***
Луаньцзан приветствовала его возвращение крепкими объятиями, острым ароматом специй, щекочущим нос, и протяжным «Лань Чжааань», опалившим вмиг заалевшее ухо, в которое было произнесено. — Что-то случилось, Старейшина? — борясь с дрожью во внезапно охрипшем голосе, спросил Лань Ванцзи. Не то чтобы гэгэ требовался какой-то особый повод, чтобы лишний раз потискать Лань Ванцзи, но все же обычно его воссоединение с наставником после столь недолгой разлуки происходило не столь… эмоционально. — Вэнь Синь рожает! — взволнованно сообщил Старейшина. — А-Юань вот-вот появится на свет! Сердце Лань Ванцзи испуганно сжалось. Смерть тяжело больного мужа хоть и не стала неожиданностью для Вэнь Синь, но все равно подорвала здоровье женщины и едва не стоила жизни её ещё неродившемуся ребёнку. — Но ещё же рано! Вэнь Цин говорила, что это должно случиться не раньше, чем через десять дней. — Малыш оказался нетерпеливым, — с нежностью произнес Старейшина. — Поэтому я и вышел встретить тебя. Когда роды закончатся, может понадобиться, чтобы ты сыграл несколько мелодий Гусу, чтобы мать и ребёнок восстановили силы. Лань Ванцзи с готовностью кивнул. Он был рад помочь хоть чем-то. — Кстати, Лань Чжань, я здесь уже давно тебя жду, — слегка нахмурившись заметил Старейшина. — Что тебя так задержало? Или, — напряженное выражение сменилось дразнящей ухмылкой, — это был кто-то? Неужели очаровательная Шань… — Нет, — твердо возразил Лань Ванцзи, не дав наставнику договорить. Перебивать против правил клана Лань, которым юный дракон старался продолжать следовать, даже находясь вдали от дома. Но слушать подобные предположения из уст гэгэ было невыносимо. — Тогда, в Илине что-то случилось? — вновь заволновался Старейшина. — Лань Чжань, ты в порядке? Лань Ванцзи, пристыженно опустив взгляд, достал из рукава письмо от незнакомца, протянул его удивленному наставнику, а затем, ничего не утаивая, рассказал ему обо всем, что приключилось в городе. И чем больше Лань Ванцзи рассказывал, тем глубже погружался в себя побледневший Старейшина. Взволнованный такой реакцией юный дракон как никогда жалел, что не способен проникнуть в чужие мысли, чтобы узнать, что так сильно тревожит дорогое для него сердце.***
Десять лет назад. Закрывая глаза, он был уверен, что больше никогда их не откроет. Что он умрет в этой сырой холодной пещере рядом с гигантской гниющей тушей убитой им черепахи. Ему оставалось лишь успокаивать себя тем, что по крайней мере ей он за себя отомстил. Хотя предпочел бы этому великому подвигу бесславную и мучительную смерть Вэнь Чао и его шлюхи. Но вот глаза все же открылись, хотя почти ничего и не увидели — вокруг было темно. Сухость во рту, режущая пустота в желудке, боль во всём теле и, что самое главное, сладостное ощущение струящейся по его меридианам светлой ци чётко давали понять, что Вэй Усянь всё же жив. Что он не призрак и не лютый мертвец, а человек из плоти и крови, с крепко привязанной к измученному телу душой. Вэй Усянь ещё раз прислушался к себе и с удивлением понял, что духовная энергия внутри него почти целиком была получена из вне. Чужая! И он даже знал, кто именно влил её в него, так как уже однажды ощущал эту мощную и искрящуюся силу внутри себя много лет назад. В детстве Вэй Усянь, тогда ещё А-Ин, болел редко. Два голодных года, проведенных на улице, хорошо закалили его маленькое тело. Но в тех редких случаях, когда болезни всё же удавалось поразить мальчика, она всегда протекала крайне тяжело. В такие дни Цзян Чэн, которого выселяли из их общей комнаты до выздоровления больного, при первой же возможности возвращался обратно и, когда слышал приближение чьих-то шагов, забирался к названному брату в кровать и прятался под его одеялом, чтобы не нашли и не выгнали. Он знал, что это бесполезно, что все на Пристани Лотоса (даже госпожа Юй, которая давно махнула на это рукой и лишь требовала, чтобы её сын перед сном пил настои, которые не дали бы ему заразиться) и так знают, где их наследник, но все равно прятался. Потому что это весело. Шицзе так же навещала его. Она, делая вид, что не замечает рядом с больным подозрительно хихикающий холмик с Цзян Чэна размером, садилась возле постели Вэй Усяня, чтобы накормить его с ложечки тёплым питательным супом и рассказать сказки, призванные поднять ему настроение. Вэй Усянь это обожал! И в какой-то момент к ним обязательно присоединялся дядя Цзян, чтобы с ласковой улыбкой поинтересоваться самочувствием своего подопечного, а после взять того за руку и передать немного духовной энергии, которая ощущалась тёплой и нежной, как вода в нагретых солнцем озёрах Юньмэна. После этого Вэй Усяню всегда становилось гораздо лучше. Но однажды он ухитрился серьёзно заболеть, когда дяди Цзяна, главного лекаря и ещё десятка сильнейших заклинателей не было на Пристани Лотоса, так как на соседний с Юньмэном город напала гигантская змея — Башэ — и Глава Ордена со своей свитой был вынужден отправиться на срочную ночную охоту. Вэй Усяню тогда было так плохо, что он всерьёз опасался, что умрёт, так и не дождавшись помощи. Но резкий поток жгучей и искрящейся, словно сотни крохотных молний, духовной энергии тогда быстро привёл его в чувства и поставил на ноги, оставив после себя неизгладимое впечатление. — Госпожа Юй, — прохрипел Вэй Усянь и тут же поморщился от того, как больно стало после этих слов в пересохшем горле. — А ты очнулся раньше, чем я ожидала. Вэй Усянь вздрогнул и обернулся на голос, прозвучавший неожиданно близко. Он уже немного привык к темноте, а потому, опустив взгляд, смог различить очертания стройной фигуры, сидевшей в медитативной позе у его… кровати? Госпожа Юй слегка приподняла с колена руку и щелкнула пальцами. Повинуясь её воле, на фитилях свечей тут же вспыхнули огоньки, зажжённые крошечными фиолетовыми искорками, сорвавшимися с Цзыдяня, окончательно разгоняя тьму. И Вэй Усянь, наконец, смог подтвердить невероятную догадку, что он действительно лежит в собственной постели. В своей комнате на Пристани Лотоса. Он дома. С того самого момента, когда он оказался в смертельно опасной ловушке наедине с древним монстром, Вэй Усяню приходилось тщательно контролировать собственные эмоции, чтобы не позволить отчаянию поглотить его. И сейчас от облегчения ему хотелось плакать. И будь рядом Шицзе или даже Цзян Чэн, он бы скорее всего не сдержался. Но рядом были не они, а их суровая мать, а при ней Вэй Усянь плакать был не готов. Госпожа Юй кивком головы указала на столик возле его кровати, на котором стояла миска с прикрепленным к ней талисманом, не дающим жидкости внутри остыть. — Выпей. Твой хриплый голос невыносимо слушать. Вэй Усянь послушно принял сидячее положение, взял подрагивающими руками миску, предварительно сняв с неё искусно украшенную лотосами крышку, и стал жадно пить. Он не чувствовал в отваре привычных для Юньмэна специй. Только горький привкус целебных трав, который в другое время показался бы ему отвратительным. Но после недели голода и жажды этот напиток ощущался почти столь же восхитительным, как «Улыбка Императора». Хотя нет, тут он, пожалуй, погорячился. С «Улыбкой» ничто не сравнится! Когда миска опустела, он аккуратно поставил её обратно на столик и вновь обратил свой настороженный взгляд на госпожу Юй. Вэй Усянь давно уже был выше её ростом и шире в плечах, а сейчас, когда она сидела на коленях возле его кровати со следами бессонной ночи и духовного истощения на всё ещё невероятно красивом лице, Юй Цзыюань определенно не должна была выглядеть угрожающе. Но она выглядела. Пауки тоже гораздо мельче почти взрослого мужчины, коим являлся Вэй Усянь, но всё равно пугают. Их укусы часто крайне болезненны, движения перед атакой стремительны, а яд бывает смертелен. И среди них всех Пурпурная Паучиха определённо самая смертоносная. — Ты в одиночку победил легендарного зверя. Поздравляю. — Радости в её голосе, впрочем, не было. — Вэнь Чао уже попытался приписать этот подвиг себе, но… все в заклинательском мире знают Вэнь Чао и знают тебя. Очевидно, кому из вас двоих по силам убить Черепаху. Никто ему не поверил. Вэй Усянь с отвращением поморщился. — Вот ведь трусливый кусок де… недостойного заклинателя, — в последнюю секунду поправился он. — Надо же, — недобро усмехнулась госпожа Юй, — сейчас при мне ты пытаешься, хоть и не очень успешно, следить за своим чересчур длинным языком. Почему же ты не сделал так в пещере, когда при всех выставил сына самого могущественного и мстительного человека в мире заклинательства идиотом? Вэй Усянь искренне считал, что с выставлением себя идиотом Вэнь Чао прекрасно справлялся и сам, а потому Вэй Усянь никому ничего нового не показал, но благоразумно вслух решил сказать другое: — Я не мог позволить ему убить Цзинь Цзысюаня, — попытался оправдаться он. По правде говоря, в тот момент его гораздо больше волновала бедная Мяньмянь, из которой хотели сделать наживку для Черепахи, чем самовлюбленный Павлин, не оценивший когда-то его восхитительную Шицзе. Но столь опасное геройство ради простой девушки госпожа Юй не оценит. А вот попытку спасти сына её близкой подруги… … она тоже не оценила: — Надо же! Того самого Цзинь Цзысюаня, из-за драки с которым тебя в первый же месяц учёбы вышвырнули из Облачных Глубин? Воистину, Вэй Ин, твоё благородство не знает границ. Того и гляди вознесешься, — едко сказала госпожа Юй. — Что ж, раз уж ты всё равно решил так героически покончить со своей бестолковой жизнью, угрожая отпрыску Вэнь Жоханя, то почему не порадовал нас всех на последок? Вэй Усянь непонимающе посмотрел на неё. — Этот щенок был в твоих руках. Ты держал клинок у его шеи. Почему же не довершил начатое? Почему не перерезал ему глотку? — объяснила она. В её голосе звучало искреннее недовольство. — Пока он был жив, его псы на нас не нападали, а послушно стояли в сторонке. Как заложник он был ценнее, чем труп, — честно признался Вэй Усянь. Госпожа Юй кивнула, принимая его ответ. — Что ж, с этим разобрались. И раз уж ты сегодня такой честный, то объяснись, маленькое чудовище, как так вышло, что когда мой сын вернул тебя домой, ты был весь буквально пропитан тёмной энергией. Вэй Усянь знал, что подобный вопрос обязательно последует, и всё равно не смог сдержать дрожи во всём теле от того, с каким холодом в голосе его задали. — Потому что светлой у меня не осталось. Я всё потратил, спасаясь от Черепахи и залечивая раны. И в пещере не было ни еды, ни воды, а потому силы восстанавливались крайне медленно. И я смог найти лишь один способ выжить. Вэй Усянь не был идиотом, и на авантюру с тёмной энергией решился далеко не сразу. И не зря. Это было крайне… болезненно. Он никогда не хотел больше это повторять. — Тёмный путь разрушает тело и душу, считается, что исключений из этого правила нет, — холодно заметила госпожа Юй. А затем… Всего одно мгновение и её рука, стремительная, как атакующая змея, оказалась перед лицом Вэй Усяня. Пальцы-челюсти больно сомкнулись на его подбородке, и юноше оставалось лишь надеяться, что ногти, проткнувшие его кожу, не смазаны ядом. Госпожа Юй склонилась так близко к нему, что он ощущал её дыхание на своём лице. Пристально, не мигая, она смотрела ему в глаза, ища в них что-то. Взгляд был такой острый, что у Вэй Усяня от него тут же ужасно заболели глазные яблоки. Их словно выкололи, чтобы сквозь получившиеся отверстия было проще разглядеть всё то, что он скрывает внутри себя. Цзыдянь на пальце госпожи Юй угрожающе потрескивал, фиолетовые искры щипали Вэй Усяню кожу. Это было не то чтобы больно, но весьма неприятно. Он не вырывался и, закусив губу, молча терпел. Спустя примерно тридцать ударов сердца его, наконец, отпустили. — Обезвоживание и сильное истощение — вот и всё, чего твоему телу стоило пребывание в пещере, — сообщила госпожа Юй, отстраняясь и присаживаясь на край его кровати. — Шрам от стрелы скоро полностью должен зажить и исчезнуть. Ожог от тавро останется на всю жизнь. Но ничего важного не повреждено, раны даже не загноились. А что касается души… даже будучи разозлённым и напуганным сейчас, ты не проявил никаких признаков безумия. Так это всё… было просто проверкой того, в своём ли разуме Вэй Усянь после использования тёмной энергии? — Ну конечно же, — устало продолжила госпожа Юй, — ещё одно невозможное деяние, сотворенное тобой. Уже даже не удивляет. Говоря это, она не смотрела на него. — Клянусь, я больше никогда не воспользуюсь тёмной энергией, — пообещал Вэй Усянь. И в тот момент он искренне в это верил. — Разумеется, — недобро усмехнувшись, согласилась с ним госпожа Юй. — Ты просто не успеешь. Что? Всё так же не глядя на него, она объяснила: — Я очень сильно сомневаюсь, что Вэнь Жохань хоть немного любит и ценит своего младшего сына. Вполне возможно, что он, как и любой другой знакомый с Вэнь Чао человек, считает его жалким ничтожеством. Да вот только это ничтожество произросло из Его семени и носит Его фамилию. А значит он неприкосновенен для всех, кроме самого Вэнь Жоханя. Ты ведь понимаешь, Вэй Ин, что кто-то должен будет ответить за то, что Вэнь Чао едва не погиб? Просто для того, чтобы не оставлять случай непослушания членам главной ветви клана Вэнь безнаказанным. И это должен быть либо Цзинь Цзысюань, закрывший собой девушку и спровоцировавший этим бунт, либо ты, в какой-то момент возглавивший его. И учитывая то, что трус Цзинь Гуаншань — самый преданный сторонник Вэнь Жоханя из всех глав Великих Орденов, то что-то мне подсказывает, что это будет не его сын. До этого момента он действительно наивно полагал, что если кого Вэнь Жохань и накажет, то собственного сына, который без его ведома едва не угробил наследников влиятельных кланов. Вэй Усянь вздрогнул от мысли, что скоро Вэни ступят своими грязными ногами на порог его дома и используют всё произошедшее в пещере Черепахи-Губительницы как повод, чтобы причинить вред дорогим ему людям. — Я готов ответить за свой поступок. Я могу хоть сейчас же отправиться в Цишань и покаяться. Заявляю, что вина исключительно на мне и орден Юньмэн Цзян здесь ни при чём. Вэй Усянь не хотел умирать. И уж тем более он не хотел умирать от рук вэньских псов, наказывающих его за поступок, за который он совершенно не раскаивался. Но если благодаря этому его близкие будут в безопасности… — Ни при чём, говоришь? — зло зашипела госпожа Юй, резко поворачиваясь к нему лицом. В её глазах бушевали молнии, а кулаки были гневно сжаты. — Как мы можем быть здесь ни при чём?! Она была так разгневана, что испуганный Вэй Усянь скорее предпочел бы быть сейчас наедине с Вэнь Жоханем, чем с ней. Госпожа Юй закрыла глаза, сделала глубокий вдох и уже куда спокойнее произнесла: — В моих глазах, Вэй Ин, ты не стоишь и волоска с головы А-Ли или А-Чэна. И если когда-нибудь встанет вопрос: твоя жизнь или их безопасность, я не раздумывая пожертвую тобой. Она не сообщила ему ничего нового, он всё это и так прекрасно знал, но… отчего-то вэньское тавро жгло не так больно, как эти слова. — Но, — продолжила госпожа Юй, — ты принимаешь пищу за одним столом с МОИМИ детьми, ты носишь одежду в цветах МОЕГО клана, гордо зовешься его Главным учеником, потому что Я это позволила. Владение мечом и навыки полёта на нём ты оттачивал НА МОИХ тренировках. И даже духовная энергия сейчас в тебе течёт МОЯ. А значит ты МОЙ, Вэй Ин. Мой и моего мужа. И это ставит тебя выше любого, чья фамилия не Цзян и не Юй. И тот, кто оскорбит тебя, нанесёт также оскорбление и мне. А потому запомни, что я скорее сама тебя убью, чем позволю это сделать псам из клана Вэнь! Губы Вэй Усяня едва не дрогнули в улыбке. Ещё никогда угроза убийства не доставляла ему столько удовольствия. — Если вы всё равно собираетесь убить меня, госпожа Юй, то зачем же поделились своей духовной энергией? Судя по её изможденному лицу, она не просто поделилась, а отдала почти всё, что у неё было, чтобы полностью очистить его меридианы от тёмной энергии. — Потому что А-Чэн от тебя ни на шаг не отходил и всё ныл, чтобы я тебя, балбеса, спасла. Сам он не мог, все силы на дорогу от пещеры и обратно потратил, — проворчала госпожа Юй. — А ещё мне уж очень хотелось взглянуть в твои бесстыжие глаза и высказать всё, что я о тебе думаю. Но я, к счастью для тебя, не из клана Лань, с мёртвыми меня учили не общаться, а уничтожать их. Значит, его любимый ворчливый шиди сдержал обещание и вернулся за ним. На этот раз Вэй Усянь не смог сдержать нежной улыбки. — Цзян Чэн в порядке? Где он сейчас? Конечно, не будь он в порядке, госпожа Юй сейчас была бы с ним, а не с Вэй Усянем, но услышать подтверждение всё равно очень хотелось. — Отсыпается в другой комнате. Как только стало понятно, что умирать ты в ближайшее время не собираешься, он практически свалился без чувств от усталости, — с теплотой, которая проскальзывала в её голосе лишь в те моменты, когда она говорила с кем-то о своих детях (но почти никогда, увы, когда она общалась с ними лично) ответила госпожа Юй. Вэй Усянь приложил ладонь к сердцу, осколки которого вновь начали потихоньку срастаться. Его брат неделю толком не спал и не ел, торопясь спасти его. Целебный отвар из редких трав наверняка приготовила сестра. А его… госпожа Юй почти целиком опустошила своё Золотое Ядро, чтобы очистить Вэй Усяня от тёмной энергии и не дать ему умереть. Не хватало только… — Где дядя Цзян? — В Безночном Городе. Пытается с Вэнь Жоханем дипломатически разрешить проблемы, которые вы с Вэнь Чао создали. — У него получится? — с надеждой спросил Вэй Усянь. — Сомневаюсь. — И что мне делать? — Я уже давала тебе ответ на этот вопрос, Вэй Ин. Умереть.***
Вэй Усяню дали несколько часов прийти в себя, чтобы поздно вечером под покровом темноты он тайком смог покинуть Пристань Лотоса, ведь следующим утром всем должны были объявить, что первый ученик ордена Юньмэн Цзян не смог оправиться от ран, полученных в битве с Черепахой-Губительницей. Вэнь Чао мог быть спокоен. Его обидчик умер мучительной смертью и мстить больше некому. Госпожа Юй, снабдив «мертвеца» новым мечом и деньгами, велела ему отправиться в Гусу, где его ждал Лань Цижэнь, которому она ещё до того, как Вэй Усяня освободили из пещеры, отправила тайное письмо с просьбой ненадолго приютить мальчишку и залечить его раны. Вэй Усянь был искренне удивлён, что учитель Лань, явно недолюбливавший его, согласился рискнуть вызвать на себя гнев Вэней лишь для того, чтобы спасти своего бывшего ученика. Госпожа Юй, чьё лицо приняло странное выражение, объяснила это тем, что Лань Цижэня связывали весьма непростые отношения с родителями Вэй Усяня. Особенно с матерью, о которой тот часто нелестно отзывался, но при этом, когда стало известно, что она и её муж погибли, а их сын остался сиротой, предпринял попытки найти мальчика. Сложись всё иначе и маленький А-Ин мог бы вырасти не в Юньмэне, а в Гусу. И тогда он считал бы своими братьями двух знаменитых Нефритов, с младшим из которых во время своей недолгой учёбы ему так и не довелось познакомиться. Прощаясь, Юй Цзыюань взяла с Вэй Усяня клятву, что в случае если война начнётся, он немедленно вернётся домой и сделает всё (даже вновь воспользуется тёмной энергией, если понадобится), чтобы защитить родной Орден и двух его наследников. И Вэй Усянь охотно поклялся, но выполнить в итоге смог лишь половину пожеланий госпожи Юй, которую в ту ночь он в последний раз видел живой.***
Письмо растревожило старые воспоминания, доказывая Вэй Усяню, что его память далеко не столь плоха, как он всех вокруг старался уверить. Десять лет прошло, а всего пары строк с просьбой о встрече хватило, чтобы вновь в его носу поселился запах свежей крови и сожженных зданий, а на губах осел призрачный пепел. Ужасно захотелось выпить самого крепкого вина, какое только можно было найти, чтобы перебить этот мерзкий вкус в душе и на языке. «Я тебе, конечно, безмерно рад, но… зачем ты здесь?» Вэй Усянь страшно волновался, ведь что-то случилось. Что-то достаточно серьёзное, чтобы Он рискнул лично наведаться в Илин и попросить о встрече. Неизвестность пугала. Хотелось двигаться быстрее, бежать со всех ног, чтобы поскорее Его расспросить и узнать, чем Вэй Усянь может помочь. Но бежать было нельзя, ведь так бы он привлёк к себе слишком много внимания прохожих, которых, как назло, было очень много вокруг. А этого ни в коем случае нельзя было допустить. Их встреча во что бы то ни стало должна была остаться тайной. Лань Чжань, разумеется, не хотел отпускать его одного. Не удивительно, если учесть, как именно его бедного мальчика «попросили» передать Вэй Усяню послание. Ужасное первое впечатление. «Хотя, — с любовью подумал он, — чего ещё следовало ожидать от этого человека». И Вэй Усяню, возможно, стоило бы потратить немного времени, чтобы хоть чуть-чуть успокоить Лань Чжаня. Рассказать ему, с кем именно тот имел сомнительное удовольствие встретиться. Но это была не та информация, которой хотелось делиться в спешке. Или вообще делиться. И не то чтобы Вэй Усянь не доверял Лань Чжаню. Доверял безоговорочно, как никому другому на этом свете. Но мальчик за свою короткую жизнь и так пережил достаточно, а дальнейшее его будущее пока туманно и не обещает радужных перспектив. Ни к чему нагружать пока ещё хрупкие плечи его драгоценного Нефрита историями о бедах Вэй Усяня. К тому же Лань Чжань действительно может понадобиться Вэнь Синь и ее сыну, чьё долгожданное рождение Вэй Усянь, судя по всему, пропустит. Мысли о юном драконе, как всегда, наполнили его сердце нежностью, слегка ослабив поселившиеся в нём печаль и тревогу. Воспоминания о серьёзном красивом лице, которое так старательно пыталось обиженно не дуться, ненадолго вытеснили из головы картины смерти и разрухи. Наконец он добрался до нужного дома и, переполненный нетерпением, без стука отворил дверь, шагнул внутрь и поражённо замер. Внутри его ждал призрак. Настороженный сердитый взгляд знакомых тёмных глаз, напряжённо сжатые в тонкую линию губы, потрескивающий на правой руке Цзыдянь… Вэй Усянь растерянно моргнул и наваждение развеялось, явив ему вместо мёртвой матери её живого сына. Цзян Чэн, сообразив, что ворвавшийся без стука гость — званый, а вовсе не пронюхавший о его нахождении здесь враг, заметно расслабился и двинулся на встречу Вэй Усяню, чтобы сделать то, что никогда бы не позволила себе госпожа Юй. Он заключил брата в крепкие объятия и с усмешкой сказал ему: «Я скучал по тебе, придурок».