***
У Питера зудит кожа. Он на взводе, как и Дерек. Он хочет выбраться в лес и бежать. Хотя это невозможно. Лес кишит людьми. Полицейскими, волонтерами, охотниками. Крис Арджент вернулся в город и играет роль семьянина и ответственного гражданина. Он там каждый день с остальными, прочесывает лес в поисках потерявшегося мальчика с большими глазами и короткой стрижкой. Лес небезопасен. Питер и Дерек остаются в своем гостиничном номере, запертые и на взводе. Питер гадает, ощущает ли его бета зов леса. Он гадает, хватит ли ей ума держаться подальше.***
Питеру не нужно смотреть на Дерека, чтобы понять: его племянник считает, что это не сработает. Черт, он и сам так считает, если быть честным. Но что им остается? Девкалион и стая альф прячутся на складе в южной части города. Почему злодеев тянет к складам? Гостиничный номер Питера вряд ли можно назвать люксовым, но по крайней мере в нем есть водопровод и мини-холодильник. Питер задается вопросом, бродит ли Девкалион по темному складу и мечтает ли о дворцах, которые получит, когда человечество вымрет. Как будто человечество не настолько мелочно, чтобы забрать с собой цивилизацию. Как будто оно не сровняет с землей свои города, перед тем как падут перед врагом. Они сровняют с землей города и сожгут Землю, перед тем как отдать её. Девкалион — дурак, если не понимает этого. Может, и не понимает. А может, он знает, что говорит глупость. Может, он просто хочет отомстить. Может быть, он просто хочет убить как можно больше людей, прежде чем они убьют его. Питер может понять это. Больше, чем остальные, наверное. Питер вытирает окровавленные когти носовым платком и бросает тонкую ткань на коврик в Камаро. Они с Дереком выходят из машины и направляются на склад.***
— Мы здесь, чтобы поговорить, — говорит Питер. Женщина, Кали, скалится им. — Ты пришел прямо в нашу берлогу, Хейл. — Именно это я и сделал, — отвечает Питер. Он не испугается её и её едва сдерживаемой дикости. Она двигается так, будто её волк овладевает ею. Она подкрадывается. — Если ты правда хочешь знать, где Неметон, тебе придется оставить меня в живых. Вы можете годами слоняться по лесу, ни разу не наткнувшись на него. — Или мы можем найти его через час, — рычит Кали. — Можете, — Питер пожимает плечами. — Если хотите рискнуть. — Кали, — Девкалион улыбнулся. — Питер и Дерек — наши гости. Прояви к ним немного вежливости. Гости. Очень цивилизованно с его стороны. — В конце концов, они приглашены, — продолжает Девкалион. Кали отстраняется, сверкая глазами. Девкалион не был бы Девкалионом, если бы не привнес немного роскоши. В огромном пыльном пространстве главного склада повсюду разбросаны кресла и диваны. Промозглый маленький зал для подлого маленького императора. Девкалион садится в самое удобное из кресел. Дерек и Питер делят диван. Остальные альфы, их четверо, сидят в разных креслах. Питер тут же вставляет: — Я хочу объединиться, — говорит он. Народное поверье гласит, что оборотни не умеют лгать; их учащенное сердцебиение будет выдавать их каждый раз. Хитрость заключается в том, чтобы научиться лгать без учащенного сердцебиения. Это не так сложно. Многие социопаты с этим справятся. А Питер всегда был близок к социопатии. Это «фича», лукаво сказал он однажды Талии, а не «баг». — Серьезно? — спрашивает Девкалион, медленно расплываясь в улыбке. — Ты казался гораздо менее сговорчивым, когда мы беседовали в последний раз. — У меня было время подумать, — честно говорит Питер. — Чтобы оценить ситуацию. Я не согласен раскрывать себя человечеству, но если ты развяжешь войну, я знаю, на чьей стороне предпочту оказаться. Девкалион достаточно самовлюблен, чтобы предположить, что Питер имеет в виду его сторону. — Я больше не заключаю союзов, — наконец говорит он, и его улыбка исчезает. — Но я приму тебя в свою стаю. — Нет, — говорит Питер, и Дерек с опаской смотрит на него. Да ради бога. Как будто Девкалион не хочет, чтобы он поиграл в недотрогу. Что интересного в том, чтобы навязывать господство тому, кто хочет подчиниться? Волкам нравится вызов. — Я предлагаю разделить мою территорию, Дюк. Но присоединиться к твоей стае? Я не готов. Пока. Он вбрасывает это, как блестящую приманку, вращающуюся на крючке. Девкалион недолго кружит, прежде чем схватить ее челюстями. Девкалион кажется довольным. Он думает, что побеждает. Это хорошо. Это именно то, что хочет Питер. Все волки настороженно выпрямляются, когда слышат звук приближающейся машины. Старенькая желтая Мазда, если Питер правильно помнит. Опоздал всего на несколько минут. — Еда приехала, — говорит один из близнецов-альф, вставая с кресла. — Вы нашли кого-то, кто доставляет сюда? — спрашивает Питер, поднимая брови. Как будто еще не знает ответа на этот вопрос. Потребовалось не так много времени, чтобы вычислить распорядок альфа-стаи. Девкалион смеётся. — Мы даем хорошие чаевые. — Уж придётся, — говорит Питер, оглядываясь по сторонам. Он прислушивается к тихой беседе между близнецом и курьером, и мгновение спустя близнец возвращается в главную залу с пакетами, полными тайской еды. Пряной и острой. То, что нужно. Питер слушает, как снаружи снова заводится машина и с грохотом уезжает.***
— О боже! Господи! У меня с собой меньше двадцатки мелочью, мужик! Пожалуйста, не бей! Дерек выдернул парня с водительского сиденья, схватив за грудки, и толкнул лицом в капот желтой машины. — Какого хрена, мужик? Пожалуйста, вот. Смотри, возьми мой бумажник и мой телефон, но, пожалуйста, не делай мне больно! — Мне не нужны ни твой бумажник, ни твой телефон, — сказал Питер, залезая в машину, чтобы вытащить пакеты с едой. — Хочешь ебучий Пад-тай? Серьезно? Питер закатил глаза и поставил пакеты на капот. Он развернул их и открыл каждую из пластиковых коробок. От них поднимался ароматный пар. Питер натянул латексные перчатки и открыл банку с порошком аконита. — Чо это? — завопил парень. — Какого чёрта ты делаешь? — Не твое дело, — сказал ему Питер. — Просто доставь, как обычно. — Я не могу этого сделать! Я не могу, чувак! — Можешь, — сказал ему Питер, наблюдая, как порошок растворяется в пластиковых коробках. Он снова закрыл крышки. — Я не могу отравить своих клиентов! — Поверь, — сказал ему Питер, выпуская когти. Он обошел парня сзади и впился когтями в его шею сзади. — Ты даже не вспомнишь.***
Альфа-стае требуется меньше нескольких укусов, чтобы понять, что еда отравлена. Прелесть аконита в том, что он невероятно быстро действует. — Нет! — говорит Питер, когда Дерек пытается вцепиться Кали в горло. Она корчится на полу, задыхаясь. Он не может позволить Дереку убить альфу и стать ею. — Оставь её мне! Дерек бросает на него взгляд, но кивает. Он держит Кали, пока Питер разрывает ей горло. Они оставляют Девкалиона напоследок. Это почти позор. Он и впрямь потерял сознание, когда Питер с капающей с когтей кровью добрался до него. — П-Питер... — Понимаю, — говорит ему Питер, склоняясь над ним. — Не думай, что я не понимаю, Дюк. Ардженты убили и мою стаю. Но месть должна быть расчётливой и холодной, как скальпель. А не раздолбайской, как осколочная бомба. Какое в этом удовольствие? Он вонзает когти в горло Девкалиона. Он не получает никакого удовольствия от этого. Когда-то они были друзьями. Что бы ни случилось с тех пор, они оставались друзьями. А сегодня вечером Питер сильно напьется виски с аконитом и забудет об этом.***
Когда Питер приходит в себя, вернувшись из окрашенного в алый мира альфы, Дерек, ссутулившись, стоит рядом с телом одного из близнецов и глядит на него сверху вниз, как будто ожидая ощутить что-то новое. Питер задается вопросом, убивал ли он раньше или был ли близок к убийству. Безумие защитило Питера от ужаса. Оно создало некий барьер для него. Когда он начал убивать тех, кто помог Кейт Арджент убить его стаю, он не чувствовал ничего, кроме удовлетворения. Ему даже не пришло в голову воспользоваться моментом, чтобы смириться с тем, что теперь он убийца, как уже перешел к следующей цели. Может, он и стал убийцей, но он не хуже тех, кого убил. — Что теперь? — спрашивает его Дерек тихим голосом. Уязвимым. Он держит канистру с бензином, которую, должно быть, вытащил из Камаро, когда Питер упивался силой после убийства стольких альф. Дерек знает, каков план, конечно, знает, но, разумеется, он не может разжечь огонь. Без приказа Питера. Питера тоже тошнит от одной мысли об этом. Не потому, что ему не похуй на Девкалиона и остальных, а из-за огня. Он до сих пор ощущает, как плавится кожа. Он ощущает мучительную и пронизывающую до костей агонию. — Сделай это, — рычит он. Дерек разбрызгивает бензин, его лицо бледнее обычного. — Зажги, — Питер устал. Он хочет принять душ. Он хочет спать. Он не хочет возиться с бетой. — Мы вернемся в отель, приведем себя в порядок, закажем еды и... Они оба поворачиваются на внезапный шум из глубины склада. Слишком громко для крысы. За задней стеной склада есть старые кабинеты и кладовые. Питер медленно подходит к ним. Подойдя ближе, он впервые слышит слабенькое, кроличье сердцебиение. О, да. Слишком для крысы. И зловоние страха и боли может быть только человеческим. Он толкает незапертую дверь в одну из комнаток. Скользит рукой по стене и радуется, когда находит выключатель, электричество работает. Лампа гудит и оживает. В углу вздрагивает мальчик. Боже. Он растянулся на тонком грязном матрасе. Он обнажен, весь в царапинах и крови. Синяки, как свежие, так и потускневшие от времени коричневые и желтые пятна, делают его похожим на гротескную импрессионистскую картину. Его запястья связаны за спиной. Завязаны глаза. — Пиздец, — шепчет Дерек. Мальчик вздрагивает от звука и пытается поднять дрожащие ноги. Питер пересекает комнату, выпустив когти. Он становится на колени позади мальчика и разрезает веревки. Мальчик не убирает трясущихся рук со спины. Питер боится прикоснуться к нему. Его сердцебиение торопливо, как у зажатого в пасти волка кролика. Какого черта Дюк еще не убил его? Мальчик судорожно втягивает воздух и наконец шевелится. Он прижимает одну руку к груди. Другую протягивает, чтобы коснуться стены перед собой. Пытается понять, где он? Питер не знает. Он только глядит на кровавый отпечаток руки, который мальчик оставляет на стене. Затем мальчик опускает руку на матрас. Его пальцы дергаются, и он что-то бормочет. Питеру требуется много времени, чтобы сложить звуки в слова: — Спаси. Пожалуйста, спаси меня. Папа, пожалуйста. Пиздец. Блять-блять-блять. Питер снимает повязку. Полные слёз глаза цвета янтаря слепо глядели на него несколько секунд, потом мальчик свернулся калачиком и захныкал. Он продолжал трястись и бредить то ли от страха, то ли от боли, то ли от голода и жажды. Господи. Питер слишком устал, чтобы гневиться из-за мальчишки. Слишком, блять, устал, чтобы выжать из себя что-то хотя бы похожее на гнев. Он наклоняется и кладет ладонь на плечо мальчика. Тот напрягается и всхлипывает, но начинает расслабляться по мере того, как его боль утихает. Боль — странная штука. Она не плоха не сама по себе. Боль — это просто сигнал тела о том, что оно ранено. Питер, может, и забирает его боль, но знает, что не исцелит раны мальчика. Ему срочно нужен врач. — Сейчас я тебя подниму, — говорит он и берет мальчика на руки. Мальчик беззвучно плачет. Питер шагает с ним по складу. Он замечает мгновенье, когда взгляд мальчика устремляется на тела альф, слышит его резкий вдох. — Я сказал сжечь, Дерек! — рычит он. Уже у двери он ощущает тошнотворную стену жара за своей спиной. Мальчик в его руках таращится на него. Отблески пламени мерцают в его глазах. — Нет никаких оборотней, лапушка, — говорит Питер, привычное ласковое словцо звучит как-то не так. Горько на вкус. — Понял? — Д-да, — голос у мальчика хриплый, наверное, от крика. — Хорошо, — говорит ему Питер. — Это хорошо.***
Питер стоит в темноте и ждет, чтобы убедиться, что шериф откликнется на стук в дверь. Он оседает, когда слышит, как мужской голос срывается на имени сына. Видит, как мужчина падает на колени перед дверью и берет своего дитя на руки. Дерек ждет в квартале отсюда с машиной. — А если он обратится? — спросил он. — А если они его укусили? — Он все еще человек, — говорит Питер, пристегивая ремень безопасности. — А если он расскажет? Питер думает о ребенке, сломленном и израненном. — Кто вообще в это поверит? Он думает об ответе мальчика. Об его неуверенном согласии. И решает, что поверит, что мальчик помнит о своем обещании. Питер думает, что этот мальчишка достаточно умен, чтобы знать, что, если он расскажет правду, окажется в Доме Эха. Какую бы историю ни выдумал пацан, Питер уверен, что в ней не будет оборотней. — Я думал, ты убьешь его. — Я тоже, — это не ложь. Но он не мог. «Пожалуйста, спаси меня. Папа, пожалуйста». В голосе мальчика послышалось эхо, и Питер не мог притвориться, что не слышит его. Не мог убедить себя, что в том, как мальчик бредил, но продолжал звать своего отца, не было такого же отчаянного страха, как когда-то в голосе Калеба. «Папочка! Папочка! Папа, горит!» Шесть лет назад, но кажется, что несколько недель. В ту ночь он не смог спасти собственного сына. Но сегодня он спас чужого. Это не очистит совесть. Не склонит чашу весов в сторону прощения. Не сотрет былых ошибок Питера. Хотя это уже кое-что. Питер просто не знает, что. — Нам нужно выпить виски, — говорит он Дереку, когда они едут обратно в дерьмовую часть города. Дерек кивает.***
Они вернулись в отель, листовка из закусочной, которой уже несколько дней, все еще лежит на столе. Фотография ухмыляющегося Стайлза Стилински, кажется, глумится над ними.