***
Стайлз не стал слишком глубоко вдаваться в подробности. Он не познакомил Скотта, Лидию и отца с Ногицунэ напрямую и запретил им рассказывать что-либо Кире или Ношико. Их план относительно мести не изменился, и неожиданное раскрытие не должно было им помешать, какие бы весомые аргументы в пользу всепрощения не приводил Скотт. Однако вопросы не прекращались. И это начало раздражать. — Ты уверен, что ты в безопасности? — Абсолютно. — Что именно он с тобой сделал? — Это был стандартный ритуал. Я покажу тебе книгу. — Кейт мертва? — Мертвее мёртвого. — Он точно не принуждает тебя ни к чему? Мы могли использовать ту траву, о которой говорил Дитон, и… — Даже не думай об этом. Стайлз уверял их в том, что с ним всё в порядке, а слова Ношико — правда лишь отчасти, но старая кицунэ уже посеяла в них недоверие к Ногицунэ и искоренить его было непросто. Это копилось в нём день ото дня. Часы были заполнены разговорами, обвинениями и беспокойством его друзей. Стайлзу пришлось смириться с тем, что помимо всего прочего о его положении знали ещё и Ардженты, но раздражение и злость не оставляли его, а недоверие близких — ранило. Он сорвался в худшем из всех возможных месте — на поле боя. Хотя фактически это не было полем боя. Стайлз краем уха слышал громкий гул голосов и крики, доносящиеся с поля для лакросса, но всё своё внимание уделял друзьям, задыхающимся и ослабевшим. Скотт поддерживал Малию, недавно выбравшуюся из дома Айкена, хотя и сам едва стоял на ногах, Лидия отправилась в Хранилище Хейлов, чтобы встречать там всех пострадавших сверхъестественных существ и направлять внутрь. Стайлз и сам плохо соображал, чувствуя головокружение и тошноту, хотя и в меньшей степени, чем другие, пострадавшие от неизвестного токсина. — Мы разорвём на куски того, кто сделал это с тобой, искорка, — сердито шипел Ногицунэ, извиваясь у него под кожей. Стайлз нашёл в себе силы улыбнуться. Скотт благополучно добрался до Хранилища и Стайлз отсалютовал ему, прежде чем уйти, невзирая на возражения. — Кто-то должен искать противоядие или что-то в этом роде. Я пострадал меньше всего, — справедливо заметил он, закрывая за собой дверь. Протестующие крики Скотта были последним, что он услышал, прежде чем уверенно развернуться и направиться внутрь школы. Ногицунэ, казалось, метался внутри него, взволнованный и разгневанный. Кто бы ни пытался убить их, Стайлз ему не завидовал. Они прошли по пустым коридорам, напряжённо сканируя своё окружение. Найти человека, который набрался смелости убить почти половину сверхъестественных существ из списка, было хорошим способом заодно найти и противоядие. Стайлз был внимателен и осторожен, поэтому сразу почувствовал чужое присутствие, когда обыскивал кабинет тренера, но не подал виду. Незнакомец стоял у него за спиной и держал в руке пистолет — Стайлз чувствовал специфический металлический запах, приправленный резкой нотой аконита. Ногицунэ исчез из его сознания с тихим шёпотом, предупреждающим о том, что он появится снаружи кабинета, чтобы они могли зажать потенциального наёмника в тиски. Стайлз облизнул губы и медленно повернулся, не желая получить пулю в лоб из-за слишком резкого движения. Перед ним оказался мужчина. Плотно сложенный, невысокий и с торжествующе блестящими глазами. — Стайлз Стилински, — со знанием дела поздоровался наёмник, приятно улыбаясь. Стайлз довольно фальшиво улыбнулся в ответ. — А вы тот, кто хочет убить меня и всех моих друзей. Приятно познакомиться. Мужчина вздохнул, словно слова Стайлза стали для него раздражающим препятствием, и поудобнее перехватил пистолет. — Вы можете звать меня Химиком. — Он направил дуло пистолета прямо в лицо Стайлза, сняв предохранитель. — Думаю, вы должны знать имя того, кто вас убил. Стайлз склонил голову набок. Он упал на пол, уходя с траектории пули, как раз в тот момент, когда Химик выстрелил в него. Ногицунэ оказался у наёмника за спиной и выбил оружие у него из рук. — Твоё настоящее имя Саймон. Полезно узнавать о своих потенциальных убийцах побольше до того, как они предпримут попытку убить тебя, — сказал Стайлз, поднимаясь с пола с неприсущей ему грацией. — И ты скажешь нам, где найти противоядие. Химик торопливо отступил от них, встав спиной к стене, чтобы держать их обоих в поле зрения. Его глаза расширились, когда он увидел два одинаковых лица. — Ногицунэ, — быстро понял он, и Стайлз хмыкнул на его догадливость. — Я должен был догадаться, что за столь большие деньги убить потребуется дичь покрупнее. Стайлз зарычал. Лёд разлился вокруг его ног и направился к Химику, треща и покрывая собой всё, что попадалось ему на пути. Саймон извернулся и перебрался в угол, едва увернувшись от катаны Ногицунэ. Стайлз отступил в сторону, довольный тем, что будет наблюдать. Ногицунэ неторопливо шёл к Химику, позволил катане волочиться по полу с неприятным лязгом. — Тебе не хватит зубов, чтобы справиться с нами, — хищно оскалился лис. Стайлз закатил глаза на его драматичность. Химик вдруг перестал выглядеть, как загнанная в угол мышь, и выпрямился, сверкая самодовольной улыбкой. — Мне не нужны зубы, чтобы справиться с таким, как ты. Стайлз заметил руку, которую Химик держал в кармане, но не успел ничего сделать или даже сказать. Наёмник выкинул руку вперёд и что-то, похожее на пыльцу, попало прямо в лицо подошедшего близко Ногицунэ. Лис тут же упал на колени с тихим стоном. Стайлз подбежал к нему, едва осознавая окружение. Им овладел такой страх, что он слышал в своих ушах собственное бьющееся сердце. — Что ты сделал? — выдохнул он, осторожно заглядывая в опущенное лицо Ногицунэ, за которое он схватился. Лис поднял голову, в ярости скривив губы, но весь его гневный запал потонул в мучительном приступе кашля. — Летария Вульпина. Отлично помогает как против Ногицунэ, так и против некоторых демонов. Стайлз сглотнул, рукавом вытирая оставшийся на лице лиса порошок из растения, который он ещё не успел вдохнуть. Паника, что клокотала у него в груди, немного поутихла, когда он понял, что Ногицунэ не умирает. Летария Вульпина просто ослабила его до такой степени, что он не мог самостоятельно встать. С ушедшими паникой и шоком пришёл гнев. Стайлз зарычал, чувствуя, как клыки колят его нижнюю губу, и резко развернулся, выбивая из руки Химика, который успел перейти на другой конец кабинета и стоял у него за спиной, пистолет, что тот уже успел поднять. Наёмник потянулся к карману, но Стайлз не позволил ему и шагу сделать в направлении своей новой задумки. Он схватил его за предплечье и с удивительной лёгкостью сломал ему лучевую и локтевую кости, не помня себя от ярости. Саймон закричал, а Стайлз, удивлённый и подзадоренный видом крови и обнажившейся кости, с размаху ударил его кулаком в челюсть. Наёмник упал, вскрикнув от нового прилива боли. Стайлз присел перед ним на корточки и схватил его за подбородок. Кровь из порванных губ и щеки мужчины капала ему на руку, но он не обращал на это внимание. — А теперь ты скажешь мне, как спасти Ногицунэ и моих друзей. — Он крепче сжал его подбородок, впиваясь пальцами в кожу. Он вытащил свою катану и приставил её к его шее. — Сейчас же. — Я ничего не получу, помогая тебе, — выдавил наёмник, сплёвывая кровь. Стайлз маниакально ухмыльнулся. — В твоём теле двести шесть костей. Я сломал только две. У меня есть много времени и возможностей, чтобы переубедить тебя. Чтобы подтвердить свои слова, он с небрежной лёгкостью сломал ему несколько пальцев, не обращая внимание на крики. Ногицунэ у него за спиной засмеялся, с трудом выдавливая из себя слова одобрения, от которых в животе Стайлза перевернулось что-то тёплое и приятное. Стайлз отложил катану и расположился поудобнее, готовясь к долгому разговору.***
— Поверить не могу. — Скотт ходил туда-сюда, старательно не смотря на изуродованное тело Химика. — Стайлз! — Он не собирался говорить иначе! — вспылил он, уже устав от нотаций, которые ему прочитал не только Скотт, но и Лидия. — Вы умирали. Что ещё я должен был делать? — Пытать его точно не должно было быть вариантом! — Мне нужно было пригласить его на чай, когда он приставил пистолет к моей голове? — Ты сломал ему руки и все пальцы, Стайлз! А потом пронзил катаной! — Катаной его пронзил Ногицунэ, — исправил Стайлз, чувствуя себя невероятно уставшим. Беспокойство за друзей, паника, охватившая его при мысли, что Ногицунэ мог пострадать, и последующие пытки и убийство сильно вымотали его. — Ты стал другим после того, как встретил его, и это тому подтверждение, — неожиданно мягко сказал Скотт. Стайлз нахмурился. — Мы понимаем, что тебе тяжело. После твоего диагноза и всего, что произошло. Я думал, тебе станет лучше, если дать тебе пространство. Но Ногицунэ отравил твои мысли. — Это глупо, Скотт. Я сделал это, потому что хотел вас спасти. Он ни к чему меня не принуждал. — Ты зависим от него, Стайлз. — Это глупо, Скотт, — повторил Стайлз уже более раздражённо. — Я не идеализирую его и знаю, на что он способен. Наши отношения построены на честности и доверии. — Только поэтому мы ничего и не предпринимаем, — с горечью сказал Скотт, поражённо опускаясь на кресло за столом тренера и пряча лицо у себя в руках. — Ты всё тот же Стайлз. Верный, весёлый и замечательный. Ты хороший друг и заботишься о всех, кого любишь. Но Ногицунэ раскрыл все твои тёмные стороны. — Скотт… — Мы любим тебя, Стайлз. И я знаю, что ты любишь нас. Но просто… Дай нам привыкнуть к этому, — он указал на труп Химика, не глядя на него. — Хорошо?***
Стайлз так устал, что его хватило только на то, чтобы сесть в джип и неторопливо доехать до дома. В ушах всё ещё звенели слова Скотта, ранящие и, что самое ужасное, правдивые. Он был зависим от Ногицунэ, тот пробрался в каждый уголок его сознания. Он был его учителем, другом, соседом в его разуме и теле. Они были рядом друг с другом постоянно, всякую секунду дня и каждое мгновение ночи. Они делили сны, вместе обнимали своего отца, понимали друг друга с полуслова. Они были чем-то единым, сложно было отрицать это теперь, когда Скотт озвучил всё, чем Стайлз в тайне терзался, сам того не осознавая. — Нам нужно выйти отсюда, искорка, — мягко подтолкнул Стайлза Ногицунэ, выводя того из оцепенения. Он сам не помнил, как припарковался перед своим домом. В окнах свет не горел, и он был благодарен отсутствию отца. Он не мог справиться ещё и с его осуждением. Ему вдруг отчаянно захотелось остаться одному, прогнать Ногицунэ с его глупой ненавязчивой заботой и просто подумать. Но он не посмел сказать это вслух, а лис никак не прокомментировал эти мысли. Стайлз действительно попытался выйти, но ноги у него задрожали, когда он открыл дверцу и буквально вывалился наружу. Рука крепко ухватилась за голубой металл капота, пачкая его уже подсыхающей кровью, которая сверху тут же покрывалась инеем, а из горла вырвался болезненный стон. Стайлз и не заметил, как сильно он устал. Магия истощила его физически, а ссора со Скоттом — эмоционально, и Стайлз, наплевав на всё, просто упал на землю, облокотившись спиной о пыльное колесо джипа. Корка подсыхающей крови стягивала кожу на руках и лице, одежда становилась неприятно липкой, и Стайлз понял, что от неё нужно как можно быстрее и незаметней избавиться, потому что отстирать всю эту кровь казалось невозможным, а если шериф найдёт окровавленную толстовку и джинсы вопросов будет много, а ответов на них не будет вовсе. Моя любимая толстовка, подумал Стайлз, и эта мысль вдруг показалась такой печальной и такой значимой, что он заплакал. Слезы текли не переставая и на холодной коже казались раскалёнными. Он рыдал, игнорируя материализовавшегося рядом Ногицунэ (что было безответственно с его стороны — любой мог увидеть их здесь), его неуверенные объятия и успокаивающий шёпот. Стайлз вцепился в глупую белую тунику со злорадством наблюдая, как она становится грязно-бурой в тех местах, где он её касается. Из-за слёз всё перед глазами плыло, но он смог увидеть беспокойство на лице, идентичном его собственному, когда осмелился посмотреть на Ногицунэ, и это необъяснимым образом вмиг его успокоило. — Я не могу сам… Нам нужно внутрь. — Он хотел зайти в окружение знакомых стен, чтобы их обдало теплом и знакомым запахом. Хотел принять горячий душ, который согрел бы его так, как делал это ещё тогда, когда он был человеком с нормальной температурой тела. Хотел снять одежду, напоминающую ему о том, что они сделали около часа назад, и лечь в мягкую, чистую постель, чувствуя рядом с собой и внутри самого своего существа того, кто стал для него всем, намеренно или случайно. Зная Ногицунэ, конечно, намеренно, усмехнулся Стайлз. Ногицунэ ничего не сказал. Он просто помог Стайлзу подняться и, видя, как тот слаб, хотел взять на руки, но Стайлз его остановил. — Хочу… внутри. Чтобы ты управлял. Зрачки у Ногицунэ расширились, а глаза потемнели, и Стайлз понял, что впервые, когда им не грозит опасность, когда они не заняты тренировками, он просит лиса взять его тело под контроль. Признак доверия, который Ногицунэ принял с благодарностью. — Отдыхай, лисёнок, — прошептал он, наклоняясь ближе, обхватывая лицо Стайлза ладонями, щекоча кожу шёлковым рукавом полночно-чёрного юката. — Я о тебе позабочусь. Стайлз прикрыл глаза и позволил Ногицунэ взять тело под контроль. Он чувствовал, как лис покачнулся, когда в полной мере почувствовал Стайлза, стал с ним одним целым. Рука Стайлза, подчиняясь Ногицунэ, поднялась и огладила щеку в том месте, где лис касался её несколько секунд назад. Стайлз расслабился, чувствуя себя как никогда хорошо и уверенно. Он знал, что Ногицунэ не причинит ему вреда, не сделает ничего, что ему бы не понравилось. Всё было под контролем. — Ты хорошо сегодня поработал, Стайлз, — тихо сказал Ногицунэ, отпирая дверь и входя внутрь. Он назвал его по имени, что случалось крайне редко, и Стайлз понял, что лис хочет придать своим словам веса, чтобы ему точно поверили. — Немного грязно, — махнул рукой Ногицунэ, пальцем оглаживая окрашенную в кровь щёку, — но блестяще. Мне даже не пришлось тебе помогать. Стайлз почувствовал тепло от этих слов. Гордость раздувала его изнутри воздушным шаром, и Стайлз задумался, как он вообще мог усомниться в том, что происходило между ним и Ногицунэ. Да, они были неразлучны, созависимы, едины. Но разве это и не было самым прекрасным? Ногицунэ тем временем запер за собой дверь, прошёл на кухню и съел йогурт из холодильника. Засохшая кровь на руках больше даже не оставляла следов на ложке и пластиковой баночке, и Стайлз понял, что её будет трудно отмыть. — Я могу набрать тебе ванную и уйти, — предложил Ногицунэ, когда они оказались в ванной комнате, и лис почувствовал лёгкую нервозность Стайлза. Он знал, что волноваться глупо. Они с Ногицунэ были вместе и друг в друге на таким уровне, что его можно было назвать фундаментальным. У них даже тела были одинаковыми! И всё же Стайлз никогда не позволял лису видеть его полностью обнажённым. — Нет. — Стайлз чувствовал, как его пальцы касаются холодного металла, настраивая температуру воды, как они скользят по телу, снимая одежду. Но взгляд Ногицунэ был поднят и упирался в керамическую плитку на стене ванной, от чего Стайлз почувствовал волну признательности. — Я никогда не спрашивал… Ты чувствуешь всё, что чувствую я, когда ты внутри? — Нет, — неторопливо ответил Ногицунэ, подцепляя пальцами ног носки и легко снимая их. — Я просто слышу твои мысли, хотя и могу отгораживаться от них. Я не чувствую ничего кроме того, что ты мне позволяешь. Но сейчас… Сейчас я могу. Стайлз счёл это разумным. Если бы Ногицунэ чувствовал всё, что чувствует Стайлз, он бы не гонял его так на тренировках, опасаясь упадка сил, боли в мышцах и многочисленных синяках. Ногицунэ, полностью обнажённый, шагнул под душ, с удовольствием ощущая на коже упругие струи горячей воды. — Не знал, что это так приятно, — рассеянно заметил лис, закрывая глаза и принимаясь тереть кожу в тех местах, где было больше всего крови. — Не знал, пока не познакомился с тобой. Стайлз чувствовал скольжение своих же рук, которыми управлял Ногицунэ, по коже, и не мог отделаться от мысли, что сейчас его плечи оглаживает не он сам, а лис. Мурашки бегали по коже, когда Стайлз всё больше и больше наслаждался ощущениями: тем, как Ногицунэ проводит рукой по животу, останавливаясь у самой дорожки волос, как небрежно задевает вмиг затвердевший сосок, как гладит грудь и массирует шею. Ногицунэ делал это без подтекста, Стайлз это знал, но тело не желало слушать. Он чувствовал прикосновения собственных рук, которые не контролировал, и в животе образовывался горячий узел, игнорируя его усталость. Лис вдруг нахмурился — Стайлз почувствовал движение бровей и искривление губ. Он провёл правой рукой по боку, спускаясь ниже, к месту, где что-то приятно пульсировало и требовало прикосновений. Стайлз не сдержал стона, когда понял, что лис собирается сделать, и Ногицунэ тут же остановился. — Что… — он замолк на полуслове и сделал глубокий вздох, всё ещё не открывая глаз и сохраняя приватность Стайлза. Эта, казалась бы, незначительная мелочь так подействовала на Стайлза, что он решил отбросить все свои истеричные возмущения и даже страх в сторону. Ногицунэ ничего ему не сделает, а то, что у них образовалась эрекция, пока они отмывали с себя кровь в душе… Что ж. — Мы возбуждены, — понял Ногицунэ, и Стайлз знал, что, контролируй он сейчас своё тело, его лицо залилось бы краской. Его немного удивило то, что Ногицунэ, похоже, не был знаком с такими вещами, как возбуждение и секс. Он был таким удивлённым и растерянным сейчас, и Стайлз чувствовал, как лис роется в воспоминаниях, чтобы понять, что ему нужно делать. Ногицунэ часто касался его, обнимал и покусывал кожу на шее, поэтому Стайлз закономерно думал, что лис хочет от него ещё и интимной близости, но сейчас он понял, что его действия были продиктованы каким-то инстинктом, а не осознанной похотью. А теперь у них был стояк в душе, и кто-то должен был с этим что-то сделать. Стайлз прикусил бы нижнюю губу, если бы мог. Он, немного поколебавшись, вывел на передний план воспоминание о том, как мастурбирует в ванной. Стайлз даже не помнил, когда это было, но он выбрал именно это воспоминание, потому что в тот раз он представлял себе не какого-нибудь красивого человека, увиденного на обложке журнала или в школе (в конце концов, думать о каком-то третьем человеке, когда они, похоже, будут дрочить вместе, было бы странным). Стайлз тогда представлял сильные руки, горячее дыхание у уха и твёрдую грудь у себя за спиной. Теперь, когда возбуждение ударило ему в голову, а Ногицунэ был совсем рядом, у неизвестного мужчины, который держал его в объятиях, появилось лицо. Стайлз посмеялся бы над тем, как его ещё больше возбудила мысль о том, что он может заняться сексом с человеком, носящим его черты, если бы лис в этот же момент не опустил руку на их эрекцию. Он сделал это осторожно и медленно, и застонал, когда коснулся головки. Стайлз ощущал, как Ногицунэ обхватывает ствол и неуверенно проводит верх и вниз, подражая движениям Стайлза из воспоминания. — Искорка, — тихо позвал он, и Стайлз постарался сосредоточиться на словах Ногицунэ, а не на потрясающем ощущении трения о его член. — Ты можешь сделать это сам, если хочешь. Везде… ты один. — Сначала Стайлз не понял, что лис имеет в виду, но потом сообразил, что Ногицунэ посмотрел другие воспоминания о его сеансах самоудовлетворения и понял, что Стайлз всегда занимается этим в одиночестве. — С тобой приятнее, — отказался от его предложения Стайлз, подавляя стон. Он поверить не мог, что решился на подобный шаг. Может быть, это сказывалась усталость и эмоциональная истощённость, но Стайлз не собирался уступать. Ногицунэ был так терпелив и внимателен с ним, что отказывать ему в такой малости, как сексуальная близость больше не хотелось. А осознание того, что раньше лис даже не пытался залезть ему в штаны, а просто хотел быть рядом, и вовсе туманило голову самым невероятным образом. Ногицунэ хотел его. Просто так, без условностей, без слепой похоти, полностью и безоговорочно. Он спас его от деменции, избавил от одиночества, стал для него другом, самым близким и дорогим сердцу. Возможно, переход на ещё одну ступень — принятие ещё большей близости, был неизбежным. То, что это происходит именно сейчас и с позволения Стайлза — закономерно, а он просто избегал подобных мыслей, слишком боясь их и самого себя. Но зачем? Зачем он противился? Ногицунэ уже доказал ему свою надёжность, смысла сопротивляться не было. Глаза Ногицунэ всё ещё были отведены в сторону или закрыты, и это придавало ощущениям интенсивности. Стайлз чувствовал, как рука снова поднялась наверх, оставив истекающий предэякулятом член изнывать без прикосновений. Пальцы осторожно погладили живот, надавливая пальцами на нежную кожу и периодически касаясь дорожки тёмных волос. Стайлз заскулил, подталкивая Ногицунэ, который с интересом следил и за своей и за Стайлза реакциями, при этом совершенно не торопясь с получением ещё больше удовольствия. Стайлз чувствовал его любопытство, исходящие волны нежности к Стайлзу и возбуждение, и это распаляло его ещё больше. Его первый совместный с кем-то сексуальный опыт происходит, пока он не контролирует своё тело, а дрочит ему дух, завладевший его собственным телом. Разве это не лучше банального перепиха на заднем сидении или в кабинке туалета? Стайлз всегда любил неординарность и эксперименты. Рука, наконец, стала опускаться ниже, чтобы слегка потянуть за твёрдый, раскрасневшийся член. Вода облегчала трение. Он был нежен и осторожен, и Стайлз был благодарен ему за это, хотя по истечении нескольких минут уже был готов умолять сделать что-то большее. Что-то более интенсивное. Ногицунэ начал поглаживать их увереннее, когда от Стайлза повеяло уже нескрываемым отчаянием и диким желанием. Бёдра инстинктивно подавались вперёд-назад, толкаясь в его руку. Стайлз заскулил, когда Ногицунэ прервал стимуляцию в самый неподходящий момент — когда они были уже почти у финала, готовые излиться на гладкую поверхность ванной. Он невесомо провёл кончиком свободной руки, которая не держала твёрдый член в расслабленной хватке, по груди, касаясь затвердевшего от возбуждения и воды соска. Ногицунэ немного пощипал его, покрутил, надавил, и Стайлз застонал, не скрывая своего удовольствия. Лис возобновил движения рукой, поглаживая член и осторожно касаясь яиц, перекатывая их в ладони. Большой палец надавил на головку члена, бедра всё активнее толкались в руку, изо рта Ногицунэ начали вырываться тихие стоны, которые возбудили Стайлза ещё больше. — Си-сильнее, — выдавил Стайлз, ощущая такое возбуждение и желание кончить, каких не испытывал ещё никогда. Что же он будет чувствовать, когда они займутся этим, имея два тела, а не одно? Стайлз даже не задался вопросом, когда он обрёл уверенность в том, что они вообще будут заниматься чем-то секусальным впредь. Ногицунэ послушно ускорился, грубее сжимая член и увеличивая темп толчков, приближая их к освобождению. Это не заняло много времени. Стайлз почувствовал, как их тело содрогается, орошая руку и живот спермой, которая тут же смылась струями воды. Ногицунэ продолжал гладить себя, медленно восстанавливая дыхание, поглаживая то место на животе, куда попала сперма. Стайлз отдалённо чувствовал, как он потирает волосы на лобке, мягкий член и бедра, смывая беспорядок и всё ещё не открывая глаз. Он полностью пришёл в себя после лучшего оргазма в своей жизни, когда Ногицунэ выключил воду и приготовился выйти из душа. — Ты можешь… — Стайлз замолк, не уверенный, нужно ли это вообще такому существу, как Ногицунэ. Что для него физическое воплощение? Только лишь временная оболочка, удобная и иногда полезная. — Ты можешь посмотреть, — всё же сказал он, не желая заканчивать это так: Ногицунэ не увидел ни дюйма его обнажённой кожи или возбуждённого естества. Это казалось неправильным, после того, как они вместе занялись чем-то настолько интимным. Ногицунэ встретил его предложение ухмылкой и волной возбуждения, что вмиг успокоило неуверенность и беспокойство Стайлза. Лис медленно открыл глаза и оглядел тело Стайлза, которое было таким же, как у Ногицунэ, но имело значительное отличие — оно принадлежало тому, кто захватил его сердце и мысли. — Ты совершенен, Стайлз, — проворковал Ногицунэ, натягивая пижамные штаны на голые ноги, игнорируя боксеры. — И ты мой. Навсегда. Стайлз подумал, что это работает в обе стороны. Он не отдаст Ногицунэ никому, забирая его в единоличное владение. Им обоим нравилось сложившееся положение вещей.