***
Три дня до полнолуния. Бета едва держит себя в руках. Она всегда здесь, прямо на периферии сознания Питера, терзает его зубами и когтями. И Питер решает, что пришло время принять бету в стаю. Он стоит в лесу этой ночью и воет, и ждет прихода беты. Но та не является. Это разрывает его на куски. Она не пришла.***
Питер мало что знает об укушенных оборотнях. Хоть он и альфа неизвестной беты, но он не может точно знать, насколько трудно ей даётся трансформация. Теперь, когда полнолуние близится, это будет сложнее, в этом Питер уверен наверняка. Несмотря на недавний инцидент, Питер родился с контролем. Ему редко приходилось бороться с собой. Половое созревание… о, половое созревание временами становилось испытанием, когда желание носиться и охотиться смешивалось с совершенно новым и диким желанием носиться, охотиться и трахаться, но даже люди, как Питер позже узнал, сходят с ума от гормонов. Он обнаружил, что переоценил свое первоначальное неоднозначное отношение к бете. Сперва он решил, что бета либо сама обретет контроль, либо станет убийцей. Конечно, так еще может случиться, но Питер осознал, что предпочел бы бету, которую не нужно держать на коротком поводке. Может быть, это из-за Девкалиона и потому, что Питеру пришлось задуматься о реальных последствиях разоблачения. Почти одичавший волк — ненужный риск. Наверное, это потому, что Крис Арджент все еще в городе, и Питер не хочет доставлять ему удовольствие выследить и убить члена стаи. Или, может быть, это потому, что на этой неделе Питер нагляделся на страдающих подростков. В интересах всех, чтобы Питер взял на себя ответственность за свою бету. Он пытается отследить её, но не может точно определить запах, который он лишь смутно помнит с той ночи, когда укусил его. Он помнит и пот, и страх, и что-то медицинское. Альбутерол, кажется. Он не настолько уникален, чтобы выделиться из клубка миллиона других запахов, густо витающих в воздухе города. Питер решает, что однажды вечером у него получится, однако обнаруживает, что стоит перед домом шерифа, поднимая голову, чтобы уловить запах другого мальчика. Стайлза Стилински. Запах Стайлза все еще медный, как кровь. Его раны, пока они не заживут, будут затмевать любые другие нотки его запаха. Питер смотрит на освещенное окно, но не замечает никакого движения. Он возвращается в отель.***
— Я подумываю завести кошку, — объявляет Питер, когда из заднего кабинета клиники появляется Алан Дитон. — Что думаешь? Какую-нибудь тощую и лохматую из приюта или какую-нибудь забавную и пушистую типа рэгдоллов? Что-то похожее на улыбку появляется на губах Дитона. — Я закрыт, Питер. — Я знаю, — говорит Питер. — Тебе бы прикупить качественные замки. Полагаю, ты хранишь препараты в помещении? По-моему, у тебя должна быть первоклассная охрана. — Я храню лекарства в сейфе, — говорит Дитон. Он бросает взгляд на стеллаж, к которому прислонился Питер. — Но ты можешь украсть корм. Дерек фыркает. — Не искушай меня, — говорит Питер. — Видел бы ты, в каком состоянии мини-бар в моем отеле. — Чего ты хочешь, Питер? Питер нюхает воздух. — Почему здесь до сих пор пахнет оборотнем? Дерек тоже задирает нос. Питер почти смеется, когда осознает. — Это бета, не так ли? Ты знаешь мою бету. — Твою бету? Это не просто запах беты. Питер напрягает слух и улавливает быстрое тук-тук-тук, непохожее на сердцебиение Дитона. Бета сейчас здесь, где-то в подсобных помещениях. Подслушивает. — Ты скрыл её от меня. Дитон поднимает брови. — Питер. Этот город был наводнен альфами. Я не мог знать, кто его укусил. — Ну теперь знаешь, — говорит Питер. — Отдай его мне. — Это не мне решать. Дерек выпячивает подбородок. — Он из стаи. Из нашей стаи. — Дерек, — начинает Дитон, и в этот момент дверь позади него отворяется. Питер не помнит мальчика с оливковой кожей, растрепанными волосами и темными глазами. Он не помнит его, но в то же время знает. — Что это значит? — спрашивает мальчик. — Стая? — Это значит контроль, — говорит Питер. — Безопасность. — Это значит семья, — говорит Дерек мягким голосом. — Скотт, — говорит Дитон и кладет ладонь на плечо мальчика. — Скотт, это Питер Хейл и его племянник Дерек. Скотт смотрит на них с опаской. — И, — наконец говорит он. — И, эм, что теперь?***
В закусочной на Оук-стрит готовят отменные чизбургеры. Питер ест свой, пока Дерек ковыряется в картошке фри, а Скотт МакКолл сидит напротив них и пьет карамельный молочный коктейль, который кажется густым, словно мокрый цемент. Питер находит свою бету совершенно очаровательной. На первый взгляд она именно та, кем кажется: безобидный мальчик-подросток. Но он гораздо сложнее. Он зол, естественно. Злится на Питера за то, что он его укусил; злится на мир за то, что он не оказался таким, каким он его представлял; и злится на себя за то, что больше не контролирует свою жизнь. Он боится. Он совершенно растерян. Но он пытается. — Ты контролируешь себя лучше, чем думаешь, — уверяет его Питер. Скотт фыркает. — Ты кого-нибудь убил? — спрашивает его Питер. Скотт чуть не пролил свой молочный коктейль. — Что? Нет! — Значит, ты контролируешь себя лучше, чем думаешь. Скотт бросает взгляд на Дерека в поисках подтверждения. Дерек кивает. Интересно. Он не доверяет Питеру и, возможно, никогда не будет, но готов доверять Дереку. — У меня вообще нет никакого контроля, — говорит он. — Первое полнолуние: моему лучшему другу пришлось заковать меня в цепь! — Ты ему рассказал? — спрашивает Питер. Скотт хмурится. — Нет! Он сам догадался. Я думал, что он сошел с ума! Потом, когда я изменился в другой раз и сбежал от него, я проторчал всю ночь на крыше девушки, которая мне нравится, как летучая мышь. Похоже на контроль? Питер и Дерек переглядываются. — На самом деле это невероятный уровень контроля, — наконец говорит Дерек. Кажется, Питер не слышал от него столько слов с тех пор, как вышел из комы. — Большинство только что укушенных оборотней, если их не сдерживает вожак, в конечном итоге причиняют вред людям. И даже убивают. Возможно, сейчас тебе не кажется, что ты себя контролируешь, но ты должен гордиться тем, как справляешься с этим. Скотт перемешивает соломинкой молочный коктейль. — Я не справлюсь, мне так не кажется, — он бросает взгляд на Питера. — А еще, ну, ты сначала укусил меня и превратил, а потом даже не помог! Почему я вообще должен быть в твоей стае? — Потому что должен, — говорит ему Питер. — Потому что я укусил тебя, и теперь ты мой. Вот как это устроено. Скотт щурит глаза. Питер подумывает заставить его подчиниться, но что это даст? Всего лишь еще одна несчастная, не желающая подчиняться бета. Дерек уже выполнил эту квоту. — Я был не в своем уме, когда укусил тебя, но не буду извиняться за это. Укус — это подарок. — Я не просил об этом! Я этого не хочу! — тон Скотта привлекает внимание официантки, он краснеет и понижает голос до шепота. — Это рушит мне жизнь! — Уверен? — спрашивает Питер. — Ты больше не пахнешь так, будто пользуешься ингалятором. Что у тебя было? Астма? Все наладилось, я так понимаю. Скотт хмурится и выглядит несчастным щенком. — Ох, конечно, у меня больше нет астмы, но какова цена? Вы говорите, что если я не смогу контролировать себя, то убью людей. — Но ты контролируешь себя, — с ухмылкой говорит Питер. — Посмотри на себя, ты до сих пор невинен. — Это так, — говорит Дерек. Он не улыбается. — Скотт, я знаю, это, должно быть, тяжело, но ты правда хорошо справляешься. Тебе не следовало проходить через это без стаи, но Питер и я, мы в прошлом месяце были не в том положении, чтобы помочь. В этот раз поможем. Мы не будем тебя приковывать. Мы научим тебя. Бежать под полной луной — это прекраснейшее в мире чувство. Питер и я. Слова Дерека, возможно, не оказали большого влияния на Скотта, но они тепло отдались в груди Питера. Он знает, что у него никогда не будет таких отношений с Дереком, как прежде. Между ними слишком многое сломалось, и его уже не склеить. Дерек скорее убьет его, чем простит. Как ни странно, Питер обнаруживает, что может с этим жить. И вполне возможно, что волк Питера не совсем сошел с ума, когда заставил его укусить Скотта МакКолла. В стае только из Питера и Дерека нечего было бы делать, кроме как сосредоточить свои страдания и негодование друг на друге. Возможно, волк смекнул, что им нужен кто-то еще, кто-то, чье присутствие само по себе может снять напряжение между ними. Может выбить их из этой вечно затягивающейся спирали ненависти и взаимных обвинений. Может притормозить неизбежный переход к взаимному уничтожению. Хотя бы на время. Скотт МакКолл уже меняет их взаимодействие. Питер понятия не имеет, чем это кончится, но пока он доволен тем, что всё идёт своим чередом.***
Полнолуние. Питер воет, и его беты отвечают. Сегодня лес кажется живым. Питер тоже чувствует себя живым. Впервые за долгое время. Что-то внутри него, что-то черное и горькое, обрывается и растворяется в свете луны. Всего лишь крошечный кусочек, но Питер ощущает его исчезновение. Его тело уже исцелилось. Может быть, следом и остальные его части.***
— Он идиот, — ворчит Дерек, прячась за деревьями, но в его тоне звучит нежность. Питер хмыкает в знак согласия, они наблюдают тренировку по лакроссу. Для ребенка, который недавно был растяпой и астматиком, Скотт играет хорошо. Слишком хорошо. Питер не пропускает завистливых взглядов сокомандников. — Ему нужно научиться пропускать мячи, — говорит Дерек. — Помнишь, как мама приходила и смотрела мои игры? Раньше я думал, что она хотела подбодрить меня, но, кажется, она просто следила за тем, чтобы я не забыл пропустить несколько голов. — Думаю, и то, и другое, — говорит Питер, улыбаясь, несмотря на боль в груди. — Ты правда думаешь, что она произносила бы все эти нелепые кричалки, если бы только следила за тобой? Дерек наклоняет голову, чтобы скрыть улыбку. Внимание Питера привлекает мальчик, медленно выходящий на обочину. Он одет в форму для игры в лакросс и держит стик, но не пытается выйти на поле. Просто садится на скамейку и кладет стик себе на колени. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на игроков, и Питер видит его лицо. Стайлз. Он бледен. Под глазами у него — темные круги. Красный шрам делит его правую щеку пополам, от уголка глаза до верхней губы. Питер наблюдает за тем, как тренер подбегает к нему, чтобы поговорить. Питер слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорят, но Стайлз кивает, и тренер неловко хлопает его по плечу. Тренер снова обращает внимание на мальчишек на поле. Стайлз встает и медленно идет к раздевалке. Питер наблюдает, как несколько мальчиков толкают друг друга и указывают ему вслед. Он не уверен, но подозревает, что они ухмыляются под своими шлемами. Он рычит, звук нарастает в его груди и отдается эхом. Он не осознает, насколько громко рычит, пока Дерек не произносит его имя. — Питер? Питер переводит дыхание. — Пошли, — говорит Дерек. — Скотт встретит нас после тренировки. Тогда сможешь порычать на него за то, что он идиот. — Ни за что бы не пропустил, — отвечает Питер, и они с Дереком скрываются за деревьями.***
Питер не знает, что Дерек рассказывает Скотту о нем. Правду, наверное. Он достаточно озлоблен, чтобы задать Дереку вопрос, не думал ли он рассказать правду и о себе, но не настолько мелочен, чтобы спрашивать. Это не имеет значения. Питер убил Лору и укусил Скотта. Какое значение имеет древняя история вроде пожара в доме Хейлов для такого подростка, как Скотт? И Питер знает, он знает, что хотя Дерек виноват в том, что показал Кейт Арджент их слабости, им манипулировали. Он знает, даже если у Дерека не хватило смелости сказать ему, ведь сначала она попробовала это с Питером. Эта улыбка, покачивание ее бедер. Не озвученное обещание о том, что с ней у него случится лучший секс в жизни. Питер разглядел уловку, потому что так работает его мозг и всегда работал. Кейт не владеет монополией на коварство. Питер даже немного винит себя. После того, как он дал ей отказ, он не задумался, что она попытается сделать это с Дереком. Ему это даже в голову не приходило, потому что Дереку было шестнадцать, и он был неуклюжим ребенком, у которого до сих пор развивались конечности. Очевидно, Кейт посчитала его достаточно взрослым. И он, конечно, достиг возраста согласия. Достаточно взрослый, чтобы хотеть ее, но слишком юн и наивен, чтобы догадаться, что его используют. Питер проглядел Дерека. Сейчас он может это признать. Когда-то они были близки. Но что-то помешало. Сначала колледж, потом Мириам, потом брак, ребенок и развод. Адский был год. Мириам не хотела ребенка. Какая-то часть Питера знала об этом даже тогда, но он был так окрылён, когда она призналась в беременности, что это помогло им пережить следующие несколько месяцев. Только когда вихрь событий из их бракосочетания в здании суда, совместного переезда и рождения Калеба наконец улегся, они оба взглянули друг на друга и поняли, что ничего не выйдет. Питер вернулся в Бейкон Хиллс с Калебом, чтобы вырастить сына в стае. Калебу было три года, когда Кейт сожгла дом вместе с Хейлами. Прошло шесть лет, но для Питера — всего несколько недель. Он до сих пор видит лицо Калеба, когда закрывает глаза. До сих пор удивляется тому, что он породил нечто столь чудесное. Что это сделал он. Вот это чудо, он помог его создать. Он до сих пор ощущает горечь утраты внутри себя, с каждым вздохом. Она подпитывает гнев, что хочет разорвать мир на части. Но он этого не сделает, потому что он не Девкалион, да и какая, блять, разница? В ночь после полнолуния он возвращается в лес один и пытается воссоздать тот момент, когда ему казалось, что он меняется, исцеляется. Он не может. Не этой ночью. Он бежит. Снова оказывается перед домом Стилински. Пожалуйста, спаси меня. Папа, пожалуйста. Спаси меня. Он чувствует внезапный прилив зависти к мальчику, которого протащили через ад и который цеплялся за веру в то, что его спасут.