𝕬𝖓𝖉 𝖙𝖔𝖉𝖆𝖞 𝖜𝖊'𝖗𝖊 𝖆𝖑𝖑 𝖇𝖗𝖔𝖙𝖍𝖊𝖗𝖘 𝕿𝖔𝖓𝖎𝖌𝖍𝖙 𝖜𝖊'𝖗𝖊 𝖆𝖑𝖑 𝖋𝖗𝖎𝖊𝖓𝖉𝖘 𝕬 𝖒𝖔𝖒𝖊𝖓𝖙 𝖔𝖋 𝖕𝖊𝖆𝖈𝖊 𝖎𝖓 𝖆 𝖜𝖆𝖗 𝖙𝖍𝖆𝖙 𝖓𝖊𝖛𝖊𝖗 𝖊𝖓𝖉𝖘 © Sabaton — Christmas Truce
Вряд ли что-то иное, кроме прямого приказа сверху, заставило бы имперскую канцелярию выдать Гвардии Смерти направление на другой фронт с указанием как можно скорее завершить все текущие операции. Многочисленный Четырнадцатый, по официальным цифрам однозначно уступавший разве что Тринадцатому, в полном составе покинул все прежние театры военных действий, в которых только принимал участие. Для того, чтобы прибыть в полузаселённый регион, где не раз и не два прошлись другие экспедиционные флоты. Здесь не осталось славных войн, победы в которых могли бы прогреметь на весь Империум, лишь одинокие планеты и системы наивысшего класса опасности. Миры, укрытые отравляющими облаками и утопающие в кислотных потоках. Небесные тела, чья биосфера оказалась настолько агрессивной, что иные Легионы не стали даже предпринимать попыток высадиться. Изолированные редкие виды ксеносов, извести которых можно было только затяжной войной на истребление. Мелкие человеческие цивилизации, в совершенство освоившие боевых автоматонов и химическое оружие. Мортарион избегал иллюзий — их отправили в ссылку, этого следовало ожидать. На северо-восток и с глаз долой, подальше. Медленно и неуклонно, Гвардия Смерти выполняла свою тяжёлую работу. Не поручить никому другому — тем же Лунным Волкам не к лицу зачищать на краю дальнего рукава Галактики семьдесят седьмой провинциальный мир подряд, Детям Императора место на торжественном параде, а не в грязных траншеях. Саламандры недостаточно специализированы, Ультрамарины не выживут. На границе сегментумов, где ещё сохранились крупные враждебные государства, действовали Тёмные Ангелы, ходили и слухи об отдельных флотах Несущих Слово. Но единственный Легион, который находился здесь на короткой дистанции, принадлежал скрытному Ночному Призраку. Недостигшая межзвёздного пространства ксеноцивилизация подлежала уничтожению. Обстрел вынужденно вышедшего из варпа транспортного корабля Восьмого — приглашение к совместному завоеванию. Ударный контингент Четырнадцатого вернулся в реальность на дальних рубежах системы, среди мелких астероидов и давно покинутых наблюдательных станций. Оборонные платформы работали без единого оператора. Батареи лэнсов и лазерных пушек могли бы стать препятствием для рядовых кораблей Империума, но не творениям барбарусских тиранов кузниц. Машины Гвардии Смерти не сменили построение, шли по прежнему курсу под ударами снарядов из чистой энергии и перекрёстным плазменным огнём. Ближе к единственной планете поверх руин человеческих строений наслаивались насквозь чужацкие. Отражавшие нездоровые пропорции их вида — огромный рост и многочисленные усохшие конечности. Жизнь вокруг застывшего в штормах газового гиганта строилась на многочисленных спутниках. Не симбиоз и не добровольное объединение — ксеносы эксплуатировали непросвещённых поселенцев, как рабов. Каждой луне отводилась своя роль, будь то производство или земледелие. Только планетоида солдат здесь не нашлось. Немногочисленные корабли Восьмого медлили — специализируясь на теневой войне, Повелители Ночи наконец встретили серьёзную угрозу. Попытки взаимного устрашения в ходе абордажа для ксеносов — новая жестокая игра. «Миа Дона Мори» свернула на новый курс под тяжёлый рокот машин. Далеко не такая манёвренная, как представители её класса из других Легионов, медленно набиравшая скорость и так же неторопливо тормозившая. В совершенстве оснащённая для того, что от неё требовалось. На мостике никто не сидел без дела, сновали младшие звания, звучали короткие резкие команды. Капитана корабля всем не только слышно, но и видно — она могла потягаться ростом со многими мужчинами. Как и все барбаруситы, воспринимала необходимость скрывать трансчеловеческий ужас чем-то вроде личного испытания. Оставшихся до сих пор во флоте терранцев инструктировали перед общением с космодесантниками, но здесь играло роль немного другое. Народ Жнеца един. Морарг сидел на своём месте подле командора, делился историями о предыдущих операциях с подчинёнными офицерами и парой новичков, только недавно получивших звание. Приятная мелочь — возможность общаться на родном языке, вместо так и не ставшего им готика. — Спорить с Драганой на её корабле — себе дороже. Я помню того золотого, перед которым она просто закрыла дверь. «Дальше вы не пройдёте, пока не получите разрешение Жнеца»! На спинку жёсткого сидения космодесантника опустились две несопоставимо маленькие ладони в высоких перчатках. Приталенный мундир с единственной наградой, безупречная выправка потомственного офицера — звание очевидно и без знаков различия. Бойцам Второй роты не понаслышке знакомо умение командующих присутствовать одновременно везде и всюду. — Это у нас семейное, — Грульгор продолжил разговор, как ни в чём ни бывало, но не без гордости. — Попрошу высшее руководство отставить трёп до конца боя. — Да, госпожа капитан, как скажете. — Командор был вполне искренен. — Никакого уважения к старшим на этом корабле! За фронтовым иллюминатором — зарево коротких вспышек. Их атаковали стаи мелких летательных аппаратов. Слишком слабые, чтобы подняться сквозь атмосферу, эти шаттлы стартовали из ангаров более крупных кораблей, чтобы вести огонь на средней дистанции. Прицельный выстрел носовых лэнсов испепелил неосмотрительного стрелка, опалил косые солнечные паруса летевшего следом. Шедший позади «Эйзенштейн» ускорился, начал резкий манёвр и дал залп со всей боковой батареи. Вражеские лёгкие крейсеры не успели ничего предпринять — торпеды обрушились на аналоги пустотных щитов, подбили первые корабли в построении. — Линкор — слишком приметная цель, уходите в сторону, — Гарро вызвал его по капитанскому каналу в обход общего. Прозвучал так же высокомерно, как и всегда — будто со своим новым смертным слугой разговаривал. Грульгор стянул с потолочного крепления вокс-передатчик и не задержался с ответом: — Прости, Горошек, не смог различить твой маленький фрегат среди космического мусора… — Заткнулись, оба! — незамедлительно отозвался сквозь помехи первый капитан. Но ценные указания Тифона не потребовались. Игнатий замер на полуслове, когда в офицерском канале прогремел другой голос. Любой приказ, произнесённый им, он выполнит на месте и безо всяких сомнений. — Все слышали Жнеца? «Ни дня больше». Заряжай фосфексные бомбы! Линкор прошёл над обжитой платформой с искусственной атмосферой, сбросил свой опасный груз. Под пробитыми бронепластинами расползались зелёные облака, пожиравшие металлическое нутро вместе со всем экипажем. Там, где простое пламя гасло и исчезало, взрывные фосфексные боеприпасы оставляли за собой локальный огненный шторм. Пусть разгерметизация целых отсеков быстро заставляла их отгореть, даже этого времени было достаточно для действия реагентов. Обстрел усиливался, размен снарядов шёл на тысячи в минуту. Ангары стремительно пустели, но «Миа Дона Мори» хранила столько оружия на все случаи жизни, что хватит целому сектору. У баржи ксеносов повреждён гравитационный генератор — циановое пламя стремительно распространилось пылающей сферой и погасло, покинув тёмный искорёженный остов. Продолживший бесцельно лететь, пока инерция не иссякла. Вернуться в гавань, спастись — но для рядовых стрелковых кораблей уже слишком поздно. Единый клин из машин Гвардии навязал свой ход боя, врагу осталось лишь обороняться. Из всех тактических приёмов, используемых в имперских космических силах, Жнец всегда выбирал простые и действенные. Плавный крен корпуса — выброшенные навстречу автоуправляемые барки пропахали по нижней обшивке, не замедлили, не уменьшили инерцию. Манёвр только набирает обороты — гордость флота летит по прямой практически на боку. Ответный огонь уходит в пустоту, в глухие пластины брони вместо оружейных батарей. Корабль сейчас ведёт не капитан. «Терминус Эст», «Серп Жнеца», вновь вынырнувший из обломков битвы маленький «Эйзенштейн» — корабли других рот поддерживают их. Все вместе они — надёжная защита для открытой верхней палубы. «Стойкость» идёт сквозь космическую пустоту только вперёд. Центральная эллиптическая крепость замерла на месте, щиты из синеватой энергии окутали её. Беззвучные взрывы остаются за бронестеклом иллюминаторов. Вся огневая мощь обращена против силового поля. Резонанс энергии соприкоснувшихся щитов рассыпается яростными искрами, завихрениями, протуберанцами. Чудовищный удар носовой брони разогнанного корабля сминает залы и этажи, мимо летят обломки бетонных блоков, металлических опор, прежнего искусного убранства. Линкор класса «Глориана» на полном ходу врезался в укреплённую орбитальную станцию, не оставив шансов её обитателям. Шедевр чужацкой инженерии уничтожен одним грубым тараном. С хмурого солнца Барбаруса слетел оторванный фрагмент вражеской брони. Их единственная декоративная фигура даже не пошатнулась. Укрытый оранжевыми и бежевыми облаками газовый гигант стремительно приближался. Корабли сопровождения далеко, но «Стойкость» не успеет затормозить. Расчёты Жнеца безупречны — киль корабля прошёл по краю бурлящей атмосферы, оставил за собой шлейф из вихрей и мелкого горящего мусора. Крен заметно уменьшил гравитационное воздействие, позволил тут же двинуться дальше. Флагман по касательной преодолел поле притяжения планеты, выровнялся и замедлился. Зрелищное падение твердыни бывших властителей в небеса их единственной планеты наверняка подстегнёт местное сопротивление. Восставшие смертные только ускорят приведение к Согласию, пусть их усилия и несравнимы с мощью космодесантников. Так было на множестве миров прежде — с чего этому отличаться? Полномасштабная высадка потребуется только на одной луне. Испещрённый уродливыми тонкими постройками пункт распределения ресурсов и рабов сравняют с землёй. Операция обещала быть быстрой и несложной. Строгая иерархия подчинённого человеческого государства разделяла управителей и простых граждан даже в вопросах проживания. Самый крупный спутник в незапамятные времена отдали аграриям — и теперь поверхность каменистой луны покрывали пологие прозрачные купола. Мирные жители встретили новую власть без энтузиазма. Впрочем, некоторым космодесантникам Четырнадцатого удалось разговорить часть деревенской молодёжи — со всех освобождённых спутников приходили сообщения об одном и том же. О кровавом финале любого восстания и безжалостной мести за малейшие попытки неповиновения. Обречённость массовых выступлений и то, как легко прежние лидеры вели своих сторонников к гибели, наводили на мысль, что истинными кураторами некоторых гражданских волнений были сами ксеносы. Гвардейцы Смерти, оставшиеся патрулировать занятые районы одной из сельских лун, доложили о действиях союзников неподалёку. По всем признакам в глубине мирной территории шло сражение. Не самое ожесточённое, но определённо нехарактерное для планетоида, сдавшегося без боя. Повелители Ночи отказались раскрывать детали происходящего, сослались на приказ своего примарха. Провидческий дар которого прежде не раз помогал им подавлять ещё не начатые восстания на захваченных мирах. Чужому Легиону такие мелочи знать не полагалось. О подобных вещах вряд ли сказал бы что-то определённое даже первый капитан, но Мортарион был несколько раздражён тем, что ему пришлось оставить передовую ради разбирательства в тылах. Четырнадцатый поддерживал на захваченных территориях порядок и передавал их гражданским службам. Каждый, кто не пытался поднять оружие — уже имперский житель. Совсем несложно и понятно для цивилизации любого уровня развития. Здешних запуганных смертных стоило просто не трогать первое время. За бронированным иллюминатором командной «Грозовой Птицы» стремительно росла крупная серая луна. Кроме когда-то застроена станциями до самых гор-кратеров, теперь затянута чёрным дымом. Из всей скромной свиты за примархом последовал только Саван Смерти. Здесь не было другой работы для Четырнадцатого, кроме караула, и всё же Восьмой нашёл себе врага. Прибывший в неуточнённое время Ночной Призрак ещё не успел покинуть спутник. Раз уж предоставился случай лично познакомиться с генетическим братом, таким же отверженным, как и он сам, то Мортарион не стал им пренебрегать. На поверхности не осталось ничего. Сожжённые поля под погнутыми куполами из металла и стекла, опустошённые теплицы, искривлённые, покрытые гарью стволы модифицированных фруктовых деревьев. Огромный сад, кормивший не один маленький мир, теперь превратился в пепел. Даже если когда-нибудь на завезённой земле прорастёт хоть один колосок, ценное оборудование утрачено, и масштабы производства не скоро начнут соответствовать нуждам населения. Элементарные подсчёты, с которыми справился бы рядовой космодесантник — жертвовать здешними постройками нет необходимости. За открытой пастью врат затенённой жилой полусфере не слышно ни звука, не работает электричество. Низкие жилища-соты теперь пусты, местами обрушены. Не поле боя — омерзительные следы массового убийства. Рабочие сельской агломерации вырезаны до последнего человека. В этом не было никакого смысла. Краткий отчёт от лейтенанта Второй роты подтвердился полностью — без переговоров с союзниками Восьмой начал операцию устрашения против местных жителей. Сначала Повелители Ночи сожгли то, над чем их каста трудилась всю свою жизнь. Затем перебили. Никто не условился о месте встречи. Мортарион скорее почувствовал слежку, чем сделал вывод на основе конкретных признаков. Под куполом из стекла, навсегда оставшемся транслировать глубокую ночь, на залитой кровью горе обломков и мёртвых тел сидел сам Кёрз. Где-то во мраке, без сомнения, таились и его телохранители, не выдавшие себя даже визорам Савана. Не хотелось признавать, что их так легко застать врасплох. — Не мне тебя судить. Непроницаемо-чёрный взгляд Конрада задержался на открытой части болезненного бледного лица, обернулся какой-то тихой печалью и смутным разочарованием. Скукой. Как если бы всё, что он хотел узнать, разом стало ему известно. — И на том спасибо. — Эти крестьяне не сражались. Почему ты приказал казнить их? — Кто-то должен среди всех этих недомолвок и неуместных загадок говорить прямо. Кёрз фыркнул, будто ему приходилось объяснять что-то совершенно ясное и очевидное. — Значит, сразились бы в будущем. Или саботировали имперскую власть другим образом. Оставьте жалость для операций с другими Легионами, ваша бледность. Ночной Призрак высмеивал его. Мортарион и отсутствующей бровью не повёл на провокацию. Продолжил так же равнодушно гнуть своё: — Для завершения кампании хватит одного Легиона. Можете… Озвучивать предложение не было нужды — ответ прозвучал быстрее вопроса: — Уж лучше вы. Кажется, кое-кто потерял своего любимого братика. — Тебе откуда знать? — отрезал Мортарион. — Не все из нас мыслят так же неторопливо, как вы с Вулканом, — размен грубостями брошен легко, будто так и должно было случиться. Ночной Призрак исчез в темноте быстрее, чем непрозвучавшие слова прощания. Расшифровку нового астропатического сообщения от лордов-милитантов Мортарион принял в откровенно мрачном расположении духа. Легион собирался воедино, после своих побед и бесплодных совместных трудов. Роты и контингенты пересекались, продолжали наступление вместе, неизбежно слишком многочисленные для конфликтов, которые предстояло разрешить. Последние годы войны Четырнадцатого всё больше и больше напоминали собой заколачивание заклёпок силовым молотом. Мортарион не надеялся на хорошие новости от чиновников, принимая семерых щуплых провидцев, служивших на «Стойкости» слабым проводником в жизнь Империума. Чтобы услышать то, чего точно не ожидал. Девятый двигался в нескольких месяцах пути от них. Сангвиний сам оставил заявку на этот регион. Скорее всего, не одну, пока экспедиционный корпус от его Легиона наконец не отпустили в такую глушь. Лишь флагман с кораблями сопровождения — остальные силы задействованы в длинном списке кампаний. Цель у Ангелов была вполне конкретная — присоединиться к их бесславному маршу по заброшенным мирам. Единственные звуки в коридоре — удары сабатонов по металлическим полам глухого перехода. Терминаторская броня иногда бывает неповоротливой, как сейчас, когда так надо поспеть за поступью примарха. Тифону позволялось общаться с ним без телохранителей Савана. Смог нагнать уже далеко от покоев астропатов. «Стойкость» готовилась к погружению в Имматериум — все распоряжения розданы. Несмотря на непоследовательное завершение кампании, генетический отец был раздражён заметно меньше, насколько он мог судить. — Какой у нас теперь план, милорд? — Сангвиний прибудет в соседнюю систему как раз за время варп-прыжка… Весь его стойкий оптимизм уничтожен с первого слова. Знакомый порядок рассыпается, в том, что можно узнать и подсчитать, выросла лишняя переменная. Приравнять хотя бы к одному вопросу — который следовало задать уже давным-давно. — И что с того? Почему мы должны ему подчиняться? Жнец остановился. Тёплый светло-серый плащ прошелестел по инерции, кольчуга звякнула о тусклую могильную бронзу доспеха. Ещё не прозвучало ни слова, но уже понятно — всё, что сказано, сказано зря. Медленно, тяжело и жутко Мортарион обернулся. Тифон поднял взгляд, решив держать ответный столько, сколько сможет, пусть приходилось задирать голову. Унизительно, сделано намеренно. Как он посмел поставить себя хоть в какой-то степени на равных с ним? — Потому что это — мой приказ. А приказы Жнеца не оспариваются. С тем же успехом он мог бы задать свои вопросы окружавшим их пустым бетонным стенам. Шум ускорившегося кровотока в ушах, предательский рассинхрон двух бьющихся сердец. Неподъёмное давящее присутствие, затягивающее похуже самого нехоженого болота. Бежать, бросить всё, лишь бы убраться подальше от ледяного равнодушия — но нет сил даже отступить. Тифон опустил взгляд, стыдливо и искоса уставился на свои сабатоны. Хотел бы оказаться где угодно в Галактике, но только не здесь. Когда-то готовился к разговору. Так старательно подбирал слова — и каждое напрасно. Кому он пытался дать совет? Тому, кто знает всё о нём и без труда предугадает любой шаг? Создавшему его заново. Подарившему другую судьбу взамен участи изгоя. Не реплика — бессмысленный возглас в пустоту: — Он помыкает тобой, а ты даже не пытаешься ничего с этим сделать! — Вы забываетесь, первый капитан. — В низком шипении не нашлось места эмоциям. Лишь слабое раздражение, открытая угроза без единого слова. Обращение по должности брошено, как что-то само собой разумеющееся. Температура в и без того прохладном коридоре упала на несколько градусов. Небрежная отмашка бледной ладони — замолчать и исчезнуть. Задавленный биотехнологиями страх наконец взял верх. Слаб и уязвим перед тем, кто стоит выше, ничтожен. Мортарион возвысил его до своего самого доверенного сторонника, и он же мог одним словом бросить обратно в грязь. Лишить всего, избавиться легко, как от неэффективного инструмента. Калас только растерянно проговорил вслед уходящей фигуре: — Вот так, значит? Низкий потолок опустевшего коридора погасил эхо далёких шагов впереди.×───·Ξ(☠)Ξ·───×
Тёмные Ангелы — не тот Легион, совместная операция с которым может пройти без осложнений. Ещё и контингент Несущих Слово поспешил присоединиться. На совете должны были присутствовать все командующие под началом единственного примарха — Тифон в том числе. Так неосмотрительно подавший прошение направить Первую роту в ближайшую войну к союзникам, отдельно от основных сил Гвардии. Других крупных кампаний, кроме как в скоплении Пердитус, во всём сегментуме не было. Позади проекции Эль’Джонсона стояли стражи в увешанной регалиями терминаторской броне и объёмных, несуразно надетых поверх неё накидках. Конечно, при встрече вживую присутствие примарха подавляло, вынуждало подчиниться, но внешнее оформление лепилось настолько излишне, что это неизбежно привлекало внимание. Такое же, как у других Ангелов. Собрание всевозможных атрибутов власти не могло сравниться со спокойным превосходством Жнеца. Мортарион был в равной степени величественным в мундире главнокомандующего и в рабочем комбинезоне. Их предводитель достоин преданности, как никто другой. Образец стойкости и независимости — лучший из людей. Калас посетовал бы на ситуацию, но виноватых в том, что он в ней оказался, кроме него самого искать нет смысла. Лучше бы остался со своими. Лучше бы не спорил с генетическим отцом. Нужно было всего-то проявить уважение к любимому брату того, каким бы чужим и далёким для их Легиона он ни являлся. Единственная отдушина — возможность наконец отправиться на поверхность. В тайне заброшенные на центральную планету агенты Семнадцатого вовсю обрабатывали население — несколько полков создали из ничего легенду, а к моменту прибытия союзников уже всего лишь направляли марионеточных лидеров из скрытого анклава на одном из спутников. Теперь пришла пора настоящим правителям выйти из теней. Всё это время точивших верность прежним властителям невзначай брошенными словами. В воздухе ещё оставались клочья чистой тёмной энергии, когда старый телепортариум «Терминус Эст» со скрипом начал работу. Чтобы выбросить терминаторские отряды прямо на поверхность планеты, в гущу сражения. Первый капитан и его подчинённые материализовались посреди руин храмового комплекса, чтобы развить успех наступления. На этом участке союзники шли на врага так стремительно, что им требовалось подкрепление. Огонь горевших алтарей выхватил из тёмного провала разрушенной церкви рослый силуэт. Кто-то из старших офицеров в запутанной иерархии Семнадцатого, насколько можно было определить по рунам на доспехах. Вокруг никого из союзников — только огромная толпа вооружённых смертных, которых Несущий Слово вёл за собой. Они продвинулись слишком быстро, и теперь едва не попали в окружение. Тысячи восставших, бежавших вперёд нескончаемым потоком, и всего-навсего один космодесантник, указавший им путь. Тифон приказал своим подразделениям оцепить периметр. Сам же, вместе с Могильной Стражей, поторопился на помощь. Противник знал свою главную цель. Офицера Семнадцатого атаковало целое подразделение, пыталось загнать под просевшие потолки бывшей церкви с неизвестными намерениями. Он же сражался достойно, даже оставшись в полном одиночестве. Шагнул навстречу выстрелам энергетических винтовок, поверг двоих солдат ударом булавы. Стойкости ему было не занимать. Гвардейцы Смерти вклинились с фланга, бойцы в пласталевых бронежилетах — не преграда. Несущий Слово махнул рукой, приветствуя первого капитана. Тут же вновь отвлечён — противник отступал вглубь здания, практически убегал. Авточувства среагировали на взрыв этажами выше. Калас ускорился, резко ударил союзника в бок древком косы — тот пошатнулся и перекатился за разбитый алтарь, прочь от падающего блока. Оглушительный удар совсем рядом, дробящая россыпь меньших обломков — не будь терминаторская броня перекована по приказу Мортариона, он бы так легко не отделался. Та могла выдержать и не такое. Тифон убрал от шлема тяжёлую латную перчатку, оборвал край застрявшего под камнями плаща. Снаружи Могильная Стража добивала тех, кто не успел скрыться от неуправляемой толпы, внутри не осталось никого. — Благодарю за помощь. — Боец в расписном тёмно-бордовом доспехе поднялся с расколотого мраморного пола. — Я едва не погиб. — Ты хорошо сражаешься… Для книжника. Несущий Слово усмехнулся и снял скромно украшенный шлем, открыв тусклому свету покрытое татуировками лицо. Возможно, тот, как и сам Тифон, стал космодесантником в зрелом возрасте. В любом случае, его черты располагали, вызывали доверие, как и полагалось мастеру переговоров. — Я — Эреб, первый капеллан. Калас охотно представился и принял рукопожатие. Ответил по трём вокс-каналам своим бойцам, отдал приказ — и вернулся к новому знакомому. — Каков дальнейший план действий, первый капитан?.. — «Капеллан», — мягко поправил тот. В этом не чувствовалось надменности, лишь дружеское замечание. Нелепо же он оговорился. Впрочем, его собеседник предпочёл сгладить неловкость: — Пока всё прямо по пунктам следует требованиям лорда Эль’Джонсона. С вашей помощью исход войны решится уже к вечеру. Не сказал ничего предосудительного, но слова прозвучали неподъёмными от скуки. Целостность свитков, поотрывавшихся от нагрудника и наплечников, интересовала Эреба заметно больше, чем указания руководства. Ему Первый тоже не по нраву. — Разговором с правильным человеком можно завоевать мир, — он задумчиво обвёл панораму горящего города-улья на месте бывшей стены, — и исцелить душу. Нет толку от несокрушимых стен и сотен тысяч орудийных батарей, если их защитников точат сомнения. Даже самый неумолимый полководец проиграет бой, если собьётся с пути. Где битва, там и война. Вслед за этой планетой перед толпами фанатиков падёт система. — Если бы я не видел сам, как вы сражаетесь и побеждаете, то, может быть, и поспорил, — уклончиво ответил Тифон. Эреб вздохнул и посетовал: — Мой Семнадцатый некоторое продолжительное время работал вместе с Двенадцатым. Волей-неволей научишься ценить время. — Не понравилось? — вопрос вырвался сам собой. — Скажу так, наш отец остался при куда лучшем впечатлении от своего генетического брата, чем мы от своих кузенов. Так похоже на их ситуацию. Разумеется, были дуболомы навроде Грульгора, ценившие лишь силу и доблесть. Были самодовольные хранители старины из окружения Гарро — те ещё быстрее спелись с образцовыми солдатами Императора. Никто из них не понимал настоящий корень проблемы. Истину. Будто продолжая его собственные мысли, Эреб снова заговорил: — Когда в Легионах говорят о братстве, то вспоминают Детей Императора и Железных Рук. Лунных Волков и Кровавых Ангелов. Или Кровавых Ангелов и Гвардию Смерти. — Всё так, — подтвердил, но не без горечи. Любой другой Легион не получил бы над ними столько влияния. — Возможно, нас самих направили сражаться вместе после вашего успешного опыта. Даже персоналии командования похожи — просвещённый стратег и несгибаемый варвар. В лучшем смысле этого слова — не обижайся на меня. Эреб прищурился, заметив, что внимание немногословного слушателя полностью принадлежит ему. — Повелитель Смерти и Великий Ангел так близки… Как я слышал, сейчас снова пришли на помощь бедной Имперской Армии. Почему твой генетический отец не удостоил тебя чести быть рядом с ним в столь трогательный момент? — Потому что я попросил, — Калас ответил немедля. Это не было закрытой информацией Легиона. Это не было ничем, связанным с их стратегиями и секретами. Лишь его личным делом, бременем смутных размышлений на границе сна и бодрствования. — Я следовал за ним с того самого дня, когда мы впервые встретились, и теперь не уверен… — Ты, как и любой первый капитан, желаешь для своего Легиона лучшего будущего. Калас закивал в ответ на уверенный тон. Этот книжник понял его лучше самых приближённых офицеров, быстрее круга Могильных Стражей. Пусть те готовы выполнять приказы, не задавая вопросов — кто-то эти самые приказы должен отдать. — И, я уверен, ещё сможешь этому самому будущему поспособствовать. — Эреб улыбнулся, доверительно положил перчатку на его наплечник: — Не вини Мортариона. Немногие в Галактике смогли бы сопротивляться очарованию Великого Ангела. Мысль о том, что лучший из них добровольно поддался хоть чему-то, пусть даже такому на первый взгляд невинному, была невыносимой. Мелочная прихоть, но последствия идут далеко. Попасть под влияние, добиваться чужого одобрения, подчиниться. Сдать свою свободу без боя. Одно следовало за другим, третье неизбежно превращалось в четвёртое. Но ответ на все мучившие его вопросы слишком очевиден.×───·Ξ(☠)Ξ·───×
Найти в этом регионе цель для двух Легионов — задача, с которой вряд ли бы разобрались даже объединённые силы Девятнадцатого и Двадцатого. Рукав Галактики давно избавлен от угроз, имперские войска здесь заняты разве что патрулированием. «Красная Слеза» со всеми кораблями сопровождения без малейших затруднений прошла ещё один варп-переход между исследованными скоплениями. Так далеко доставлять подкрепления, так долго ждать поддержки. Но Четырнадцатый справился — и опасных миров после повторной зачистки не осталось. Непреклонным полкам Гвардии Смерти лучше было быть на острие войны вместе с другими генетическими братьями, а не разменивать свой потенциал на единичные операции. Под вопросом находилась только дикая планета у тусклого, но стабильного карлика. Астрономам из ближайшей обжитой системы при сдвоенной звезде она была известна и даже названа. Используя несколько специфичный алфавит местного готика — Yrsep-914. Других объектов для изучения в тех окрестностях не обнаружилось, только астероиды, то и дело отлетавшие прочь под непредсказуемыми траекториями из-за слабого притяжения. Представлявшие опасность для маломощных летательных аппаратов здешних смертных, но не кораблей Легионов. Смутные нечитаемые видения не оставили Сангвиния ни после того, как флот вышел из варпа, ни даже когда он сам уже спускался на планету сквозь тонкий слой перистых облаков на борту личной «Грозовой Птицы». Светлый силуэт громоздкого доспеха рябил в мареве, поднимавшемся от разогретой посадочной полосы, которая чудом уцелела за столетия запустения. Тяжёлая коса закинута на плечо, мелодично звенели на цепях гранаты — почти все новые, по сравнению с тронутыми химически-зеленоватой патиной окантовками даже блестят. Брат выглядит потрёпанным, измождённым, как и всегда. Рентгеновский янтарный взгляд, в отличие от всего остального — доброжелателен. Он уже научился различать его настоящие эмоции. Ссора с Фулгримом, вирусные снаряды — важных тем набралось столько, что не выбрать, откуда начать. Азкаэллон оказался прав в отношении главного трактата Четырнадцатого от и до. Вся их жизнь была борьбой. Поначалу обречённой, временами — безнадёжной. Противостоянием человека и сущностей, заведомо его превосходящих, будь то вполне физические некролорды или нечто более абстрактное. «Вопреки смерти», — так пили в Гвардии после каждого боя. Вопреки судьбе, если придётся. Вопреки любой силе, которая только попытается сбить Четырнадцатый с пути. До Жнеца на Барбарусе не было ничего, кроме забитых, несчастных дикарей, не поднимавших взглядов из своих землянок с наступлением сумерек. Уходя покорять звёзды, Мортарион оставил позади гордую воинственную планету, наравне предоставлявшую армиям Человечества как бесстрашных солдат, так и уникальное оружие. Он научил их бороться. Рядовым космодесантникам повезло, Сангвиний же практически на каждом десятке страниц замечал, как лаконично убраны самые тяжёлые эпизоды. Недоверчивый, отстранённый, хронически готовый защищать себя — даже встреча с Императором прошла холоднее, чем у многих из братьев. Ему на мгновение стало не по себе от существования параллелей между безграничной властью прежних тиранов Барбаруса и могуществом Повелителя Человечества. Их создатель бесконечно мудр, и, даже если допускал несправедливость, — то только ради высшей цели. Тот же Великий Крестовый Поход был войной, которая закончит все войны. Сангвиний никогда не сомневался. Но настороженность была понятна, да и генетический отец не стремился мотивировать Четырнадцатого сражаться за себя — Гвардия Смерти выполняла свои задачи с равнодушной эффективностью. Творец и его инструменты, ни больше, ни меньше. Может, когда-нибудь они смогут поговорить все вместе. Привычно протянул руку — только чтобы оказаться притянутым в объятия. Коротко, для удара по плечу, но всё ещё дольше, чем если бы это было просто приветствием. Его подпустили ближе. Сангвиний улыбался. На щеках ямочки, пшеничные волосы подсвечены отражённым светом. Отвечает руками и крыльями. Потеплевший от солнца металл доспехов преломлял яркие лучи, и со всей равнины они сошлись на одной фигуре. Обманчиво уязвимой, смертоносно лёгкой. Никаких неожиданностей от союзников. Никаких недопониманий. Простая спокойная операция, как если бы он командовал один — только эффективнее. Гвардия — щит, Ангелы — меч, и удар ранта так же сокрушителен, как блок лезвием. Все варианты изучены, всё известно. Измерено — тактическое преимущество возрастает ровно настолько, насколько с Сангвинием лучше, чем без него. Насколько сильно его отсутствие за эти годы стало заметным. Значили ли что-то вкрадчивые, язвительные слова Хоруса, прозвучавшие так давно? …нуждается Сангвиний в твоей опеке, или нет? Плевать. Ангел отнёсся к нему хорошо, он отвечал по справедливости. В молчании брата нет отторжения, только постоянство. То, что не изменит себе никогда, даже за прошедшие полтора столетия Великого Похода. Сангвиний рассеянно повёл крылом, он привык говорить за них обоих: — Я скучал. Тихо и честно. Но искал Ангел его на краю Галактики не только поэтому. — Ты всегда так спокоен, что это даже заразительно. Я знаю тебя и не могу представить, как вы с Фулгримом дошли до драки. — Сангвинию действительно жаль. Смотрит на него с такой надеждой, что варианта подвести больше не существует. — Он не имел права говорить о твоём Легионе так резко, а тебе не стоило пускать в ход кулаки. В следующий раз постарайся решить конфликт миром — я верю, что у тебя обязательно получится! Он пытался и не смог. Но ради Ангела попытается ещё хоть семь раз, хоть все сорок девять. — Ничего не обещаю, но попробую. Когда-нибудь он позволит себе помочь. А пока что оставалось только окружить брата заботой и осторожным вниманием, которых тот прежде был лишён. Они направились вдоль посадочной полосы. Равнина простиралась недолго, подступала к укрытым дымкой джунглям, заполонившим зеленью огромную долину и поднявшимся вверх до самого плато. Среди поблекшей от солнца степной травы колыхались дикие колосья выше человеческого роста — когда-то культура, теперь вернувшаяся к изначальному дикому виду. У соседней осыпавшейся площадки построились легковооружённые терминаторы в алом. Мортарион нахмурился ещё больше, оценив снаряжение. Их самое опасное снаряжение — отнюдь не плазменные мечи и наручные болтеры. — Это — библиарии, — уточнил Ангел, заговорил торопливо, оправдываясь: — я попросил их не использовать свои навыки, пока мы сражаемся вместе. При всей мерзости методов, Сангвинию действительно важно его мнение. Какими бы эвфемизмами оно не называлось, как бы ни обезоруживал лазурный взгляд — колдовство оставалось колдовством. Ангел нёс тяжесть нежеланных способностей, и, наверняка, передал их своим генетическим сыновьям. Проклятое оружие, используемое сейчас и без вариантов подлежавшее уничтожению в будущем. Библиарии отвратительны ему так же, как боевые алхимики Гвардии некоторым приснопамятным личностям. И всё же любое излишнее применение варпа оставалось крайне опасным. Недопустимым риском. Сангвиний всегда относился к его Легиону и нему самому с таким уважением, которого Мортарион не встречал нигде в Империуме. Скрипнул зубами почище доспехов: — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Из-за этого тебе точно не придётся снова меня спасать, — Ангел приложил пальцы ко лбу, намекнув на своё предвидение. От знакомства с корпусом библиариев брат совсем скис. Не нужно прибегать к психическим силам, чтобы заметить, как строгое лицо стало ещё строже и мрачнее. Вернее, часть, которая была открыта миру. Мортарион простил ему то, что для него самого абсолютно неприемлемо. Сангвиний снова не позволил разговору угаснуть. В который раз. Корить себя за очередную паузу поздно, но ещё можно попытаться хотя бы не расстраивать его. — Нам тоже привезли «пожирателя жизни»… Твоё изобретение мне здорово пригодилось. — Держался бодро, пусть тема не была для него лёгкой. Как прежде, так и теперь. — Помогло сберечь, как бы это ни звучало, много жизней. Короткое движение тяжёлого серого капюшона означало кивок. Каждый остался при своём и не стал настаивать. Император создавал его Четырнадцатый для самых страшных конфликтов, которые не вынес бы ни один другой Легион. Он же ограничил их арсенал, руководствуясь какими-то посторонними соображениями, не имевшими отношения к военному делу. Какая разница? Те слова, что действительно важны, уже сказаны и отнюдь не называвшим себя Повелителем Человечества. Сангвиний остановился рядом, как на тысячах миров прежде. За пологим обрывом начинались тенистые джунгли, где таился очередной противник, которого предстояло победить вместе. Мортарион поставил косу на рыхлую землю, заговорил негромко, не отведя взгляда от таинственного тропического леса: — Что ж, давай приведём этот мир к Согласию, брат. Ангел сиял. Ни один стационарный ауспекс среди снаряжения обоих Легионов не смог обнаружить на планете присутствия ксеносов. Только руины вполне человеческого происхождения — давно забытые и оставленные на откуп медленно наступавшим джунглям. Вероятно, в распоряжения имперской канцелярии прокралась ошибка, и пустующий мир оказался среди наиболее опасных. Возможно, обитателями являются представители неизвестной прежде мегафауны. На поверхности не лежала ни одна причина, почему сюда оказалось нельзя прислать смертные армии. Библиарии консультировали специалистов Четырнадцатого, вооружённых всем необходимым для противодействия варпу. Тонкая аппаратура, созданная искать уязвимые места реальности, работала вместе с опасным знанием. Некоторое напряжение возникло, но для того, чтобы уничтожать проявления проклятого Имматериума, о них нужно было иметь представление. Руководили боевой капитан Гвардии и первый Ангелов — чтобы избежать недопониманий. Предпринять вылазку было идеей Сангвиния. Облетел бы ближайший участок — но слишком многое ускользнёт из виду под сенью мангровых зарослей колоссальных деревьев. Разумеется, достоверно прочувствовать, есть ли на планете эманации варпа, Сангвиний сможет, только если пойдёт по ней прогуляться. Вовсе не для того, чтобы вытащить на солнечный свет и свежий воздух брата, «заморённого многолетними кампаниями и постоянными переработками». Мортарион разгадал хитрый план с первой наводящей реплики, но не стал противодействовать. Разведывательный отряд во главе с примархами — нечто неслыханное прежде. Другой работы здесь нет, армии тиранов и колоссальные чудовища повержены годами ранее. Впрочем, в этих нетронутых цивилизацией лесах ещё могли затеряться противники им под стать. Они — первые из человеческого рода на этой планете за тысячелетия. Солдаты обоих Легионов не теряли бдительности, но и не пренебрегали выпавшей передышкой. Начиналась пора цветения, и среди ярких растений вовсю сновали мелкие местные обитатели. Сканирующие устройства определили впереди стаю каких-то некрупных животных, ростом с обычного человеческого ребёнка. Ничего примечательного — кроме того, что они непрестанно меняли форму. Один из шедших впереди Ангелов остановился, хлопнул боевого брата по наплечнику. Здесь не были нужны ауспексы и оптика — нетронутый мир сам приблизился к ним. Из-под раскидистых стеблей папоротника шагнул на просеку, сложив пушистые крылья, сам Сангвиний. Меланхоличный, вооружённый мечом, не выше коленного щитка. Следом за ним другой, третий. Бойцы Девятого остановились около занятных созданий, сомневаясь. Самый очевидный вариант — стратегия выживания предполагала быструю мимикрию под более опасные виды, подражание. И, едва завидев новую возможную угрозу, те приняли облик наиболее крупных фигур. Но, учитывая размеры, устрашающими точно не стали. Скорее даже милыми. Амит заговорил за всех: — Это — всего лишь приматы, но они изображают Великого Ангела. Можем ли мы?.. Его перебили. Позади послышались тяжёлые торопливые шаги командора Гвардии, который неожиданно бережно для своих габаритов держал на руках охапку миниатюрных, возившихся друг с другом Жнецов: — Милорд, мило-о-орд! Вы только взгляните! — Нет, Игнатий, никаких питомцев. Можешь отправить образцы для изучения на Барбарус. — Корабельная дисциплина осталась стоять на первом месте, но ровный голос не лишён естествоиспытательского интереса. — Думаю, уже можно делать выводы, — Сангвиний шагал рядом, убрав меч в ножны. Что-то жевал — на деревьях поубавилось перезрелых ярко-зелёных фруктов. — Планета всё ещё может представлять опасность, — Мортарион проворчал больше по инерции — не зря ведь их отправили сюда вместо смертных. В очередной раз срубил несколько крупных колючих кустов низким ударом косы, чтобы отряд прошёл без помех. Как давно они не использовали своё традиционное оружие по прямому назначению? На Барбарусе сейчас, должно быть, начиналась весна. Пройдёт не один месяц промозглой слякоти и непрекращающихся кислотных гроз, но первые всходы скоро поднимутся из скупой земли. В который раз не успеет к жатве, сад и теплицы у дома по-прежнему на попечении Врокхорна. Мортарион не смог даже приехать на официальное открытие Барбаруса Секундус для свободного переселения. Их второй мир отличался от родного лишь числом дней в месяцах — по совпадению так же кратным семи. Такими темпами полное освоение последней пригодной для жизни планеты станет вопросом необходимости и времени, а не затраченных ресурсов. Его народ преданно ждал возвращения своего освободителя. Быть может, ещё придёт время снять с Безмолвия цепное лезвие и силовой привод. Спутанная поросль тропических лоз осыпалась на землю после неторопливого размаха серой стали. Ветви деревьев здесь раскинулись намного выше, поредели, пропускали всё больше света. Кажется, затянувшееся молчание воспринято иначе. Или брат нашёл что-то интересное и отвлёкся, как с ним бывало. Пара хлопков развернувшихся крыльев, треск некстати оказавшихся на пути кустов — местный обитатель пойман для исследования. Только мелькнула светлая макушка среди зелени и пёстрых цветов. Но так же быстро Ангел и вернулся, теперь решительно нагнал и не отставал: — Посмотри ему в глаза и скажи, что ты сожжёшь его родной лес! Крохотный Мортарион на руках того вполне правдоподобно нахмурился и попытался погрозить косой. — Ладно, убедил, — вздохнул оригинальный. И вернулся к своему занятию. Они вновь вышли к посадочной полосе, сделав круг. Как будто этого было мало, весёлый голос Сангвиния снова раздался позади: — Он урчит и жмурится, если почесать за ушком… — Даже не думай! Ангел осторожно поднял руку, позволил умиротворённому подражателю перебраться на оплетённую цветущими лозами ветку. Примат скрылся в густой синеватой листве — принял настоящий облик, как только понял, что больше его не побеспокоят. Кто бы ни владел этим небесным телом в прошлом, они просто не нашли здесь практической пользы. Слишком далеко и тяжело лететь, чтобы включить в объединение, а ресурсов, возможно, недостаточно, чтобы освоение стало выгодным. Теперь дело было за гражданскими службами Империума — у них ничего не пропадёт зря. Долгий день не успел склониться к закату, когда пришло время оставить пустую и безмятежную планету. Когда-нибудь здесь раскинется заповедник или непромышленный аграрный мир. На оцифрованном приказе для смертных управляющих светился аккуратный автограф Ангела, рядом косая «М» и каракули, вместо которых лучше было бы поставить крест — подписей двух примархов должно хватить, чтобы сохранить райский уголок от индустриализации без крайней необходимости. Прочие ксеносы слишком слабы, отвергшие Согласие слишком разрознены — теперь двум Легионам точно нечего делать. Одного хватит с лихвой. Прибывавшие бесчисленные полки Имперской Армии, которым предстояло охранять новые рубежи единого Человечества, грозили и вовсе оставить космодесант без работы. Улучшенные рефлексы не допустили бы столь банального столкновения, но брат остановился у посадочной площадки так резко, что Сангвинию пришлось немедля отшагнуть в сторону, чтобы не встретиться с улучшенным ранцевым генератором. — Я не хочу уходить, — свой собственный хриплый голос из-за респиратора прозвучал совсем глухим. Такой же, как всегда, но от чего-то непривычно тянулись слова, одно за другим. После стольких десятилетий службы он мог позволить себе что-то хотеть. Сражаться вместе, даже если более оптимальным решением было бы распылить силы. Под любым предлогом остаться с братом ещё ненадолго. — Возможно, мы скоро снова встретимся. Ты видел последние общие карты? — Сангвиний повёл крылом, прогнав из перьев пару заплутавших тропических мотыльков. Тот покачал головой. В отличие от регулярно обновляемых планов ближайших субсекторов, которые отображали лишь действия нескольких соседствующих Легионов, эти содержали сведённую информацию о местонахождении и успехах всех восемнадцати. Не трудно было догадаться, что полноценного изображения завоёванной части Галактики Гвардии не пересылали достаточно давно. Эта кампания закончилась. Эта война завершится. Мортарион проводил взглядом один из челноков, спланировавший к поверхности с чистого неба, чтобы унести очередной груз неиспользованных патронов и снарядов. Великий Крестовый Поход приближался к неизбежному финалу. Сангвиний отвлёкся, надел шлем, чтобы прослушать вокс-запись, но поднял забрало. — Мои астропаты получили сообщение от Шестнадцатого. «Прибыть в Улланорский сектор как можно скорее со всеми доступными силами». Кажется, отправлено было ещё до того, как я полетел за тобой… — Ангел задумался меньше, чем на мгновение, и его лица вновь коснулась светлая, немного озорная улыбка: — Никто ведь не ждёт, что мы придём с ещё одним Легионом?