***
Александр, словно тень от костра, появился в комнате: под глазами красовались синяки, он явно не высыпался. Чёрный кафтан под конец дня словно натирал, хотелось поскорее скинуть его с себя и почувствовать шёлковую рубаху на плечах. — Орудие из волькр. Твоя задумка? — Алины. Улла развернулась к нему: вся с напущенной небрежностью, излишним спокойствием, она красовалась в своём чёрном платье с серебряной каймой перед ним, словно желая получить одобрение от брата. — Опаздываешь за ней. Буквально волочишься. Плохо, — недобро сверкнули её глаза, что напоминали пучину морскую, в которой захлебнуться бы, опускаясь все ниже из-за валуна, привязанного к шее. Мужчина прошёл мимо, даже не обняв названную сестру. Тени мелькнули следом, проплывая по дубовым скрипящим половицам. Все в этой комнате кричало: «Морозовы — тьма! Берегитесь тех, если хотите сохранить тело и разум чистыми от Скверны!» — Тебе заняться нечем, как смотреть за нашими успехами? — он хмыкнул. Улла сердито обернулась, явно разозленная невнимательностью и равнодушием со стороны Александра по отношению к ней. — Ты не подпускаешь меня к битвам. Боишься, что подведу? Не доверяешь?! — вспыхнула, как пламя, русалье. Морозов медленно перевёл на неё взгляд, лениво пробежавшись по вздувающимся, как у взмыленной кобылы, ноздрям. О, она явно была сердита. — Боюсь, что ты будешь лежать в стылой могиле, как и наша матушка. — Не без твоей помощи она там лежит, — пробурчала Улла. Александр испил эту чашу горечи до дна. Хватит с него поучений насчёт Багры. Женщина всю жизнь страдала, пыталась избавить от этого его самого, а потом решила окунуть уже не юнца с головой в проблемы. Словно решила покаяться на смертном одре. — Ты её даже не знала. Так почему злишься, русалье? Думаешь, твоя злость исправит многовековые ошибки? — Я пришла не ради ссоры. Лучше расскажи, что нам всем делать дальше? Первая и Вторая Армии в замешательстве, Равка на грани войны. Алина Старкова ходит вся не своя. Что происходит? — Улла с порывом развернулась к нему, словно реально сопереживая. Неужели она действительно прониклась всем тем, что они делали? — Вершатся судьбы, Улла. Чего ты ещё хочешь услышать? — раздражённо ответил Александр. Разговор начинал ему надоедать. Морозова подошла ближе: осторожно, словно кошка. Но не сдержалась от сентиментальности, касаясь кончиками пальцев его руки, пытаясь обратить внимание. Еретик лишь склонил голову набок, изучая её из-под опущенных ресниц. Девушка могла надеяться на что угодно, но не получила бы, потому что имя его — чернь, что беспокоилась лишь о себе. — Я хочу услышать, что я все ещё нужна тебе. Что я могу помочь, — заглянула к нему в глаза, затаив надежду в хрупком сердце. — Если тебе нужна братская ласка, я на такое не способен. Ей словно дали пощёчину: хлёсткую и весьма болезненную, которую хотелось бы забыть, но она останется в памяти навсегда, сжигая все приятные воспоминания о человеке, который сказал нечто подобное. Но было ли в нем что-то доброе? Был ли он добрым? Улла была уверена, что злыми людьми не рождаются, что всё это — общество, воспитание и жизненные трудности. Но Святые! Неужели, его душа настолько прогнила, что Александр никогда не сможет сотворить что-то воистину прекрасное? Она прекрасно знала его историю, всё прямиком из уст матери. И именно поэтому Багра умерла. Чувствовала себя виноватой, за порождение монстра, который уничтожал все на своём пути, превращая в пепелище. — Мы все можем измениться. В конце концов, я просто надеюсь, что когда тебе понадобится моя помощь, ты скажешь об этом прямо, — горько улыбнулась Морозова. Александр ничего не ответил, когда услышал скрип двери. Словно её и не было вовсе, а все произошедшее — разыгравшееся воображение на фоне усталости. Он медленно прошёл к зеркалу, стягивая рубашку с плеч. Чёрные витеватые узоры Скверны оплетали грудь плотными сетями. Это стало частью его жизни. Его самого. Морозов и сам не знал, хотел бы он избавиться от этого или же научиться сосуществовать с этим, как Николай Ланцов. И мысли о лисе довольно-таки часто посещали голову: последние дни он ходил притихший, временами посматривая на Алину, которая только и делала, что безэмоционально ковыряла вилкой завтрак, а затем без устали тренировалась. Довольно-таки странное поведение, но у него не было сил разбираться с этим. Александр все чаще замечал, что Скверна бушевала, а затем стихала. Такой разброс вредил организму, который еле выдерживал напор «колдовства». Сзади мелькнула тень: такая до боли знакомая, что хотелось встряхнуть головой, потому что поверить в это невозможно. — Матушка… — Кем ты стал? Противно видеть. Её образ шептал хрипло, словно кто-то её душил, стягивал горло верёвкой. — Ты меня хотела таким видеть, — холодно произнёс Александр. В взгляде Багры Морозовой мелькнуло нечто, что нельзя охарактеризовать. Она лишь отвела глаза в сторону и словно растворилась в воздухе. Очередное видение, которое ни к чему не привело.***
Алина ворочалась в кровати, обливая собственным потом простыню. Тёмные глаза мерещились ей везде, а она бежала во сне так быстро, как только могла. Но «что-то» догоняло её. Каждый раз она просыпалась от собственной дрожи. Состояние необъяснимое, а жаловаться кому-либо не хотелось. Могли поднять шум. Дарклинг ночевал отдельно, обуславливая это большим количеством работы, а ей наказал спать, чтобы сохранять на следующий день голову холодной и уравновесить кипящие эмоции. Ей снились сны о том, что чёрная тень разрывала чрево, вытаскивая окровавленное тельце. А потом её выворачивало наизнанку. Это был конец всему. Старкова готова была разреветься от досады и той боли, что приходилось испытывать. Ребёнок… Он ей не нужен. Как и ему. Алина уже ненавидела его: он мог родиться маленьким и хрупким, ни на что не способным, а мог разорвать её на части. Ей было страшно, потому что два монстра не могли породить Святого. Они породили ещё одно чудовище, которое, Святые, наверняка уничтожит их всех. Её план летел к чёрту, а постоянная тошнота добивала. Старковой не хотелось рассказывать об этом никому, чтобы избавиться без последствий. Нужен воздух! Алина больше не могла находиться в духоте этой комнаты. Надев на себя плащ, она решила прогуляться к лесу подле Дворца. Он был пугающим и завораживающим — взор невозможно оторвать. Сейчас начиналась пересменка у стражей, стояла глубокая ночь. На пути не встретился никто, тишина в коридорах была оглушающей, лишь треск факелов немного успокаивал. Оказавшись «на воле» Заклинательница втянула побольше прохладного воздуха через нос и быстрым шагом пошла в сторону леса. Тёмные ветви зазывали, приглашая к себе на ночные гулянья среди нечисти. Алина знала, что Дарклингу шестьсот лет, но в голову закрадывались мысли: а не был ли он создателем всех тех, что нападали на людей? Невольно вспомнился тот день, когда она бежала от часовни, укрывшись в Равкианском лесу. Было холодно и настолько больно, что вспоминать не хотелось. Но память навязала картины: «Белая сорочка до нитки промокла от прошедшего ливня, словно девушка приняла Крещение в какой-то реке вместе с Апратом. И если бы её не колотило, как осиновый листочек на ветру, она и вовсе бы подумала, что мертва, но раз озноб настиг тела с головы до пят, то это означало лишь одно — жива.» «Кафтан был сожжен ещё вчера днем, когда она, скорее всего, вошла в леса Сикурска. Ос-Альта опасно дышала ей в спину, как и Дарклинг, который опалял её затылок своим холодным дыханием.» «Она не знала, куда двигаться дальше, не имела даже малейшего понятия, где искать пристанище. Николай говорил ей о Крибирске, ещё до произошедшего в часовне, что надо идти туда, а зачем, она совершенно не помнила.» Тогда казалось, что жизнь кончилась. Череда неудач настала и теперь играла с маленькой Заклинательницей. «Дарклинг. Его восторг в кварцевых глазах, когда она подходит к нему, закутываясь в объятиях, будто это укроет её от всего мира, от всех напастей. Алина дотронулась до сухих губ, которые до сих пор чувствовали его жадный поцелуй, подобный самой смерти. Такой же чувственный и одновременно злой, дарящий мрак.» Александр Морозов тогда был злым героем, который пугал детей, являясь им во страшных снах. Равкианцы тряслись по ночам, когда тени скользили по стенам, оповещая о том, что Чёрный Еретик набирался сил. Какая же глупая она была! Думала, что вселенским злом являлся он — порождение клубящейся тьмы, но ошиблась, ведь это были они — все люди вокруг. Тёмный лес окутал её холодом и тёмно-зелёным мраком ветвей, что уходили ввысь. Через них едва мог пробиться тусклый свет луны, такой прекрасной и загадочной, как в ту самую ночь, практически в точно таком же равкианском лесу. Заходив все глубже, Алине казалось, что шорохи слышались все сильнее. Словно все зверьё вышло наружу, посмотреть на живую Святую. А может, это простое самомнение. И на самом деле, её просто хотели съесть. Опушка была заманчивым местом, чтобы немного посидеть и отдохнуть. Она сначала дотронулась ладонью до земли, прогревая ту до комфортной температуры, чтобы не сидеть на холодном. Звёздное небо казалось бескрайним. Алине хотелось взлететь, чтобы кончиками пальцев дотронуться хоть до одной звёздочки. Мечтая, она не заметила, как перед глазами начало тускнеть: веки налились свинцом и отяжелели. Притяжение работало — она медленно легла, все глубже и спокойнее вдыхая запах травы и хвои. Цветной калейдоскоп закрутил перед глазами, проявляя все больше маков. Эти красные лепестки были повсюду и когда она подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд хотя бы на одном цветке с чёрной сердцевиной, то услышала резкий хруст ветки над головой. Резко вскочив на ноги, Старкова не ожидала, что её настолько сильно пошатнёт: плечом она невольно впечаталась в сосну. Перед ней стояла молодая девушка с белокурыми волосами. Такая юная и прекрасная, как луна. — Кто вы? — осторожно спросила Алина. Незнакомка посмотрела на нее: опасно сверкнула своими глазами, цвета кварца и нагнувшись, сорвала цветок. Лунный свет резко упал на него с неба, но это явно сделала не Алина, а девушка! Старкова была уверена, что белокурая — Гриш. Но что за сила? Что за неведомый дар? — Владлена. Имя показалось строгим, но в то же время запоминающимся. Острым, как кончик кинжала, что когда-то ей подарил Филипп. — Вы Гриш? Из отряда Дарклинга? — она попыталась улыбнуться, чтобы разрядить обстановку. Владлена лишь нахмурила брови и отрицательно покачала головой. Довольно-таки немногословно. Но когда указательный палец девушки взметнулся вверх и был направлен на живот Алины, её словно ведром ледяной воды окатили. Когда она вновь очнулась на опушке, ни цветов, ни Владлены не было. Старкова настолько опешила, что не заметила, как плащ соскользнул с её плеч. Она все бежала в сторону Дворца, не жалея ног. И напоминанием об этой чуднóй ночи останется лишь в плаще Заклинательницы Солнца, который остался в лесу. А позже был подобран незнакомцем, что скрылся за деревьями и исчез.