***
Скотт посмотрел на своего лучшего друга, с содроганием осознавая: это был вовсе не Стайлз перед ним, и было трудно сказать, почему он не заметил этого раньше. Кожа, волосы, глаза, руки, выражение лица — все было таким неправильным, таким контрастным. Словно манекен со знакомым лицом и подавляющей, пугающей аурой. Скотт сглотнул, сжал ладони в кулаки и сделал несколько шагов назад. Он не хотел и не мог справиться с этим. — Как долго… Как долго ты был… — Как долго мы были здесь? Как давно стали такими? — Ногицунэ поймал его взгляд и ухмыльнулся. Жёсткий, скручивающий внутренности в морской узел изгиб губ был таким до боли знакомым — он часто фигурировал в воспоминаниях Скотта, где Стайлз не чурался сарказма и тёмной мстительности, чтобы защитить тех, кого любил. — Мы всегда были здесь. Скотт стиснул зубы, принимая этот ответ, пусть он и вверг его в смятение. Он был уверен, что существо не лжёт, но верить ему отчаянно не желалось. — Зачем? — обессиленно спросил Скотт, смотря своему кошмару в глаза. Самый большой его страх: видеть, как самый близкий в этом мире человек смотрит на тебя так, словно ты для него — ничто. Смотреть в лицо друга и не видеть теплоты в карих глазах, широкой улыбки или стойкой уверенности в знакомых чертах. — Наступило время хаоса, Скотт. Время хаоса, борьбы и боли. — Ногицунэ развёл руки в стороны, огляделся, словно видел свое окружение впервые. — Время Стайлза. Скотт зло зарычал и не смог сдержать вылезших наружу когтей. — Время твоей пустоты, — поправил он, ощущая разрастающийся в груди гнев. Лис пожал плечами и улыбнулся. — Так уж велика разница? Стайлз проснулся тихо, одновременно растерянный и восторженный. Сон, где он был Скоттом и боялся самого себя, был таким странным. Вызывающим противоречивые ощущения. В нем Стайлз чувствовал то, что чувствует Скотт, а потому был напуган и поглощён отчаянием. Но вместе с этим он видел самого себя с чётким налётом пустоты. Признаки Ногицунэ — неотъемлемой его части. Он не был напуган, но сон показался дурным предзнаменованием. Он уже давно подумывал рассказать Скотту или отцу правду о себе и Ногицунэ. После мести Ношико или пока кицунэ оказалась подальше от Бейкон Хиллс. Но этот сон вселил в него сомнения. — Это нормально, что я чувствую себя неполноценным, когда не знаю, где ты? — протянул Стайлз, когда Ногицунэ вернулся, обдав сонного Стайлза запахом утренней свежести леса и терпкого металла. — Когда ты не рядом, точнее сказать. Ногицунэ тихо засмеялся, положив катану на стол и остановившись перед зеркалом. Стайлз покосился на него, но лис ничего больше не делал: просто смотрел на себя невероятно внимательно. — Это закономерно. Мы очень крепко связаны. Быть порознь — всё равно, что на время потерять конечность. Стайлз задумчиво что-то промычал. — Дерек как-то раз сказал, что потерять члена стаи — всё равно что потерять конечность. Ногицунэ отвернулся от зеркала и посмотрел на Стайлза с нейтральным выражением лица. — Принцип верный, но наша связь более обширная и куда более глубокая. Ты — моё продолжение, а я — твоё. Стайлз понятливо угукнул, хотя на деле понимал всё более чем смутно. Он чувствовал, что они с Ногицунэ связаны, но всё ещё не знал, редкость ли такие, как они. Или такое встречалось также повсеместно и часто, как и оборотни? — Питер ничего не знает, — решил сменить тему Стайлз. Они нанесли оборотню визит прошлым вечером, но добились только жалоб на украденные деньги. — Пойдём к Мередит сами? Ногицунэ покачал головой. — Мы уже договорились пойти со Скоттом и Лидией. Эта Мередит может узнать нас, если мы придём к ней во второй раз. — Лис мягкой беззвучной походкой подошёл ближе и сел к Стайлзу на кровать. Он посмотрел на него с чем-то неразличимым в глазах и осторожно, словно боясь сломать, провёл по растрёпанным после сна волосам Стайлза ладонью. — Или мы могли бы повеселиться и заработать для тебя денег. Стайлз издал задушенный смешок. — Предлагаешь стать одним из этих убийц? Ногицунэ лёг рядом, поверх одеяло, не снимая обуви. — Я учёл твои нравственные устои, лисёнок. Не все из сверхъестественных существ заведомо невинны. Многие убивают людей ради пищи или развлечения. Их устранение не должно поколебать тебя. Стайлз даже не понял, когда начал думать о предложении Ногицунэ всерьёз, но перспектива показалась ему не такой уж ужасной. — Как мы узнаем, кто из них заслуживает смерти? Ногицунэ лёг набок и оказался со Стайлзом лицом к лицу. Они лежали очень близко и касались друг друга ногами через одеяло. Их дыхание смешивалось, и Стайлз покраснел, когда увидел выражение лица Ногицунэ: голодное, восхищённое и интенсивное. — Ты хорош в расследованиях. Тебе и решать, кого мы убьём. Стайлз на мгновение был уверен, что лис подастся вперёд и сделает то, о чём он сам думал уже непозволительно большое количество времени, но Ногицунэ только уткнулся носом ему в горло, опаляя кожу горячим дыханием, и расслабился, когда рука Стайлза легла ему на спину. Он почувствовал одновременно разочарование и удовлетворение, которое подарили тёплые объятия. Они долго лежали вот так: вместе, уютно закутавшись друг в друга и наслаждаясь близостью. Подняться их заставили шаги в коридоре. — Твой отец, — заметил Ногицунэ, и уже в следующую секунду Стайлз увидел, как лис исчез, и почувствовал его присутствие в своём сознании. Дверь медленно открылась, и Стайлз приподнялся на локтях, сонно прищурив глаза и едва сдерживая зевоту. — Папа, — выдохнул он, когда шериф оказался у него в комнате. Мужчина был напряжён — Стайлз чувствовал его нервозность и скованность. Он оглядел Стайлза с ног до головы, словно ища травмы или ещё что-то, что могло быть не так, и слабо улыбнулся. — Доброе утро. — Всё хорошо? — осторожно спросил Стайлз, опуская ноги с кровати, когда шериф больше ничего не сказал. — Что-то на станции? — Если не считать сломанной кофемашины, всё в порядке, — издал смешок Ноа. — Я просто хотел узнать… Как ты? Стайлз растерялся на секунду, не понимая причину беспокойства, но решил ответить честно. — Всё хорошо. Мне кажется, всё начинает налаживаться. Как бы трудно не было вспоминать те дни, когда он искренне считал, что умрёт от лобно-височной деменции, Стайлз сумел это преодолеть. Но он никогда не думал об отце, по которому этот диагноз ударил также сильно, если не сильнее. — Я рад, что ты в порядке, — улыбнулся шериф, но его улыбка была натянутой. Стайлз насторожился, но виду не подал. Он потёр затылок и беззаботно ухмыльнулся. — Я буду в ещё большем порядке, если Тара скажет мне, что ты не ел сегодня ночью ничего вредного. На этот раз Ноа улыбнулся по-настоящему, искренне и с ноткой раздражения. — К сожалению, она скажет тебе то, что ты хочешь услышать. — Но то, что она скажет, будет правдой? — Будет, маленький диктатор. Стайлз довольно усмехнулся и отсалютовал отцу, когда проходил мимо, добираясь до ванной. — Иди спать. Я начну собираться в школу. Шериф ничего не ответил, а когда Стайлз оглянулся на его лице было сложное выражение. Это вызывало беспокойство, но рокот Ногицунэ в его сознании немного успокоил. Стайлз отвернулся и запер за собой дверь.***
— Когда у меня появится первый хвост? — неожиданно спросил Стайлз, поудобнее устраиваясь на диване. Ногицунэ хихикнул, услышав вопрос. — Когда ты заслужишь его. Стайлз тяжело вздохнул, делая вид, что его раздражают односложные ответы лиса, но на деле довольный их подшучиванием. — И как его заслужить? — Сложно сказать наверняка. Хвосты олицетворяют силу, но ты уже силён и всё ещё его не получил. Ты умён, способен, успешен во всём, за что берёшься. — Ногицунэ помрачнел, размышляя об этом. — Задержка может быть связана с тем, что твоим магом стал именно я. Лисий огонь сторонится моей тьмы, кому бы он ни принадлежал. Стайлз нахмурился, недовольный такой вероятностью. — А есть другой вариант? — Быть кицунэ — значит сознавать себя лисом. — Ногицунэ сделал многозначительную паузу. — Ты чувствуешь себя лисом, Стайлз? В ту же секунду, как слова сорвались с губ Ногицунэ, Стайлз понял, что он имеет в виду. Превращение к кицунэ должно было изменить его, привить чуждые ранее инстинкты и побуждения, превратить в лиса, а не просто даровать способности Эльзы. Стайлз порой задавался вопросом, почему не чувствует того, что чувствовал Скотт при превращении, но списывал это на разность их видов. Он не знал, что сделал не так, и это расстроило его так сильно, что он сам удивился интенсивности своих чувств. — И как это исправить? Ногицунэ оказался перед ним, обхватив его лицо ладонями. У него было серьёзное выражение лица, а хватка оставалась твёрдой и непоколебимой, даже когда Стайлз попытался вырваться, чтобы отвернуться. — А ты хочешь что-то менять? Тебе комфортно так, как есть сейчас, — справедливо заметил лис. Стайлз подумал о Ногицунэ, выделяющимся даже на фоне своих сородичей, сильном, несокрушимом временем и чувствами, отвергнутом и диком. Он вспомнил рыжее пламя его хвостов, утопающее в тьме, согревающее его самого и Стайлза. Ногицунэ был созвучен со своей сущностью, плавен и остёр, как лезвие катаны, которую он держал так, словно та была продолжением его руки. Ногицунэ был лисом, хитрым и быстрым. Стайлз и сам не понял, когда начал равняться на него. Он хотел быть на него похож. — Хочу, — просто ответил Стайлз, закрывая глаза, чтобы избежать пронзительного взгляда, наполненного мыслями, которые он, смертный подросток, никогда не сможет осознать. Иногда Стайлз забывал, что Ногицунэ жил веками. Его опыт, его знания, его потребности — всё это было более глубоким, чем лис показывал, боясь спугнуть простого человека, каким Стайлз всё ещё был, несмотря на превращение в кицунэ. Какой-то частью себя он желал, чтобы его было достаточно для того, чтобы Ногицунэ мог раствориться в нём без остатка, отпустить себя и показать то, что редко обнажал даже перед самим собой. Это было бы больше, чем доверие. Это была бы вера, чистая и на удивление простая в своей первозданности. Стайлз не заслужил его веру. Но он надеялся, что когда-нибудь у него получится. — Ты уже мой лисёнок, — тепло выдохнул Ногицунэ, утыкаясь носом ему в висок. — Не важно, когда ты обретёшь свой первый хвост. Ты уже прекрасен. Но если это гложет тебя… Я мог бы кое-что сделать. Стайлз отстранился, с любопытством смотря лису в лицо. — Что? Ногицунэ издал смешок на его явное нетерпение и поднялся, подавая Стайлзу руку. — Сначала мы отправимся в лес.***
— Ты позволишь? Стайлз колебался всего секунду, прежде чем уверенно кивнуть. — Давай. Ногицунэ оказался в теле Стайлза в ту же секунду, а ещё через мгновение перехватил управление, бережно отодвинув Стайлза в сторону. Он пошевелил пальцами, привыкая к новому телу, и начал неторопливо снимать одежду. — Это такое странное ощущение, — поделился Стайлз, неспособный напрячь ни единый мускул, но чувствующий и видящий всё, что с ним происходит, пока лис руководил их телом. — Как ты постоянно находишься тут? Это кажется угнетающим. Ногицунэ хмыкнул. — Я часто овладевал людьми. Иногда, чтобы одержимость прошла гладко, приходилось долго ждать, довольствуясь ролью стороннего наблюдателя. — Ногицунэ снял всю одежду и осторожно сложил её, прежде чем спрятать у иссохшего пня. — Я просто привык, полагаю. Стайлз молча принял такой ответ, уже догадавшись, что Ногицунэ собирается делать. Трансформация протекала не так быстро, как Стайлз ожидал. Сначала он даже не понял, что что-то не так, но постепенное снижение роста стало довольно очевидным через несколько десятков секунд. Они превращались в настоящего лиса, и это было странным ощущением. Стайлз чувствовал, как смещаются и перестраиваются кости, но это было не больно, а скорее неприятно и даже моментами щекотно. Кожа зудела, а после прилива жара на ней выросла шерсть, одновременно с тем, как они упали на четыре лапы. Ногицунэ замер на секунду, давая Стайлзу привыкнуть к новым ощущениям. — Почему у тебя только один хвост? — спросил Стайлз, когда Ногицунэ начал двигаться. Лис издал пронзительный лай, прижал уши к голове и лёг на землю, прикрыв мордочку хвостом. Стайлз чувствовал каждое его движение, в восторге от невероятных и новых впечатлений. — Потому что девятихвостая лиса, бегающая по лесу, может вызвать вопросы. Быть животным было не так ужасно, как думал Стайлз. Казалось, он слышал и обонял всё вокруг. Он мог легко найти белку, неподвижно сидящую на ветке высокого дерева только по запаху и её тихому сердцебиению. Его тянуло бегать и исследовать, а инстинкты лиса делали всё таким простым и не отягощённым человеческими переживаниями. Ногицунэ побежал, повинуясь желанию Стайлза, перепрыгивая через низкие препятствия и ловко обходя непреодолимые. Он бежал так быстро, что окружение смазывалось, и Стайлз едва не засмеялся от восторга. Они словно летели. Стайлз наблюдал, трепетно запоминая каждый момент. Всё было таким прекрасным глазами животного. Таким полным жизни. Они оббежали луговину, на которой росло много ярко-красных цветов, задержались у ручья, напившись холодной, сладкой проточной воды, неторопливо обошли несколько деревьев и лениво поиграли в охоту, в результате которой по просьбе Стайлза и к недовольству Ногицунэ отпустили свою добычу — крупного кролика. Ногицунэ вышел на поляну, не скрытую деревьями и растянулся на земле, греясь под тёплыми солнечными лучами. Он зевнул, широко раскрыв пасть, и удовлетворённо положил голову на передние лапы. — Тебе понравилось, Стайлз? Стайлз не нашёл в себе сил, чтобы ответить, но Ногицунэ понял его без слов, как делал это всегда. Они прикрыли глаза, наслаждаясь тем, что из себя представляла жизнь дикого лиса. Наслаждаясь свободой.