Сокрушая барьеры. История первая. Единственный последователь

Питер проснулся внезапно, словно от грубого рывка за плечо, и окинул взглядом пустую комнату. Неужели Полуликий до сих пор сидит в этой их помывочной? Из-за отсутствия окна чувство времени стерлось, не поймешь, минуты прошли или часы. Питер поднялся, подошел к закрытой двери и осторожно прижался к ней ухом. Подслушивать неловко, но ведь Полуликий ранен — вдруг ему стало хуже и нужна помощь? Вначале все было тихо, а потом отчетливо раздался слабый стон, исполненный глубокой муки — такой тихий, что Питер ни за что не услышал бы, не стой он вплотную к двери. — Фэлри! — он машинально толкнул дверь, она не поддалась. — Что с тобой? — Н-ничего, — голос звучал слегка гнусаво — словно у Полуликого сильно заложило нос. — Я сейчас выйду. — Что-то случилось! — странность этой фразы Питер осознал, только когда произнес ее. — Открой! — Нет! В коротком слове звенел страх — даже не надо было чувствовать запах Полуликого, чтобы понять, насколько ему страшно. И Питер тоже перепугался до безумия, даже сильнее, чем в тот миг, когда понял, что не может контролировать полет воздушного шара. В груди разлился холод, ладони онемели. Ни разу в жизни так не боялся — причем без всяких видимых причин. Он навалился на дверь плечом, потом вспомнил, что она отодвигается в сторону, и сменил направление усилия. — Открой! — Нет, Питер, пожалуйста... пожалуйста, подожди минуту... только не входи! Этот жалобный, умоляющий голос настолько не вязался с образом Полуликого, что Питер окончательно потерял голову. Позабыл о том, что Фэлри может быть не одет, что нельзя смотреть на его распущенные волосы. Навалился на дверь со всей силы, ломал и бил в нее, одержимый единственным желанием — прорвать тонкую преграду, отделяющую его от эр-лана. Хлипкая пластина недолго выдерживала натиск — сначала промялась в середине, потом выскочила из верхнего паза и с грохотом рухнула внутрь комнатки. Питер перепрыгнул через нее и одним движением развернулся к Полуликому. Одежда его была в полном порядке, волосы завязаны в узел, как полагается. Глаза опущены, лицо бледнее стены, к которой он прислонился — даже родимое пятно стало почти незаметным. В комнатке разило кровью, болью и страданием так сильно, что Питер задохнулся, втянув в себя эту гремучую смесь. Однако ни на полу, ни на стенах, ни на одежде Полуликого он не увидел ни пятнышка. Левый рукав черного одеяния снова цел и чист, импровизированная повязка исчезла. Питер смутился. — Что... что случилось? У тебя все хорошо? — А сам как думаешь, Питер? — Полуликий произнес имя таким тоном, словно хотел оттолкнуть его от себя. — Я похож на человека, которому нужна помощь? «Очень сильно», — подумал Питер. Вот только он не знал, какую помощь можно тут предложить. Фэлри не истекал кровью, твердо стоял на ногах и выглядел как обычно... и все же что-то с ним было не так, ужасно не так. — Почему ты не открывал? — пробормотал Питер, опустив глаза. Полуликий язвительно хмыкнул. — Потому что делал то, что обычно делают люди в этом помещении — мылся и одевался. Достаточно веский предлог, чтобы побыть в одиночестве, я надеюсь? — Конечно, конечно! — поспешно произнес Питер и отступил в сторону, освобождая проход. Полуликий вихрем пронесся мимо него и резко затормозил в центре комнаты, словно не совсем понимал, что ему делать дальше. Питер с тревогой наблюдал за ним. Что-то произошло, пока он спал, Фэлри словно подменили. И особенно пугало то, что он не смотрел в глаза Питеру — и вообще старался не поворачиваться к нему лицом, как в начале их знакомства. Наконец эр-лан глубоко вздохнул, потер глаза основаниями ладоней и произнес, по-прежнему стоя к Питеру спиной: — Мне надо уйти. Здесь ты в безопасности, замок реагирует только на мой генотип. Еда и вода вон там, — он кивнул головой на неприметную дверцу в стене рядом с дверью, — когда я вернусь, решим, что делать дальше. — Хорошо, — убито пробормотал Питер. Все кончено, он все испортил — как всегда. Идиотская выходка в лесу, а теперь еще это... Питер не мог смотреть на искореженные остатки двери и поспешно вернулся в комнату. Он сам не понимал, что на него нашло. Знал только, что Фэлри плохо — ему было плохо там, за дверью, а сейчас еще хуже. Это подтверждал и исходящий от него тяжелый аромат увядших цветов с резкой нотой горечи. Так пахло дома на чердаке, когда дед или мама развешивали для просушки серебристые пучки полыни. Питера внезапно пронзила острая тоска по дому. Мир за Барьером так сложен, и Полуликий при всей сводящей с ума красоте тоже сложный и непонятный. На какой-то миг Питеру показалось, что они близки, но это было просто смешно. Он слишком молод и глуп, чтобы Полуликий мог ему довериться. Эр-лан все еще стоял к нему спиной. Питер откашлялся и неловко произнес: — Наверное, мне лучше вернуться за Барьер... спасибо, что вытащил меня из Башни Тайрона и показал Оморон. Он... просто невероятный... Оморон, в смысле, не Тайрон. Полуликий какое-то время молчал. Потом повернулся и пошел к двери, волоча ноги, точно дряхлый старик. Золотое сияние волос словно подернулось пеплом и угасло. «Фэлри, не уходи! Ты нужен мне!», — хотел крикнуть Питер вопреки всему. Но не осмелился, и Полуликий тихо скрылся за дверью, так и не обернувшись. Пискнул замок, и Питер остался один. — До Дебатов всего сутки, и Оморон гудит, как растревоженный улей. Чего же нам ждать, Рок? — Поживем — увидим, Джина, пока общественное мнение разделилось примерно поровну, предварительное голосование ничего не прояснило. У людей слишком мало информации о том, что же происходит за Барьером. Одни говорят, что живущие там люди похожи на нас, другие — что они ходят в звериных шкурах и даже не умеют читать и писать. Будем надеяться, что участники Дебатов прояснят для нас этот вопрос... Инза взмахом руки оборвала диалог Рока и Джины — ведущих одного из самых популярных каналов галовида — и с опаской покосилась в сторону жилых комнат. Последние дни Полуликий очень плохо спал, а она случайно пустила новости слишком громко. Ему надо отдыхать, в таком паршивом состоянии Инза его еще не видела, а ведь Дебаты уже на носу... Она переменила позу, и Бо поспешно изогнулся, чтобы ей было поудобнее. Но все его старания пропадали даром — Инза слишком сильно тревожилась, чтобы расслабиться. За две недели, прошедшие с возвращения Полуликого из Оморона, она беспомощно наблюдала, как он превращается в жалкую тень самого себя — в тень с чертовым закрытым ртом, которая молчит, как зашитая, и не дает себе помочь. Он рассказал лишь, что оставил Питера в надежном месте, запасы еды там пополняются автоматически, а от пары недель взаперти еще никто не умирал. Инза, в свою очередь, поведала ему о планах Тайрона, упомянув в том числе и о том, что в его комнате полно изображений Лэнгилла. Однако ни изображения, ни то, что Тайрон твердо решил заполучить Питера, чтобы поднять шумиху и на этой волне попытаться вернуть статус бойца — ничто, казалось, не заинтересовало Полуликого. Он продолжал исправно отсиживать смены, с явным отвращением и под нажимом Инзы запихивал в себя пищевые капсулы и, несмотря на это, худел и слабел на глазах. Что-то подтачивало его изнутри — так жучки точат сердцевину дерева, пока оно не погибнет. Среди сегов ходили байки о том, что жаждущий смерти эр-лан может остановить сердце усилием воли, но Инза не особенно им верила. Даже если и так — любой человек может умереть, когда захочет, не столь благородно и чистенько, быть может, но тем не менее. Зато она многое знала о том, каково грызть себя за что-то изо дня в день — девушка, бросившая семью ради жизни, о которой всегда мечтала. Отец с матерью в итоге оказались в трущобах, младших братьев и сестер отдали в другие семьи, а она тратила все, что зарабатывала, на учебу. Проектировщик алгоритмов сетей связи и безопасности Оморона — сложная и хорошо оплачиваемая профессия, образование стоит недешево. Инза уже пять лет ходила в форме Наблюдателей и любимой тунике с надписью «Сегов в правительство!» — у нее не было даже смены одежды, приходилось голышом сидеть в дезьке, пока не закончится чистка. Портативный гало-экран ей предоставил университет, как способной студентке. К тому времени, как она выучится, родителей уже не будет в живых. Она выскочила, а они остались в яме, и если бы она протянула им руку помощи — сама упала бы туда. Ничего не поделаешь, за все надо платить. Это она узнала еще девчонкой — за все нужно расплачиваться, а дармовщина обычно ни черта не стоит. Что же такое получил Полуликий, каким сокровищем завладел, что жизнь выставила ему столь огромный счет? Инза готова была выслушать и помочь, но он упрямо не отвечал даже не прямые вопросы. За спиной прошуршала дверь, и Бо поспешно развернулся. Полуликий нетвердыми шагами прошел мимо Инзы и сел в новое кресло, к которому легкомысленное имя Милли почему-то никак не приклеивалось. Инзе вообще казалось, что это мальчик. — Я тебя разбудила? — виновато произнесла она, сворачивая экран. — Извини. — Ничего, я не спал. Одежда и волосы Полуликого по-прежнему были безупречны, но синий взгляд потускнел, щеки ввалились, и Инза с испугом заметила, что начинают западать и глаза. «Что ты сделал с собой? Какого черта?!» — хотела спросить она, но не смогла вымолвить ни слова. Тому, кто не хочет помощи, помогать бесполезно. — Я полечу в Оморон, — голос Полуликого звучал чуть хрипло, но спокойно, — нужно подготовиться... рассказать Питеру обо всем. Вернусь после Дебатов. Его лицо чуть дернулось, словно имя юноши причинило боль. Инза медленно кивнула и, не поднимая глаз, произнесла, с трудом подбирая слова: — Не забывай, почему ты все это делаешь. Чтобы получить что-то, надо что-то отдать, но... если цена слишком высока, такая сделка не имеет смысла. Полуликий ничего не ответил. Инза все еще смотрела в пол, когда его шаги стихли на платформе подъемника, сменившись мягким гудением силового пояса. Она запустила учебную программу и с трудом заставила себя выполнить несколько заданий. Внутри как будто что-то вибрировало, заставляя дрожать все тело до кончиков похолодевших пальцев. Выругавшись, Инза закрыла экран и достала заранее припрятанный кувшин с самбукой. Выпить, хоть пару глотков, чтобы успокоить нервы. В конце концов, амиланин всегда под рукой. Инза знала, что поступает опрометчиво — именно пристрастие к алкоголю и погубило ее родителей. Частое «протрезвление» ведет к постепенной деградации мозговых функций, а настройщик может снять лишь чисто физическую зависимость... Но ей просто до чертиков нужно выпить, чтобы дотянуть до завтрашних Дебатов и не свихнуться от напряжения. Чтобы отделаться от назойливых мыслей, что прокручиваются в голове раз за разом, как зацикленная программа. Правильные ли слова она сказала Полуликому на прощание — и главное, как он их истолкует? Кто их знает, этих эр-ланов... Гало-экраны транслировали мирную картину летнего леса, залитого ярким полуденным солнцем. Инза стояла перед ними, машинально покачивая за горлышко сосуд с самбукой. Она так глубоко задумалась, что когда прозвучал сигнал вызова, испуганно взмахнула руками и часть спиртного выплеснулась на пол. — Зараза! — рявкнула Инза на весь зал и, поспешно поставив выпивку на пол, ответила со своего экрана. В следующую секунду она напрочь позабыла и о самбуке и о своих сомнениях. Изображения не появилось — Полуликий воспользовался «косточкой» — допотопным устройством связи, которое вставлялось в ухо. Новым гало-экраном он так и не обзавелся. Он вообще был ужасно консервативен — впрочем, как и большинство эр-ланов. — Его нет, — голос ровный и тусклый, словно запотевшее стекло. Сердце Инзы сжалось и ухнуло куда-то вниз — в этих двух простых словах она вдруг остро ощутила знакомую боль утраты. Пустоту, которая открывается, когда забирают то, что, как нам кажется, у нас никогда не отнимут. — Питер? Полуликий несколько секунд молчал, а потом сдавленно произнес: — Ты могла бы прилететь? Ненадолго. Вот оно — Инза знала, что так и будет, что рано или поздно Вселенная захочет снова испытать ее, не оставит в покое. Полет в Оморон и обратно займет не меньше трех часов, все это время Башня будет без присмотра, и если Главная решит вдруг проверить... они с Полуликим потеряют работу. Полуликого можно понять, для него Дебаты — первый в жизни реальный шанс вернуться к эр-ланам, он все поставил на карту. А вот она, Инза... Если она не сможет платить за учебу, то быстро окажется там же, где сгинули родители. И все, чего она добилась, ради чего столь многим пожертвовала, просто исчезнет — так грозовая туча, наползая на небо, сливается с линией горизонта и поглощает окружающее пространство. Инза прикрыла глаза, слушая пульсацию крови в ушах. Полуликий молчал, но она чувствовала его отчаяние — отчаяние человека, который висит на краю пропасти и вот-вот сорвется. Только полная дура не поняла бы этого. — Никуда не уходи. Полечу прямо на твой сигнал. Она резко оборвала связь, избавляя Полуликого от мучительной необходимости благодарить. Уж кто-кто, а она все знала о том, каково это — просить кого-то принести жертву.