Руки выводят рунические узоры, а губы шепчут заклинания призыва, словно молитву. Вода начинает сверкать, отражать каждый солнечный блик, что падает на серебряную гладь. Алина ведёт рукой в сторону и продолжает усиленно шептать заклинание. Солнечные лучи ласкают водную поверхность, как кошку по загривку. Позади неё стоит Роман, который пристально наблюдает за практикой Заклинательницы Солнца. Старкова медленно считает все блики, которые искрят под её пальцами, выводя новую руну в воздухе.
Главное в учёбе — сосредоточенность на объекте. Важно запечатлеть в памяти момент его исходного положения, чтобы вводить коррективы в физическое состояние предмета. Самое сложное — контролировать природные изменения, что всегда отличаются друг от друга. Огонь, вода, почва, воздух, солнце и тень — всë видоизменяется. Вот почему Драгомиров дал ей такое сложное задание. Алине нужно всколыхнуть воду, не прикасаясь к ней, всколыхнуть лишь силой. И вот уже несколько часов она сидела над этим заданием, а получались лишь яркие блики, но никакого движения. Может, Роман действительно был прав и для активации её силы в полную мощность потребуется золото? Но она уже согласилась. Всë будет завтра, а пока…
— Не выходит, — устало шепчет Алина и отходит от фонтана, который сейчас был в нерабочем состоянии.
Она берëт флягу со скамьи и жадно пьёт сбитень — руки замëрзли на холодном ветру: Алина отчаянно пытается согреться. Проливной Гриш получает кивок от Романа и прекращает действие своей Магии — вода снова морозится, покрываясь тонкой плёнкой, наверное, чем-то похожей на иней.
— Плохо стараешься. Желание — воля — действие. Ты даже не пытаешься заставить свою силу повиноваться тебе в полной мере, — качает головой Драгомиров.
Нет, это действительно невозможно! Он постоянно твердит о том, что она не желает этого. Желает и ещё как! В гортани становится ком, в носу щиплет. Хочется зарыться в одеяло с головой и не показываться никому. Роман идёт позади, под его ботинками характерно скрипит непротоптанный снег. Алина смотрит себе под ноги, устремляя взор на подол платья — ей выделили целый гардероб красивых вещей. Он баловал её. И это не осталось незамеченным ею.
— Я ослабла после Каньона, Роман, и ты это знаешь.
Алине становится неуютно от того, что приходится признавать своë поражение, касательно тату. Ей совершенно не хочется этого, но умом она понимает: не будет золота — не будет толчка для силы.
— Золото будет готово уже завтра. А ты? — Драгомиров подставляет ей локоть, но Старкова не реагирует, а просто идёт дальше.
— Не знаю. Это так… Страшно, но в то же время, я в предвкушении неизвестного.
Возможно, стоило бы более отчужденно подойти к этой ситуации, но нет. Алина просто не может. Руки трясутся, а сердце колотится о грудную клетку, разгоняясь до бешеного ритма. И так происходит каждый раз, когда она задумывается об усилителе золоте.
Ей хочется поговорить о чём-то другом, например, о своём состоянии. Алине вновь было плохо, но на этот раз никто не пришёл. Не дотронулся до шеи, скидывая удавку, не очертил её плечи нежным касанием. Старкова упала на пол прямо посреди комнаты, где потом её нашла Розита.
— Что со мной, Роман? Почему мне так плохо в последнее время? — спрашивает Заклинательница, невольно касаясь груди, там, где сердце.
— Думаю, всë дело в Скверне. Твоя кровь не до конца очистилась от неё, — ответил Драгомиров и повёл её дальше.
Конечно же, она не расскажет ему, с кем ей хорошо. С Александром. Или же с Дарклингом? Алина уже запуталась. Две его личности такие разные, но это один человек! Ей хочется призвать солнце, чтобы получить ответ хоть от кого-то, но это невозможно. Солнце не ответит. Старкова решила, что лучше помалкивать о связи с Дарклингом. Она слишком устала от того, что на неё постоянно давят с этим. Алина хочет узнать формулу этого яда, которым он подпитывает её каждый раз при встречах. Это определённо зависимость. Его присутствие дарит ей успокоение, но они не виделись. С их последней встречи прошла ровно неделя, которая сжигала её синим пламенем. Заклинательница порывалась вломиться к нему в голову, лишь бы вновь ощутить дыхание на подбородке, когда она сидит у него на коленях.
Но она слишком горда. Алина помнит Новокрибирск, помнит все те жертвы, которые появились только благодаря ему. Гриши могли жить свободно и без Каньона, но Дарклинг не был дипломатом. Может, скрепя зубами, он бы шёл на уступки, но это не в его духе. Александр всегда добивался своего, вне зависимости от возможности это реализовать. Большой ребёнок, который хочет новую куклу, из рук которой вырывается свет. Ей тоже хочется тьмы. Блаженной тьмы.
— Понятно, — отвечает Старкова, продолжая двигаться вперед.
Пустота внутри затопила сознание, как и скорбь. Она хотела домой, обратно. В Равку. К Малу, черт, даже к Николаю! Либо же ей просто вновь хотелось увидеть Дарклинга вживую. Бред.
Алина хочет ударить себя по лицу за такие глупые мысли. Стоило бы вспомнить о своём плане, но нет. Хочется просто жить, не оглядываясь назад. Она бежит в свою комнату, попутно стягивая с себя плащ с пушниной: аромат парфюма уже впитался в эти стены, приятно лаская ноздри. Напоминание о том, что здесь живёт она. Старковой уже приготовили обеденное платье, но девушка проигнорировала его, открывая шкаф и начиная искать нужное платье. Они договорились с Розой, что сбегут на городскую ярмарку в честь наступающей Масленицы. Холода всë ещё морозили землю, но праздники наступили без ориентира на погоду. Как и все в городе, Драгомиров держал пост: мясо нельзя, зато сыр и молоко — пожалуйста. С самого утра они с Розой приготовили одежду на гуляния, пряча её в шкафу меж других нарядов, от которых тот ломился. Иногда Старковой казалось, что вся одежда вывалится наружу, если слишком резко открыть дверки.
— Ты уже готова? — в комнату забежала белокурая красавица, уже готовая.
На Розе была надета меховая шапка и шуба из норки: выглядела она очень богато и состоятельно. Да и наряд Алины не отставал — нежно-голубое платье, коричневый плащ с пушниной из лисы и вельветовые сапожки. Старкова сама попросила себе что-то не вычурное.
— Хватит меня торопить! Я пришла только сейчас, уставшая, как собака плешивая! — фыркнула Заклинательница, — Помоги затянуть шнуровку.
Через несколько минут они уже бежали к тайному проходу — дыра в заборе не виднелась за большим колодцом. Роза нырнула в него, весело хохоча и продолжая тянуть за собой Алину. Они взяли лошадей: Ветер радостно фыркнул, неторопливо начиная бить копытом землю. Роза вывела из конюшни белую кобылу, по кличке Ирма, которая сразу же заржала, при виде её коня. Девушки заскочили на лошадей и помчали вперёд, двигаясь к дороге, которая выходит на Ос-Керво. По ней же они и ехали в прошлый раз, когда Алина первый раз ехала в резиденцию Драгомирова.
《— Как мне вам верить? Что, если вы обманете меня, отвезëте в ловушку, а моему другу тихо перережете глотку? — шипит Алина, пытаясь унять предательскую дрожь в коленках.
— Я служил Дарклингу и знаю, на что способны Высшие Гриши. Одного твоего разреза хватит, чтобы распилить меня на части.》
Почему-то, ей вспомнилась именно эта сцена. Они с Романом никогда не разговаривали о его служении Дарклингу: эта тема была под запретом. Тем не менее, когда Старкова вспоминала Беззвездного Святого, Драгомиров, с каким-то хитрым огоньком в глазах, рассказывал о способностях Дарклинга. Алина видела, что Магистр Ос-Керво был не просто у него на служении. Роман Драгомиров был приближенным.
— Роза, — крикнула Алина, — Расскажи мне о Девах Благоденствия. Я встретила там одну девушку, которая была очень печальной, — ей захотелось отвлечься от мыслей об Александре.
Розита повернулась и её волосы красиво взметнулись вверх, развеваясь по ветру. Звонкий голос прорвался сквозь топот копыт, а она поравнялась с Ветром:
— Девами Благоденствия становятся не просто так, Алина. Обычно, это девушки со сложным прошлым.
— Сложным прошлым? — задумалась Старкова, замедляя коня.
— Да. Те, кто притерпел мучения от господ, те, кто подвергся насилию со стороны мужчин… Они приходят в эту обитель, чтобы посвятить себя служению людям и Святым, — выдохнула Роза, нервно заправив вьющийся локон за ухо.
Святые… Неужели, та девушка, Мария… Тоже испытала нечто такое?
— Насилие со стороны мужчин… Это?
— Да, — коротко отвечает Шквальная, отворачиваясь.
《— Вам он не нравится? Неужели настолько мешает делам больницы? — давит Старкова.
— Он хотел отменить спонсирование медиков, видишь ли, слишком много трат на больницы! Да к нам толпами народ валит, а он просто просиживает штаны в Совете! Гадство! — выругался лекарь, заводясь с полоборота.》
Это звучит дико: если Драгомиров славится среди знати, почему обходит стороной больницу? Всë дело в деньгах и его жадности? Алина задаёт этот вопрос, нетерпеливо сжимая поводья.
— Иногда спонсирование больницы — это просто прокормка врачей. Они уже получают свою зарплату, в то время как Девы работают там бесплатно. Господин Роман лично передавал деньги девушкам, но те отказывались, поэтому, просто помогал с питанием и лекарствами для больных и раненых, — ответила Роза. Было видно, что она не врёт. Да и смысла нет. Только если она не хотела 《обелить》своего Господина в глазах Алины Старковой.
Заклинательнице даже нечего было сказать: это попросту не её дело. Но ей бы хотелось отправиться туда когда-нибудь, чтобы дать немного денег врачу, который помог Филиппу. Её друг шёл на поправку — Целители постарались на славу. Единственным напоминанием о прохождении через Каньон, был огромный шрам, вокруг которого всë ещё было покраснение. Как выяснилось, Волькры — ядовитые существа, потому что состоят из Скверны и Тьмы. На их когтях находится яд, а при попадании в кровь, человек или же Гриш заражается, отчего начинается лихорадка. Троянов уже вовсю махал топором, напросившись колоть дрова для топки. Роман был против, настаивая, что они гости в его доме, но Филипп отказался от 《медвежьей услуги》и все-таки пошёл работать. Алина переживала, что рана вновь откроется, но её успокоила Роза — их Целители мастера своего дела.
***
Ярмарка уже началась, а со всех сторон доносились восхитительные ароматы еды: блинов, варенья, сыра и молока, кваса и чая из самовара. Западная Равка была за новвоведения и отказ от старых правил, но тем не менее, отвернуться от Масленицы они не смогли. Дети уже начали водить хороводы, параллельно кутались в свои тулупы, а взрослые тем временем скупали товары с полок. Роза сразу утянула её за калачами и сбитнем: простояв в очереди десять минут, они, наконец, смогли получить желаемое. Немного успокоив урчащие животы, девушки побежали вперёд, прямиком в хоровод.
Играла разная музыка, многие инструменты она даже не видела никогда, но тем не менее мелодия заводила, от неё хотелось пуститься в пляс. С одной стороны за руку её схватил какой-то паренëк, а с другой Роза. Алина бежала вместе со всеми и даже подпевать успевала. В особенности знакомые ей песни, которые не раз звучали в Равке. Под ногами снег протоптался и больше не хрустел. Их резко утянули во внутренний круг, под весёлый хохот остальных. Алина еле поспевала перебирать ногами, но при этом, так же широко улыбалась. Тревоги отпустили её — сейчас великая Заклинательница была всего лишь девчонкой, такой же, как и все тут собравшиеся.
— Алина! Сюда! — крикнула ей Роза и схватив Старкову за руку, потащила рывком в другой круг.
Голова кружилась от пьянящих танцев, от дурмана перед глазами. Алина впервые расслабилась так, как никогда раньше. Подпрыгнув вверх, она ухватилась за какого-то мужчину по пути и они вдвоём начали новый хоровод, уже внутри другого. Руки взмыли вверх, делая хлопки в такт мелодии. Старкова ухватила ладошку Розу и они закружились со всей силы, держась друг за друга. Над головой выпустили из клеток снегирей, которые защебетали, как только оказались на воле. Музыка закончилась и круг разошёлся.
— И как тебе здесь? — попыталась отдышаться Роза, но всë равно речь была запыханной.
— Вполне себе. Я бы попросила нам вина, но это было бы непристойно для юных леди, — съëрничала Старкова.
— А ты пробовала виски? — голубые глаза загорелись — племянница Драгомирова явно пребывала в восторге.
Нет, никогда. Она слышала о виски от более старшего поколения, но даже так, этого было недостаточно. В Восточную Равку не было поставок алкоголя — вино, как и квас, делали сами. В Большом Дворце ещё можно было увидеть сорта алкоголя, многолетней выдержки, но они подавались на стол только Королевской семье.
— Нет. А ты? — спросила Алина, попутно пробуя кусочек сыра со стола.
— Я да. Дядя давал попробовать, на шестнадцатилетие, — подмигнула девушка.
Неожиданно, в голове появилась пульсирующая боль, которая всë нарастала с каждой минутой. Старкова дотронулась до висков, массируя. Резко стало как-то неуютно в собственном теле, словно кто-то тянет её в другое место.
— С тобой всë в порядке? — спросила Роза, обхватывая её за талию.
Такое состояние наступило слишком резко, даже для болезни. Она чувствовала, что слабеет, словно кто-то вытягивает из неё силы. Алина пошатнулась и провалилась в забытье — перед глазами темнота. Заклинательница пытается вызвать солнечный луч, который осветит эту кромешную чернь, но ничего. Лишь свящующая нить дребезжит меж ребер, волнуя всë естество. Старкова ухватывается пальцами за неё, царапает фаланги в кровь — слишком острая нить. В ушах стоит ужасный писк, от которого девушка морщится, пытается закрыться от раздражающего звука. Алина бежит по этой Тьме, держась за путеводную нить, которая может привести её только к одному человеку.
Она проклинает узы Заклинателей, обещается убить Дарклинга за всë то, что он сделал, но по-прежнему бежит в его сознание. Туда, где всë не по-настоящему.
Перед ней его комната, а он сам лежит на кровати и тяжело дышит: грудь поднимается будто под гантелей, так же прерывисто. Алина медленно шагает к нему, пытаясь совладать со своей болью. Дарклинг борется с какой-то странной лихорадкой — Гриши не болеют, но его тело мечется по спутанным простыням, а пальцы пытаются ухватиться хоть за что-то. Сначала она зовёт его, не получая ответа, лишь тихие хрипы.
— Дарклинг.
Ничего.
— Дарклинг.
Снова ничего.
— Александр. Александр, — шепчет девушка, обхватывая его лицо ладонями.
Свет льется наружу при лёгком прикосновении. Он моментально расслабляется и тяжко вздыхает, судорожно и нервно. Алина вздрагивает всем телом, когда Александр находит губами костяшки её пальцев и в бреду обцеловывает, словно это движение дарит ему наполненность в лёгких. Его имя смакуется на устах, как самое лучшее вино. И это пугает. Дарклинг распахивает глаза и резко хватает её за горло, переворачивая и нависая сверху. Старкова испуганно выдыхает, смотря в серые глаза, которые, казалось, стали чëрными, налились самой настоящей кровью. Она кряхтит, пытается вырваться, пока свет льëтся в разные стороны. Это поле боя, на котором Алина точно не выиграет. Виски разрывает от боли, словно голова лопнет, как гнилой арбуз. Беззвездный всматривается в её лицо, рыщет по нему глазами, будто пытается что-то найти. Ей хочется сделать две вещи одновременно: пустить разрез и обнять. Дарклинг потерянный, словно его мучали кошмары. Сквозь распахнутую рубашку виднеется голый участок груди с почерневшими венами. Это последствия использования Скверны, она уверена в этом.
Её монстр. Тот, кто никогда не оставит её равнодушной. И дело не в его злодеяниях. Алина слишком зла, чтобы отдавать его на растерзание другим. Если он и умрёт, то только от её руки.
— Дарклинг…
В ответ лишь рычание, которое давит на уши. Его колено просовывается меж бедер, а Старкова дрожит, словно боится, что он сейчас сделает что-то страшное.
— Александр, — его взгляд смягчается, когда Алина произносит его имя. Старковой кажется, что его глаза заставляют её тело разлагаться под ним.
Заклинательница тянет руки к его шее — тёмные, как смоль, волосы, шёлковые на ощупь, так приятно проходят сквозь пальцы. Солнце начинает искрить, а дыхание Гриша — успокаивается и становится не таким судорожным. Он буквально падает на неё сверху: зарывается носом в шею и сгребает в охапку, словно она плюшевая игрушка. Когда Алина встретит его вновь, то будет воевать. Вгрызаться в глотку, за место под Солнцем. Но сейчас всë иначе. В Восточной Равке уже наступили сумерки.
Всë вокруг было мутным и нечетким, но Старкова точно заметила порыв ветра в комнате и то, как погасли свечи. Дарклинг сжимает её в объятиях, лёгкие наполняются ароматом цитруса и хвои. Всë кажется выдумкой, пока его губы не находят мочку уха и не прикусывают, отчего девушка дёргается под ним.
— Только с тобой становится лучше, — шепчет Александр, встречаясь с ней взглядом.
— О чём ты? — язык шелестит, путаясь. Старкова боится услышать ответ.
Он молчит, но потом отвечает:
— Я как чёртов школьник… Но мне было плохо, а сейчас хорошо. Ты пришла.
Несвязный бред, который обливает её сердце тягучим цветочным медом. Алина говорила то же самое, но почему-то именно сейчас смутилась. Его кожа пахнет цитрусом, который она поглощает в себя, как наркотик. Чертовы созависимые. Это точно предательство своих собственных убеждений, которые она взращивала в себе, подобно пшенице.
— Это точно связь Скверны. Наши души привязали или что-то такое, — прошептала Алина и из-под её ладоней вырвалась радуга, огибая шею мужчины.
Если Малая Наука ограничивается понятиями о Гришах, то что тогда — Скверна? Или 《Большая》Наука? Может, у Скверны неограниченная власть не только над телом того, кто её использовал? Что, если с её помощью можно связывать души или же поколения? Это опасно! Но сейчас в голове другое — как великий Гриш, Тёмный Заклинатель пытается прийти в себя, отчаянно втягивая носом её запах в области ключиц.
— Сердце уже не разрывает боль. Легче, — шепчет он тяжело, надрывно.
— Тебе должно стать легче. Мне стало, когда ты появился в моей комнате, — Заклинательница тоже переходит на шёпот.
И осознание накатывает волной, которая сбивает с ног. Неужели их судьбы настолько связаны, что тело рвётся навстречу другому, изнывает от мучений, если нет рядом Сильного Гриша? Алина гладит Александра по смольным локонам, вдыхает аромат цитруса и думает о том, насколько сильно они успели привязать себя друг к другу цепями Скверны и вечной силы. Ошейник Морозова, жаркие поцелуи, томные взгляды и чёрные кафтаны — символы их бессмертной жизни.
Которую она так боится принять.
***
Ноги стягивают ремнями, а Старкова нетерпеливо и боязливо ëрзает на кушетке. На полуголом теле лишь тонкое белье, но открыто всë, кроме интимных мест. Гриш Алкем натягивает на глаза круглые очки с шестерëнками на оправе и достаёт из чемоданчика тату машинку, в которую заливается жидкое золото. Её потрясывает, но на плечо опускается нежная ладонь Розиты и Алина инстинктивно успокаивается.
— Будет больно, но оно того стоит. Готовься ещё к порции наслаждения, в золоте Юрда, — предупреждает Роза и улыбается.
Сознание уплывает, как мираж в пустыне. Она чувствует укол в области шеи, а потом резкая боль пронзает всë тело. Всё происходит слишком быстро, золото и сила 《бежит》по венам, горячит молодую бурлящую кровь. Адское жжение перерастает в судороги, Алина чувствует, как кричит. Кажется, что ребра ломаются, душа рвëтся на части, будто волькры растягивают её своими когтями в разные стороны. Старкову колотит от переполняющей силы, она мечется, как загнанный зверь в клетке.
— Терпи, это только первая, — раздаётся голос Гриша над головой.
Она рычит, чувствует, как нечто странное переполняет её. Будто в ней оказались все Усилители мира, даже те, о которых Алина не подозревала. Девушка с силой ударяется затылком и в глазах мутнеет, веки прикрываются. Боль отступает, оставляя место для наслаждения от Юрды.
Самого сильного наркотика Гришей. 
