Сокрушая барьеры. История первая. Единственный последователь

Питер резко пришел в себя, словно кто-то, как Инза, взмахнул рукой и запустил погасшее сознание. И, как оказалось, это было почти верно. — Очухался, отлично. Чьи-то руки сняли обруч настройщика и расщелкнули браслеты на запястьях. Тяжелые шаги протопали у самого уха, и в ответ голова запульсировала болью. Питер с шипением сел, держась за виски. В нескольких шагах от него посреди комнаты возвышалась знакомая громоздкая фигура, ее бритая макушка, казалось, подпирала потолок. — Тайрон? Огромный сег довольно ухмыльнулся, что при его татуированном лице выглядело устрашающе. Питер встал, чувствуя, как с каждым движением отступает боль в голове и во всем теле — настройщик поработал на славу. Крошечная комната без окон как две капли воды походила на ту, в которой Питер провел две не самые приятные недели своей жизни. Разве что дверь в дезьку была на месте. — Куда ты меня притащил? — Притащил?! — с притворным возмущением заметил Тайрон. Он возвышался над Питером, как Наблюдательная Башня. — Я тебя спас — и вот благодарность! Ты мне кое-что должен, дружок. Питер пожал плечами. — Спасибо за спасение, но я ухожу. Он решительно двинулся вперед, рассчитывая обогнуть Тайрона справа — тот даже не пошевелился, чтобы его задержать — и вдруг врезался в невидимую преграду, которая мягко, но решительно отбросила его назад. Питер нелепо взмахнул руками и чудом не шлепнулся на зад самым позорным образом. — Что... какого... Тайрон откинул голову и захохотал. — Видел бы себя, чисто муравей в банке! Питер, как слепой, недоуменно ощупывал воздух, внезапно обретший плотность непробиваемой стены. — Что это такое? — Вертикальное изолирующее поле, — хмыкнул Тайрон и коснулся носком гигантского ботинка небольшого диска, лежащего на полу — тот помигивал зелеными огоньками, — вам там, за Барьером, такое, небось, и не снилось. Целыми днями в дерьме копаетесь, носа не поднимая. Кулаки Питера сжались. — В том, что мы такие, не наша вина! Это вы оставили нас за Барьером! — Смотри-ка, он еще и отвечает! — удивился Тайрон. — Отлично, так даже лучше. Провякаешь там какую-нибудь ерунду... — Где это «там»? — Питер старался сохранять невозмутимый вид, но в животе словно бесцеремонно копошились десятки холодных, липких пальчиков. — На Дебатах, где ж еще? — Тайрон опустился на один из металлических ящиков — Питер уже знал, что они служат и для сидения и для хранения вещей, типа сундуков. «Сундук», казалось, вот-вот расплющится под весом сега, но тот ничего не замечал, — на лице его промелькнуло грозовое выражение. — Наконец-то прижму этого гордеца! Папе, понимаешь, решил подсобить, а потом раз-два, полизал, кому надо — и вот его уже берут обратно в клан, морду марафетят, а потом он жрет с серебра и срет в золото, а на нас, сегов, смотрит как на грязь... Он свирепо сжал огромные кулаки, но тут же замолчал, взглянув на Питера. Взгляд был острый, безжалостный, как мелькнувшее лезвие, мгновенное убранное в тот миг, когда жертва заметила его. — Чего выпялился? Считаешь, Полуликий тебя целый месяц придерживал за красивые глаза? «Вообще я думал... что да». Питер бессильно уронил руки. Так вот она, цель, ради которой эр-лан оставил его в Башне, спас из лап Тайрона и защищал от нелюдей в трущобах! Все ради возвращения в клан, и Инза говорила об этом, да только он, влюбленный дурак, пропустил все мимо ушей. Фэлри ушел не из-за инцидента с дверью «дезьки», ему просто было наплевать! Питер для него — всего лишь пропуск в мир «прекраснейших», куда он всю жизнь стремился попасть. Ничего он не чувствовал — если вообще способен чувствовать, если в его душе осталось хоть что-то помимо желания стать полноценным эр-ланом. В глубине души Питер подозревал о чем-то подобном и, как ему казалось, смирился. Но получить жестокую правду вот так, прямо в лицо, да еще от Тайрона — это было чересчур. Голова закружилась, Питер прижал ладонь к пылающему лбу, попятился и сел на аккуратно заправленную постель. Точь-в-точь такую же, как та, на которой он часами мечтал о возвращении Фэлри, вспоминал скупые, отточенные движения его бледных рук, поворот золотоволосой головы, голос, взгляд. Вспоминал, как уголки нежных губ приподнимались в легкой улыбке, как сияло внутренним светом лицо Фэлри в окружении огненных «крыльев»... Все, все ложь — нет, хуже, Питер сам все себе выдумал. Фэлри не предавал его — ведь он никогда ничего ему и не обещал. Он просто шел к своей цели, шаг за шагом, ну а почему не рассказал о ней... кто их поймет, эр-ланов. Тайрон поднялся и вроде бы спросил что-то — Питер не обращал на него внимания. Прикрыв глаза рукой, он из последних сил сопротивлялся самой ужасной мысли, которая могла его сокрушить — что Фэлри видел его любовь и, оставаясь равнодушным, использовал ее, чтобы удержать его подле себя. А что, ход вполне в духе Лэнгилла, каким его обрисовала Инза. Вполне в духе клана Лэ и эр-ланов. В конце концов Питер — даже не сег, и не шваль. Он просто никто, жалкий дикарь из-за Барьера. Никто. Мягкий, переливчатый звук заставил его поднять голову. Тайрон медленно подошел к двери и после секундного колебания коснулся замка. Громадная фигура сега почти полностью скрывала гостя, но сердце Питера рванулось из груди и забилось жарко, яростно, сильно. Эти стройные ноги в черных сапогах и летящие полы синего одеяния невозможно было не узнать. Тайрон упер руки в бока и присвистнул. — Что ты здесь забыл? Перепутал меня с настройщиком? И голос, который Питер порой слышал во снах, голос человека, уверенного, что он имеет полное право на то, что требует, ответил, холодно и спокойно: — Мне нужно поговорить с ним. Тайрон вновь захохотал, однако смех прозвучал как-то натужно. — Перетопчешься! Проваливай, откуда пришел! — Впусти меня. Я дам тебе то, что ты хочешь. — Да ты понятия не имеешь, чего я хочу! — фыркнул Тайрон, но слегка попятился, позволяя Полуликому войти. Питера вдруг охватили смешанные чувства. Огромное, мучительное счастье — Фэлри пришел за ним, он его не бросил! — смешивалось с отчаянием и страхом. Он не хотел получить подтверждение тому, что он всего лишь пешка в игре Полуликого, не хотел слышать, как его будут сторговывать, точно кусок мяса на рынке. Но деваться некуда, надо поднять голову и взглянуть на того, кто за последний месяц стал средоточием его чувств и мыслей. Питер посмотрел и охнул. Огромный кровоподтек расползался по лбу и скуле Полуликого, нижняя губа лопнула, на подбородке и под носом следы стертой крови. Синее одеяние тоже в крови, да к тому же помято и разорвано в нескольких местах, ткань рукавов повисла клочьями. Вел себя Полуликий на удивление спокойно — не отворачивался, как обычно, не прятал взгляд, а смотрел прямо и твердо. Он сильно похудел, но впалые щеки только подчеркивали красоту глаз, от них невозможно было отвести взгляда. Когда он повернулся к Тайрону, растрепавшаяся золотая прядь взметнулась за спиной, точно победное знамя. По спине и рукам Питера ползли мурашки, сердце бешено стучало, разгоняя застывшую кровь. Он не знал, что означает взгляд Полуликого, но вдруг твердо понял — он никак не может принадлежать расчетливому лжецу и предателю. Тайрон сложил руки на груди и усмехался с видом полного безразличия. Но губы его подергивались, а на висках выступил пот. — Ну так чего? Хотел говорить — говори! Полуликий молча шагнул к нему — рядом с бывшим бойцом он казался хрупким, как подросток. Питер задрожал. Полуликий был гораздо сильнее, чем могло показаться на первый взгляд, все равно с Тайроном ему не тягаться. — Думаешь, оставлю вас ворковать наедине? — глумливо заметил Тайрон, но голос его тоже как будто дрожал и плохо слушался владельца. — Тогда ты еще глупее, чем я ду... Полуликий завел руку за спину, намотал блестящую прядь на кулак, как веревку, и с силой потянул. — Нет! — крикнул Питер, осознав, что он делает. Распустившиеся волосы хлынули на плечи и грудь Полуликого и в один миг как будто покрыли его золотистым плащом. Он тут же мучительно покраснел, пятно налилось багровой кровью, но он не опустил глаз, не отвернулся, а продолжал стоять очень прямо, с вызовом глядя на онемевшего Тайрона. Питер бросился вперед и уперся лбом и ладонями в упругую преграду. — Остановись! Не надо! Красота эр-лана поистине была зрелищем, которое слепит глаза и сбивает дыхание. Тайрон на миг отшатнулся, но быстро пришел в себя и с усмешкой погрузил огромную руку в этот водопад сияющих волос. Полуликий вздрогнул всем телом, но не отстранился, лишь разбитые губы сжались чуть крепче, а взгляд засверкал, как стальной клинок. — Убери лапы, гад! — заорал Питер и начал бросаться плечом на силовое поле, пытаясь продавить его. — Я тебя убью, не смей его трогать! — А ты осмелел, Полуликий, — хрипло произнес Тайрон, не обращая внимания на пленника, — с чего бы это? Думаешь, если рискнул ввязаться в драку — непременно победишь? Он вдруг сжал пальцы в волосах Полуликого и грубо привлек его к себе, второй рукой рванул ворот его нижнего черного одеяния, оголив белоснежную грудь и разлет ключиц. Словно паук, сцапавший прелестную синюю бабочку, он наклонился к самому лицу эр-лана... ближе, еще ближе... казалось их лбы вот-вот соприкоснутся. Как вдруг руки Полуликого взлетели вверх, точно две атакующие змеи, пальцы с силой сжали плечи Тайрона в тех местах, где они переходили в бычью шею. Глаза его закатились, могучее тело обмякло, и сег всей тушей грянулся об пол. — Да-а, так его! — завопил Питер вне себя от восторга и исполнил победный танец. Полуликий опустился на одно колено и выпутал безвольные пальцы Тайрона из золотых прядей. Лицо его исказилось таким отвращением, словно в волосы вцепилась летучая мышь. Потом выпрямился и нажал ногой на лежавший на полу диск. Поле исчезло, прижавшийся к нему Питер потерял равновесие и буквально упал вперед. Полуликий подхватил его. Несколько мгновений они стояли, тяжело дыша, крепко сжимая предплечья друг друга. Питер не смел поднять глаза и видел только, как вздымается обнаженная грудь Полуликого, как бешено колотится пульс в ямке между ключицами. По контрасту с черным одеянием нежная кожа сияла ослепительной белизной — казалось, эту белизну и свежесть буквально можно вдыхать. Четкий абрис грудных мышц говорил о крепости и силе. Полуликий весь трепетал, точно в лихорадке. И вдруг осторожно шагнул чуть ближе, и когда их опущенные головы соприкоснулись, сердце Питера чуть не выпрыгнуло из груди. От Фэлри пахло свежим весенним ветром, как ночью на исходе зимы, и прозрачной родниковой водой. Питер прикрыл глаза и время остановилось. Он вдруг понял — вот оно. Так мог пахнуть только дом, его единственный дом. Не смея коснуться волнистых золотых прядей, гладких и тяжелых, как полотнище шелка, он скользнул ладонью по локтю Фэлри и осторожно обвил рукой его талию. Тот не отстранился и как будто слегка расслабился в его объятиях, дрожь постепенно стихала. Потом придвинулся еще ближе и мягко прижался головой к виску Питера. Прикосновение волос было таким нежным, а тело под рукой таким сильным и гибким, что у Питера дух захватывало и, сходя с ума от счастья, он ни о чем не думал, лишь впитывал близость Фэлри, как песок впитывает воду, дышал ею, жил ею. Дыхание перехватывало от властного желания, почти боли где-то в глубине живота, хотелось сжать руки сильнее, прижаться губами к стройной шее, к золотым волосам и целовать до беспамятства, покрыть поцелуями каждую прядь. Но Питер сдерживался, опасаясь обидеть эр-лана — он чувствовал его уязвимость, сладостную нежность человека, совершенно неопытного в подобных делах. Да и все это не имело значения, он был так счастлив в этот миг, так благодарен миру за то, что все сбылось, за то, что он шел сюда, за Барьер, не зная, чего ищет, и остановился, замер перед сбывшимся чудом, которое так долго предчувствовал и ждал. Он не знал, каким оно будет, но лучшего нельзя и пожелать, главное теперь — уберечь, сохранить, вынести на руках. Чудо оно такое, оказывается, хрупкое... Внезапно накатила волна смутно знакомого запаха — неприятно-сладковатого, словно аромат увядших цветов. Полуликий отстранился, распахнул куртку Питера и, сосредоточенно хмурясь, вытащил его тунику из-за пояса штанов. Проделал все так спокойно, словно ничего естественнее и придумать было нельзя. Питера как кипятком окатило. — Т-ты что делаешь? Всемогущего ради, мы же не можем... Узорчатые глаза взглянули на него с немым укором — белки покрывала густая сеть полопавшихся сосудов. Полуликий оставил его одежду в покое и завел руки себе за спину. Только теперь Питер заметил, что на нем силовой пояс. Вот почему от него пахло ветром — он сюда летел! Но ведь над Омороном летать опасно! Он не успел додумать эту мысль — Полуликий расстегнул пояс и одним ловким движением надел его на Питера. Щелкнул, замыкаясь, замок. Металл холодил кожу, точно вокруг талии обвилась толстая змея. Полуликий быстро поправил тунику, и пояс стал совершенно незаметен. Потом сделал шаг назад, что-то тонко пискнуло... И Питер вновь уперся в невидимую стену. — Фэлри... — прошептал он, — что ты задумал?