Я украдена этой ночью

      Он не соврал ей.       Когда первый луч солнца упал из-за далеких гор, Карла Джин с жалобным криком пригнулась, сползла вниз, прячась от выжигающего глаза света.       Антон продолжал вести автомобиль спокойно, разве что побелели костяшки пальцев, сжимавших руль. Да и вообще, не слишком ли он загорелый для создания ночи?       Через несколько минут, показавшиеся ей, скрючившейся под прикрытием приборной доски, вечностью, раздался звук тормозов. Ее слегка приложило лбом, потом, спустя секунду, дверца рядом распахнулась и Антон потянул ее за руку к себе, наружу, на свет, вворачивающийся, казалось, прямо в мозг. Карла Джин снова закричала, пытаясь прикрыться руками. Ее прошиб холодный пот при мысли, что сейчас она сгорит, прямо как в кино. Антон набросил ей на голову свою плотную джинсовую куртку, потянул куда-то.       Дальнейшее оказалось как-то смазано — не столько из-за боли от солнечных лучей, сколько от охватившего ее всю ужаса. Звякнул колокольчик над дверью, Карла Джин запнулась о порожек и чуть не полетела лицом вниз. Антон не дал ей упасть, дернул руку, помогая выпрямиться. Повернул влево, сделал несколько шагов, посадил ее, беспомощно всхлипывающую, в кресло.       Весь мир заполнило её судорожное дыхание. С трудом Карла Джин различала слова в разговоре двух мужчин. Антон снимал им номер. Просил выходящий на тенистую сторону. Объяснял, что у его кузины аллергия из-за заболевания глаз.       Карла Джин медленно подняла руки, притронулась к лицу кончиками пальцев. Всхлипнув, стала щупать лицо уже смелее. С облегченным вздохом откинулась в кресле. Она боялась, что руки нащупают жуткие ожоги. Но кроме дорожек слез из глаз с ней, похоже, все было хорошо.       — Пошли.       Она вскинула глаза на замершего над ней наемника. Зрение, сначала отказывающее ей, почти вернулось. Она протянула руку, заметив на сгибе локтя несколько красных точек.       ***       Сон не шел. Еще бы, девять часов утра, какой сон!       После регистрации в журнале последовало еще пару минут пытки, когда Антон вел ее через двор к их номеру, укрытому среди кустов отдельному зданию.       Оказавшись под прикрытием стен, Карла Джин сразу же упала на кровать, поджала ноги, свернулась калачиком. Слышала, как Антон ходил мимо, принес что-то из машины, зашел в ванну. Полилась вода. Карла Джин подняла голову, снова ощутив приступ жажды. Взгляд наткнулся на стоящую на прикроватной тумбочке бутылку минералки.       Потянулась за ней, открыла. Сделала глоток, покатала во рту. Проглотила, прислушиваясь к себе. Если приступ повторится… Не повторился. Через время она сделала глоток. И еще. И откинулась, обессиленная, на желтоватую наволочку подушки.       Не стала открывать глаза, когда Антон вышел.       — Я вернусь через пару часов, — судя по голосу, он даже не посмотрел на нее.       — А как же… солнце? — Карла Джин с трудом разлепила губы.       Он хмыкнул.       — Мне оно не страшно. Тебе тоже скоро можно будет не прятаться.       Звук ключа в замке подсказал ей, что она осталась в номере одна.       Время тянулось невыносимо медленно. Кажется, пару раз она впадала в забытье, всякий раз выныривая на поверхность с дико колотящимся сердцем и горьким привкусом во рту. Ей снилось, что в номере появилась какая-то женщина, встала над ее кроватью и кричит на нее, плача и размазывая по лицу макияж.       Карла Джин попыталась вникнуть в ее речь, но не смогла. Женщина, немного похожая на бабушкины старые фотографии, кричала что-то о идеальной жене, о каких-то совершенно дикий вещах, на которые ей приходилось идти. Или не ей? Карла Джин не могла толком понять. Попыталась перевернуться на другой бок и проснулась.       Свет за плотно задернутыми шторами отливал закатными красками.       Присев на кровати, Карла Джин с удовольствием допила бутылку минералки. В голове прояснилось. И как она могла хоть на секунду поверить, что этот ненормальный киллер — вампир? Как же, вампир. Наверняка накачал её какой-нибудь наркотой. Отсюда же и провалы в памяти.       Откинувшись и с наслаждением потянувшись на не разобранной кровати, Карла Джин попыталась припомнить те признаки кровососов, о которых знала.       В школе она нередко слушала разговоры о фильмах, на которые ходили ее подруги и остальные одноклассники. Ленты о вампирах тогда выходили регулярно, и Карла Джин про себя возмущалась теми, кто осмеливался пролезть на показ «детям до шестнадцати» (ведь большинство подобных фильмов именно такими и были, чего стоили автостопщицы, сперва соблазняющие мужчин, а потом убивающие). И при этом завидовала им.       Её бабушка, естественно, не пускала даже на в десятки раз более невинные фильмы, и тем более не позволяла ей смотреть что-нибудь с «сатанинскими тварями» и убийствами.       Посмотреть что-нибудь этакое ей довелось лишь когда она вышла замуж.       Они с Ллувелином ходили в кино нечасто, потому тот раз ей хорошо запомнился. Да и времени с тех пор прошло не так уж и много, то было лето семьдесят девятого, значит, меньше двух лет.       Они тогда на «Дракулу» ходили, его ещё рекламировали много. Карле Джин он скорее понравился, а Ллувелин, когда она его спросила, как ему фильм, в своей всегдашней манере ответил, что ему понравилось приобнимать и тискать её, застывшую в кресле… И что по крайней мере это не какой-нибудь очередной бред про войну.       Так что отличает вампиров от людей, кроме того, что обычно это либо неопределенного возраста бледноты в смокинге и со смешным акцентом, либо девицы в длинных, но всё равно неприличных платьях?       Непереносимость солнца, чеснока, распятия и святой воды, сон в гробу, клыки и красные глаза…       Что ж, на солнце этому типу явно наплевать, как и на распятие — непохоже, что небольшой крест, висевший у неё на стене около кровати, его хоть немного смутил. С чесноком и святой водой пока непонятно. Глаза у него… Чёрт, они странные. И страшные. Очень тёмные, она так и не поняла, какого цвета, но уж точно не красные. Клыков видно не было. Не в рот же ему лазить, чтобы проверить? А сон в гробу… Карла Джин представила его, медленно восстающего из гроба в каком-нибудь пыльном каменном склепе, с руками, сложенными крест-накрест, в каждой по пистолету и в привычном наряде, обязательно в этих его выпендрёжных сапогах. И тихо, сдавленно захихикала, хоть ей и совсем не было смешно. Нет, это совершенная чушь.       В замке заскрежетал ключ. Карла Джин подобрала ноги, обняла колени, не зная, куда деть руки. Не повернула головы, когда Антон зашёл.       Он, впрочем, тоже кажется не обращал на неё внимания. Прошёл, сел на соседнюю кровать, на тумбочку около поставил бумажный пакет. Из пакета достал термос.       — Ты есть хочешь?       — Что?       — Ты. Есть. Хочешь?       Она не ожидала такого будничного вопроса и растерялась. Всё заготовленные в голове вопросы и доводы исчезли.       — Почему ты спрашиваешь?       — Потому что я принес тебе поесть, — терпеливо ответил он, обращаясь как к ребенку.       Открутил крышку термоса, протянул ей.       — Что это? Какой-то бульон? — она опасливо взяла холодный термос.       — Да.       Подняла термос к лицу, понюхала, опустила. Вернулись сомнения насчёт наркотиков. Подняла на Антона взгляд. Нет, бесполезно пытаться угадать, что он думает. В голову Карле Джин пришла прочитанная когда-то давно в газете история о парне, убившем тринадцать человек ради, как сам убийца думал, спасения города Санта-Круз от землетрясения.       Может, ей не повезло попасть к такому же фанатику? В любом случае, кажется, выбора у нее нет.       Решившись, она разом хватила большой глоток. Как и ожидалось, содержимое термоса было холодным. Вкус вроде обычный, хотя она на нём не сосредотачивалась, но гуще, чем должен быть бульон. Сделала ещё один, медленней. Да, явственно отдает плохо пропеченным мясом. Впрочем, ничего неприятного. С удивившим ее саму аппетитом, она допила этот бульон и протянула термос обратно Антону.       — И что теперь? Ты купишь мне гроб? И когда у меня вырастут клыки? — Губы у неё помимо воли разъехались в улыбке. — Я ведь не буду отражаться в зеркале. Ты будешь помогать мне с макияжем?       — Потеря отражения? Чему вас учат в школе? И спать в гробу для тебя нет никакой необходимости. Запомни, пожалуйста, новенькая: те, кто спят в гробах — наши враги.       — То есть? — фыркнула. Да у него, похоже, целая мифология есть!       — А ты считаешь, что все вампиры одинаковы?       — А разве нет?       Он проигнорировал вопрос, глядя в сторону. Поднялся, легко, слаженно, неторопливо и при этом очень быстро, так, что глаз с трудом мог уследить за отдельными движением. Или это у нее какие-то проблемы со зрением?       Подошёл к окну, отдернул шторы.       — Как ты себя чувствуешь?       — В смысле? Ты явился ко мне домой, похитил меня… — Настроение скакало, как метроном.       — В глазах не двоится?       — Там всё-таки был наркотик, да?!       — Ш-ш-ш, не нужно кричать. — Он вдруг оказался близко, присел перед кроватью, обхватил широкими ладонями ее лицо. — Как же ты не поймёшь. У меня не было выбора. Я дал слово. Дал твоему мужу. Единственное, что я мог сделать — это после смерти помочь тебе получить новую жизнь. Переродиться.       — Мужу!.. — Карла Джин вырвалась из его рук. — Этому… Этому похотливому кобелю, на уме у которого одни малолетки! Как я могла… Права была бабушка — от него ничего хорошего…       Упав спиной на кровать, Карла Джин вдруг поняла, что не может сделать вдох. Воздух не желал проходить в перетянутое не пролитыми по Ллувелину слезами горло. Она забилась, судорожно загребая руками. Чувствуя, как падает. Падает вниз. Потолок номера закружился, отодвинулся куда-то далеко, тело стало невесомым. Сердце бухало, как молот. Бум-бум. Бум. Медленно, невыносимо медленно. Она не чаяла услышать следующий удар, когда краем глаза уловила справа движение.       Повернула голову и увидела Ллувелина. Он стоял над ней, в том же виде, в каком она видела его последний раз живым. Муж навис, глядя глаза в глаза, без укора, с нежностью. И опустился на колени.       — Всё-таки… галлюцинации, — для этих двух слов воздух нашелся.       — Нет. Ни наркотиков, ни галлюциногенов, — раздался спокойный голос Антона с другой стороны. — Просто ты уже не человек. Твоё сердце теперь бьётся намного медленнее. Дышать тоже нужно реже. Не сопротивляйся, и изменения пройдут легче.       — Что было в термосе?       — Плазма. Со станции переливания крови.       — И ты тоже там…       — Нет. Не там.       Она только на миг отвела глаза, а когда снова посмотрела, мужа у кровати уже не было. Да и не мог он там быть, разве нет?       — Я правда теперь… мертвая?       — Нет. Ты не мертвая. Ты перерожденная. Новая форма жизни. Привыкай.       ***       Особо привыкнуть Антон ей не дал. Как только она перестала пугаться и бледнеть всякий раз, как забывала о дыхании, сказал собираться.       А она и не раскладывалась.       Попросилась в душ, и тут оказалось, что он прихватил из дома её бабушки некоторые вещи.       Карле Джин полагалось бы возмутиться, но она ощущала себя настолько опустошенной, что чуть было не поблагодарила своего мучителя.       Привела себя в порядок, попутно тщательно осмотрев — непосредственно и в заляпанное зеркало над раковиной. Антон не соврал. Отпечаток от его выстрела отчётливо виднелся на бледной коже. Как и следы от капельницы на руке. Карла Джин видела такие же у бабушки, когда ту ещё пытались лечить.       Всхлипнув, она внимательно посмотрела на себя в зеркало. Бледная, осунувшаяся. Чужая. Приподняла верхнюю губу. Нет, с зубами все в порядке. Никаких клыков. От сердца отлегло.       В тех фильмах для обращения в ночную тварь человеку чаще всего нужно было выпить крови вампира. Антон давал ей свою кровь? Или переливал внутривенно? В больнице или сам? Или это всё-таки следы нормальной капельницы?       Столько вопросов. От них болела голова.       Переодевшись в любимые джинсы и футболку, Карла Джин вышла из ванной. Антона в номере не оказалось. Уложив свое платье в сумку, она толкнула входную дверь. Он ждал ее на терасске, окружающей их номер.       Карла Джин ожидала, что на улице будет холодно — всё-таки ранняя весна на дворе, но ветер оказался теплым, пахнущим свежей землёй и молодой травой.       — Жестокий месяц, изгоняющий фиалки из мертвой земли…       — Что? — она с удивлением повернулась к нему, отвлеклись от сияющего звёздного неба.       — Ничего. Ты все забрала?       — Да.       Антон вернулся в номер на несколько минут, и Карле Джин с запозданием пришло в голову, что она могла бы попытаться спрятать там записку.       Хотя… Для кого? Пожалуй, единственным человеком, который мог бы захотеть ее разыскать и смог бы это сделать, оставался старый шериф Сандерсона. При последней встрече Карла Джин пообещала ему, что достанет ружье, если шериф ещё раз заявится к ней домой, пытаясь доказать, что то, о чем писали про Ллувелина в газетах, было неправдой.       — Поехали, — убедившись, что они ничего не оставили, Антон спустился по лестнице.       — Куда ты меня везешь?       — На север. Там есть надёжное место.       — Ты уже закончил свои дела? Те, о которых говорил?       — Ты меня слушала, — скосив глаза, с оттенком удивления констатировал он.       — Конечно я тебя слушала, — Карла Джин почти оскорбилась.       — Немногие люди на самом деле способны услышать то, что говорит им собеседник.       — Я думаю, не в такой экстремальной ситуации.       Антон тихо, вежливо рассмеялся, и Карлу Джин кольнуло несоответствием их ролей и этой почти светской беседы.       Вернув ключи от номера и выписав их, Антон придержал перед ней дверь. Надо же, а так он вполне смахивает на обычного человека.       Интересно, насколько часто он бывает таким?