На исходе часа быка в его дверь постучали. Звук был такой тихий, словно ночной посетитель боялся потревожить спящего Лань Ванцзи и на встречу с ним особо не рассчитывал, а постучал просто на всякий случай.
Но Лань Ванцзи не спал. Он поднялся с коврика для медитаций и, не тратя время на то, чтобы накинуть что-то поверх нижних одежд, поспешил открыть дверь.
Тусклый свет маленького фонаря на палочке мягко окутывал стоявшую в ночи высокую фигуру в чёрном.
— Привет, — тихо поздоровался Старейшина, стоя со всё ещё поднятой для стука рукой.
Лань Ванцзи немного отстранился от дверного проёма в молчаливом приглашении.
Его домик был одним из самых маленьких на Луаньцзан, так как строился для одинокого ребёнка. Четвёртый дядюшка уже давно предлагал его расширить, но каждый раз юноша отказывался. Он любил свой дом, своё драконье гнездо, как в шутку называл его Старейшина, таким, какой он есть. Лишь год назад Лань Ванцзи наконец согласился поменять свою детскую кровать на новую, так как просто перестал на ней помещаться. И тогда свободного пространства в домике стало ещё меньше. Впрочем, одинокому дракону места всё ещё хватало. Но вот двум хоть и изящным, но взрослым и высоким мужчинам тут было уже тесновато.
Старейшина опустился перед маленьким чайным столиком, и Лань Ванцзи, после того как зажёг свет в лампе, сел рядом. Места было так мало, что их плечи соприкасались и Лань Ванцзи чувствовал сквозь тонкую ткань нижних одежд тепло чужого тела. Это было приятно, ведь после того, как он остался этим вечером в доме один, то не мог избавиться от ощущения стягивающего кожу холода, от которого совершенно не спасали ни одежда, ни одеяло.
Какое-то время они сидели молча. Старейшина пристально разглядывал лицо Лань Ванцзи, а затем, даже не задумываясь о том, что делает, поднял руки и большими пальцами несколько раз нежно провёл под сияющими золотом глазами.
— Ты выглядишь измученным, — нахмурившись произнёс он.
Лань Ванцзи не спал всего одну ночь, и для его юного и крепкого организма это не было проблемой, так что синяки под глазами ещё не появились. И, несмотря на всю скопившуюся в сердце боль, он не плакал. Так что опухнуть и покраснеть они тоже не должны. Лань Ванцзи был уверен, что его лицо оставалось привычно невыразительным и холодным, но Старейшина словно смог заглянуть за эту нефритовую маску, увидеть выражение боли под ней, и поэтому пытался сейчас хоть немного стереть его своими нежными пальцами.
— Мне так жаль, Лань Чжань, что это всё случилось с тобой. И с Вэнь Нином. Очень-очень жаль. Такое больше не повторится, обещаю.
Лань Ванцзи знал, что бесполезно уверять Старейшину, что его вины в гибели Вэнь Нина нет. Ведь тот обещал людям на Луаньцзан свою защиту. Считал себя ответственным за всех них. Порой Лань Ванцзи даже казалось, что его наставник из-за репутации могущественейшего заклинателя современности считал себя ответственным чуть ли не за всю Поднебесную. И его юный ученик не представлял, как снять эту чудовищную ношу с этих весьма крепких, но всё ещё человеческих плеч.
— Да, никто больше не пострадает — согласился Лань Ванцзи, а затем добавил: —
МЫ с
ВАМИ этого не допустим.
Если целиком снять эту ношу с упрямого Старейшины невозможно, то можно хотя бы попытаться её с ним разделить, немного тем самым облегчив.
Пальцы на нефритовом лице слегка дрогнули, после чего Старейшина, словно немного смутившись, поспешил их убрать и скрыть за длинными чёрными рукавами.
Холод снова начал сковывать начавшую было оттаивать кожу.
Поскольку его ночной гость не спешил продолжать разговор, инициативу пришлось взять на себя Лань Ванцзи.
— Старейшина, вы ведь допросили тех заклинателей с поляны. Зачем они явились сюда? Почему… убили Вэнь Нина.
В короткой записке, которую несколько часов назад доставила ему бумажная птица-талисман, подробностей не было, а лишь пара строк, сообщивших, что отряд был один, живых его членов не осталось, и Лань Ванцзи может идти спать, так как никакой опасности нет. Старейшине же по возвращении нужно будет срочно заняться Вэнь Нином, но как только сможет, он завтра сразу же его навестит.
К приятной неожиданности для Лань Ванцзи «навещу завтра» означало встречу в самом начале дня. Юный дракон с момента их расставания отчаянно жаждал увидеть наставника. И в то же время отчаянно страшился этой встречи.
Мысль о том, что Старейшина узнал нужную информацию, проникнув в воспоминания одного или нескольких трупов на поляне, вызывала у Лань Ванцзи тошноту, острый приступ жалости и страх. Слегка измененное тёмным заклинателем «Сопереживание» было не так опасно, как оригинальная техника, ведь соприкосновение души живого и души мертвеца больше не было таким тесным, а погружение в воспоминания таким глубоким. Из-за этого все ощущения и эмоции значительно притуплялись, но зато это не позволяло захватить духу умершего тело взаимодействующего с ним заклинателя. И тем не менее. Наставник увидел смерть своего ученика. Возможно даже именно принадлежавшие ему в воспоминаниях руки нанесли смертельный удар мечом Вэнь Нину в живот. А позже другой его ученик ворвался на поляну. Огромный, покрытый грубой чешуёй, с оскаленной пастью и жаждой убийства в звериных глазах. Не исключено, что Старейшина успел почувствовать, как хвост Лань Ванцзи ломает ему шею, прежде чем покинуть чужие воспоминания.
Юноша пристально вгляделся в лицо наставника, пытаясь понять, изменилось ли его отношение к нему теперь, когда он знает, что чудовище внутри Лань Ванцзи пробудилось. Но освещённое тусклым светом свечи любимое лицо было привычно мягким, а взгляд, направленный на Лань Ванцзи, ласковым, хоть и со следами печали и усталости. Ни намека на отвращение или страх.
— Отряд проникших на Луаньцзан заклинателей возглавляло ничтожество по имени Цзинь Цзысюнь, — начал рассказывать Старейшина и, видя легкое замешательство на лице Лань Ванцзи, тут же пояснил: — он был племянником Цзинь Гуаншаня.
Второе имя юному дракону было знакомо, и сердце от волнения пропустило удар.
— Орден Цзинь решил нас уничтожить?
Это была очень плохая новость. Ланьлин Цзинь был крупнейшим и богатейшим орденом заклинателей в Поднебесной после Цишань Вэнь. Крайне опасный враг.
— Нет, — поспешил успокоить его Старейшина, — на нас напал не сам Орден Цзинь, а конкретно Цзинь Цзысюнь и пара десятков воинов, которых он выклянчил у дядюшки.
Оказывается, этот мерзавец несколько месяцев назад сильно напился на очередном банкете, устроенном его Орденом, и попытался насильно навязать себя приглянувшейся девушке.
Избалованный юноша, подражая дяде, часто безнаказанно проделывал подобное, но как правило действовал при этом куда аккуратнее: женщин выбирал положением сильно пониже, и приставал к ним только в случае, если удавалось заманить их в один из многочисленных укромных уголков Башни Золотого Карпа подальше от свидетелей.
Но в этот раз то ли окончательно одурев от вседозволенности, то ли из-за обманчиво сладкого, но при этом очень крепкого вина, которого было выпито гораздо больше, чем следовало, Цзинь Цзысюнь попытался наложить свои грязные руки на любимую дочь одного из глав дружественного Цзинь Гуаншаню клана, схватив её в уединённой, но недостаточно, части сада. К счастью, девушка не растерялась и смогла позвать на помощь раньше, чем случилось непоправимое. Разразился страшный скандал. Цзинь Гуаншань может и надеялся поначалу тихо его замять, договорившись о компенсации наедине с разгневанным отцом, своим давним соратником, но к его невезению впервые за много лет под давлением мужа банкет посетила и мать девушки. Когда плачущая дочь ей всё рассказала, у бедной женщины случилась самая настоящая истерика, успокоить которую смогли лишь клятвенные обещания госпожи Цзинь, что её племянник будет очень серьёзно наказан. Жена Цзинь Гуаншаня тепло относилась к Цзинь Цзысюню и многие выходки ему с улыбкой прощала. Почти все на самом деле. Кроме блуда, который из-за похождений мужа считался ею самым страшным из грехов.
«Серьезное наказание» оказалось публичным изгнанием из Ордена. При этом любящий дядюшка снабдил непутевого племянника солидной суммой денег, чтобы тот смог продолжать вести свой привычный образ жизни и осуждающим (не за проступок, а за то, что попался!) раздражённым взглядом.
Вот только гордость Цзинь Цзысюня не смогла долго выносить позора изгнания. Положение вольного заклинателя душило его. Одежды в отличных от золота цветах раздражали изнеженную кожу… Он жаждал вернуться, но это было возможно лишь в случае, если он совершит подвиг столь выдающийся, что заставит заткнуться всех недоброжелателей, без устали припоминающих его «маленькую» ошибку.
— И этим «подвигом» он выбрал вторжение на Луаньцзан? — недоверчиво уточнил Лань Ванцзи.
— А что, — мрачно усмехнулся Старейшина, — думаешь плохая идея? Не мог же он знать, что здесь живёт могущественный и свирепый дракон.
Лань Ванцзи слегка поморщился.
— Всё равно идея отвратительная. Не из-за дракона. А из-за Старейшины Илина.
Для человека, что вот уже как несколько лет живёт бок о бок с легендарным Повелителем мёртвых, Лань Ванцзи знал о том времени, что предшествовало их встрече, до обидного мало. Старейшина никогда не рассказывал, а он не спрашивал. Сначала это было неудобно: они слишком мало знали друг друга и были недостаточно близки. После Лань Ванцзи надеялся, что наставник сам ему всё расскажет, если сочтёт нужным. Но в огромном потоке слов, которыми с радостью делился с ним Старейшина, почти ничего не было о том, как тот ступил на Тёмный путь и поселился на Луаньцзан. Всё то немногое, что было известно Лань Ванцзи о прошлом наставника, он почерпнул из редких сплетен, распространившихся в Гусу, которые вообще-то были запрещены, но уж больно пугающей и интригующей была загадочная личность первого в мире тёмного заклинателя, который пришёл бы в восторг, узнав, что даже не присутствуя лично в Облачных Глубинах, он вынуждает праведных адептов Ордена Гусу Лань нарушать собственные правила.
Впервые о Старейшине Илина заговорили, когда он уничтожил возвращавшийся с удачного военного похода отряд под предводительством Вэнь Чао. Заклинатели проходили мимо печально известной Луаньцзан, когда на них напали лютые мертвецы и разорвали их тела в клочья. А ведь тропа, по которой они шли, считалась безопасной. Да, проклятая гора рядом, но не настолько, чтобы обитавшие на ней монстры могли до этого места добраться, минуя защитные барьеры, фигуры священных зверей и многочисленные талисманы.
Люди сперва утверждали, что это была кара за уничтоженную несколькими днями ранее Пристань Лотоса, ведь Луаньцзан находится на границе двух Великих орденов, а Илин считался спорной территорией, на которую, на самом деле, ни Цишань Вэнь, ни Юньмэн Цзян не особо-то и хотели претендовать.
Орден Вэнь старался такие слухи присечь, жестоко наказывая пойманных за их распространением сплетников. Официальная версия гибели отряда гласила, что просто в барьерах со временем образовалась брешь, которой и воспользовались лютые мертвецы, чтобы выбраться наружу. Вот только в это мало кто верил.
Кое-кто даже вспомнил, что при похожих обстоятельствах несколько лет назад погибли предыдущий глава ордена и его наследник. Даже стали поговаривать, что это было их местью Вэнь Жоханю, пролившему кровь своих родных. За такие разговоры орден Вэнь наказывал ещё более жестоко.
Наконец утверждали, что единственный чудом выживший в той бойне заклинатель позже пытался всех убедить, что полчищем лютых мертвецов управлял живой человек. Высокий мужчина в тёмных одеждах, с серебряной маской на лице и алой лентой в длинных распущенных волосах играл на чёрной флейте прекрасную мелодию, завораживающую нежить и отправляющую её в безумный смертельный пляс. В эти слухи уже мало кто верил, и выжившего заклинателя просто признали сумасшедшим. Так было спокойней. Одно дело верить в мстительных духов, которые, воздав по заслугам обидчикам, успокоились и отправились в мир иной. И совсем другое — признать существование живого человека с неясными пока целями и при этом обретшего такую невероятную силу. Нет, заклинатель просто сошёл с ума. Не было никакого мужчины в маске, не было зловещей чёрной флейты и её демонической песни.
Но всё же он был. Спустя несколько лун таинственного мужчину в серебряной маске стали замечать в разных уголках Поднебесной. Он появлялся там, где буйствовала нежить, с которой отказывались иметь дело другие заклинатели, и брал её под контроль, усмиряя своей пугающей загадочной силой.
«Тёмный заклинатель, кривая дорожка!» — с презрением кричали одни.
«Повелитель мёртвых. Основатель нового пути. Старейшина Илина…» — с восхищением шептали другие.
Хоть слухи о таинственном мужчине и его подвигах периодически возникали в самых разных местах, но все помнили его самое первое появление и самое впечатляющее его деяние, а потому и захотели увековечить их в придуманном ими титуле.
Со славой появились и подражатели, но заклинатели ордена Цишань Вэнь быстро с ними расправлялись. Они бы с радостью расправились и с оригиналом, в надежде на награду преподнеся его голову своему деспотичному повелителю, но эта полумифическая фигура, в существование которой далеко не каждый готов был поверить, растворялась в ночи раньше, чем затихали звуки её флейты, и, разумеется, задолго до того, как жадные руки с солнечным узором на рукавах могли бы её схватить.
Старейшина в одиночку разбил отряд Вэнь Чао. Луаньцзан оказалась такой неприступной, что лучшие заклинатели Ордена Вэнь, которых, опять же по слухам, отправили расследовать гибель их второго молодого господина, не смогли продвинуться дальше первого круга охранных заклинаний.
И Цзынь Цзысюнь рассчитывал одолеть ТАКОГО человека на его же земле?
Если да, то Цзинь Цзысюнь — самый большой идиот, о котором когда-либо доводилось слышать Лань Ванцзи.
— Разумеется, он не рассчитывал сразиться со мной, — ответил Старейшина. — Я ведь слишком много сил потратил в своё время, чтобы убедить всех, что на Луаньцзан я не живу, а значит не стоит моим поклонникам приходить сюда в гости, надеясь на встречу.
Именно поэтому он и рискнул сюда заявиться, вместо того чтобы попытаться принести реальную пользу и сразиться с каким-нибудь монстром, пожирающим обыкновенных людей. Зловещая слава Луаньцзан всё ещё велика, но при этом, благодаря нам с тобой, призраки и лютые мертвецы здесь так надёжно заточены, что живя за пределами горы, можно подумать, что их на ней и вовсе не осталось.
Узнать от местных слух, что северная часть горы всегда была отчего-то самая спокойная. Взять с собой отряд опытных заклинателей. Проникнуть с безопасной стороны на гору. Найти какое-нибудь чудом уцелевшее чудовище, достаточно жуткое, чтобы его туша могла служить доказательством «подвига». Уничтожить его. Забрать как трофей. Если повезёт, то найти голову Вэнь Чао и добиться тем самым ещё и расположения ордена Вэнь. Вернуться в Ланьлин бесстрашным героем, другом Вэнь Жоханя, а не пьяницей-насильником. Всё ещё думаешь, что это плохой план, Лань Чжань?
Лань Ванцзи план не нравился, но логику Цзинь Цзысюня он теперь хотя бы понять мог. Но при этом появилась новая загадка.
— Голова Вэнь Чао?
Старейшина радражённо закатил глаза.
— Ходят слухи, что у тела Вэнь Чао, которое доставили в Цишань для погребения, не хватало головы. Говорят, я приказал мертвецам её оторвать и принести мне, чтобы сделать из черепа чашу для вина или украшение над входом в дом. Полнейшая ерунда! Я не любитель подобных «сувениров». Понятия не имею, куда делась эта голова. Как только я понял, что этот пёс сдох, я перестал за ним следить. Может голову мертвецы съели, или кто из прибывшего за телами членов отряда так сильно «любил» своего почившего второго молодого господина, что тайком лишил его головы, чтобы тот не смог переродиться. А может всё это просто слухи, и Вэнь Чао похоронен относительно целым. Цзинь Цзысюню, как и мне, это доподлинно неизвестно, но когда-то он довольно неплохо общался с Вэнь Чао, и тот даже однажды подарил ему свой кинжал. Цзинь Цзысюнь надеялся с помощью прикреплённого к нему поискового талисмана найти дарителя. Учитывая недавно ухудшившиеся отношения орденов Вэнь и Цзинь, это пришлось бы ему весьма кстати. Дядя был бы доволен.
Лань Ванцзи и не подозревал, что между двумя давними союзниками в эти дни больше нет былого взаимопонимания, так как с самых юных лет не выносил политику и совершенно не интересовался ею. Пора это исправлять, раз она так сильно влияет на его жизнь. Но этим он займётся чуточку позже. Сейчас важнее получить ответы на другие вопросы.
— Почему, встретив Вэнь Нина, они убили его?
До сегодняшнего Вэнь Нин не был похож на нежить. И даже с мечом у пояса он не представлял собой зрелище, способное напугать отряд опытных заклинателей. Даже если те излишне сильно нервничали, ступая во владения Старейшины Илина.
— Чтобы использовать его ещё тёплую кровь как приманку для монстров, — ответил Старейшина.
Сердце Лань Ванцзи вдрогнуло, а затем, казалось, перестало биться, пока он продолжал слушать этот чудовищный рассказ.
***
Радость от того, как гостеприимно их встретила Луаньцзан, быстро сменилась паникой, когда они попытались покинуть поляну: за её пределами концентрация тёмной энергии едва ли не выше, чем где-либо ещё здесь, и непривычного к подобному светлого заклинателя это запросто может сбить с ног и лишить значительной части духовных и физических сил.
А ещё там очень много злых духов, которые крайне агрессивно настроены к тем, у кого нет с собой разработанного мной защитного талисмана. Будь это лютые мертвецы, то Цзини может и рискнули бы с ними сразиться, но призраков в качестве трофеев не захватишь, а вот убить тебя они могут запросто.
Расстроенные и испуганные, они вернулись на поляну и стали думать, как продолжить свой поход за славой.
Тут-то за цветами на поляну и пришёл Вэнь Нин.
Сначала его приняли за меня, но быстро поняли, что это не так: внешнюю юность ещё можно было бы объяснить моим высоким мастерством в заклинательстве, но вот отсутствие сопротивления уже нет. Вэнь Нин не умел управлять мертвецами, а потому, поняв, что оказался один против двадцати воинов, отбросил меч и сдался, надеясь договориться. Когда его связали и начали допрос, Вэнь Нин представился им простым вольным заклинателем, специализировавшимся на лекарстве. Соврал, что когда-то узнал об этой поляне с редкими целебными травами и безопасной дороге до неё от своего старшего брата. И что за пределы поляны он никогда не выходил, так как это очень опасно, так что помочь уважаемым братьям на тропе совершенствования он ничем не может.
Содержимое его сумки историю подтверждало: ни флейты, ни серебрянной маски, а лишь мешочки для трав и несколько простеньких на вид амулетов и талисманов.
Цзинь Цзысюнь тогда очень разозлился. Не на Вэнь Нина, а на то, что поход провалился, едва успев начаться. В гневе он со всей силы ударил мирно сидевшего на земле пленника, чтобы отвести душу, а когда из его сломанного носа хлынула кровь, то в голову Цзинь Цзысюну пришла одна идея.
Призраков не волнует кровь, если только ею не начертаны магические письмена. Зато она очень даже привлекает, например, гулей. А значит можно отнести ещё живого связанного человека к границе безопасной территории, вспороть ему живот и ждать. Если поблизости есть подходящее чудовище, то оно само к ним явится.
Судя по выражениям лиц, не всем присутствовавшим там понравилась эта идея. И всё же никто против неё не возразил.
Цзинь Цзысюн отдал приказ своему помощнику, который его тут же исполнил. Затем все стали с волнением ждать, кого же привлечёт запах крови.
***
В маленькой комнате заплахло кровью — так сильно Лань Ванцзи впился заострившимися ногтями в ещё не до конца зажившую кожу ладоней.
— Кровь привлекла меня, — медленно сквозь зубы произнёс он.
Старейшина смотрел на него не мигая.
— Я нигде не приукрасил, Лань Чжань, чтобы пощадить твои чувства. Никого зря не очернил. Всё, что я рассказал — чистая правда. Но если ты всё равно испытываешь вину за смерти этих людей, то ты можешь со мной этим поделиться, если захочешь. Я всегда тебя выслушаю.
Так как даже живя на Луаньцзан Лань Ванцзи старательно продолжал следовать большинству правил родного клана, Старейшина ошибочно предположил, что сейчас его воспитанник может испытывать сильную душевную боль из-за совершенных им убийств. Вот только это было совершенно не так. Сердце у Лань Ванцзи может и было большое, но сейчас его переполняло бушующее море совершенно иных чувств. Вине за смерти людей, убивших его лучшего друга, там места не было. Во всяком случае пока. Впрочем, Лань Ванцзи сомневался, что и в будущем, когда шторм успокоится, ей найдётся в нём место. Может кто из почтенных старейшин Гусу, проживших большую часть своей жизни в мирное время, и предпочёл бы скорее умереть сам, чем отнять чужую жизнь, но вот нынешнее поколение учеников, привыкшее дышать пропитанным напряжённым ожиданием войны воздухом, было другим. Если враг вдруг вторгнется в их дом, то любой из них не задумываясь вытащит свой сияющий меч из ножен и недрогнувшей рукой окрасит чужой кровью вырезанное на Стене Послушания правило «В Облачных Глубинах запрещено убивать».
— Я в порядке, — честно ответил Лань Ванцзи.
Смерив его очередным оценивающим взглядом, Старейшина удовлетворённо кивнул, а затем запустил руку к себе за пазуху, доставая оттуда маленький ароматный мешочек и протягивая его Лань Ванцзи.
— Судя по тому, что глубокой ночью я застал тебя бодрствующим, заснуть у тебя не получилось. Это травяная смесь, которую бабушка Вэнь заварила этим вечером для Вэнь Цин, чтобы она могла заснуть. Я выпросил немного и для тебя.
Лань Ванцзи посмотрел на мешочек так, словно в нём был яд, а не снотворное.
Действительно, получив вечером сообщение от Старейшины, что врагов на Луаньцзан не осталось, юноша спустя короткое время после этого отправился спать. Он не чувствовал в себе такого желания, но надеялся, что привитая годами строгой дисциплины привычка поможет ему уснуть в положенный час, чтобы утром он был вновь полон так необходимых сил, Вот только стоило лечь на кровать, как перед закрытыми глазами появилось безжизненное лицо Вэнь Нина, а в ушах раздался отчаянный крик Вэнь Цин. Больше этой ночью он не пытался уснуть.
— Не бойся, Лань Чжань, эти травы очень сильные. Сон будет такой крепкий, что сновидений не будет.
Лань Ванцзи всё ещё казалось, что внешне его лицо было привычно безэмоциональным. Особенно в полумраке его маленькой комнаты. Но по короткой заминке перед тем, как он всё же принял мешочек, человек перед ним безошибочно понял, что у него сейчас на душе.
— А что насчёт вас, наставник? Уйдя от меня, вы тоже отправитесь спать?
В отличие от Лань Ванцзи эмоциональное лицо Старейшины читать было куда проще.
— Нет, сейчас мне не до этого, — нехотя признался он. — Нужно думать, как скорее вернуть Вэнь Нина. Я, конечно, защитил сохранность его тела талисманами, но лучше не затягивать.
С каждым новым словом напускное спокойствие Старейшины, которое он пытался сохранять во время всего их разговора, постепенно развеивалось как дым от погасшей курильницы для благовоний.
Лань Ванцзи напрягся.
— Лань Чжань, — серые глаза лихорадочно блестели в тусклом свете подрагивающей свечи, и их болезненное сияние вместо привычной завораживающей красоты подсвечивало нездоровые худобу и бледность кожи, — клянусь тебе: я верну А-Нина, чего бы мне это ни стоило!
В заледеневшем от горя раненном драконьем сердце вспыхнул неожиданно сильный гнев, растопивший своим пламенем сковавший трещины лёд и заставивший их вновь кровоточить.
— Нет, — сердито сказал Лань Ванцзи, — не делай этого.
Старейшина от этих слов растерялся. Между его черных бровей пролегла хмурая складка, а красивое лицо слегка исказилось от обиды.
— Ты не хочешь, чтобы твой друг вернулся? — недоверчиво уточнил он. — Я знаю, что правила клана Лань запрещают тёмное закли…
— Дело не в правилах моего клана, — раздражённо перебил его Лань Ванцзи, наглядно демонстрируя своё умение нарушать их.
— Тогда в чём?
Продолжая впиваться ногтями в кожу ладоней, чтобы физическая боль помогла ему немного успокоиться, Лань Ванцзи тихо попросил:
— Не используй свою привязанность ко мне, как веревку, что будет сдавливать твоё горло и мешать дышать до тех пор, пока ты не выполнишь это своё обещание.
Серые глаза продолжали недоумённо взирать на него.
— Сегодня мне впервые за много лет стало так сложно понимать тебя, Лань Чжань, — столь же тихо признался Старейшина. — Это пугает. Мне не нравится не понимать тебя.
Лань Ванцзи это тоже весьма не нравилось.
— Ты знаешь, как можно вернуть Вэнь Нина?
Старейшина не ответил. Но Лань Ванцзи это было и не нужно. Он итак знал ответ: если бы Повелитель мёртвых умел полноценно их воскрешать, то А-Юань бы сейчас спал не с бабушкой, а счастливо нежился в родительских объятиях.
— Это вообще возможно? — снова задал вопрос Лань Ванцзи.
— А даже если и нет, думаешь меня это остановит? Я найду способ! — упрямо вскинув подбородок воскликнул Старейшина.
В ночной тишине и полумраке маленькой комнаты, когда глаза видели меньше, а уши слышали больше, этот голос был подобен грому.
— Я знаю, что не остановит, — обречённо произнёс Лань Ванцзи. — Ты перестанешь нормально есть и нормально спать. Запрёшься в своей пещере, куда не проникает солнечный свет. Будешь избегать общения со всеми, особенно со мной и Вэнь Цин, пока тяжесть невыполненного обещания будет давить на твои плечи, не позволяя поднять глаза, чтобы взглянуть на наши лица. Ты никому не позволишь себе помочь, взвалишь всё исключительно на себя. И так будет продолжаться до тех пор, пока Вэнь Нин не вернётся. Или пока ты не отправишься вслед за ним.
Лань Ванцзи не знал, откуда в нём жила такая уверенность. Возможно, просто испытавшее горе от потери сердце чересчур тревожило его разум, требуя ещё сильнее оберегать оставшихся у него дорогих людей. Но описанная картина предстала перед золотистыми глазами так чётко, что Лань Ванцзи тут же поспешил схватить Старейшину за руку, чтобы убедиться, что она не такая же холодная, как у Вэнь Нина.
Старейшина вздрогнул.
— Я не планирую так себя изводить. Ты преувеличиваешь.
Лань Ванцзи искренне надеялся, что это действительно так. Но он знал, каким упрямым бывает его самый любимый на свете человек. Видел, как сильно тот себя истощал, увлекаясь своими изобретениями, особенно если они должны были обеспечить дополнительную безопасность жителям Луаньцзан. Помнил, как сильно тот порой рисковал, творя свои чудеса.
— Клянёшься?
Молчание.
— Если ты раньше времени отправишься в загробный мир к Вэнь Нину, то он тебе не обрадуется.
И снова молчание.
— Если ты вернёшь Вэнь Нина, то мы все действительно будем очень счастливы. Но если у тебя не получится… то никто не будет винить тебя. Даже Вэнь Цин. Ты ведь это понимаешь?
Лань Ванцзи не привык так много говорить. Он этого не умел и не любил, предпочитая доносить свои мысли поступками, но сейчас было крайне важно всё чётко объяснить именно словами.
— Я не прошу тебя отказаться от возвращения Вэнь Нина. Я лишь умоляю не корить себя слишком сильно, если вдруг не получится, и суметь вовремя отступить.
Ладонь в руке Лань Ванцзи слегка вздрогнула.
— Ты — самый необыкновенный человек на свете. И ты останешься таковым для нас, даже если выяснится, что ты чего-то не можешь. Мы по прежнему будем любить тебя.
Я буду! Всегда! На самом деле я уже и очень давно... Люблю так сильно, что сердцу становится невыносимо тесно в груди каждый раз, когда ты вдруг оказываешься рядом, гэгэ. Хочу так страстно, что от одного взгляда на тебя кровь в моих венах превращается в раскалённую лаву.
Старейшина резко вздохнул. Его и без того большие серые глаза округлились в изумлении, как у гениального ребёнка-стрелка, впервые осознавшего, что родители будут его любить, даже если пущенные им стрелы вдруг перестанут попадать в центр мишени.
Лань Ванцзи любил этого мужчину отнюдь не отцовской любовью, но в данный момент он был рад, что смог добиться такой реакции, ведь его чувства были столь же глубоки и безусловны, как у родителя.
Они какое-то время неотрывно смотрели друг другу в глаза. Их длинные ресницы трепетали, но не смыкались, не желая разрывать только что образовавшуюся хрупкую связь, позволяющую донести друг для друга запрятанные в глубинах их сердец мысли и чувства. Хотя бы часть из них.
— Лань Чжань, — прошептал Старейшина, а затем, опустив взгляд на их соединённые руки, уже громче и уверенней сказал: — Хорошо. Я клянусь тебе, Лань Чжань, мы вернём Вэнь Нина.
Лань Ванцзи хотел было снова возмутиться по поводу вновь данной клятвы, как внезапное осознание ненадолго сдавило ему горло, лишив и слов, и воздуха.
Не
Я.
Мы! Это была уже другая клятва.
— Ну или по крайней мере попытаемся, — поспешил добавить Старейшина, неправильно истолковавший молчание Лань Ванцзи. — У меня только что появилась идея. Безопасная, честно, но очень-очень сложная. И она займет много времени. Но почти наверняка сработает. Если ты поможешь мне. Лань Чжань, давай вернём нашего А-Нина вместе.
Лань Ванцзи кивнул. Конечно он поможет! Он сделает всё, чтобы вернуть своего друга и сохранить возлюбленного. То, от чего он так жаждал уберечь Старейшину, он с радостью возьмёт на себя. Или по крайней мере поровну разделит все трудности с ним.
— Я сделаю всё, что в моих силах, Старейшина.
— Вэй Усянь, — внезапно поправил его наставник, — меня зовут Вэй Усянь.
Лань Ванцзи изумлённо застыл.
— На Луаньцзан только Вэнь Цин и Вэнь Нин об этом известно, поскольку с ними обоими я был знаком до того, как стал «Старейшиной». Так что в их присутствии, или когда мы наедине, ты можешь обращаться ко мне по имени.
Вэй Усянь не стал исключать из короткого списка знающих Вэнь Нина, что весьма красноречиво показывало его уверенность: А-Нин ещё вернется, они все ещё смогут друг с другом поговорить, разделяя при этом общие секреты.
— Или лучше обращайся ко мне Вэй Ин. Это моё имя при рождении. Оно чуть менее известно в мире совершенствующихся, и мне, пожалуй, будет спокойнее слышать его.
— Вэй Ин, — зачарованно произнёс Лань Ванцзи.
Имя показалось ему смутно знакомым, но точно вспомнить, где он мог его слышать раньше, у Лань Ванцзи не получилось.
— Лань Чжань, — так же нежно ответил Вэй Усянь, а затем, свободной рукой пододвинув к нему мешочек с травами, уже строже велел: — Завари их и ложись скорее спать. Завтра нам с тобой понадобится очень много сил.
Завтра они, Лань Чжань и Вэй Ин,
вдвоём начнут долгий и сложный путь по возвращению души Вэнь Нина домой.
