Полтора года спустя…
Стол переговоров был полон напряжения: Николай едва сохранял учтивость. Все убеждения и попытки восстановить отношения проваливались, никто и не собирался уступать. Грудь болезненно ныла: след тёмного брата напоминал, что скоро настанет его время. Зоя, сидящая рядом, уже пыхтела от недовольства. Ещё немного и на её голове можно было бы пожарить яичницу — настолько она закипела от происходящего. Ну или же поставить чайник, тут уже на усмотрение того, кто разглядел бы более точно привлекательность её головки. Зелёный мундир неприлично давил. Каждый час этих идиотских переговоров приносил все больше раздражения, но ситуация ни на йоту не становилась лучше. Казалось, что выход один: пойти и пробить в стене дыру с помощью своей макушки, но тогда бы его точно не стал никто слушать. Ланцов явно не хотел прослыть в стране, как идиот. — Вы не убедите меня, Ланцов. Ваша роль быть шестёркой в руках Дарклинга, который, увы, оставил свои дела на время и передал власть вам. Но вместо того, чтобы забрать всё себе, вы выполняете его дурацкие приказы. Так зачем мне верить в добрые намерения? — Роман подался вперёд, словно намереваясь отвесить этому хитрому лису затрещину. Николай лишь улыбнулся загадочно, как только он умел, выводя собеседника ещё больше. — Пир во время чумы не уместен, Драгомиров. Вы захватили власть в Ос-Керво незаконно. Алина Старкова числится без вести пропавшей, а не умершей. Её тело найдено в Каньоне не было, а трупы всех шуханцев были опознаны. Неужели вы действительно верите в смерть Королевы, в которую когда-то сами же поверили? — надавил Ланцов. Зоя недобро сверкнула глазами в сторону ещё одного узурпатора: Шквальная самолично хотела надрать задницу этому напыщенному индюку, но прямого приказа не было. Её до жути раздражало это псевдоподчинение Дарклингу. Но так надо было ради самого Николая. Лекарь, которому она когда-то отправляла письмо, оказался близким знакомым Дарклинга. А тот строго-настрого запретил помогать царевичу и Назяленской, пока они не помогут ему в присоединении Запада. Рабы Чёрного Еретика. Как же низко они пали. — Я не буду отвечать вам на подобные провокационные вопросы. Алина Старкова сгорела в Каньоне. И пусть она хранит нас с небес, как и другие Святые, — прошипел Роман. — А Дарклинг так не считает. Он бы почувствовал её смерть. И потому ищет. А когда найдёт, вы пожалеете, что родились на свет, потому что он убьёт вас без раздумий. Вместе с Люберач, за предательство короны. Было видно, как дёрнулся его кадык при упоминании казни. Хоть он и пытался не подавать виду, но потаённый страх гулял по жестокому сердцу. — Вы бы молчали о предательстве. Сами предали свой народ и подчиняетесь Дарклингу. Зоя резко встала на ноги и облокотилась руками о дубовый стол, наклоняясь вперёд. Её страшный шёпот пронзил каждого стрелой в этом зале: — Сами же предали Алину. Поддались шантажу Дарклинга. Не надо говорить нам о ценностях, что сами же продали за власть. Драгомиров резко вскочил, вызывая адское пламя и направляя в сторону девушки. Назяленская ловко увернулась и одним движением руки лишила пространство воздуха: огонь потух, даже не успев врезаться в стену. Николай вытянул руку вперёд, как бы пытаясь утихомирить этот «разгоревшийся» конфликт Гришей. — Вы уверены, что нам нужны тут смерти? — дипломатические переговоры явно не его золотая жила. — Скажи только слово, Николай, я ему лёгкие сожму до размера куриного яйца, — прошипела Зоя, подобно змее. Её терпение точно себя исчерпало. Сафина, стоящая всё время позади вышла вперед: — Переговоры стоит приостановить на пятнадцать минут. Каждая из сторон должна успокоиться и осознать, что это дипломатические переговоры, а не поле боя. Роман нервно поправил свой серый кафтан и вышел вместе со своей делегацией из зала. Остались только Зоя, Николай и Женя. Портная тут же понимающе улыбнулась и вышла из зала следом за представителями Запада, оставляя наедине Шквальную и отказника. Когда-то их народы презирали друг друга: Гриши считали отказников недостойными, а отказники верили в то, что Гриши являлись ошибкой природы, чем-то иррациональным. Но была в этом непринятии своя привлекательность — такие разные, такие непохожие друг на друга. И все они были равкианцами, также, как и люди с Запада. И сейчас они все нуждались в объединении: в том числе даже те, кто и так занимал одну сторону. — Зря ты так вспыхнула. Сохраняй спокойствие, мы задавим их хитростью, — Николай схватил её за локоть, притягивая к себе. — Я уже устала от этой дипломатии. Он буквально сидит напротив нас, демонстрирует самомнение и собственную дурость, а мы ничего с этим не делаем. Достаточно лишь вскинуть его под потолок и посильнее головой ударить, — прошипела Назяленская. Пристально он глянул на неё, пытаясь успокоить эти замашки Дарклинга, взрощенные в Зое годами. Она была подобно ребёнку, что наивно верил в силу кулака: но проблемы не всегда решались насилием. Его вдохновила этим Алина — девушка на протяжении своей жизни несла людям надежду и веру на лучший исход. А сейчас было неизвестно, жива ли она, чем живёт и существует. Но Ланцова вдохновило и другое: Дарклинг пошёл её искать, несмотря на уничтожение Каньона. Каждые полгода он возвращался в Ос-Альту, чтобы наладить управленческие дела, но всегда уходил, несмотря на то, что поиски затягивались. Он продолжал и не останавливался. — Зоя, не мысли, как Дарклинг. Его идеология обманчива, несмотря на то, что мы выступаем чуть-ли не в качестве его театральных кукол. — Я просто переживаю… Всё изменилось. И мне страшно, что кто-то из наших пострадает из-за этого придурка, — пробурчала Шквальная, задумчиво осматривая плитку под ногами. Да, её страх чувствовался за километр. Николай взял её ледяные руки в свои: она всегда успокаивалась, как только он так прикасался. Зоя нервничала из-за того, что ничего не было под контролем. Они по-прежнему находились в войне с Шуханом, во власти Дарклинга и в разделении с Западом. — Делай, как считаешь нужным, Зоя. Я всё‐таки доверюсь тебе. Она лишь кивнула в ответ и резко прищурила глаза: чуйка сработала. Назяленская резко ухмыльнулась и сделала разворот назад — удар ногой вызвал резкий поток воздуха, кидая вошедшего Драгомирова на пол своей сокрушительной силой. Западные равкианцы тут же встали в боевые стойки: они готовы были отразить любой выпад. — Мы слишком долго терпели твоё присутствие, Магистр. Но, думаю, тебе пора сдаться, пока я не пустила молнию в твоё сердце! — прошипела Шквальная, направляя руки вперед. Женя едва могла сдержать гнев, она хотела было встать между двумя сторонами, но увидев дикий взгляд подруги, вразумительно отошла в сторону. И это было верным решением, потому что спустя доли секунд Инферн запустил горящие языки пламени, что едва не опалили лицо как Зои, так и Жени. — Ты считаешь, что сильна. Возможно, это и так. Но этот мальчишка делает тебя слишком слабым, — Роман сделал острое движение и направил огненную стрелу прямо в Николая. Царевич замер на месте, смотря на эту огненную энергию, как заворожённый. Он не смог сдвинуться с места, словно мозг перестал давать телу команды. Его в последнюю секунду отрезвил крик Зои: затем была лишь боль. Стрела пронзила сердце, прожигая грудину и область вокруг до углей. Николай упал на спину, чувствуя, как наконечник пробивает плиту от силы удара. А самое болезненное было то, что он действительно поверил. В то, что можно что-то изменить. Они боролись полтора года за мир. Но видимо, все было зря. Его слабое дыхание дрогнуло из-за отчаянного рёва Зои: она что есть мочи выпустила сильнейшую молнию прямо в голову Драгомирова. Яркое свечение ослепило всё помещение: невообразимая вспышка лишила зрения каждого присутствующего. — НЕТ! НИКОЛАЙ! Она упала на колени рядом с ним, подгребая под себя. Её рыдания были последней мелодией в ушах царевича. — Дело завершено. Теперь Запад свободен, — прошептал Николай, чувствуя затылком мягкие колени девушки. — Замолчи, глупый! Ты не можешь так уйти… Женя! Сафина подорвалась, отойдя от оцепенения: Женя упала на колени рядом с Ланцовым и занесла руки над его грудью. Сердцебиение ослабло, пульс не прощупывался. Девушка лишь покачала головой, убирая ладони с груди мужчины. Женя была здесь бессильна. — Я не могу. Рана слишком серьёзная. Зоя едва могла сдержать свой крик. Это все было неправдой. — Не может быть. Сделай что-нибудь! — Нет. Поздно. Его слабый хрип и кашель пробудили в Сафиной надежду. Он все ещё борется! Нужно тщательнее его осмотреть, может, Ланцов ещё сможет выжить! Он же лишь видел сплошную темноту и глаза настоящей бури, цвета морской волны. Николай старался держаться в сознание, но могильный холод окутывал ступни. Не могло все закончиться именно так. Радовало лишь одно — Роман мёртв, а сам штурмхонд, по всей видимости, через мгновения отправится следом за Инферном. Зоя же так панически вцепилась в его голую грудь, что оставляла не маленькие царапины, которые могли составить конкуренцию огненной стреле, которая после смерти хозяина расстворилась в воздухе, а напоминанием была лишь обожженная плоть. — Только не уходи… Я потеряла тётю, не могу потерять ещё и тебя. И это придавало сил. До поры.***
Бежевые одежды полностью скрывали её тело, а вуаль струилась плавными волнами по нежным чертам лица. Роза держала в руках пергамент с печатями жриц — они дозволяли ей проходить обучение в храме среди иных. Среди света свечей был лишь тусклый — солнечный, что пробивался сквозь оконную раму с металлическими решётками. — Ты пришла раньше, чем следовало. Научись делать всё в точности, как тебя просят. Это место не обитель Дарклинга, где царит вседозволенность, — голос жрицы раздался позади, заставив девушку обернуться. — Я поняла вас, достопочтенная Катерина… Люберач села на деревянный резной трон, стоящий посреди опустевшего зала. Её образ был подобен преподобной: волосы цвета меди убраны в пучок, красное бархатное платье с высоким воротом закрывало все открытые участки тела, а строгий взгляд не сулил ничего хорошего. — Отныне ты больше не Гриш. Ты не принадлежишь Равке, своей семье или друзьям, не имеешь никакого отношения к Малой Науке. Никакой любви — ты имеешь право спать с высокопоставленными чиновниками, но на чувства не имеешь права. Ярмакова внимала каждому слову жрицы: её жизнь менялась кардинально, привычные устои оставались в прошлом, сменяясь на новые жёсткие правила храма жриц. Несмотря на то, что заговор Катерины и Романа стал раскрытым, Зоя Назяленская не убила первую, даже позволила продолжать служить. Эта затея была глупой со стратегической стороны, но что может сделать жрица против Зои и Дарклинга? Несмотря на отсутствие Еретика, Назяленская отлично справлялась со своими обязанностями, попутно выхаживая царевича Николая, который всё никак не мог прийти в себя. После разрушения Каньона и установления временного правительства в отсутствие Дарклинга, Николаю пришлось много пережить: восстановление порядка после Неморя, обозначение новых границ, урегулирование конфликтов Запада и Востока, охрана границы с Шуханом и восстановление торговых отношениях между Ос-Керво и Ос-Альтой под содействием Керчии — всё это легло на его плечи. Но всё «встряхнулось» с момента очередных дипломатических переговоров. Её дядя умер, а Николай сильно пострадал. Дядя… Роза никогда не была с ним близка, но их отношения стали значительно лучше с появлением Алины. Возникли общие темы для беседы, беспокойство друг за друга. Они были в одной команде. Кто бы знал, что все превратится в одно большое предательство. Драгомиров считал её мать нечистой, предательницей их великого рода. А по итогу, сам же оказался в той же безвылазной яме, когда опустился до того, что решил устроить государственный переворот. Алина была ему больше не нужна: суверенитет достигнут, Дарклинг погряз в военных конфликтах. Была лишь одна неувязка: никто не ожидал, что Старкова уничтожит Каньон, а с ним и границу между Западом и Востоком. Он сам накликал на себя беду, идиот. Роза осталась совсем одна: круглая сирота, без друзей и возлюбленного. Для Дарклинга и Зои она не представляла никакого интереса ни как военный, ни как политик. Про неё все забыли. Путь, предначертанный ей ранее, был стёрт с лица земли чередой событий. Полтора года она скиталась по всей Равке, пытаясь найти себе место. А потом нашла место, где ей подсказали путь. Так она и вернулась обратно в Равку, зайдя в храм жриц в качестве человека, что захотел вступить в их ряды. Они все отнеслись к ней скептически — знали, что она одна из приближённых к мёртвой Королеве. Но никто не осуждал, потому что много кто из них сам молился новоприставленной Святой. — Мне надо будет переехать сюда, верно? — Конечно. Но ты должна пройти обряд посвящения, а потом упорно трудиться, дабы твоё обучение прошло удачно и ты смогла считать себя полноправной жрицей. И страшилась она в то же время, но иного пути нет. Воевать надоело, она многих потеряла из-за этих баталий. Если бы Филипп был жив, все могло сложиться иначе. Но увы. «Филипп ослабленно поднял руку, дотрагиваясь окровавленными пальцами, которыми зажимал рану, до лица Розы, утирая ей слёзы. Шёпот его был слабым: — Не плачь. Я ни о чем не жалею, милая Роза. Ярмакова разревелась ещё больше, давясь кашлем. Её тремор в руках был настолько сильным, что вместе с тем, тряслась и рука Филиппа. Алина дотронулась до его кудрей, не замечая того, что сама уже тоже плакала. — Простите, моя Королева. Сегодня я спас другую, — его слабая улыбка заставила Старкову вздрогнуть и закрыть лицо руками. Чтобы дать себе волю.» «У неё задрожали губы и она закрыла лицо руками, лишь бы не видеть смерть. Лишь бы не чувствовать её рядом с собой так сильно. Роза орала, вырывая белокурые волосы со своей головы, обнимала его, как обезумевшая. Она ждала его. И вот чем все закончилось.» Смерть все-таки забрала свою кровавую жатву, попутно растоптав чувства, все то, что было им спасено когда-то. Роза не только искренне влюбилась, но и по-настоящему полюбила этого Сердцебита, что слушал её сердце даже чаще, чем своё собственное. — И когда же будет обряд? Люберач улыбнулась оскаленно, как волчица, что чувствовала свою добычу. Возможно, все было именно так. Но плевать. Иного пути нет. — Начнётся прямо сейчас. И вот уже возле её губ чаша с вином, наполненная до краёв. Роза видела, как каждая жрица, скрываясь в тенях храма, наблюдала за сим действом, следя за каждым движением Шквальной. И девушка начала пить, осушала золотую чашу до дна, под пристальными взглядами. Горло схватил сильнейший спазм, заставляя поперхнуться. Резкое удушье обвило шею, подобно кобре, что готовилась выпустить яд. Ярмакова предполагала, что действие вина «смерти» будет именно таким, но ощущения и предположения — разные вещи. Она опустилась на колени, но из последних сил держала себя, дабы не свалиться набок. Это было главным условием — как только упадёшь, яд достигнет мозга быстрее и шанс скончаться будет выше. Этот тест делался неспроста: формула яда разрабатывалась в лабораториях Шу, для блокировки доступа к Малой Науке. Он перекрывал доступ к точкам энергии, откуда черпалась истинная сила каждого Гриша. Конечно, в больших дозах он был не только смертелен, но и губителен для сил людей, которые хотели практиковать Малую Науку на постоянной основе. Жрицы же просто блокировали использование, дабы не поддаваться искушению. Тем не менее, целители могли не пить этого вина — их силы несли добро, а потому не были опасными. Небольшая струйка крови потекла из носа по подбородку; на вкус солёная… Её самоуверенность с лёгкостью могла уничтожить её же саму. Тело могло не выдержать испытание ядом и Роза бы умерла в муках. Никто из жриц даже не добьёт Ярмакову в случае чего — для них чёрная работа убивать ту, что не прошла испытание. Она не их сестра, а потому за самонадеянность будет расплачиваться медленной смертью. Вены проступили на её руках, а сердце отбивало бешеный ритм в груди. Казалось, секунды расстягиваются в целые часы, а её единственной зацепкой оставалась Люберач, что следила за каждым её движением, за любой переменой в лице. — Благославляется жрица, что отныне примкнула к нам. Отпускаются ей её былые прегрешения, её почивший смрад и неупокоение. Познает она великую мудрость сего клана — жриц ведающих, познающих, истину несущих. Роза заметила краем глаза, как внесли в храм котёл с горящими углями и торчащей кочергой. Агония от яда начала постепенно проходить, но паника не ушла — ей хотелось сбежать. — Отныне имя тебя — Розалин, твои корни идут от цветка розы. Будь такой же острой, как твои шипы и такой же мягкой, как лепестки. Каждая монета имеет две стороны, твоя судьба будет зависеть только от того, что ты решить использовать: лепестки или шипы, — голос Катерины она слышала сквозь толщу воды. Паника все нарастала, а она не могла отвести взгляда от горячего котла, жар она чувствовала всем своим естеством. Неожиданно, две жрицы подошли к ней: одна схватила её за волосы и оттянула назад, а вторая рывком разорвала на ней платье, оголяя грудь и тело. Катерина тут же подошла ближе, осматривая её фигуру внимательным взглядом. Розе хотелось прикрыться, но ей этого не позволили, разведя руки в стороны. Ладонь Катерины нежно огладила сосок девушки, а потом посмотрела ей прямо в глаза: — Отныне жрица Розалин будет под моим попечением. Беру её в свои руки, беру её под свое крыло. Люберач медленно вытащила кочергу, с наконечником в форме змеи. Клеймо было одним из основных факторов вступления в клан. Змея олицетворяла хитрость и мудрость одновременно, и была символом у жриц. Женщина резко прислонила раскалённый металл к груди девушки, оставляя метку прямо по середине. Розалин закричала от невыносимой боли, уже не сдерживая слёз. Когда металл «оттянулся» от прожженной кожи, девушка обессиленно упала на землю, радуясь холодным плитам в этом храме. Все жрицы начали суетливо кланяться и покидать храм, а она лишь тряслась от того, что будет дальше. Люберач опустилась на колени рядом с ней, поднимая её за подбородок и вынуждая смотреть в глаза. — Твой путь, как простой женщины закончен. Отныне начинается новый, ты должна его начать, как женщина нашего священного клана. Катерина медленно накрыла её губы своими, целуя сокровенно, но при этом с напором, со всем вожделением. Её руки медленно опустились на плечи юной жрицы, вынуждая последнюю откинуться назад и лечь на пол. Пальцы скользили по телу Розалин, а та лишь отвела взгляд в сторону, позволяя этой женщине наслаждаться. И, хотя потом её дыхание участилось, их телеса соединились в бешеном ритме, она все равно душой была где-то там… С Филиппом.***
Целые плантации юрды, великий торговый порт, темнокожие люди — всё это было о Новом Земе. Его привёл сюда след, тянущийся прямиком из Каньона. Дарклинг смотрел вдаль, нос корабля же был направлен на Веддл. Тёмная рубаха развевелась на ветру, подобно парусам, на которых теперь красовался не двуглавый орёл — символ Ланцовых, а две испостаси Александра и Алины Морозовых. Солнце и его затмение. Вот уже более полутора лет он искал её по всей Равке, Кеттердаму. Его самые близкие шпионы разведали обстановку даже в Шухане, но нигде не было сбежавшей Заклинательницы Солнца. Воистину, он проклинал тот день, когда потребовалось его присутствие в Уленске. — Господин, мы скоро должны причалить. — Я не слепой, итак вижу все своими глазами, — язвительный тон Дарклинга заставил капитана отвести взгляд. Берег был виден и без его бесполезного комментария. Раздражение уже начинало преобладать над всеми эмоциями, которые только у него были. Уже не осталось места, где Алина могла быть. Верить в её смерть не хотелось — связь подсказывала, что девушка жива. Александр внимательно следил за нитью, что связывала их: сначала она молчала, а потом в один день задребезжала, намекая на то, что Алина где-то жива, но серьёзно ранена. После разрушения Неморя, его сила пошатнулась — теневые солдаты стали слабее, а разрезы менее наполненными, словно Малая Наука отказалась ему подчиняться. И за это он возненавидел эту солнечную девушку: она разрушила то, что придавало ему сил. Единственное, за что он благодарил Алину, так это за объединение Равки. Да, придётся постараться над тем, чтобы она вновь стала единой, но первый катализатор сработал. Но он ненавидел её и за другое. Она вновь сбежала, не оставив за собой ничего. Бросила всех, даже друзей, скрывшись в ускользающих тенях Каньона. Это было похоже на шутку, потому что все начало походить на привычку с её стороны. Алина словно забавлялась, ей доставляло это удовольствие! Но Морозов не отпустит её, о нет. Эта женщина отныне была его. Всем своим естеством Алина была тому подтверждением. Тьма не может существовать без света, а свет без тьмы. Он вернёт её в Равку, чего бы это не стоило. А она в свою очередь будет рядом. Будет дополнять, ублажать, любить и зависеть от него. А Александр, в свою очередь, даст ей все блага, которые только есть. Морской бриз наполнял его лёгкие не столько надеждой, сколько самоуверенностью. Дарклинг чувствовал, что она была где-то здесь. Недалеко. Совсем рядом. — Веддл небольшой город. Слуги расспросят хозяев каждого дома, другие же осмотрят окрестности. Вы можете пока заехать в гостиницу и разложить свои вещи, — Сердцебит Макар оказался совсем рядом, даже заставив внутренне содрогнуться задумавшегося Дарклинга. Именно. Он так и сделает. — Осмотрите каждый угол, каждую щель. Она у меня маленькая, проворная. Могла с лёгкостью спрятаться даже там, где вы не подумаете искать, — сказал Александр, сойдя на берег. Дни тянулись, а слуги не находили никого. Идти наугад было глупо — никто не знал, где могла прятаться Алина. Описание могло уже не подходить; девушка уже наверняка сменила образ, представилась другим именем и вообще могла начать вести другую жизнь. Дарклинг бессмысленно гулял средь юрды, что когда-то стала всем для Алины. Удивительно, насколько одно растение могло испортить жизнь всем Гришам. Их судьба перестала зависеть от них самих же, а силы превратились в проклятие. Но на этих плантациях, как ни странно, было ощущение свободы и мнимой лёгкости. Люди здесь были открытые, простодушные. Их мало волновали политические игры или же драмы, которые возникали из-за их плантаций и поставок. Они просто выращивали и продавали, а на эти деньги пытались прокормить свои семьи. Дарклинг знал земенский также великолепно, как и многие другие — на изучение было дано много времени. Здесь их называли Zowa, что значит «благославенные». Земенцы уважали Гришей и поклонялись Святым, а потому могли без труда укрыть у себя Алину Старкову. Зелёные поля устремлялись вдаль, охватывая собой все пространство вокруг. Он брёл среди тех самых цветов, что были оружием в руках противников, но все равно скрыто восхищался ими. Оранжевого цвета, они напоминали тысячи солнц. Они напоминали её. Алина была таким же стимулятором, как и этот цветок. Заставляла двигаться вперёд, совершая невозможное. Дарклинг увидел стремительно приближающегося к нему Сердцебита и руки его дрогнули в предвкушении. — Ну что, Макар? Есть новости? — нетерпение вышло наружу само собой, без указки Александра. Сердцебит едва отдышавшись начал говорить: — В деревню недавно приехала одна, помогает старому дедку вести хозяйство, сама коров доит. Белая и румяная, наверняка она. Только цвет волос другой, — Макар быстро свистнул, чтобы остальные подвели вороного коня для своего повелителя. Оседлав лошадей, они на всём скаку отправились в сторону северо-запада, где по рассказам Макара находился тот самый ветхий дом. Ветер шальной развевал чёрные пряди Короля Равкианского; один луг сменялся другим и когда вдали наконец стал виден тот самый домишка, сердце пропустило удар. Едва ли не с порога чувствовался запах быта: свежего парного молока, печки и пирогов недавно испечённых. В ноздри врезался аромат яблочного компота. Всё это напомнило Дарклингу его времена скитаний, когда приходилось ночевать у разных людей, притворяясь странником. Морозов быстро кивнул Сердцебиту и тот громко постучал в деревянную дверь, вполне настойчиво, чтобы её открыли. Сначала была лишь тишина, а затем послышалось шкрябанье по половицам: дверца отворилась, а за ней стоял дряхый старик, который тут же внимательно оглядел путников. Его взгляд остановился на Дарклинге, а затем он ошарашенно произнёс: — Zowa… — Приходила к тебе жить девушка с равкианским акцентом? Где она? — требовательно произнёс Макар. Неожиданно, в груди заклокотало нечто, заставляя Дарклинга отпихнуть старика от проёма и пройти внутрь. Мужчина, спешно представившийся Каладаром, только и успел произнести: — Комната справа… Морозов метнулся туда, чувствуя, как тени двинулись за ним. Каждый шаг был грубым, излишне громким. Он едва не выдернул ручку с петель, когда вошёл вовнутрь. К нему спиной сидела она, точно она… Волосы были чёрными, словно кто-то окрасил их золой или углём. Но эта хрупкая фигура, с расправленными гордыми плечами… Александр только хотел подойти ближе, потянуть её на себя, как заметил люльку и маленькое дитя у неё на руках. Девушка кормила ребёнка грудью, нежно улыбаясь. Дарклинг замер, чувствуя, как холод касается его пальцев. У ребёнка были пепельные волосы и кварцевые глаза, совсем как у него… Неужели, она была беременна и понесла от него? Мир словно пошатнулся, окрашиваясь лишь в чёрные краски. Хотелось рвать и метать. Да как она смела отправиться в Каньон? Как посмела убежать так далеко?! — Дитятко, милая, к тебе гости, — старческий голос Каладара резко привёл девушку в чувства: она испуганно подняла взгляд, натыкаясь на взгляд трёх мужчин, стоящих в комнате. Лицо Алины показалось ему настолько потерянным, что хотелось укрыть её своим плащом и увезти отсюда. — Выйдите отсюда, — шелест собственного голоса был подобен змее. Макар скорее увёл старика, дабы не доводить дело до греха. Алина смущённо прикрыла грудь, пряча за тканью рубахи, на что ребёнок лишь начал хныкать, видимо, не наевшись. Молчание длилось долго, подобно вечности. Они лишь смотрели друг другу в глаза, не находя каких-то слов, дабы описать свои чувства. — Здравствуй, жена. Это?.. — Девочка. Владлена. Дарклинг начал медленно подходить к ней, на что Старкова лишь сделала оторопевший шаг назад. Но подняв свои глаза и увидев взгляд Александра — остановилась. Он смотрел прямиком в лицо дочери, так внимательно и так… По отечески? Ему самому не верилось, что это дитя было его кровью и плотью. Слабостью и одновременно силой. — Ты была одна все это время. Как же ты справилась? — прошептал Морозов, неожиданно для самого себя, касаясь лица Алины. Заклинательница лишь улыбнулась таинственно и ответила: — Также, как когда-то в лесу. Я умею выживать. Его пальцы заскользили по пухлым губам Алины, заставляя ту замереть от предвкушения. — Ты боишься меня? Тот самый вопрос, который когда-то был роковым. Тот, что менял все в корне. — Нет. Теперь нет. Александр внутренне испустил вздох облегчения, хотя и не показал этого внешне. Её обожженная ладонь дотронулась до щеки, немного колючей, но оттого родной. А он лишь произнес: — Тогда идём домой.