Сокрушая барьеры. История первая. Единственный последователь

При свете дня Оморон казался городом дворцов — теперь это был город звезд. Гигантские башни, уходящие в облака, мерцали огнями, у их подножия бесшумно вспыхивали, трепетали и гасли полотнища разноцветного пламени. Изумрудно-зеленый, лиловый, ярко-оранжевый — всем без исключения цветам нашлось здесь место. Питер не мог понять, что видит — жилые здания или какие-то дороги. Все двигалось, сияло, переливалось в умопомрачительном смешении красок и при этом не издавало ни звука — он слышал лишь отдаленное легкое гудение да голоса людей, прогуливающихся по балюстраде. В лицо дул теплый ветер, слабо пахнущий разогретым пластиком и металлом, небо словно расчерчивали бесчисленные метеоры — флаеры тоже излучали слабое сияние и оставляли за собой блеклые полосы света. Питер с трудом оторвался от завораживающего зрелища. Надо что-то придумать, найти способ добраться до Башни. Балюстрада плавно понижалась — в Омороне вообще не было лестниц, казалось, строители намеренно избегают острых углов. Внизу раскинулся парк, деревья мерцали колдовским синеватым светом. По проложенным между ними дорожкам прогуливались парочки — за некоторыми следовали белые шары, освещающие путь, другие предпочитали скрываться в полумраке. Быть может, Фэлри тоже здесь гуляет, когда прилетает в Оморон, подумал Питер, и на секунду позволил себе представить, как они вместе погружаются в загадочный синий полумрак, как он превращает золото волос Фэлри в серебро в тот миг, когда эр-лан прижимает Питера к стволу дерева, и низкие ветви скрывают их от всего мира... Ударило желание — горькое, мучительное. Первая любовь Питера была более грубой и плотской, притяжение в ней странным образом граничило с неприязнью. Порой нестерпимо хотелось подкараулить Винни где-нибудь в лесу, дать по морде и, пока он валяется в отключке, удовлетворить наконец чудовищную, бездумную жажду. Теперь же и мыслей таких не возникало, и даже в фантазиях Питер не смел заходить слишком далеко. Если бы только Фэлри позволил, он носил бы его на руках, сдувал пылинки, лелеял... да, кровь его волновалась, но это была скорее пылкая страсть последователя к своему божеству. Мысль о том, что кто-то может причинить эр-лану вред, казалась невыносимой. Он решительно потряс головой, избавляясь от грез. Можно простоять так всю ночь, погрузившись в бесплодные мечты, и ни на сантиметр не приблизиться к Башне. Питер быстро огляделся и понял, что флаер нельзя призвать откуда попало — для этого существуют специальные места. Одно из них находилось в центре здания-«цветка», а второе явно посреди парка — он видел, как разноцветные точки грациозно снижаются, а навстречу им по спирали плавно взлетают новые. Завораживающая красота танца пылинок в столбе солнечного луча. Питер снова встряхнулся, пытаясь собраться с мыслями. Он не мог понять, что такое на него нашло, что за несвоевременная сентиментальность и мечтательность? Будь рядом Полуликий, он бы объяснил, что в ночное время цветы и деревья всех парков Оморона начинают испускать аромат, содержащий слабый расслабляющий галлюциноген. Это создает приятную атмосферу для гуляющих и предотвращает преступления, уровень которых с наступлением темноты неизбежно повышается. Питер решил попытать счастья в парке, спустился с балюстрады и очутился среди необыкновенных деревьев. Они так и манили присесть на траву у их подножия и забыть обо всем — некоторые отдыхающие так и делали, в синем полумраке тут и там скользили призрачные тени. Но Питер решительно сосредоточился на своей цели, не давая очарованию этого места захватить его. В центре парка находилась уже знакомая круглая площадка, на которой, сцепившись, будто перед кончиной и уронив бессильные головы друг другу на плечи, стояли две парочки. Чуть поодаль Питер заметил девушку в облегающих темных брюках и чем-то вроде длинной туники с капюшоном, тоже облегающей и блестяще-белой. Он приблизился, прикидывая, как бы попонятнее обрисовать свою просьбу. Питер был равнодушен к девушкам, поэтому общался с ними совершенно свободно — собственно, гораздо свободнее, чем с парнями — и считал, что никаких проблем не возникнет. — Простите за беспокойство, госпожа, — собственный голос прозвучал странно, но именно так отец порой в шутку обращался к маме, а он происходил из благородной тэрасской семьи. Так что приветствие показалось Питеру подходящим. Тут девушка обернулась, и он поперхнулся слюной и закашлялся. Из полумрака под белым капюшоном на него глянули глаза, мерцающие слабым аметистовым светом. Полосы такого же цвета сияли в темных волосах девушки. Лицо поражало экстравагантной красотой — даже Питера, мало смыслящего в женской привлекательности. Все черты по отдельности казались неправильными, но в совокупности производили захватывающее впечатление. Нечаянная гармония — и при этом переменчивость, словно за видимым ликом скрывалось другое лицо. Несколько секунд девушка изучала Питера внимательным взглядом, а он пытался понять, нравятся ли ему светящиеся глаза или пугают. Наконец она достала из кармана туники две капсулы, одну закинула в рот и с хрустом раскусила, другую протянула Питеру. — Трапеллини? Капсулы напоминали пищевые, а их у Питера хватало, и он поспешно отказался: — Спасибо, но нет. Мне бы флаер... понимаете, мне нужно попасть в Наблюдательную Башню сто пятьдесят два... — Флаер? — перебила девушка с явным удивлением. — Уже? — Да, честно говоря, я тороплюсь. Вы могли бы вызвать флаер? Недоумение девушки возрастало. — Вызвать? Питер понял, что сейчас шаткий план окончательно рухнет и, умоляюще соединив ладони перед грудью, выдал свою самую обаятельную улыбку. Аметистовые глаза девушки, казалось, вспыхнули чуть ярче. Она подняла голову, и мгновение спустя прямо перед ними опустился флаер, переливающийся лазурными и серебристыми волнами. Питер поспешно запрыгнул внутрь, радуясь, что все так удачно получилось. Девушка села рядом, грациозно изогнув стан, и флаер взлетел, пронзая наполненное огнями воздушное пространство Оморона. Во время полета девушка хранила молчание, Питер тоже предпочитал помалкивать, чтобы снова не попасть впросак. Ночной пейзаж Оморона поражал воображение, но все же Питер не мог удержаться, чтобы не рассмотреть получше свою спутницу. Она раскинулась в кресле, скрестив ноги в высоких темных сапожках, и рассеянно постукивала пальцами по колену. Красота Полуликого была безупречной, отточенной и бесспорной, как озаренный солнцем снежный пик на фоне кобальтово-синего неба. Красота незнакомки напоминала о ручьях, вздувшихся под напором весенней воды, и сверкающих молниями грозовых тучах. Грозная, агрессивная красота, которая, как успел заметить Питер, была присуща многим сегам. Они находились в воздухе едва ли десять минут, как вдруг флаер резко пошел на снижение. Питер удивился, но решил, что девушка просто хочет сойти — ей-то не нужно в Башню, непонятно, зачем она вообще полетела с ним. Флаер подлетел к одному из зданий, напоминающих гору, чья вершина теряется в облаках, и завис над широким балконом. На нем, наверное, без проблем мог бы поместиться родной дом Питера; облицовка пола и стен здания мерцала синеватым металлом. Как только защитное поле флаера исчезло, девушка резко поднялась и спрыгнула на балкон. Обернулась к Питеру, который продолжал озадаченно сидеть на месте. — Ты вроде торопился? — насмешливо произнесла она. — Ну да, — поспешил подтвердить Питер, — мне нужно в Наблюдательную Башню, я же сказал... Тут он осекся, потому что девушка откинула капюшон, а затем слегка повела плечами — и белое одеяние соскользнуло к ее ногам. Аметистовые пряди в волосах вспыхнули ярче, словно отражая огни Оморона. Обнаженная по пояс, гибкая, с оливково-смуглой кожей, она была поистине прекрасна. И увы, совершенно не волновала Питера. — П-послушайте, это ужасное недоразумение! — воскликнул он и вскочил, сгорая со стыда. Флаер качнулся, как лодка на волнах. — Извините! Я вовсе не то имел в виду... — То есть как? — непонимающе произнесла девушка. — Ты что? Я ж уже трапеллини истратила! — Извините... — только и смог выдавить Питер, судорожно оглядывая приборную панель флаера. Да только никакой панели не было — этим он отличался от летающих машин Наблюдателей Башни. Здесь, в городе, пассажирам не следовало вмешиваться в управление, флаер самостоятельно выстраивал оптимальный маршрут. Питер попытался сформулировать приказ лететь к Башне — и тут девушка запрыгнула в флаер, с места и без всяких усилий преодолев расстояние метра в два. Стоя на коленях на сидении, она начала приближаться к Питеру. Тот невольно подался назад. — Ты что, в первый раз? — улыбка странным образом не сделала ее лицо доброжелательнее. Глаза сверкали, как у кошки. — Такой робкий, это даже мило. Не бойся, я тебя всему научу! — Большое спасибо, я уже все умею! — зачем-то соврал Питер, в панике отодвигаясь все дальше. — Вы ужасно красивая, но правда не стоит... Но девушка, похоже, его не слушала — придвигалась все ближе, и ловкие пальцы уже скользнули под куртку Питера. Тот ахнул и откинулся назад... забыв, что защитное поле флаера отключено. Темная стена здания взметнулась перед глазами, оградительный поручень балкона скользнул по спине. Ухватиться не получалось, но Питер все равно инстинктивно взмахнул руками, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Пальцы лишь скользнули по холодной металлической поверхности. Над головой зазвенел испуганный крик, но сам он не успел издать ни звука — так быстро все произошло. Ветер бешено засвистел в ушах — совсем как во время полета на «крыльях», когда он чувствовал себя властелином мира, а в крови бурлили любовь и острое, почти невыносимое счастье. «Нет! Фэлри!» Страшный удар снизу едва не вышиб из него дух. Казалось, кости ног хрустнули и сложились, как шалаш из веток под тяжестью снега, позвоночник последовал за ними, а в заключение Питер приложился лбом обо что-то твердое. Перед глазами вспыхнули звезды — лиловые, как глаза той девушки, и золотые, как волосы Фэлри — и знакомый голос с явным удовлетворением произнес: — Ты вляпался даже быстрее, чем я думал. И Оморон на какое-то время продолжил существовать отдельно от Питера.