***
Кардинал проспал остаток ночи беспокойным сном, ему снились отрывки воспоминаний из детства. Он снова и снова переживал те тяжелые эмоции, которые нахлынули на него разом, ему всегда снился один и тот же кошмар. Вот он стоит у зеркала, маленький мальчик, что постепенно взрослеет, а по ту сторону стекла большая грозная тень. Она растет по мере взросления самого Карди. Глаза, наполненные отчаянием, холодом, властью, смотрят на него, прожигая. Рука такая холодная, черная, словно смоль, с проблеском золотых костей тянется к нему, и, достигнув горла, резко тащит за собой. Крик жертвы превращается в вой. И тогда над ухом раздается человеческий шепот – тихий, спокойный, заставляющий вспомнить давнее детское унижение. «Зачем ты пришел ко мне, сын?». И Кардинал бросает взгляд в зеркало. Все тот же мальчик стоит у зеркала, но его отражение исчезло. – Мама... Мама... – всхлипывает кардинал. – Мама, помоги мне... Мама... – ребенок падает на колени, закрыв лицо. Копиа проснулся в холодном поту, на часах было четыре утра, Секондо крепко спал. Встав с постели, Карди подошел к окну и раздвинул занавески. На улице было темно, но небо на востоке уже светлело. Несколько минут он глядел на пятна первых оранжевых лучей, потом взялся за одежду и на цыпочках прошел по коридору в кухню. Он решил выпить кофе, спать сейчас и вовсе перехотелось. Уже на кухне его напугал Примо, который часто вставал рано, и сегодня была его очередь вести утреннюю службу. Между ними не было никакого разговора о том, почему Копиа так рано встал с постели. Лишний раз не хотелось начинать беседу, чтобы случайно не задеть некоторые неприятные темы. Каждый погрузился в свои раздумья, сейчас было сложное и достаточно тяжелое время. Примо думал лишь о том, что будет в итоге. Смогут ли они добиться хорошего конца для себя, дожить остатки своей жизни хотя бы в иллюзии безопасности. Он размышлял о том, что будет, если Терцо решит твердо идти до конца или если все–таки признает, что следует слегка притормозить, пока не достиг своего зенита. А что, если сестра Император уже и вовсе окончательно решила убить его, и ни за что не изменит своего решения? Копиа обернулся, чтобы сесть за стол, но Первого там уже не было – тот быстро допил свой чай и пошел готовиться к проповеди. Карди немного огорченно сел за пустой стол и пил кофе с печеньем, позже он отправится в свой кабинет писать парочку отчетов и подготавливать необходимые вещи к суду. Расслабиться ему помогал Секондо, который на удивление провел с ним буквально целый день. Наутро кардинала разбудил писк под ухом и запах свежеиспеченных оладушков. Рядом с ним возилась парочка крыс, это были его любимцы Стив и Мефи. Кажется, их вольер был открыт. Остальные крысята спали в своих лежаках, а клетка была чистой. Копиа, улыбнувшись, встал с кровати и посмотрел на часы – почти десять утра. Взяв аккуратно малышей, он вернул их в клетку, пересчитал и только когда убедился, что все мальчишки в домике, он выпустил погулять своих девочек. Они довольно запищали и стали играться между собой, гуляли по комнате, а парочка даже увязалась за самим Копиа. Придя на кухню, он улыбнулся, увидев, как Секондо кропотливо готовил завтрак, ловко переворачивая оладьи на сковороде. – Доброе утро, мой милый Си, – произнес достаточно ласково Второй, поцеловав щеку шатена, который тут же покрылся румянцем от неловкости момента. – Ты будешь их с медом или кленовым сиропом? Копиа поставил пару тарелок на столик и сварил кофе, а после усадил двух своих крыс на плечи. – Я буду с сиропом, если ты не возражаешь, я хочу спросить… – Карди немного потеребил край своей пижамы и продолжил. – Ты последние два дня такой непривычно заботливый, даже когда мы не одни. – Тебе не нравится? – ухмыльнувшись, проговорил понтифик, пододвинув свой стул ближе к Си. – О нет, нет, что ты…. Мне нравится, я даже более счастлив, просто это так внезапно. Особенно на фоне собы… – Копию резко прервал Секондо, не дав договорить. Одним недолгим, но сладким поцелуем. – Чшшш… Давай не будем о неприятном, я хочу, чтобы ты расслабился и подготовился к своему первому турне, а не был напряжен и несчастен, – Второй коротко улыбнулся, что делал крайне редко, а после заткнул Копиа кусочком пышного оладушка. Карди с ухмылкой стал жевать предложенный кусочек и прижался к Секондо, который обнял его, запивая вкусняшку кофе. Они угостили завтраком крысят, что нагло своровали один панкейк и гордо поволокли его в свое жилище. Копиа не одобрял кормление питомцев настолько жирной пищей, но иногда побаловать можно, особенно глядя в эти довольные глазки. Но что было гораздо приятнее, так это видеть Секондо по–настоящему счастливым. Горящий страстью и ребячеством взгляд, любовь и небольшие проблески грусти, которые всегда присутствуют в его душе. Сегодня был по–особому счастливый день. Они планировали провести его вдали от дома, вместе, не боясь быть замеченными кем–то из духовенства. Собрав небольшую сумку на несколько дней, они собрались посетить столицу Швеции, а заодно и уединиться в небольшом домике Копиа. Для министерства была припасена глупая отмазка, в стиле «мне нужно посетить портного для заказа нового костюма, а Секондо вполне может подсказать, какой стиль лучше». Ближе к вечеру они на машине Второго отправились в ресторан, чтобы хорошо поужинать, прежде чем отправиться на прогулку по ночному городу. Копиа то и дело нервничал, предвкушая совместный отдых. Что же придумал для него Папа? Может они могли бы после остаться дома и провести время просто в постели? Уже за столом в большом красивом зале каждый заказал по порции ригатони. А пока им налили по бокалу красного полусладкого вина и предложили выбрать заранее десерт. Как только официант ушел, спокойный и сосредоточенный взгляд Секондо был обращен на Карди, чьи щеки сразу порозовели. Он маленькими глотками пил вино, смущенно опустив глаза. – Тебе нравится это место, mio caro? – спросил понтифик, слегка сжимая ладонь шатена. – Я хочу, чтобы ты запомнил эти выходные потрясающими. Второй мягко огладил чужую щеку, проведя большим пальцем по губам, отчего чужой рот слегка приоткрылся. – Да, Секондо, даже очень, это место так завораживает, я и не знал, что почти рядом с домом есть такие чудесные места и… – Си слегка увлекся и стал путаться в словах, наблюдая, как улыбка все более явно появляется на чужом лице. – Ты улыбаешься, Папа, или я выгляжу чересчур забавно? – О нет, у меня просто нерв защемило, – мужчина захохотал, крепче сжав чужую ладонь в руке. – Прости, caro, просто не могу сдержать улыбки, видя, как ты увлечен. Копиа уже хотел было пробурчать, что это совсем не смешно, как вдруг принесли их заказ. Официант пропал из виду так же быстро, как и пришел. Копиа с довольным лицом принялся есть свою пасту. – Я очень люблю ригатони, настолько, что научился его готовить, одна монахиня меня научила, мне было тогда, кажется, лет десять, она всегда рассказывала интересные истории, – Карди отпил немного вина и улыбнулся понтифику, который внимательно его слушал с набитым ртом. – Я только помню, мать тогда сказала, что та женщина приболела и ей нужно больше отдыхать. Только спустя время я узнал о том, что у нее был рак. – И много у тебя нянек было? – хмыкнул Секондо, довольно смакуя красное вино. – Была пара сестер, что заботились обо мне, но мать быстро нашла тех, кто ей был выгоднее. Я до двенадцати лет был под строгим присмотром. Хотя иногда удавалось делать мини-вылазки, – наконец доев свою пасту, Си облокотился на спинку стула и стряхнул пару крошек с живота, немного расслабившись. Секондо тоже доел свою порцию, промокнув губы салфеткой, и позвал официанта, чтобы тот принес им десерт. К ним подошел милый светловолосый парень, который быстро принес их заказ и счет. Секондо оставил щедрые чаевые и расплатился за ужин. – Этот мальчишка не раз приходил к нам на проповедь, ты бы видел, как он рвался присоединиться к духовенству, – Второй, слегка напевая, отправил кусочек чизкейка в рот, довольно промычав от вкуса. – Теперь я понимаю, почему ты так любишь этот десерт, mio caro. Полакомившись десертом, они отправились на прогулку. Ночной город был потрясающим. Даже не смотря на холод осени, мужчины продолжали наслаждаться компанией друг друга. Казалось, будто даже звезды стали гореть ярче. Словно никакие проблемы не ждали и не подстерегали, только они вдвоем предоставлены сами себе. Кардинал ощущал волны заботы и возбуждения. Руки Второго крепко держали за талию, и шатен чувствовал, как от них идет приятная усталость. Копиа ощущал напряженные губы, прижимающиеся к шее, слышал дыхание Секондо. Карди даже, кажется, ощущал запах чужого возбуждения. И в этот момент весь мир исчез, остались только он и его милый Папа, который был ЕГО мужчиной. Сначала Секондо просто позволял ему делать все, что хочет, и, как показалось Карди, просто дразнил его. Но постепенно он сам начал поддаваться, и это оказалось захватывающе волнующим ощущением. Копиа чувствовал, что скоро достигнет пика своей радости и вот-вот потеряет сознание. В последний раз он чувствовал то же самое только в юности, с его первой любовью. С девушкой, чье имя он уже даже не вспомнит, пусть оно так и вертелось на языке. Воспоминания о потере любимой девушки резко привели его в чувства, хотя Секондо, кажется, этого даже не заметил. Карди оттолкнулся от его тела и чуть не упал, но удержался на ногах. Секондо медленно поднял голову, и Карди заметил на его губах еле заметную улыбку. – Все в порядке? – Папа немного обеспокоено задал вопрос, видя, как Копиа, словно расстроенный чем-то, отошел от него. – Нет, все… все хорошо, правда, – хотя Карди сейчас не знал, так ли это на самом деле. По пути им попались уличные музыканты, игравшие какую–то медленную мелодию. Копиа сперва завороженно слушал звуки виолончели, а после его втянул за собой в танец Секондо. – Не скромничай, кардинал, я видел, как ты танцуешь – так подари мне возможность почувствовать пластику твоего тела не только в постели, – сказав это, понтифик повел в танце немного растерянного Си, что не ожидал внезапного сравнения танца с постелью. – О, будь уверен, Секондо, что здесь буду главным я, – Копиа быстро сориентировался в пространстве, взяв на себя ведение танца, он мгновенно вошел в темп музыки, немного соревнуясь с партнером. Они боролись за право вести друг друга, хотя на деле это выглядело как гармоничное взаимодействие двух тел. Секондо был как никогда хорош, он весь сиял. Лицо приняло одухотворенный вид, а разномастные глаза сияли чистым удовольствием. Музыка, слившаяся с их движениями и языком тела, окрылила обоих. Секондо стал двигаться медленнее, делая плавные, вкрадчивые движения. – Интрига моего сердца, – шептал он. – С каждым разом я снова и снова нахожу в тебе все, что мне нужно, но одно желание не исчезает из моей души… – и он повлек Копиа за собой. Когда музыка закончилась, была уже глубокая ночь. Возникшие после танца аплодисменты были бурными и восторженными, но это не могло заглушить желания двух тел еще хоть на секунду прижаться друг к другу. Оба были счастливы оказаться после прогулки в теплой постели в отдельном от министерства домике Копиа. Эта ночь казалась по-настоящему потрясающей, все-таки засыпать в объятиях любимого человека было незабываемым чувством. Как бы Карди хотелось однажды проснуться и ощутить себя обыкновенным счастливым человеком вне министерства… Утром его встретили ласковые поцелуи и внимательно осматривающий его Секондо, он словно любовался. Рядом с ним лежал старенький фотоаппарат, делающий полароидные снимки, и, кажется, Второй сделал уже парочку. – Ты хочешь запечатлеть каждый миг нашего отдыха? – Карди сдул пару упавших на его лицо прядей, а после погладил чужую ладонь, довольно улыбаясь. – Может и так, мой милый Копиа, я хочу, чтобы ты помнил о нашем первом совместном отдыхе, – Секондо улыбнулся, проведя по каштановым волосам рукой, а после лег рядом, приобняв и сделав еще фото. – Думаю, это лучшее фото этой коллекции. – Я здесь получился немного глупо, давай еще раз, – Копиа широко улыбнулся, пока Секондо делал очередной снимок, а после притянул понтифика к своим губам для короткого поцелуя. – Ну же, поцелуй меня еще раз, я больше не хочу тебя отпускать. Карди повернулся и положил руку на грудь Второго, а затем его губы прижались к губам Секондо. Папа легонько сжал губами язык Копиа и стал водить им по своей нижней губе, как бы пробуя вкус. Ласково огладив торс Карди, он осторожно провел кончиками пальцев по внутренней части небольшого животика. От этого прикосновения по телу кардинала пробежала дрожь, а Секондо начал проводить пальцем вниз по напрягшемуся животу. Копиа вздрогнул и повернул голову, чтобы поцеловать понтифика еще раз. Мужчина погрузил свой язык в рот Карди и сомкнул его там. Этот поцелуй был чем-то средним между нежными поглаживаниями и безжалостным укусом. Копиа издал глухой стон, его тело напряглось. Папа усилил давление языка, отчего веки крдинала задрожали и приподнялись. Теперь все зависело от Секондо. Наконец шатен застонал громче, еще сильнее подтянулся к Папе и всей своей тяжестью рухнул на него. Мужчина наклонился, обнял кардинала за поясницу и прижал его тело к своей груди. Он поцеловал кардинала в шею и стал легонько покусывать его за ухом, чтобы затем укусить за плечо. Шатен прижал чужую голову ближе, горячо выдыхая, пока его возлюбленный целовал и лизал укус. – Это может продолжаться вечно, mio amore, но как насчет прогулки по парку? – мужчина смотрел на Копиа невинным взглядом, пока не рассмеялся. – Не смотри на меня так, я очень хочу хорошо провести время, мы обязательно продолжим после прогулки. – Боюсь потом, ты одним раундом не отделаешься, – Копиа густо покраснел, пускай в тот момент был крайне недоволен, что его лишают возможности получить расслабление утром. Они быстро собрались и позавтракали, а после направились в парк на прогулку. Рядом был большой водоем, и им показалось, что это отличное место, чтобы отдохнуть. Сев на лавочку, парочка наслаждалась замечательной осенней погодой. Деревья потихоньку приобретали различные цвета, от багрового до ярко-желтого, вокруг гуляли люди, от порывов ветра шумела вода. В руках у мужчин было по стаканчику латте. Секондо не забыл запечатлеть их обоих в таком потрясающем месте. Копиа с улыбкой пил свой кофе и смотрел куда-то вдаль, пока не услышал, что напевает себе под нос Секондо. – Can you hear me say your name forever? – он начал не спеша, почти тихо, но когда Карди обратил на него свой взгляд, Секондо взял чужую ладонь в перчатке, продолжив, но уже громче. – Can you see me longing for you forever? Would you let me touch your soul forever? – Can you feel me longing for you forever, forever? – Копиа быстро подловил мотив, с которым исполнял строки из его песни Папа, глаза шатена почти слезились от счастья. – I know the light grows darker down below. – But in your eyes, it's gone before you know, – Секондо улыбался, прижимая к своей груди чужую ладонь, их голоса звучали в унисон, пока вокруг начинал бушевать ветер. – This is the moment of just letting go… She said, «if you had life eternal». – We dance once more, I feel your hands are cold, – Папа поднялся и потянул за собой кардинала, в танец, не отрывая от него глаз. –Within your heart, a story to be told. Копиа отдавался порыву этой нежности, пока пел, его сердце трепетало, казалось, будто бы он вот-вот потеряет сознание. Они завершили песню вдвоем, и шатен мимолетно заметил пару слезинок скатившихся из уголка глаза его брата. Он впервые видел, как Секондо плакал, и подумал о том, что тот просто счастлив. Кардинал прижался к мужчине в объятиях, уткнувшись носом как можно глубже в чужое пальто. – Ты читал мои тексты? – Копиа поднял на мужчину глаза. – Ну, может, подсмотрел немного, я думаю, это очень хорошая песня, – Понтифик улыбнулся, а после вновь повел Копиа с собой, прихватив стаканчики с почти остывшим кофе. – Такая нежная, мне даже повезло услышать, как ты записывал ее. – Я очень рад, что тебе нравится… – Карди ойкнул, когда его слегка потеребили за щеку. – Куда мы дальше? – Тебе ведь нужно заказать костюм, как насчет чего-нибудь светлого? Я бы хотел увидеть тебя в белом, возможно, мы даже прикупим трость. – Секондо довольно заулыбался, когда заметил подступающий румянец на чужих щеках. Ему нравилось видеть, как кардинал начинал мяться, смущаться рядом с ним, особенно когда он делал ему комплименты. Совсем скоро они уже были в ателье. Копиа точно знал, какой фасон хочет, а Второй был уверен, из какой именно ткани должен быть этот наряд. Секондо не хотел дешевить, в конце концов, он должен выглядеть просто потрясающе. Понтифик проходился возле стеллажей, приметив для себя идеальную белую ткань, мягкую на ощупь, неплохо тянущуюся. Также он нашел хорошую кожу для курточки, больше напоминавшую крокодилью, подкладку он хотел из шелка. В этом ателье работал один из упырей министерства, поэтому парню не составило труда сшить костюм в короткий срок, но Секондо дал всего один день. Гуль был немного недоволен, однако его быстро захватил азарт. В конце концов ему щедро заплатят. Благо у парня остались выкройки предыдущего черного костюма, а Копиа, к счастью, не пополнел с предыдущего раза. Кардинал покорно сидел на диванчике, поедая печенье, пока Папа обо всем договаривался. Это станет сюрпризом, приятным или не очень. После парочка посетила винтажный магазин, где Секондо прикупил для Карди потрясающую трость. День пролетел достаточно быстро, но, как и обещал его обворожительный любитель крыс, понтифик был захвачен в плен нескольких страстных раундов ночи. Утро следующего дня было достаточно ленивым, оба мужчины даже не собирались подниматься с постели, по крайней мере они договорились с ателье о том, что последние приготовления будут сделаны уже на дому. Копиа немного волновался, ведь это означало, что упырю придется взять с собой материалы и инструменты для работы прямо сюда. Но сейчас это было не важно, потому что Секондо мирно спал рядом, уткнувшись в свою подушку носом. Кардинал тихо встал с кровати и прошел в сторону камина, который уже потух, едва излучая остатки тепла. Нужно было приготовить завтрак, и выбор Карди остановился на яичнице с беконом, а еще горячем какао. Он не стал переодеваться и просто накинул на плечи халат, когда пошел на кухню. Комната была в нежных кофейных оттенках, с красивыми панелями темного цвета, чтобы соответствовать кухонному столу, каждая деталь здесь была целой мозаикой, ведь еще давным-давно Копиа приобрел этот домик у семейной пары, которая собиралась уезжать далеко на север. Домик был куплен прямо с мебелью, старой и добротной, среди которой были книжные полки с множеством книг на различных языках, небольшая этажерка с разнообразными игрушками – не все, конечно, были из фарфора и серебра, их он видел в одном антикварном магазинчике недалеко от центра, но, если это и были оригиналы, все равно ценность коллекции была несоизмерима с ее суммой. На стенах висели гравюры – как выразился смотритель, привезенные из-за границы. Больше всего Копиа понравилась картина «Последний день Помпеи», ее он считал хорошим дополнением в гостинной. Пока шатен предавался воспоминаниям и своим размышлениям, завтрак был почти готов, наполнив кухню приятным запахом бекона. Следом Карди поставил на плиту кофе и достал из холодильника яйца. Позади послышался шорох, слегка насторожив Копиа. Когда шорох стал громче, мужчина наконец развернулся и был встречен теплыми объятиями Секондо. Он смущенно ткнулся губами в щеку своего любовника. Мгновение они стояли обнявшись, пока Второй не разжал объятия. Секунду он вглядывался в лицо компаньона, после чего взгляд его потеплел, стал мягким и добрым, а морщинки в уголках глаз разгладились. Улыбаясь, он похлопал Копиа по спине. – Я не хотел тебя пугать, tesoro, – проговорил мужчина, ласково поглаживая чужую щеку. – Ты выглядел отчаявшимся, словно я исчез, – Карди хмыкнул и прижал чужую ладонь еще ближе, ластясь под прикосновением. Только потом он вспомнил про яйца с беконом и резко развернулся, чтобы выключить плиту и разложить завтрак по тарелкам. – Я боялся, что так может случиться. Мне приснился кошмар, и там ты сказал, что уходишь, что ты не можешь быть рядом со мной. И ты ушел... А когда я проснулся, постель уже остыла, – Секондо сел за стол, подтягивая ближе блюдо. Копиа налил обоим какао, добавил маршмеллоу и немного разноцветной посыпки. – Я никогда бы так не поступил, я бы не смог, – шатен мягко улыбнулся, начав кушать. – Знаю, bello, это всего лишь плохой сон, – бывший Папа, не смог сдержать ответной улыбки. Они провели утро за веселыми беседами, начиная от обсуждения будущего фильма ужасов, который должен был выйти осенью, со всеми возможными провалами в сценарии, вплоть до обсуждения дальнейших планов на день. После обеда пришел их старый добрый портной с костюмом для примерки, который нужно было закончить или в случае чего перешить, если потребуется. Кардинал вышел в гостиную, полностью переодевшись. Он выглядел смущенным, потому что этот новый костюм совершенно не скрывал всех его интимных мест, выставив на обозрение мясистую часть его ягодиц и пышных бедер, зато материал был воистину удобным, что, несомненно, очень нравилось Копиа. Ткань, такая мягкая и тянущаяся, она словно подстраивалась под каждый его изгиб, подчеркивая плавность линий, гибкость тела. Секондо принялся рассматривать новый наряд, будучи в полном восторге, пока кардинал крутился и вставал в различные позы. Прикосновения Второго были едва ощутимы, когда ладонь парила над бедрами, словно изучая. – О, Бернард, это потрясающая работа, все так, как я хотел, ты только полюбуйся, насколько это шедеврально, – мужчина ворковал, пока гладил чужую талию и прижимал к себе Копиа. – Спасибо, Папа, я рад, что смог угодить вам, и, надеюсь, что кардинал тоже доволен своим новым нарядом, – парень счастливо улыбался и едва сдерживался, чтобы не начать подпрыгивать на месте. – Да, ты просто волшебник, я никогда не мог подумать, что мое тело можно сделать еще более подтянутее, – улыбаясь, говорил Карди, пока рассматривал себя в зеркале. Копиа старался держать свое тело в форме, посещая тренировки и стараясь правильно питаться, хотя последнее выходило с трудом. – Ты хотел сказать сексуальнее, caro, – Секондо хмыкнул, уткнувшись носом в чужую шею, пока тихо шептал всякие пошлости, отчего шатен покрылся румянцем. – Я надеюсь, что вы достаточно полюбовались, потому что мне нужно закончить, ведь господин Копиа должен выглядеть еще более неотразимо. Бернард потянул за свою измерительную ленту, висевшую на шее, и подошел к Карди, он измерил длину штанины и после подколол ее булавкой. Были небольшие нюансы, которые можно было исправить, только когда наряд будет полностью на модели. – А можно оставить эту длину? Просто я хочу, чтобы это красиво сочеталось с туфлями, – шатен неловко проговорил свою просьбу, словно боясь, что портной откажет ему – Я уберу совсем немного, сэр, длина в общем виде останется прежней, - Бернард мило улыбнулся и сделал пару стежков, а после откусил нитку и встал, чтобы закрепить вышивку круцификса на груди. – Пожалуйста, дайте мне куртку, чтобы закончить вышивку. Копиа улыбнулся, пока снимал с себя курточку, и после протянул ее портному, кардиналу на самом деле понравился результат, то, как парень хорошо справлялся со своими заказами, поражало: каждый стежок был сделан на совесть, каждая пуговица была пришита крепко, чтобы даже в самый ответственный момент не подвести. Его пальчики очень хорошо справлялись с любой работой, чтобы довести ее до совершенства. И даже этот костюм сейчас выглядел по-настоящему идеальным, сделан точно и аккуратно, словно высечен из камня. Словом, портной был искусным – все-таки он один из тех, кто занимается пошивом для министерства. Копиа вертелся, словно маленький ребенок, разглядывая себя в зеркале, он выглядел очень статно, и когда гуль закончил, кардинал наконец полностью облачился в белый костюм. Секондо протянул ему в руку трость, а Бернард нацепил на чужую макушку белую шляпу. Мгновение – и шатен просто не мог отвести от себя взгляд, до того все хорошо сочеталось. Не кардинал сейчас смотрел на него из зеркала своими разномастными глазами – Папа, Папа Эмеритус Четвертый, новый фронтмен Гоуст, такой горячий, сексуальный и неотразимый мужчина, у которого будут сотни, а может и тысячи поклонниц, желающих только его. Вечер перед возвращением домой был достаточно спокойным. Двое мужчин сидели на полу среди плюшевого ковра у камина, окруженные подушками и пледом, в объятиях друг друга. Второй ласково поглаживал волосы Копиа, все еще влажные после душа, и иногда едва проводил по щеке носом. Шатен, благо, спал, пока голова бывшего Папы была забита различными мыслями. Он был так счастлив, впервые за долгое время его не жрало чувство одиночества, так почему он должен поддаваться смерти? Почему он обязан умирать просто потому, что Примо считает, что в случае крайности это будет правильно? Старик просто отжил свой век и хотел наконец оказаться в сырой могиле, чтобы соединиться с их лордом, но было ли это желание Терцо и Секондо тоже? Терцо наивен, верит что их старший брат знает, что делает, и потому готов так тупо умереть? Хотя, возможно, здесь крылось нечто иное. Третий был куда более безобиден, если его особо не цеплять, Сестра просто могла направить его на другую деятельность, например, интервью под маской гуля, чтобы заработать любовь публики таким путем. Убивать его нет причин, ведь Папа – это даже не такая уж и власть, сколько красивая должность, чтобы почувствовать себя важным. Духовенство правит всем, Сестра также исполнитель, они все игровые фигуры на этой большой шахматной доске. И Секондо принял для себя решение, он не станет идти по пути, который расчертил им Примо. Он выбирает сотрудничество с Сестрой, он выбирает свое счастье с кардиналом. – Копиа, mio piccolo ragazzo, мне нужно кое-что тебе сказать. Это очень важно… – Мхг….я слушаю… – сонно пробормотал кардинал, даже не подозревая, что скоро его сердце будет биться в неумолимом темпе снова и снова, что гроза, которая стала бушевать и нарастать за окном, будет отзываться эхом в его груди при каждой острой мысли. Вечер, который должен был стать просто приятным времяпровождением, положит новое начало очередной борьбе за свое счастье в надежде, что мать не попытается снова уничтожить все, что он так любит. Тихая мартовская ночь, в детскую комнату проникает свежий воздух через окно, в камине все еще горят дрова, потрескивая с забавным свистом, пока искорки от работы кочергой завораживают своей красотой. Маленький мальчик с коричневыми волосами с интересом играет за своим кукольным столом. Он одет в простую пижаму и полосатые носки, у него много игрушек, в частности есть те, которые ему привез взрослый мальчик с рисунком в виде черепа на лице. Среди его любимых была тряпичная кукла, которую они сделали вместе с тем парнем, которого он знал как Примо. Игрушка была немного уродливой из-за зашитого рта и несколько большой головы, но Копиа очень любил эту куклу, потому что она была особенной. Карди тоже был особенным – из-за разномастных глаз у него было не так много друзей, да и в принципе в монастыре, где он жил, находилось мало детей его возраста. Потому мистер Кью был его другом, как и крысы, которых он прятал под своей кроватью в клетке. Может однажды мама разрешит ему держать маленьких животных? Ведь Си такой послушный мальчик. Всегда прилежно учится, никогда не сбегает из дома, случает нянечек. Так было и в этот раз, когда он разговаривал с мистером Кью, в комнату вошла одна из его нянь. За ее ногой прятался мальчик младше самого Копиа. Было видно, что он боялся Карди, ведь обычно детей пугал этот белый глаз, который выделялся на фоне ярким свечением. – Копиа, познакомься с Малкольмом, теперь он будет с тобой дружить, тебе нужно больше живого общения. Это что? Снова эта уродливая кукла? – полноватая женщина прошла вперед и толкнула своего отпрыска чуть дальше в комнату, пока не подобралась рукой к тряпичной безделушке. Копиа резко подорвался на ноги и стал тянуть чужое платье и кричать. – Это мистер Кью, я и Примо сделали его, пожалуйста, няня, отдай его… – у мальчика стали наворачиваться слезы, когда он увидел, как женщина обращается с его вещами, он не любил эту сестру, считал ее плохой, но мама не верила ему и говорила, что он просто много воображает. – Только посмотри на себя, плачешь как девчонка из-за какой-то тряпки, это… – она потрясла вещью в руках. – …не заменит тебе настоящих друзей, ты – сын Император, веди себя подобающе. И с этими словами тряпичная кукла полетела в камин, тут же начиная тлеть. Копиа бросился к огню, выхватывая обуглившуюся игрушку, которая рассыпалась у него на глазах, опалив пальцы. Мальчик начал плакать оттого, что потерял единственную вещь, что связывала его и того таинственного парня с такими же разноцветными глазами. Он чувствовал себя таким потерянным, дуя на пальцы, которые очень сильно жгло, женщина лишь бросила остатки тряпок в огонь и взяла грубо Копиа за руку, усаживая его на стул. – Ты безнадежный придурок, что бы сказала твоя мамаша, увидев, как ты тут сопли жуешь из-за тряпки? Мой сын никогда не плачет как девчонка, а ты тут нюни распустил, – монахиня помазала ожоги мазью из медицинского шкафчика, что находился в углу комнаты, он был сделан для случаев, если нужно будет позаботиться о небольших синяках или ушибах, при плохом самочувствии. – Малкольм, побудь с ним здесь, пока я не принесу ему какао и печенье на ночь, ты ведь у меня хороший мальчик, настоящий мужчинка. Женщина медленно покинула комнату, даже не подозревая, что это последний раз, когда она видела своего ребенка живым. Копиа – сын Император, и он повел себя подобно ей. – Мама всегда говорила, что если кто-то ведет себя слишком плохо, его нужно наказать, а если у тебя забирают что-то дорогое сердцу, то следует взять у человека то же самое. Потому что так устроен мир, так вертится система. Пускай Копиа и не вернул себе утраченную игрушку, но тот парень в раскраске черепа помог ему сделать нового тряпичного друга, более красивого и особенного, чем предыдущий.4 Часть
5 февраля 2023 г. в 21:12
Оставался месяц до возвращения Терцо обратно домой. Копиа возился в саду, помогая Примо с многообразием сортов роз. Все же с самым старшим из братьев было интересно, иногда казалось, будто бы он знал куда больше, чем все остальные. С Император он был вполне в неплохих отношениях, чтил ее как действительно достойную власти женщину. Пускай он не всегда соглашался с ее радикальными методами, но она была одной из немногих, кто помогла ему справиться с потерей матери. Ходили слухи о том, что мать первенца бесследно исчезла или просто сбежала под покровом ночи, никому не сказав, куда направляется. Сведений по этому делу было немного, но многие шептались о зверском убийстве и спрятанном теле на дне озера. Так это или нет, не удалось выяснить, ведь ни свидетелей, ни улик не было найдено.
– Знаешь, я уверен, что с тобой Призрак обретет еще больше славы и процветания, Копиа, – проговорил Примо, осторожно прикапывая куст его любимой розы. – Хотя поначалу я сомневался, что ты вообще продержишься здесь. До сих пор помню, как Сестра созвала совет, объявив о том, что у нас наконец появится достойная замена кардинала Себастьяна. Как сейчас помню недовольство Секондо, когда ему тебя назначили.
– Che cazzo, почему именно я? – громко выругался Секондо, пытаясь сохранить самообладание.
– Это всего лишь мальчишка, тебе нужно потерпеть немного, – сказал Первый, почти не отвлекаясь от своей книжки.
– Сколько, по–твоему, я должен терпеть это недоразумение? Он – самая большая бестолочь во вселенной, вечно опаздывает, наглеет, перерабатывает, иногда даже недоедает, – Второй потер свою переносицу и громко выдохнул. – Он просто неуклюжая крыса, и его они планируют однажды сделать фронтменом? Это же кощунство, он безнадежен, если бы не его родство с Император, он вряд ли бы достиг своего статуса.
– Не согласен, братец, в нем есть потенциал, пускай он действительно слишком странный. Тебе просто стоит взять его под контроль. Ему нужно выполнять приказы, а кто лучше тебя может сделать из него действительно хорошую крысу? – тихо хихикнув, промолвил Примо, выглядывая из-под книги. – Я наблюдаю за ним уже долгое время, и он не тот, кем кажется, Секондо, поверь мне. Я знал Копиа задолго до его прибытия сюда, помню его еще мальчишкой. В нем таится сила, которой предстоит раскрыться, ты сам поймешь это. Совсем скоро.
– Ты хочешь сказать, что кардинал прикидывается придурком? – смеясь, говорил Секондо, не веря своим ушам.
Сила в робком Карди? Да скорее апокалипсис наступит, чем это станет правдой. Но зная, что Примо никогда не ошибается, пришлось действительно попытаться обуздать строптивый нрав и взяться за воспитание Копиа. Со временем дисциплина, контроль и компромиссы дали свои плоды. Кардинал перестал опаздывать, делал все исправно хорошо, старался угодить своему Папе, пускай никуда не делась эта робость и чудаковатость. Постепенно Второй стал замечать, что Копиа действительно полон тайн, которые предстоит раскрыть.
– Знаю, что для него был словно заноза в заднице, но я правда пытался ему понравиться, – сказал Карди, убирая отрезанные ветви в ящик. – Думаю, я был для всех помехой, и совсем не надеялся, что буду с кем–то близок. Буду один, как и раньше.
Примо опустил свою ладонь на плечо кардинала, слегка сжав, а после поднял чужой подбородок на себя.
– Копиа, мы все ошибались насчет тебя, Терцо и Секондо до последнего отказывались верить, что ты сын Нихила. Но в итоге, как видишь, ты станешь следующим фронтменом Призрака, и ты делаешь счастливым угрюмого Второго. А Терцо, кажется, понял, что ты хороший парень, – Первый убрал грязь с чужой щеки. – Я горжусь тобой, Карди.
Копиа тут же крепко обнял старшего брата, уткнувшись ему в плечо носом. Это те слова, которые он всегда хотел слышать за свои достижения. Мужчина обнимал кардинала в ответ и улыбался, сам того не осознавая. Карди больше любил тактильность, в отличие от остальных. Еще недолго побыв в тишине и объятиях, оба продолжили уход за кустами.
Спустя неделю кардиналу сообщили о том, что Третий внепланово должен вернуться домой. 30 сентября Папу буквально стащили со сцены, унося за кулисы. Нихил в свою очередь снова явился миру, объявив о наступлении времен чумы. Теперь стало понятно, куда смылся старик пару дней назад. Все готовились к возвращению, не понимая, что случилось. Многие догадывались, что Папу решили досрочно освободить от поста главы церкви, как было с предыдущими братьями. Многим не нравился тот факт, что Копиа, вовсе не принадлежавший к семье почетных, был единственной перспективой, другие же поговаривали, что он мог быть просто внебрачным сыном, которого все это время скрывала Сестра. Страсти накалялись, и дни превращались в часы. За неделю до возвращения Терцо, Копиа побывал на странном тайном собрании в каком–то складе, полностью убедившись, что он поедет в тур сразу после брюнета. При всем этом он получил особое поручение, если это так можно было назвать. Терцо собирались судить. Насколько знал сам Карди, совет и суд духовенства собирался крайне редко, в особых случаях – и вовсе практически под председательством самого Сатаны. Кто бы мог подумать, что на Копиа возложат ответственность в виде казни Папы, в случае отказа Терцо признать вину и передать власть добровольно. После всего этого Карди убежал в свою комнату, не разбирая дороги, слишком шокированный. Только там Копиа расслабился и дал волю эмоциям. Он не хотел верить, что ему придется сделать что–то особо ужасное. Ведь он только начал потихоньку налаживать отношения с последним из старших братьев. Возможно ли было его уговорить? Почему она решила, что Терцо будет настолько сильно против? От накативших эмоций становилось плохо, от внезапных образов перед глазами слегка подташнивало. Кое–как поднявшись на ноги, мужчина ушел в сторону покоев Второго. Там кардинал спал на кровати Секондо после нескольких часов безрезультатных попыток объяснить, почему он в истерике, что случилось и что планируют Нихил с Император. Второй был крайне недоволен, узнав о таких новостях, но подозревал, что все к тому и идет. Это то, о чем предупреждал его Примо, Сестра не остановится и не простит подобных выходок Терцо. Ему не стоило играть с пожаром, подбрасывая в него все больше дров. Но Третий был до ужаса бунтарем, упрямым ребенком, всегда шел против Император. То, что сначала поощрялось как стремление к ответственности, обернулось проблемой для женщины. А сейчас это стало проблемой и для самого Секондо. Что–то в глубине души ему подсказывало, что мать Копиа не остановится на достигнутом. Она постарается избавиться ото всех. Ото всех, кто мог бы ей мешать.
Примо тихо прокрался в комнату брата, словно тень пронесся мимо глаз Второго, оказавшись рядом на диване, сложив свою митру на краю.
– Ну и заварил же младший кашу. Сколько раз я говорил ему быть осторожным. Сестра более опасный противник, и идти в лоб – самая худшая идея, – Первый подкурил сигару и расслабился на диване, слегка задрав свою сутану, чтобы поставить ноги на подставку. – Когда он должен позвонить? Нам надо постараться образумить его, пока еще не поздно, иногда отступление – лучший способ победить. Еще не время, Копиа только будет набирать свою силу.
– Через полчаса обещал набрать нас, – проговорил Секондо, поглядывая на дверь в спальню, а после все же закрыл ее. – Он не хочет верить, что Копиа может быть тем, кто изменит все. Я и сам не верил.
– Если он не отступит, боюсь, мы присоединимся к нему. Как бы мне не было жаль, но тебе придется сказать крысе о том, что может произойти. Он должен знать, – Примо выдохнул дым, принимая бокал виски из рук младшего.
– Я не смогу, прошу, пускай все это время он будет счастливым. Он всегда был один… – Секондо плюхнуся на диван, залпом осушив свой стакан. – Я все еще надеюсь, что Терцо пойдет навстречу нам.
– Ты сделаешь Карди несчастным. Но таким способом ты высвободишь зверя внутри Копиа, которого он так тщательно скрывает, – отпив немного из своего стакана, мужчина поставил его на столик. – Да будет так, как ты сказал, но не будем о грустном, сейчас важно попытаться спасти положение.
Совсем скоро зазвонил телефон. Это был Терцо, они договаривались созвониться по видеосвязи, брюнет сидел в гриме в полупустой комнате отеля. Он выглядел весьма уставшим, кажется, мужчина не спал несколько дней. Грустным и разочарованным голосом он произнес:
– Приветик, как вы уже поняли, скоро я возвращаюсь домой, слухи быстро разлетаются. Но сейчас не об этом. Они забрали у меня все, все мои наработки, вычистили каждый ящик, где я что–либо хранил, – откупорив бутылку с бурбоном и не церемонясь, Терцо хлебнул содержимое, морщась и слегка откашливаясь. Рядом валялись еще несколько бутылок.
– Ты подкопался хоть к чему–нибудь? Скажи мне, что ты хоть что–то припрятал, – Секондо обеспокоено смотрел в экран телефона.
– Я нашел много чего. Мать Примо действительно была убита, я нашел записи одного из епископов, правда, копии. Она узнала что–то про духовенство. Про их новый проект, где участвовала Император. О том, чей сын Копиа, Элизабет узнала и о том, что творилось с мальчиком, когда приехала по делам в монастырь Кровавой Марии. Примо, с самого начала крыса готовилась к сложным вещам. За надлежащее поведение у него были хорошие дни, его баловали, – Терцо еще отпил из бутылки и закутался в плед. – Император молчала, или специально сделала это с собственным сыном, ради признания духовенства. За свою попытку украсть мальчишку и показать его Нихилу Элизабет поплатилась жизнью. Они поймали ее в лесу, когда ребенок спал и не знал, что происходит.
– Она поступила так, как считала нужным. Она хотя бы попыталась, – произнес Примо, глубоко вздохнул и убрал скупую слезу с края глаза; теперь он хотя бы точно знал, что слухи правдивы.
– А Грацию убрали без каких–либо церемоний. Твоя мать, Секондо, пыталась найти зацепку в исчезновении Лиз. Она очень близко подобралась к разгадке, и наученная опытом Сестра избавилась и от нее, только теперь уничтожив любое упоминание об этих событиях. Пожар в архиве, все, что уцелело, было спрятано в тайнике, в котором ничего не оказалось – его тоже кто–то обчистил. Моя мать поплатилась жизнью, пытаясь спасти хоть что–то, попросила Омегу беречь меня, а сейчас я надеюсь, что он найдет копии этих документов... – Терцо провел рукой по волосам, а после продолжил. – На ее совести много чего, но, увы, многое из того, что я попытался спрятать, они нашли. У меня ничего нет с собой на руках, я не смогу доказать, что эта сволочь с самого начала планировала захватить власть. Но если Омега постарается, то возможно мы сможем обыграть ее.
Комната погрузилась в тишину, каждый обдумывал вышесказанное. Секондо пытался не возникать и не вести разговор на повышенных тонах. Его куда больше ужасало, что Император отнеслась так к сыну, по крайней мере, это немного объясняло тот факт, что Копиа был достаточно замкнутым, плохо находил общий язык с людьми, которых знал не особо хорошо, не понимал, когда следовало закончить фразу или разговор. Бывал несколько отстранен, прятал какие–то важные для него вещи. Но был и очень мечтательным, стараясь доказать не только миру, но и самому себе, что он много чего достоин. В Карди была сила, о которой часто говорил Примо, но ей нужно было раскрыться, дать волю. Однако Секондо еще пугал и тот факт, что его милый Копиа, переступив тот край, по которому он ходил каждый раз, умело увернувшись от падения, мог больше не быть собой. И самое страшное, что, возможно, Второго не будет рядом с ним, чтобы помочь справиться со всем.
Тишину нарушил плеск напитка в бутылке и легкий звон в динамике. Терцо тяжело выдохнул и продолжил:
– Знаешь, что самое отстойное, Секондо? Это то, что ты будешь защищать крысу до последнего, даже если он ночью, сидя сверху, перережет твою глотку, – Третий хмыкнул, увидев более суровый взгляд своего брата, который отпил из своего стакана немного виски. – Любовь – это погибель, которая тебя настигнет в самый неподходящий момент.
– А ты сам хоть любишь кого–нибудь? Или любил? – буркнул Секондо, отставив стакан прочь.
– Брат, прошу, давай не сейчас… – проговорил Примо, слегка сжав плечо младшего.
– Почему же не сейчас, я отвечу. Конечно, люблю. Помнишь ту девушку на моем первом ритуале солнцестояния? Красавицу с каштановым цветом волос, такими невероятными зелеными глазами, в красивом легком платье, пляшущей на берегу озера? Ты еще пытался ухаживать за ней, но она выбрала меня. Моя милая, чудесная Софи, – Терцо мечтательно отвел свой взгляд в сторону какой-то фоторамки. – Но, не смотря на любовь, я не могу позволить себе захлестнуть себя этим чувствам. Не могу быть слабым. Даже на суде я попрошу себе больше времени, я уверен, что смогу закончить начатое.
– Ты просто невыносим, Терцо, ты должен уйти в отставку, как это делали мы до тебя. Таковы правила, если ты согласишься, мы сможем выиграть время и найти еще что-нибудь, – Второй старался сохранять самообладание, хотя с каждой секундой это становилось сложнее; Терцо был слишком упрям и считал, что ему и в этот раз все сойдет с рук.
– Пожалуйста, fratellino, не будь глупцом, мне, как и тебе, не нравится все это, я тоже хочу мести и справедливости, но оставь свою гордость хотя бы сейчас. Я тебе обещаю, что мы сможем вместе справиться со всем, – Примо говорил почти отчаянно, но расслабился, когда Терцо слабо кивнул. Но что–то в глубине души заставляло зародиться тревоге, слабой уверенности в том, что это согласие просто фальшь.
Еще немного поговорив о всяком, Терцо отключился и за столько дней бессонницы, наконец, вырубился. Он не собирался отступать, возможно, сделает вид, что согласен с решением церкви. Ему было неприятно, что его братья надеялись на чудо и полностью верили в Копию – в человека, который всю жизнь будет послушным зверьком собственной матери. Духовенству нужен контроль над Папой. Они должны быть уверены, что глава церкви не встанет против них. Так нелепо, но каждый из нас падает в итоге вниз, с вершины. Это неизбежно, но верить как-то не хотелось совсем. Терцо не хотел падать, только не сейчас, его время еще не наступило.
Секондо ушел спать, крепко обняв кардинала, который, почувствовав тепло, тут же прижался к нему. Примо присоединился к ним, мягко оглаживая взъерошенные волосы Копиа, который выглядел весьма безобидно. На его глазах размазался грим, были видны подтеки от слез. Секондо уснул быстро, чему Первый немного умилился. Он мысленно возвращался к временам, когда был подростком, а его братья были детьми. Как им было весело вместе, как через многое они прошли.
Одним поздним вечером была страшная гроза, на улице вовсю гремело, а в министерстве погас свет. Старая проводка, только сам сатана знал, как здесь еще что–то не всполохнуло. Восемнадцатилетний Примо шел по коридорам с небольшим фонариком, в котором горела свеча, тускло освещая пространство впереди. За ним гуськом шли младшие братья – одиннадцатилетний Секондо и девятилетний Терцо, которые до ужаса боялись грозы. Первый любил рассказывать страшилки, а младшие верили любому слову, только вот потом они могли заявиться к старшему брату в комнату, просясь переночевать. Сегодня как раз был такой случай, мальчики испугались грозы и, найдя Примо, попросились к нему. Секондо крепко держал за руку Терцо, старался подражать старшему, идя ровно и немного величественно, крепко вцепившись в рясу Папы. Спустя несколько минут, они оказались в покоях Примо. Там было очень уютно – кофейного оттенка стены, широкий камин и удобный диван в гостиной, много растений, на небольшом кофейном столике всегда стояла тарелка с печеньем. Стояли и свечи, которые чуть позже они зажгли. Через широкие окна в комнату попадал свет, и даже когда молния освещала на пару секунд комнату, она не казалась такой пугающей. Старший растопил камин, пока остальные сидели на диване, завернувшись в плед, и лакомились шоколадным печеньем и молоком. Он рассказывал милые истории, гладил макушки, пока оба младших брата не уснули у него под боком. Тогда казалось, что нет в мире ничего лучше, чем такие вечера. Даже становясь старше, они любили проводить время вместе.