***
Уже середина ноября. Совсем скоро, а именно десятого декабря будет отбор на соревнования, а сами они будут проводится двадцатого числа. Так что парни проводили все больше времени вместе за тренировками. И за это время, оба парня узнали друг друга куда лучше. Гоголь. Он любит капучино и апельсиновый сок. Любит клубничное мороженное и шоколадные конфеты. Любит лилии и алые розы. Предпочитает скрываться за лицом шута, хоть на самом деле его юмор и поведение другое. Вообще. Тактильный, любит обниматься. Не так остро восприимчив к жаре или холоду в отличие от Федора. Достоевский. Предпочитает кофе и дешевую минералку.Любит яблоки и имбирное печенье. Любит белые орхидеи и хризантемы. Предпочитает личность холодного читателя, но может быть и улыбчивым и теплым мальчишкой. Намного сильнее принимает холод и жару. Они узнали многое, и оба, сами того не осознавая , запомнили всю информацию друг о друге.***
Сегодня, перед тренировкой Гоголь исчез. Он сказал что уйдет на пару минут, но прошло на много больше времени. Достоевский стал волноваться . Что он начудил, где шатается? Одна мысль остро, быстро и очень не ожиданно ударила в голову. Крыша. Николай много раз упомянал это место. И отзывался о нем так родно, притарно, лестно. Туда брюнет и отправился. Ступал по каменным ступеням, поднимаясь на самый верхний этаж. Люк, как и ожидалось был открыт, так что Федор,не медля и секунды, поднялся по металлической лестнице и приоткрыл крышку самого люка, заглядывая на крышу. В дали, около ограждения стоял силуэт. Его выдавала лишь белая коса, которая сейчас была расплетенна , развиваясь длинными прядями по воздуху. Дьявол зашёл на каменную укладку плитки на крыше, подходя к блондину. Быстро и стремительно. Сумка одноклассника покоилась у стены пристройки, что гнила на этой самой крыше. Это было по типу подсобки. А сам хозяин этой сумки стоял у самого края, переваливаясь через ограду. Брюнет ступал не слышимо, его выдавал лишь глухой стук каблуков о кафельные плиты пола. –О чем думаешь?– Спросил Федор, разгоняя тишину . Ветер продолжал гулять в белых прядях, в руках оказалась та самая резинка с красным помпоном, а на лице задумчивое выражения. –Вот что я буду делать, когда меня выпустят из детского дома? Куда пойду учится, где буду жить, на кого работать? Что будет со мной?– Вздохнул блондин, грустно переводя взгляд с неба на нарушителя его покоя. –Когда тебя выпустят из детского дома... Я заберу тебя к себе. Мы найдем работу, будем учится и жить в одной квартире, как друзья.– Задумчиво проговорил Федя, смотря вверх, в небо. Николай лишь тепло хихикнул, как бы благодаря. Теперь он разрешал путаться в своих волосах не только ветру, загоняя в белые пряди частички пыли , а и тонким рукам, что так часто заплетали парнишу. Разделяя спутанные пряди меж пальцами, Федор задумчиво смотрел на Гоголя, перебирая белые волосы, распутывая их, укладывая на стройные плечи. –Что скажешь?– Наконец прошептал Дьявол, смотря на своего клоуна. –Я буду рано вставать и возможно будить тебя– Посмеялся Коля, чуть закрывая глаза. –Я поздно ложусь и так же могу потревожить твой сон.– Протяжно ответил брюнет, продолжая трогать чужие волосы. Они были такими мягкими и прекрасными, словно волшебными... –Я не против, Дос-кун. Все что угодно, лишь бы только рядом с тобой!– Конечно, эта фраза, после которой был лишь теплый смех, была под контекстом дружбы. Но Достоевский видел другое. Его сердце быстро билось, заставляя щеки алеть, а язык чуть путаться, как и мысли. Он кинул взгляд на блондина, что так тепло и нежно смотрел на него, улыбаясь. –Хорошо, Никош, только подожди и все будет– Прошептал Дьявол, чуть улыбаясь, гладя белые волосы. В его душе что-то перевернулось. Часть его души занял этот грешный ангел с кровавыми крыльями и теплой улыбкой по имени Николай Гоголь.***
Чувства словно проволока Путаются во всем потоке. Путают мысли усердно, Заставляя думать о нем. Сердце бьётся живо, Заставляя щеки краснеть. Руки тянутся было К волосам прядей седых. Его сердце на веки забыто, Его сердце, Все же, Умеет Любить. Думать о Чуде безкрайнего света, Только им дорожить. Оставляя кусочек души, Такой гнилой и забытой. Оставляя, Ангелу во плоти Пустоты осколок мрачины. Теперь в сердце пустом Занято место костром, Который так рвет его грудь, Заставляя улыбку выйдя сквозь муть. Теперь его сердце любит, А мысли все о нем. Теперь, его душа не пустует, Теперь, она отдана лишь Ему.