Змей-провокатор

Когда Орочимару проснулся, он почувствовал себя полностью отдохнувшим и поспешил встать с кровати. Змей ощущал свободное течение чакры по всему телу, его переполняла энергия, а от усталости не осталось и следа. Будто все предшествующие события ─ порталы, другие миры, встречи с Цунаде ─ были лишь его сном, плодом больного воображения. Отвратительное чувство. Он с силой сжал пальцы в кулак, на ладони остались красные полоски. Отголоски боли немного отрезвили. Сейчас всё точно по-настоящему. А вот прежде… Он не хотел в это верить. Быстрыми уверенными шагами он направился в подвал. Хотелось бежать со всех ног, чтобы только поскорее узнать правду, но паника не подобала его статусу. Даже сейчас Змей не забывал об этом. С тревогой, перерастающей в паранойю, он открывал заветную дверь. Всё было как прежде ─ большой кристалл, вытекающее из него тёмно-лиловое нечто, что образует портал, осколки, разбросанные по всему помещению в память о неудачных попытках. Орочимару выдохнул с облегчением, он до жути боялся, что все его усилия и труды окажутся мимолётным наваждением. «А что с Цунаде? Она ведь тоже была на самом деле? Такие яркие, ни на что непохожие впечатления просто не могут быть сном. И всё же… надо навестить Кабуто. Быть может, она уже здесь и ждёт меня». Орочимару наткнулся на помощника в коридоре и без излишних церемоний расспросил о посетителях. Получив отрицательный ответ, он немного растерялся, и это не скрылось от внимательного Кабуто. ─ Вы кого-то ждёте, Орочимару-сама? ─ уточнил он, удивлённо подняв бровь. ─ Да. То есть… Куро должна прийти… с докладом, ─ сбивчиво ответил Орочимару. ─ Приказать прочесать лес? ─ спокойно предложил Кабуто, скрестив руки на груди. ─ Нет. Я сам схожу, ─ отрезал Змей. ─ Но ведь там опасно, вас могут заметить… ─ Я, по-твоему, не в состоянии постоять за себя? ─ разозлился Орочимару, казалось, он вот-вот начнёт метать молнии из глаз. Кабуто сразу отступил на шаг назад и уже не выглядел таким решительным. ─ Ни в коем случае… ─ Я хочу прогуляться. В одиночестве. Не дожидаясь ответа, Орочимару резко развернулся и двинулся к лестнице, ведущей наружу. Как только он высунул нос на улицу, в лицо ударил поток свежего ветра. Орочимару втянул носом воздух и тут же почувствовал какой-то необычный запах. Почти сразу среди букета привычных лесных ароматов он распознал едва различимый запах дыма. «На лесной пожар не похоже, слишком слабый запах, — рассудил Орочимару и, забыв даже об изначальной цели вылазки, не на шутку разозлился: — Сейчас я разберусь с тем, кто посмел на моей территории что-то жечь. Больше никогда не посмеет вторгаться ко мне». Тут к запаху дыма примешался запах жареной рыбы, в животе заурчало и Орочимару осознал, что очень голоден. Забыв об осторожности и необходимости скрываться, он шёл на запах, такой аппетитный, будто зовущий за собой. И вот уже в зоне видимости показалась тонкая струйка дыма. Всё остальное тут же стало неважным, второстепенным. От голода сводило живот, глаза горели животным инстинктом: наброситься, вонзить зубы в добычу, растерзать, а после обглодать кости. Он подкрадывался всё ближе и ближе, почти неслышно, незаметно. И вот приблизившись на расстояние броска он вдруг услышал: — А это ты. Будешь? Как только девушка протянула ему ароматную жареную рыбку, с сознания словно спала пелена. Он узнал Цунаде даже под маскировкой, ибо кто ещё сможет дикому голодному змею вот так запросто, без намёка на страх протянуть еду. Орочимару поблагодарил за угощение и сел рядом. Очень близко, почти вплотную. В памяти помимо его воли всплыли моменты из далёкого прошлого, когда их команда на миссиях вот так собиралась у костерка. Бесполезные разговоры ни о чём, безуспешный флирт Джирайи и чуть слышное потрескивание костерка были неизменными атрибутами таких посиделок. Кажется, это всё было так давно, словно в прошлой жизни. С тех пор всё слишком сильно изменилось. Всё, кроме его симпатии к Цунаде. Если вспомнить, она привлекала его ещё тогда. Конечно, не так, как изучение новых техник, но всё равно сильнее других сверстниц. Да что уж говорить, она нравилась всем. В то время Цунаде излучала уверенность и оптимизм, заражая всех вокруг своим позитивным настроем. В то время, когда были живы Наваки и Дан, когда она ещё не испытала горечи потерь. Однако Орочимару видел, как раз за разом к Цунаде пытался подкатить Джирайя и раз за разом получал от ворот поворот. Но тому похоже нравилось нарываться, и он продолжал. Орочимару опасался тоже получить отказ, не хотел такого позора. Да и его симпатия скорее была просто привязанностью к симпатичной сокоманднице, а не пылкой любовью или всепоглощающим желанием. Возможно, на основе этой привязанности и возникла нынешняя связь. Называть её любовью Орочимару не решался даже наедине с собой. Способен ли он на сильные чувства, которые люди называют любовью? Достоин ли любви другого человека? Змей всегда считал себя другим, ненормальным. И если Цунаде легко приняла свою ненормальность или, по крайней мере, так это показала, то он сам считал себя ущербным, странным, недостойным чьего-то внимания. Чтобы восполнить это, он усердно занимался, изучал техники, исследовал имеющиеся материалы и создавал новые. Среди колб, пробирок и реактивов он чувствовал себя в своей стихии. В лаборатории не нужно было притворяться нормальным, отвечать на глупые вопросы и изображать доброту и сострадание. В отличие от него, закрытого и молчаливого, Цунаде была солнцем, ярко сияющим на небосклоне. Однако со временем и на солнце появляются пятна — чёрные, мрачные, одно темнее другого. И вот уже прежнему свету не пробиться сквозь путы темноты. От сверкавших прежде лучей остались лишь блёклые отблески да воспоминания о минувших днях. Что ж добро пожаловать в темноту, Принцесса. Рыба была чертовски приятной на вкус и такой сочной, всё вкусовые рецепторы Орочимару трепетали от восторга. А ещё рядом была она. Сегодня такая тихая и смирная — не проронила и слова за всё время, что они просидели у костра. Её худенькие плечи были так близко, что Орочимару не выдержал, приобнял и притянул ближе. Она не сопротивлялась, лишь только положила голову ему на плечо. Ощущать доверие и покорность с её стороны было необыкновенно приятно. Они просидели молча ещё несколько минут, и только тогда Орочимару заговорил. Ему так не хотелось нарушать волшебство момента, но не может же он длиться вечно. — Что-то ты сегодня совсем не многословна. На тебя не похоже. Вместо ответа Цунаде подняла голову и так умоляюще посмотрела на Змея, что ему даже стало немного не по себе. Переборов себя, он решительно отсёк все аргументы против и вновь взглянул в её большие глубокие глаза. ─ Цунаде, я… ─ Почему-то сказать простое «я люблю тебя» оказалось сложнее, чем проводить хирургические вмешательства. ─ Оставайся со мной, ─ наконец выпалил он. ─ На ночь? ─ растеряно уточнила Цунаде. ─ Навсегда. Воцарилось неловкое молчание. Орочимару нетерпеливо сверлил взглядом свою спутницу. На его взгляд, ответ был очевиден, но Цунаде и в этот раз сумела удивить. ─ Я… правда тронута твоим предложением, но не могу его принять, прости. Дома меня ждёт дорогой мне человек. Орочимару обалдело уставился на неё. Уж чего-чего, а такого он от неё не ожидал. Мало того, что его королевское предложение ─ обеспечить ей кров, еду и регулярный секс ─ отвергли, так ещё и огорошили признанием, что он у неё не единственный. Она там, видите ли, развлекается с кем-то, пока он ждёт очередной встречи. Это откровение больно кольнуло прямо в сердце. Почему-то Змей был уверен, что такой уровень близости душ не предполагает наличия других партнёров. Глядя на поражённого Орочимару, Цунаде поспешила добавить: ─ В смысле, Шизуне, меня ждёт Шизуне, ─ она покраснела и смущённо замахала руками. ─ Она для меня уже практически как семья. Кроме меня, у неё никого нет. Да и у меня тоже. Орочимару показалось, что она была готова расплакаться. Он обнял её. Слова тут были излишни, по крайней мере, так казалось Змею. Её маленький, чуть вздёрнутый носик уткнулся в его плечо. Он не торопил. Она не спешила продолжать беседу. — Нам нужно поговорить, — спустя время всё же выдала Принцесса, чуть отстранившись. — Хм, поговорить? Я думал, ты найдёшь моему языку лучшее применение, — он игриво усмехнулся, глядя на то, как Цунаде гневно наморщила лоб. — Я серьёзно, — вскипела она. — Ну что ты, я ведь тоже абсолютно... — Я беременна, Орочимару. От тебя, — выпалила она и, смутившись, опустила взгляд. Едкие замечания и пошлые предложения так и застряли в горле Орочимару. Это было неожиданно. Последствия их встреч проявились даже раньше, чем он предполагал. Это следы, которые необходимо убрать за собой. — Я приготовлю тебе отвар, растворяющий плод. Ты ведь этого хочешь? — спокойно отреагировал Орочимару. — Нет! — громом прогремело из уст Цунаде. — Я не буду рисковать своим здоровьем. Я буду рожать. Вне зависимости от того, что ты об этом думаешь. — Как всегда, непреклонна, — рассмеялся Орочимару. — А ещё эгоистична. Ты подумала, каково будет ребёнку? Мы с тобой кто угодно, но только не счастливая семья, в которой может вырасти нормальный здоровый ребёнок. А ещё... Как ты думаешь, кто станет следующим хокаге? — При чём тут это? — возмутилась Цунаде. — Джирайя, может быть? — Очень сомневаюсь, что этот похотливый бездельник согласится променять свои странствия по борделям на работу в пыльном кабинете. — Ты хочешь сказать... — Именно! Если не объявится ещё какой-нибудь Минато, то скорее всего следующим хокаге будешь ты. — Орочимару вдоволь насладился недоумением, отразившимся на её лице, и только потом продолжил: — Вся деревня будет судачить о том, где и с кем ты нагуляла этого ребёнка. Он станет твоим проклятием, твоей слабостью. Чтобы вертеть тобой, как душе угодно, достаточно будет просто угрожать ребёнку. Что, если тебя поставят перед выбором — твой ребёнок или жители твоей деревни? Что ты выберешь? — Для тебя ребёнок, может, и слабость, а для меня — сила, — упрямо стояла на своём Цунаде. — Я достаточно сильна, чтобы защитить своё дитя. «Прости, Цунаде, сейчас будет больно. Зря я тешил себя надеждой, что мы можем сойтись. Всё-таки мы слишком разные. Этот ребёнок может стать и моей слабостью тоже, если я привяжусь к нему. Это недопустимо. И к Цунаде нельзя было привязываться, это моя ошибка. Я заставлю тебя отказаться от решения любым способом. Вот и настало время расстаться. Не думал, что это случится так скоро, но после этих слов хрупкую чашку наших отношений будет уже не склеиться никаким клеем». Его сердце было готово разорваться, казалось, был слышен треск расползающихся трещин. Там внутри он рыдал, оплакивая так толком и не начавшиеся отношения, но снаружи сохранял бесстрастность. — Послушай, тебе уже однажды доверили ребёнка, твоего младшего брата. ─ Он глянул в её пустые глаза и увидел в них лишь своё отражение. Отражение чудовища, которое без сожалений давит на больное. — Ты всегда была сильной, но помогло ли это тебе уберечь Наваки? А ведь он был генином, а не новорожденным младенцем. Что, если этот ребёнок последует за ним? Сможешь ли ты пережить это? Ты отважный воин, умелая куноичи, но после родов ты будешь способна лишь на то, чтобы защитить своего ребёнка, и то не факт. А вообще… пожалуй, есть одна причина оставить этого ребёнка. — Наблюдать за тем, как в глазах Цунаде мелькнула надежда, было невыносимо. — Я выучил одну технику. Она практически даёт бессмертие. Нужно только время от времени подыскивать сосуд — тело человека, в которое перемещается моё сознание. Однако не всякое тело сможет выдержать такое. Если этот ребёнок мой, значит, у нас должна быть прекрасная совместимость. То есть, он отлично подойдёт в качестве нового сосуда. Орочимару инстинктивно увернулся от оплеухи, которую хотела влепить ему Цунаде, хотя и понимал, что заслужил. — Ты и впрямь чудовище! Как можно думать о своём ребёнке, как о сосуде для перерождения? «Да, Цунаде, я и впрямь чудовище. Чудовище, которое ты не захочешь больше видеть. Всё закончится здесь». — Наш мир жесток. Войны, месть, ненависть, отчаяние заполонили всё вокруг, кровавым туманом легли на плечи выживших. Ты хочешь, чтобы твой ребёнок жил в таком мире? Хочешь, чтобы он сложил свою голову в новой бессмысленной войне или, может, из-за того, что такое чудовище, как я, решит разрушить Коноху? И ведь я далеко не единственное чудовище, порождённое этим лживым беспощадным миром. — У меня не было выбора, в каком мире родиться, жить и умереть. Но я могу выбрать то, как прожить эту жизнь. Трусливо прятаться, сетуя на всемирную несправедливость, или идти по жизни с высоко поднятой головой и ни о чём не сожалеть. — И ты... ни о чём не сожалеешь? — он криво усмехнулся. Она потупила взор и замолчала, будто сказанное здесь и сейчас могло что-то изменить. — Хм... Речь вообще не о том, — продолжил Орочимару, ядовитая ухмылка сползла с его губ при виде такой бледной Цунаде. — Я открыл портал в другой мир. Он пока ещё слишком мало изучен, и я не могу сказать наверняка, но есть вероятность, что он куда безопасней нашего. — Что? — непонимающе переспросила Цунаде. — Хочешь подарить ребёнку шанс на спокойную жизнь? Чтобы он не повторял твоих ошибок? Чтобы до него не смогли добраться ни твои враги, ни даже я? — Я... не знаю... — она выглядела совершенно потерянной. — Между прочим, в нём есть и моя кровь. Вдруг он вырастет ещё большим чудовищем и разрушит весь мир до основания? Что ты тогда будешь делать? Проклинать меня? Или себя, в бессилии сжимая кулаки? Сможешь ли ты в случае чего поднять руку на своё дитя? — Зря я, видимо, пришла... — тихо проговорила Цунаде, поднимаясь на ноги. Орочимару застыл каменным изваянием не в силах пошевелиться, пока она, понуро опустив плечи, уходила вглубь леса. Закат медленно окрашивал алым устланный волнами изменчивый горизонт. Последняя рыба, оставшаяся нетронутой, остывала у прогоревшего костра.