Дракон с горы мертвецов

Вэй Усянь был далеко не первым, кому удалось поднять и подчинить своей воле лютого мертвеца. На эту сомнительную славу он не претендовал. Но в отличие от предшественников, Старейшина Илина смог благополучно пережить эти эксперименты с нежитью, неоднократно их успешно повторить и выявить при этом определённые правила, следование которым и делало его мертвецов сильнее, быстрее и послушнее, чем у других заклинателей, отважившихся ступить на эту скользкую и малоисследованную дорожку. Поэтому именно Вэй Усяня и называли Основателем тёмного пути и Повелителем мёртвых. Вот только несмотря на многочисленные невероятные слухи о его поразительных способностях, власть Старейшины Илина над умершими была всё же ограничена. Впервые о полноценном воскрешении он всерьёз задумался, когда не стало Вэнь Тэна. Этот человек был далеко не первой серьёзной потерей в жизни Вэй Усяня, но первой у твёрдо ступающего по зыбкому тёмному пути Старейшины Илина. В день смерти Вэнь Тэна он долго и пристально смотрел на его тело, прокручивая в голове всевозможные «а что, если… а вдруг… а как…» . В итоге Вэй Усянь был вынужден признать, что вернуть друга невозможно и под вздох то ли разочарования, то ли облегчения бабушки Вэнь покинул комнату, оставив мертвеца нетронутым. Когда умерла Вэнь Синь, всё повторилось точь-в-точь. После долгих размышлений Вэй Усянь пришёл к выводу, что перед заклинателем, решившем вернуть кого-то к жизни (или подобию её), могут встать две почти нерешаемые проблемы. Первая — это состояние избавившейся от телесных оков души. Если перед смертью человек испытывал сильные муки, то после неё душа его может расколоться и тогда восстановить её будет крайне сложно. Если же человек уходил без серьёзной тяжести на сердце, а душа его при этом не была истерзана страданиями, то в таком случае у тёмного заклинателя практически нет возможности её схватить: слишком лёгкая, слишком гладкая из-за отсутствия на ней шрамов, слишком торопится на перерождение. Именно такими были души Вэнь Тэна и Вэнь Синь. Может, если бы врачебный талант Вэнь Цин не сделал их уход почти безболезненным, или не окажись их вера в Вэй Усяня, ответственного за безопасность оставляемых ими в мире смертных родных, столь сильной, или будь их убийцей менее могущественный человек, на которого злиться было бы не столь же бесполезно, как на сжигающее посевы беспощадное солнце, то тогда, возможно, Старейшина Илина и смог бы найти на их душах те крючки, за которые можно было бы ухватиться… но их, к счастью или к сожалению, не было. Позже, рассказывая подросшему А-Юаню о родителях, мальчика можно будет честно хоть немного утешить словами, что они ушли мирно. А вот о его дяде Нине, не соврав, такого сказать нельзя. И пусть в руках Цзиней Вэнь Нин пробыл совсем недолго, за это время он успел испытать и сильную боль, и жгучую ненависть, и леденящий кровь страх, как за себя, так и за близких, которых никак не мог предупредить о вторжении в их дом… Вэй Усянь ужаснулся, когда коснулся охотно ответившей на его зов души: кто бы мог подумать, что его тихий, милый, робкий А-Нин способен испытывать такую разрушительную бурю негативных эмоций! Если душа оказывалась пригодной для дальнейшей работы, то возникала вторая проблема: заново связать душу с телом можно только нитями тёмной энергии (так как светлая довольно быстро рассеивается, отделившись от золотого ядра), а это крайне сложно. Если светлая энергия, являющаяся частью самого заклинателя, весьма послушна его воле и управлять ею так же легко, как здоровому человеку собственными руками и ногами, то полученная извне тёмная энергия скорее схожа с едва прирученным диким зверем. Его лапы куда быстрее и сильнее человеческих конечностей, а когти могут быть острее заклинательского меча, но команды она способна выполнять лишь самые простые: видишь врага, спускаешь зверя с цепи, говоришь ему «фас» и наслаждаешься кровавым зрелищем. С тонкой же работой мощная своенравная зверюга не очень хорошо справляется, а потому её не получится использовать в паре с особо хитрыми артефактами или в некоторых сложных обрядах. Воскрешающий обряд был как раз из таких. Если использовать слишком тонкие нити тёмной энергии, то связи души с телом не случится, и заклинатель в результате получит безвольную марионетку, лишённую и крупицы разума. Если же нити будут чересчур толстыми, то они обязательно вытянут из несчастной души все имеющиеся в ней гнев и обиду, а затем вернут обратно в десятикратном размере, породив чудовищно сильного и крайне злобного лютого мертвеца. Необходимо было найти баланс, но строптивая тёмная энергия не очень охотно поддавалась даже гениальным рукам Вэй Усяня. К счастью, во время их с Лань Ванцзи ночного разговора Старейшину осенило: если так трудно работать с тёмной энергией, то почему бы не использовать ещё и светлую. Вэй Усянь будет создавать толстые тёмные нити, а Лань Ванцзи, словно скульптор, отрезающий всё лишнее с помощью послушной светлой энергии, придаст им необходимую толщину. План был прост и гениален. В теории. А вот практика подвела. — Может я попробую немного очистить самого Вэнь Нина? — слегка запыхавшись предложил Лань Ванцзи, заново связывая вновь разбушевавшегося друга. — Слишком опасно, — тут же отказался не менее уставший Вэй Усянь, который ранее уже обдумывал эту идею. — Ему хорошо знакома твоя духовная энергия и он очень тебе доверяет. Из-за этого есть пусть и маленький, но реальный шанс, что даже слабое воздействие Песни Очищения сработает так хорошо, что душа станет непригодна для воскрешения, и нам придётся отпустить её на перерождение. Оставалось лишь продолжать экспериментировать с толщиной нитей, надеясь поскорее найти ту, которая позволит Вэнь Нину к ним вернуться. — А если А-Нин окажется в месте с хорошим фэншуем, или попадет под действие отгоняющих тёмные силы талисманов, то эти «нити» оборвутся? — взволнованно спросила Вэнь Цин, когда они ввели её в курс дела. Как и все жители Луаньцзан, она лелеяла надежду однажды переселиться в более благоприятное для жизни место. Но если воскрешающие нити окажутся сильно подвержены влиянию внешней среды, то о самой возможности переезда придётся забыть. Брата Вэнь Цин не оставит и рисковать им не будет. И в этом не было бы ничего страшного: ради возможности вновь быть с А-Нином она бы пошла и на куда большие жертвы, но ведь остальные члены семьи тоже их двоих ни за что не бросят! Неужели они все навеки останутся заложниками этого проклятого места?! — Возможно, — после коротких раздумий ответил Вэй Усянь. — Но Вэнь Нина это не должно окончательно упокоить, а только ослабить. Во-первых, нити очень крепкие и их много. А во-вторых, поскольку они соединят душу Вэнь Нина с собственным, а не взятым у кого-то другого телом, то со временем между ними должна восстановиться их естественная связь, которую очищающая магия не разрушит. Эта связь, конечно, будет не столь крепка, как была до его смерти, но в сочетании с тёмной энергией она сделает Вэнь Нина почти неуязвимым. Эти слова успокоили Вэнь Цин. Однажды они смогут покинуть это место. Всей семьёй. В почти полном составе.

***

Вэнь Нин спал очень долго и очень беспокойно. Кровавые и тревожные картины перед закрытыми веками заставляли его то озлобленно, по-звериному, рычать, то болезненно стонать. Отчаянно не хватало воздуха в лёгких и слёз в пересохших глазах. Но вскоре Вэнь Нин к этому привык, внезапно осознав, что дышать больше необязательно, он может существовать и так. И глаза, хоть и сухие, но прекрасно видят. Правда лучше бы они этого не делали. Всюду золото, кровь и забрызганные ею полевые цветы. Уши тоже не радовали: порой его убийцы начинали звать его голосами наставника или лучшего друга, разрывая душу на части. Иногда мерещился голос сестры. Скорее бы этот кошмар закончился. Наконец, когда он уже почти был готов своими отчего-то очень длинными и острыми ногтями вырвать себе глаза, его веки внезапно задрожали и распахнулись. — Вэнь Нин! — взволнованно позвал его хорошо знакомый голос. Вэнь Нин повернулся на звук и увидел перед собой красивое улыбающееся лицо наставника. И никакого золота, никаких цветов. А из красного — лишь алая лента в чёрных густых волосах. — Пожалуйста, не молчи, — попросил его Вэй Усянь, — я вижу на твоём лице эмоции, и это, наконец, не жажда убийства, но я должен убедиться, что сознание к тебе вернулось, и ты — действительно мой А-Нин. Вэнь Нин медленно поднял руку и под настороженным взглядом наставника положил её себе на грудь, прямо на то место, где золотой меч много дней назад пронзил его. — Тихо, — растерянно произнёс он, — не бьётся. — Да, — с грустью сказал Вэй Усянь. — Мне очень жаль. — Но… если оно б-больше не б-бьётся, почему я всё ещё существую? — Потому что я вернул тебя. — Спасибо, — искренне поблагодарил Вэнь Нин, стараясь улыбнуться непослушными губами. Вэй Усянь болезненно скривился. — Не благодари меня, я лишь как мог исправил собственную ошибку. Я ведь обещал тебе свою защиту, а в итоге… — каждое его слово было пропитано удушающей виной. — Но это обещание было дано ребенку! — Вэнь Нин так изумился, что перестал заикаться. — А я — взрослый заклинатель. Вы уже давно не несёте за меня ответственность. Его действительно много лет успокаивало тёплое ощущение защиты, которое он всегда испытывал рядом с грозным Патриархом Илина. Но Вэнь Нин не собирался прятаться за его спиной вечно! Именно поэтому, в отличие от сестры, он не забросил тренировки с мечом, когда освоил базовые навыки и сформировал золотое ядро, чтобы сосредоточиться на изучении лекарского искусства. Хотя оно и нравилось ему больше, и давалось легче, Вэнь Нин всё равно твёрдо решил научиться защищать себя и своих близких сам. — Я не ставил временных рамок, когда давал тебе обещание, — упрямо возразил Вэй Усянь. — Я всегда буду отвечать за тебя. За всех вас. — За всех нас, — медленно повторил Вэнь Нин, а затем в ужасе подскочил с кровати, разорвав стягивающие торс верёвки с талисманами и напугав отшатнувшегося Вэй Усяня. — Все остальные! Как они? Отряд Цзиней ведь не добрался до них? Они в порядке? Вэй Усянь положил руки ему на плечи и мягко надавил, уговаривая присесть на кровать. Лютый мертвец Вэнь Нин теперь физически был гораздо сильнее всех на Луаньцзан, и захоти он выбраться из пещеры, то его вряд ли кто смог бы остановить. Но прикосновение тёплых рук наставника успокаивало, и Вэнь Нин, чуть расслабившись, послушно опустился на соломенную подстилку на каменном выступе, служившем ему все эти дни на границе между жизнью и смертью как спальным ложем, так и гробницей. — В тот день никто, кроме тебя, не пострадал, — ответил ему Вэй Усянь. — Лань Чжань, возвращаясь из Илина, почуял запах твоей крови. Так он обнаружил отряд Цзиней возле твоего тела и… обратился драконом. Никто из твоих убийц не выжил, А-Нин. Паника разжала свои тиски на мёртвом сердце, сменившись сложным переплетением других ощущений и чувств: сладкая радость, что родные живы и в безопасности, горькая жалость, что его ослепительно-белоснежный друг вынужден был так рано запачкать себя чужой кровью, и кислая, едва ощутимая зависть: Лань Ванцзи смог справиться с врагом, который для Вэнь Нина, не смотря на все его длительные и тяжёлые тренировки с наставником, оказался непобедимым. К счастью, сладость преобладала и довольно быстро вытеснила все другие вкусы. Хотелось улыбнуться, но губы пока ещё плохо слушались. — Хочешь повидаться со всеми? — спросил Вэй Усянь. — Они будут так рады узнать, что ты, наконец, очнулся. Вэнь Нин провел языком по заострившимся зубам, хмуро посмотрел на свои руки с ярко выраженными чёрными венами и пальцами, заканчивающимися скорее звериными когтями, нежели человеческими ногтями. Улыбаться расхотелось. — А можно? Разве я не опасен? Разве я не… чудовище? Вспомнились туманные образы того, как он рычал, рвал, кусал и отчаянно ненавидел всех вокруг. Вэй Усянь с непривычно серьёзным выражением лица долго и пристально смотрел ему в глаза. А затем его губы слегка изогнулись в ласковой знакомой улыбке. — Ты был им. Какое-то время. Но ты — молодец, смог побороть это чудовище внутри себя, и сейчас я вижу перед собой лишь своего ученика А-Нина. Грудь, которой больше не нужен был воздух, вздрогнула от едва сдерживаемого всхлипа. — Пойдём? — Вэй Усянь протянул Вэнь Нину руку. — Они так долго скучали по тебе. Давай не будем заставлять их ждать ещё дольше. Вэнь Нин кивнул и сжал предложенную ему ладонь.

***

Семья ждала их прихода в общей столовой. Вэй Усянь оповестил всех о возвращении Вэнь Нина через сигнальный талисман, который заставил артефакты-подвески на поясах Лань Ванцзи и Вэнь Цин засветиться нежным голубоватым светом. До этого дня они несколько раз загорались лишь тревожным красным, означающим: «Вэнь Нин проснулся, но не в себе! Лань Чжань, нужна помощь, Вэнь Цин, убедись, что все в укрытии». Десятки радостных лиц и сияющих от счастливых слёз глаз встретили смущённо прячущегося за спиной Вэй Усяня Вэнь Нина. Вэнь Цин первая бросилась к ним на встречу и так крепко схватила брата за руку, что будь его тело столь же чувствительным, как раньше, то на коже расцвели бы синяки в тех местах, где пальцы сестры впивались в неё. Не смотря на слова, сказанные Вэй Усянем ему в пещере, Вэнь Нин в глубине души опасался увидеть на родных лицах страх или отвращение. Но наставник был прав: люди вокруг, глядя на него, видели не опасного лютого мертвеца, а своего милого А-Нина. Сестра чуть ослабила свою хватку и теперь нежно гладила его по руке. Бабушка улыбалась так широко, что были видны все немногие оставшиеся у неё зубы. Улыбка Лань Ванцзи была не столь широкой, но не менее счастливой. Четвертый дядюшка украдкой смахивал скатывающуюся по загорелой щеке слезу, а А-Юань, ловко протиснувшись между ног столпившихся вокруг взрослых, тихо позвал его «дядя Нин», заставив всех вокруг замереть от ужаса. Все остальные жители Луаньцзан были взрослыми, а потому без проблем приняли всё случившиеся с Вэнь Нином изменения: главное, что он снова с нами, и ладно, а к чёрным венам на шее привыкнем. Но А-Юань был ещё совсем ребёнком, которому даже не сообщили, что его дядя умер. Никто не знал точно, как он отреагирует на изменившегося Вэнь Нина. Сестрёнка А-Юй, которой в тот день и было поручено быть нянькой А-Юаня, виновато вспыхнула: Вэнь Нин очнулся вскоре после обеда, когда ребёнок крепко спал, и, услышав через окно радостные новости, девушка решила, что не случится ничего страшного, если она ненадолго оставит его, чтобы увидеться с братиком Нином. А-Юй попыталась подхватить ребёнка на руки и поскорее отнести обратно в детскую, но обычно послушный А-Юань ловко увернулся от протянутых к нему рук, подбежал к Вэнь Нину и ухватился за его ногу с нехарактерной для такого малыша силой, всем своим упрямым видом давая понять, что никому не позволит себя отцепить. Разве что сам дядя Нин его прогонит. Вэнь Нин растерянно посмотрел на Вэй Усяня и сестру в надежде на помощь: раньше он бы не задумываясь подхватил ласкового мальчика на руки, подбросил в воздух, а затем либо прижал к груди, либо посадил к себе на шею. Но что ему делать теперь? — Если не хочешь, чтобы А-Юань пустил здесь корни и превратился в настоящую редиску, то тебе стоит взять его на руки, — ухмыляясь предложил Вэй Усянь. — Сам он тебя не отпустит. Вэнь Нин осторожно поднял племянника, который тут же расслабился, когда понял, что прогонять его не собираются, и прижал к груди. А-Юань слегка отстранился, положил свои ладошки ему на щёки, прямо поверх заканчивающихся на них чёрных линий, и серьёзно глядя ему в глаза сказал: «А-Юань слышал, что ты умер, дядя Нин». Теперь покрасневших от смущения лиц вокруг стало ещё больше. Где А-Юань мог это услышать? Мы, конечно, случившееся обсуждали, но не при нём же! А если и при нём, то он же тогда спал! Или нет? — Так и было, А-Юань, — не стал врать ему Вэнь Нин. Спина ребёнка, за которую его нежно, едва касаясь, придерживала сильная с чёрными венами рука, слегка задрожала. — Но бабушка рассказывала, что умер — это когда боги забрали тебя и увели далеко-далеко. Как маму с папой. — Я… Твой Сянь-гэгэ успел найти меня раньше, чем я успел уйти далеко-далеко. Он вернул меня, А-Юань. Мальчик повернулся лицом к Вэй Усяню и торжественно произнёс: — Спасибо, Сянь-гэгэ. А затем он заплакал, уткнувшись сопливым носом и мокрыми щеками в шею Вэнь Нина. — Раз ты вернулся, то больше не уйдёшь? Не бросишь А-Юаня? Никогда-никогда? — Не брошу! — пообещал Вэнь Нин, крепче сжимая объятия вокруг рыдающего ребёнка. — Никогда-никогда не брошу!

***

Услышав эти слова, Вэнь Цин едва устояла на ногах, когда скопившееся за все эти дни напряжение наконец оставило её. Когда недавно Вэй Усянь убедился, что после свалившегося на неё горя Вэнь Цин немного пришла в себя, он решился с ней поговорить. — Я почти уверен, что смогу вернуть душу и сознание Вэнь Нина в его тело. Но само это тело необратимо изменится. Он будет нашим Вэнь Нином, но не будет человеком, со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями. К этому тяжело будет привыкнуть. И ему это может не понравиться. — Я так и думала, — со вздохом призналась она, догадываясь, о чём дальше пойдёт речь. — Если он не захочет такой жизни, что будем делать? — осторожно спросил Вэй Усянь. Вэнь Цин сжала подол своего халата. Костяшки пальцев побелели, но зато голос её не дрогнул: — Если для брата это будет не жизнь а существование, то мы отпустим его. — Ты правда сможешь пойти на это? Недоверие в его голосе могло бы быть почти оскорбительным, если бы Вэнь Цин не осознавала, как много у Вэй Усяня оснований для подобного чувства. — Я достаточно эгоистична, Вэй Усянь, чтобы мучать вас с Лань Ванцзи своими почти несбыточными ожиданиями. Чтобы мучать душу брата, не отправляя её на покой. Пока во мне есть хоть капля надежды ещё раз заглянуть ему в глаза, поговорить с ним, то я буду эгоисткой. Но если во время этого разговора он попросит освободить его, тогда... я побуду уже хорошей сестрой и отпущу его. Я слишком люблю А-Нина, чтобы в чём-то ему отказать. Вэнь Цин действительно имела ввиду то, что тогда сказала, но это вовсе не значит, что она не надеялась, что ей не придётся выполнять это своё обещание. И вот А-Нин пообещал остаться! Да, он сделал это под влиянием огромных заплаканных глаз А-Юаня. И прошло ещё слишком мало времени, чтобы брат полностью осознал, что значит быть ожившим мертвецом. Позже он может и передумать. Но это будет позже. У неё уже точно есть не один день, как она опасалась, а несколько. И Вэнь Цин будет дорожить каждым оставшимся у них с А-Нином мгновением.