Змей-провокатор

Через неделю или позже. Так сказала сама Цунаде. Впереди целая неделя продуктивной работы. Не отвлекаться, не думать о ней, пока она не появиться на пороге... было бы неплохо, но, к сожалению, практически невозможно. Орочимару очень жалел, что мозг нельзя искусственно настроить на определённые мысли. И ведь, если чаще думать о ней, она от этого быстрее не придёт, только сам изведёшься. Он почти физически ощущал, как с каждой встречей влипает в эту дурацкую зависимость всё сильнее и сильнее. Зависимость от её губ, от нежной кожи и сладких стонов. Порой Орочимару не гнушался мыслей о том, что было бы неплохо запереть её в одном из пустующих помещений, погрузив в искусственную кому, чтобы сильно не ворчала и не буянила. Но всё же тот факт, что она приходит к нему сама, потому что хочет прийти, перевешивал садистские наклонности Змея. А когда он вспоминал, как быстро она прибежала в последний раз, на его лице неизменно расцветала довольная улыбка. «Без сомнения, она тоже скучает и с нетерпением ждёт встречи. Вытерпит ли она обещанные семь дней? А я? И что ж мне теперь за ней бегать, что ли? — Орочимару брезгливо скривился. — Подожду. Тем более, мне здесь есть чем заняться… Чёрт возьми! Звучит так, будто моя лаборатория тут только для того, чтобы заполнять время между визитами Цунаде. Когда она успела стать для меня настолько важной?» Гневно нахмурив брови, Орочимару спускался всё ниже, пока не оказался в пещере, что затаилась на несколько уровней ниже основной части убежища. Он приложил руку к камню с угловатым рисунком. Лишь только он и ещё кто-то один могли пройти дальше. Посередине пещеры был установлен огромный розовый кристалл с едва заметными сколами и царапинами. Полюбовавшись поблескивающими в полутьме гранями издалека, Орочимару шагнул ближе. Под ногой хрустнули осколки кристаллов поменьше. Такой приятный звук. Будто ломаются кости твоих врагов. Змей усмехнулся своим мыслям. Он уже давно исследовал эти кристаллы, сделанные одной из его подчинённых. Орочимару чувствовал в них какую-то странную энергию. Когда он касался идеально гладкой поверхности, что-то там, внутри кристалла, отзывалось на его чакру, по пальцам будто пробегали электрические разряды. Раз за разом Орочимару пробовал напитать кристаллы чакрой, что-то подсказывало ему, что нужно делать именно так. Они темнели, начинали искриться сильнее, поднимались над землёй и... взрывались. Всякий раз разлетались на сотни осколков. Пол был усыпан мерцающей звёздной крошкой. Орочимару оставил осколки на полу, чтобы они напоминали обо всех неудачных попытках и своим угасающим блеском мотивировали довести опыт до конца. Он чувствовал, что должно произойти что-то невероятное, и это подогревало его интерес к новым и новым экспериментам: вливать чакру постепенно, ещё медленнее, за один раз использовать несколько кристаллов, увеличить размер кристалла. И вот наконец пред ним предстал самый большой кристалл, который смогла создать его юная подопечная. Орочимару подошёл ближе и провёл подушечкой пальца по одной из граней кристалла. «Идеально гладкая поверхность, но такая безжизненная, мёртвая, — он ухмыльнулся уголком рта. — Смогу ли я создать что-то принципиально новое? О, это чувство предвкушения! Волнение и мелкая дрожь по всему телу. Я чувствую, что именно сегодня, сейчас произойдёт что-то выдающееся». Орочимару медленно и осторожно, будто боясь повредить розовую громадину, приложил обе ладони к граням. В кристалл потекла чакра. Закручиваясь в небольшие вихри, она постепенно заполняла всю полость внутри кристалла. Орочимару старался не форсировать события и вливал чакру очень медленно, по чуть-чуть, чтобы и этот образец не разлетелся на осколки. Как и прежде он чувствовал вибрации, кристалл под воздействием его чакры постепенно менял структуру. Небольшие вихри чакры задвигались быстрее. Они стали сливаться в большие чёрные сгустки энергии. — Ну давай же! — с азартом крикнул Орочимару, продолжая вливать чакру. Внутри у него всё горело от нетерпения. Кровь стучала в висках. Пальцы приклеились к граням, прижимались так, будто пытались продавить кристалл насквозь. И вот наконец все вихри срослись в один. Он стал расширяться и расширяться, поверхность кристалла задрожала. Ещё быстрее заколотилось сердце Орочимару. Его глаза расширились от возбуждения. Ногти скользнули по немыслимо гладкой поверхности. Вот-вот что-то произойдёт, он чувствовал, он знал — в этот раз всё случится. Под пальцами в одно мгновение возник кружевной узор трещин. Они становились всё глубже и длиннее, но Орочимару не сдавался, не покидал свой пост. Он знал, что, если этот кристалл взорвётся как предыдущие, он опять будет весь в осколках. Их придётся долго и нудно вынимать, превозмогая боль. Он даже порывался сделать сюрикены из этих кристаллов, настолько они были крепкие и больно впивались в кожу… Огромный сгусток тьмы наконец вырвался и, пробив свою твёрдую темницу сверху, вытек наружу. «Ничего себе, — удивился Орочимару, когда прямо перед ним поднялась большая, в человеческий рост, чёрная дыра. — Это чакра, с добавлением структуры кристалла. Очень похоже на какой-то портал». Расширенные бегающие глаза выдавали его восторженное состояние. Орочимару так и хотелось погрузить туда палец, руку, но он слишком дорожил своими конечностями, поэтому для начала призвал маленькую змейку. Она выползла из рукава, а затем, скользнув между осколками на полу, погрузилась в чёрное нечто посреди комнаты. Сначала в портале исчезла голова, следом туловище и вот уже кончик хвоста махнул напоследок, растворяясь в тёмно-фиолетовом вихре. Орочимару ждал, каждая секунда казалась вечностью. Но вот наконец появилась голова змеи, а затем и всё тело — целое и невредимое. Орочимару поднял змею и пристально рассмотрел её со всех сторон — на скользком чешуйчатом тельце не было ни единой царапины. «Похоже, это действительно проход. Вот только куда он ведёт? — любопытство переполняло Орочимару, но всё же рисковать своим телом он не хотел. ─ Быть может, это безопасно только для змей, таких маленьких и вёртких? ─ От нетерпения он прикусил губу. ─ Отправить туда одного из моих пленников? Рисковая задача. Если переход пройдёт успешно, они просто сбегут. Кабуто же мне ещё пригодится. Хм, человек достаточно преданный, чтобы вернуться, но достаточно незначительный, чтобы его жертва не сильно повлияла на мои исследования… Кто-то из моих охранников. Точно». Хищная улыбка расплылась на лице Змеиного саннина. В предвкушении любопытного эксперимента он уверенно зашагал прочь из подземелья.

***

Неделя пролетела на удивление быстро. И при этом Цунаде совсем не приходилось скучать. Неподалёку от арендованного дома росли дикие яблони. В то время как раз наливались соком маленькие яблочки, размером с крупный виноград. Джирайя, залюбовавшись ими на второй день пребывания в гостях, предложил дружеское соревнование в меткости — кто собьёт больше незрелых плодов, используя лишь подобранные с земли камешки, тот победил. Такое, казалось бы, незамысловатое предложение неожиданно разожгло в Цунаде небывалый азарт. Доказать, что она не хуже товарища, что её рано списывать со счетов. Доказать в первую очередь самой себе. Шизуне была рада увидеть прежний огонь в тусклых, печальных глазах и поэтому не возражала. Конечно, Цунаде умом понимала, что это просто очередное ребячество извечного ребёнка, но ей и самой захотелось повалять дурака. Ведь Джирайя всегда так заразительно кривляется. На периферии сознания мелькнула мысль, что, будь с ними Орочимару, он бы, наверное, только пожал плечами и смотрел на их попытки со стороны. «Ну так представь, что он смотрит, не ударь в грязь лицом!» — подбадривала себя Цунаде, запуская в сторону яблони первые камешки. Разумеется, было бы гораздо проще ударить со всей силы ствол и собрать плоды с уже рухнувшего дерева, но это будет нечестно, не по правилам. Уважение к правилам и к сопернику Цунаде воспитывала в себе с ранних лет и даже в такой пустяковой игре не собиралась жульничать. Прицелиться и кинуть камень так точно, чтобы он перебил плодоножку, на поверку оказалось довольно сложной задачей, требующей полной сосредоточенности. Но вот первые яблоки упали в траву. У неё получилось! Внезапный порыв радости сменился решимостью — она не проиграет. Цунаде взялась за дело так, будто от её метких бросков зависело что-то очень важное. Краем глаза она отмечала удачные попытки Джирайи и не собиралась отставать. Так прошли несколько часов. С попеременным успехом оба участника заставляли недозрелые плоды падать с едва слышным шорохом. И вот, наконец, саннины взяли по последнему камешку. Цунаде ловко сбила последнее яблочко, а Джирайя промахнулся. При подсчёте у Принцессы оказалось больше, но всего на одно яблоко. Она радовалась как ребёнок. А Джирайя изображал, что расстроен, но на самом деле он был доволен, что сумел порадовать подругу. Иногда проигрывать куда приятнее. Цунаде была ему благодарна за это внезапное состязание. — Поздравляю! — бодро сказал Джирайя и закинул в рот один из плодов. Правда, тут же скривился и, скорчив смешную рожу, выплюнул. Цунаде рассмеялась и отметила про себя, что его дурашливость тоже не претерпела изменений. На следующий день Джирайя потащил её на речку. Но долго высидеть на берегу с удочкой Цунаде не смогла — уж больно скучное занятие, да и не больно продуктивное. Лучше уж покрыть ладонь чакрой и резким, хлёстким ударом рассечь воду, поднимая веер брызг. В то время как Джирайя поймал каких-то четыре рыбёшки на удочку, Цунаде уже взбаламутила всю воду до противоположного берега и добыла целую корзинку рыбы. — Вот как надо! — воскликнула она и с грохотом поставила корзину на землю. — Ты не понимаешь, — обиженно возразил Джирайя, — рыбалка — это такая медитация: расслабление, но в то же время готовность в любой момент вытянуть рыбу. А то, что делаешь ты — какое-то варварство. Ещё и мне всю рыбу распугала. — Вся твоя распуганная рыба у меня в корзинке, — не без гордости отметила Цунаде. — Ладно, давай разведём костёр и пожарим раз уж наловили. Её предложение было встречено решительным одобрением, ведь уже приближалось время обеда. Цунаде вспомнила как они, бывало, так же жарили рыбу на затяжных заданиях. Вот только тогда их было трое. И даже сейчас третий член команды как будто незримо присутствовал среди них. По крайней мере, в мыслях Цунаде уж точно. Он всегда был таким незаметным, как тень. Неслышными шагами подкрадывался со спины и заставлял вздрагивать от неожиданности. А ещё так странно улыбался, когда ему удавалось застать товарищей врасплох. В разведке эти его навыки были незаменимы, но в обычной жизни немного пугали. Впрочем, у всех людей есть свои странности. И у неё тоже. А вместе, втроём, они были невероятно сильны именно из-за того, что такие разные. У каждого свой стиль боя, свои сильные и слабые стороны. Цунаде была благодарна своим товарищам за воспоминания о разных заданиях, о вечерних посиделках у костра и об их улыбках. Одно время ей казалось, что сложно найти двух людей настолько непохожих друг на друга, как Джирайя и Орочимару. Один весёлый, болтливый и глуповатый, но при этом очень искренний и прямолинейный, а второй ─ умный, молчаливый и хладнокровный, но скрытный и изворотливый. Сама же Цунаде находилась где-то посерединке между ними, не впадая в крайности. Поначалу было сложно воспринимать их троицу как единую команду, но спустя десяток другой миссий они пообвыклись друг с другом. Такой состав стал привычным, а товарищи ─ родными. Порой Цунаде мечтала вернуться в те времена ─ когда они были ещё подростками, когда всё было так просто и понятно ─ и остаться там навсегда. Чтобы никогда не потерять брата. Чтобы Орочимару не отрёкся от родной деревни, чтобы ей не пришлось выбирать между ними ─ между дорогими её сердцу людьми. Ведь сейчас она находилась на перепутье, балансировала на тоненькой леске между двумя пропастями. Более она не может сохранять нейтралитет, нужно сделать выбор. Если выберет Орочимару, нуждающегося, пусть и подсознательно, в её ласке и тепле, то сделает больно Джирайе. А если останется рядом с Джирайей, утонув в ностальгически тёплых воспоминаниях, то… расстроится ли Орочимару? Он скорее разозлится, что нечто, которое он считал своим, посмело стать не его. И как только она дошла до жизни такой — согласилась быть собственностью. Впрочем, до этого она была собственностью деревни, была готова умереть за неё. Негромкое потрескивание костра практически не нарушало поток её мыслей и воспоминаний. Даже Джирайя отчего-то притих. Наверное, тоже нахлынула ностальгия. Лишь изредка тревожимая лёгкими порывами ветра, гладь реки казалась спокойной и безмятежной. Но Цунаде знала, что там, дальше, будет крутой спуск, и воды забурлят с удвоенной силой. Они будут с разбегу налетать на камни, что лежат на дне столь твёрдые и непоколебимые. Однако под беспрестанным натиском волн даже они изменяют свою форму. Это вселяло в Цунаде надежду. Если вода, слабая и непостоянная, способна подточить непокорный камень, то, может, и ей под силу изменить Орочимару? «Это какая-то шутка? Почему, когда я провожу время с Джирайей, он постоянно проскользает в мою голову? Рано или поздно, так или иначе я ловлю себя на мысли, что снова думаю о нём. А вспомнила ли я хоть раз Джирайю, когда была с Орочимару? С кем из них мне стоит остаться? Ответ слишком очевиден. Рядом с Орочимару я вообще не в состоянии думать о чём-то ещё. Он привлекает, гипнотизирует и спутывает мысли. С ним я безоружна, я окончательно и бесповоротно его и только его. И, пора бы себе признаться, мне нравится это ощущение. Плыть по течению, быть послушной, покорной своему господину. Ему это нравится тоже, я уверена. Держать всё в своих руках, управлять и подчинять, как оказалось, ему по нраву больше, чем мне». Тут аромат жареной рыбки достиг наконец Цунаде, вытесняя иные мысли и напоминая, что она очень голодна. Принцесса с аппетитом вонзила острые зубки в рыбью спину. Джирайя последовал её примеру. Нежное, хорошо прожаренное мясо таяло во рту, а голод подгонял есть ещё и ещё. И почему Цунаде раньше не жарила рыбу вот так на костре? «Интересно, а Орочимару тоже ест жареную рыбу? У него там и море недалеко. Ну вот опять! И почему я всё время в мыслях возвращаюсь к нему? Будто мой мозг находится под какой-то гипнотической техникой. Бррр». — Вкусно так, — наконец произнёс вслух Джирайя. — Как в старые добрые времена. «Ну конечно, он тоже вспомнил», — подумала Цунаде, а вслух лишь коротко отозвалась: — Да. Далее обед проходил в тишине. Не считая звуков хруста рыбных костей и активного пережёвывания. Перед глазами Цунаде вновь возник тот момент, когда Джирайя просил её не уходить вслед за Орочимару. Меньше всего она хотела расстроить этого искреннего и прямолинейного дурня. Похоже команду обратно уже не собрать. Нужно лишь найти правильные слова, убедить Джирайю, а заодно и саму себя в том, что ей просто жизненно необходимо быть с Орочимару. Может быть, она сейчас интересует его только в сексуальном плане, но вновь ощутить себя нужной и желанной — было непередаваемо приятно. Взамен она отогреет его сердце, обязательно. Всенепременно. Но пока у неё ещё есть несколько дней, чтобы подобрать эти самые правильные слова, после которых Джирайя просто вздохнёт и отпустит её туда, где она нужнее. Это будет непросто для них обоих. А вот с Шизуне всё гораздо сложнее. Она так сильно убеждена, что лучше всех знает, что для её госпожи лучше, не спросив при этом даже саму госпожу. Цунаде, конечно, была благодарна и товарищу, и помощнице, что они изо всех сил пытаются вытянуть её обратно на свет. Вот только они не понимают, что ей, утопающей во тьме, свет более не интересен. Он состоит для неё из боли потерь, ощущения ненужности и отчаяния. Принадлежать Орочимару — значит, принадлежать миру изменчивых теней, чуть слышного шёпота и могильного холода. Значит, оставить свою мягкость и мораль за порогом. Цунаде это устраивало. Она была готова окунуться в это болото, увязнуть в нём по самые уши, чтобы только быть кому-то нужной, чтобы кто-то ждал её прихода. Остаток недели прошёл так же беззаботно. Джирайя всеми возможными способами пытался расшевелить Цунаде. В большинстве случаев это ему удавалось. Без устремлённых на неё оценивающих и осуждающих взглядов Принцесса охотно дурачилась вместе с товарищем, то и дело подначивая его. Однако время шло, а Джирайя всё не собирался съезжать. На прямой вопрос Цунаде он только развёл руками и немного смущённо спросил в ответ: ─ Что, уже выгоняешь? Принцессе стало неловко. Они вместе пережили за эту неделю столько приятных минут. Джирайя так старался развлечь её на свой лад, а она сейчас как будто пытается выпроводить его поскорее. А ведь они ещё даже не поговорили, как она планировала. Цунаде будто специально затягивала с этим разговором, боялась, что несмотря на все аргументы, он не поймёт и будет отговаривать. Они так и стояли в неловком молчании, когда Цунаде почувствовала внезапный приступ тошноты. Уже второй за утро.