Песня о Лорене

Они шли достаточно долго, и холмы окутала пелена красноты тонущего в закате солнца. В какой-то момент в ноздри ударил запах горелого дерева, а перо на шапке Понтура стало пульсировать едва заметными вспышками. Вскоре до ушей стали доноситься неразборчивые разговоры, а также звонкий удар топора по дереву. — Пришли, — шепотом отпустил Понтур. — Лорен, хоть мы с тобой и друзья, но я никогда не видел тебя в бою. — И правда, не приходилось в схватке помогать друг другу. — В горах я был наслышан о твоих подвигах, да и сейчас в лагере о тебе часто говорят. Понимаю: человек, еще при жизни ставший легендой. — Как говорят. Не я придумал себе эти заслуги. — Тем не менее. Ходят слухи, что твою руку ведет сам Атор. — Атор мой защитник, но свою честь я заслужил сам. — Ну-ну. Но я все-таки жажду увидеть твою праведную ярость в бою. Давай, полезли. Шустро они поднялись по склону и оказались у того вала, про который говорил Этерье. Восемь воинов спрятались за ним и украдкой смотрели на небольшой лагерь среди деревьев. Вокруг костра, на котором кипел котелок, расположилось три палатки, одна из которых, самая крупная, была натянута между двух деревьев. Они видели, как на крупном пне стоял импровизированный алтарь, перед котором стоял и молился человек в черной одежде. Где-то сбоку рубил дрова мужчина, и звон его колуна раздавался при каждом разбивании полена надвое. Пара сидела перед костром, вероятно, что-то готовила в котелке. По лагерю шныряли туда-сюда воины при оружии, не у каждого был доспех или шлем. Можно было заметить, как кто-то отдыхал в палатках, кто-то обрубал сучья у притащенных ветвей, кто-то штопал нитками одежду. Никто из присутствующих не собирался драться точно. Людей тут действительно насчитывалось около двадцати, если допустить, что кто-то ушел в патруль. Лорен и Понтур приникли за валом, чтобы их не увидели. В голове первого среди равных уже разрабатывались планы того, как он выскочит и налетит на противников, когда они не ожидают атаки. Вдруг он заметил, как перо на голове Понтура вновь стало пульсировать. — Мы должны выждать подходящий момент. — Чего?! Предложение Понтура казалось Лорену абсурдным. Его стало дергать между тем, чтобы посмотреть на лагерь и чтобы осуждающе огреть Понтура недовольством. — Они не знают, что мы пришли. Мы можем вдарить по ним сейчас! — Ты чего? Это опасно! Надо выждать момент получше. — Парвизеры уже не ожидают встретить нас! — Тише, тише, нас могут услышать. — Я говорю: сейчас или никогда. — Нас меньше — перебьют! — У нас есть я. — Не время бахвальства, Лорен. — Не время мешкать. — Атор, — неожиданно прошептал один из воинов, — на нас, кажись, смотрят… В воздухе повисло резко вспыхнувшее напряжение. Понтур с круглыми глазами посмотрел на Лорена. Его перо вспыхнуло огоньком. — Alarma! Atac! — разразился на весь лес голос из лагеря. — Анхарова преисподняя! — завопил Понтур. — Катись оно все пропадом! В атаку! Этор Курон! — Сен Адриан! — подхватили все воины, включая Лорена, посрывались с мест и рванули на поднявшийся по тревоге лагерь. Из палаток попрыгали едва одетые и вооруженные мужчины, выкрикивая попутно оскорбления на своем языке, который был понятен изеранам лишь частично. Впрочем, не требовалась понимать чужой говор, чтоб услышать в криках парвизеров ругань и оскорбления. Лорен и Понтур рука об руку неслись вперед, пока враги в смятении пытались отыскать оружие или натянуть в спешке шлема. Легким мановением руки Лорена готовый к кровопролитию Эладонак вырвался из ножен и прокрутился восьмеркой в руке. В это же время первый среди равных видел, как Понтур вытянул из ножен до блеска отпилированный Мордей — клинок длинный и тонкий, несвойственный этим краям. По изяществу он не уступал Айкливейн, более приближенной по форме к клинкам, популярным в Изеране. Лорену не терпелось увидеть изящный Мордей в бою. С тем же он ожидал первой крови, с которой сможет втянуться в битву всеми эмоциями и чувствами. — Я прикрою, — кричал Понтур Лорену, когда на них бросилось двое мужчин у котелка, опрокинувшие его, и враг с дровоколом в руках. Два шевалье встали друг с другом рядом: Лорен слева, Понтур справа — и вытянули вперед щиты. Два круглых деревянных полотна сомкнулись друг с другом, лязгнув кромками. После этого они разъединились, и Лорен рванул вперед, Понтур за ним. На первого среди равных неслись воины с мечом и щитом и дровоколом, третьего же отвлек Понтур. Лорен увидел, как он быстро сократил дистанцию с врагом, и тот, растянувшись и оттопырив щит, попытался спрятаться от атаки. Понтур вынес меч под своим щитом снизу слева, после чего легким движением руки повел его по диагонали вверх. Казалось, будто бы такой тонкий клинок лишь удариться о кромку щита и даже не повредит его, но нет: изящное лезвие как в масло вошло в деревянное полотно и продолжило движение наверх. Через секунду щит был наполовину разрублен, а противник закричал от боли, когда Мордей срезал ему кисть. «Такова сила абадастра», — думалось Лорену, пораженному остротой клинка. Но размышлять о потенциальной силе Айкливейн в гущи боя он не стал и оставил это на потом. У Лорена оставались его враги. Оба налетели одновременно, и над головой Лорена засвистел колун, а в бок по диагональной дуге полетел в плечо рубящий удар меча. По задранному над головой щиту вдарили одновременно два удара с громким лязгом железного обрамления. В это же время четкий укол из-под щита полетел в живот воину с колуном, и тот упал. Эладонак вкусил первой крови. Он требовал еще. Лорен собрался нанести по врагу удар сверху, но давление в щит он больше не чувствовал. Когда он поразил мечом первого врага, Понтур подбежал и заколол в лицо второго неприятеля. Они пересеклись взглядами. Его веки сжались в раздражении. Рука впивалась в рукоять Эладонака, зубы заскрипели с отдающейся болью в деснах. Глаза налились кровавой злобой от неутоленного голода, будто бы у собаки, у которой отобрали кусок мяса. Он увидел, как на лице Понтура вспыхнул страх, непонимание, отрицание. Но в мгновении гнев отступил, и багряная пелена сползла с глаз. Если бы в голове Лорена могло пробежать сожаление, он бы его почувствовал, но, увы. Только краткое умиротворение могло сопровождать взор на пережившего яростное внимание Понтура. Драка не была кончена. Оба шевалье увидели, как к ним приближаются пять человек, среди которых жрец в черной одежде. В руках он держал ритуальный нож, запятнанный засохшей кровью, а с шеи язычника свисал амулет с черепом птицы, чьи пустые глазницы смердили смертью. На бородатом лице нечестивого священника вспыхнула ярость. Окружающие его парвизеры были с мечами, но щит был только у одного. Все вокруг залилось красным, словно закатное солнце взошло над головами и стало проливать свет через пелену алого сумрака кошмара. Черный цвет, второй оставшийся в кровавой палитре, отдался контрастом угля и ночи, и с тем подчеркивал силуэты грозного врага. Тона между ними стали обретать рыжие оттенки лесного пожара, отдаваться легким мазком нежности розовых кишок и зелени желчных змей. Деревья и люди стали расступаться вокруг жреца искаженной проекцией, словно они уходили бесконечно в стороны. Предметы стали улетать в эту даль с протяженым свистом, вскоре обращенный в неутихающий и оглушающий гул, напоминающий крик, от которого не резало уши, а сжимало хваткой подлого убийцы. Череп птицы на груди нечестивого вспыхнул красным огнем злобных глаз. В этом мире Лорен остался наедине с ним, с языческим колдуном, который хочет покончить с его жизнью. С ним, и еще четырьмя убийцами, замотивированными жаждой мести за текущие и прошлые преступления шевалье. — О нощный волк… — прогремел эхом голос со всех сторон, когда жрец раскрыл рот. — Полста одолевший мужей в одной схватке. Но сколько еще ты погубишь… С тем две тени, которые были до недавнего воинами, разом налетели на Лорена. Рука с мечом, коей не были знакомы понятия защиты, заставило рвануть тело вперед, а сама нанесла сначала удар нисходящий, бьющий из глубин земли, а позже восходящий, карающий, с переходом в диагональный, отсекающий конечности. По задранному на инстинкте щиту прошелся рубящий удар сбоку, и Лорен попытался контратаковать против него укусом жала меча снизу. Движения были необычайно быстры; Лорен не осознавал удары, не думал них, рука сама вершила правосудие над врагом. — Таких, как ты, не видел свет давно. С твоим настроем Всеотец сделает тебя своим лучшим витязем. Ты бы заслужил место рядом с ним в небесном чертоге… Аналогия проигралась в голове Лорена неподходящим для такой обстановки строгим образом. В глазах застыло видение пылающего эфира, за которым в белоснежном дворце заседает Первобог и повелевает оттуда легионами праведных душ. Там, среди бесчисленно огромного воинства, сияет волон молниями и солнцем. Это знак истинной веры — ардоксизма. Язычники туда ни за что не попадут. Перед ним явилась подлая ложь, с которой гнилоустый колдун хочет запугать его. С меча пролилась кровь, и тень растворилась. С ней из-за стволов деревьев повырывались сотни тонких рук. Медленно, покачивая пальцами-ножами, они потянулись к Лорену. Разум воина занимал образ небесного дворца и схватка с тенью, пока к нему медленно приближался хозяин всеисходящего голоса. В бесчисленных локтях черные конечности стали искривляться под всеми возможными градусами и углами, их желание достать Лорена не унималось. Невозможность предугадать исход действий подлых конечностей мог Лорена лишь озаботить напряжением. Всем весом тела первый среди равных навалился на тень и вынес меч в сторону, чтобы ударить им в бок врага. В рывке он прыгнул на неприятеля, занес мечи и… …одна из черных рук набросилась на него и вторила ударом в тело врага ударом уже в его бок. Тонкий палец протискивался сквозь кольца кольчуги и пытался достичь его тела. То было черной птицей с красными глазами. Она выклевывала кольчужное плетение и стремилась ворваться в тело Лорена, откуда дотянулась бы до сердца и пронзила его острым клювом. Хор мертвецов проявился из томного гула и стал завывать к себе Лорена. На плече резко вспыхнул астраволн Кассиеты, и с тем ослепляющий свет обжигающим жаром отогнал от Лорена все напасти. Руки втянулись обратно в деревья, тени закружились смерчем ихора и обратились в человеческие тела, а на месте укола вместо подобного птице пальца оказался нож. Жрец подобрался в упор к Лорену и попытался загнать тому кинжал меж ребер. Лорен поймал на себе взгляд жреца, осознавшего, что его удар не достигнул цели. Жрец же поймал на себе взгляд безумного шевалье, чью жизнь не оборвать маленьким ножом. Первый среди равных улыбнулся. Свой следующий удар он не осознал, лишь увидел, как с плеч жреца пала голова. После этого глаза залила красная пелена. Монотонный гул зычным аккордом ударил по уши, и с тем начал спадать. У ног Лорена валялось три трупа. Нос заполнил едкий запах мертвечины, совершенно чуждый, будто убиенные валялись тут долгое время, а не пали от ударов меча только что. Миазмам смерти вторила желчная слюна, спавшая с губ воина. С ней разум стал обращаться к норме: бесконечность втягивалась обратно и несла за собой привычную палитру осени. Борьба преодолела страсть жизни. Венценосный бог на небесах будет доволен победой, которой он добился. Но вновь пространства растянулось перед ним, краски сгустились, а крик в ушах во сто крат разгорячился. Запах заставил его повернуться, чтобы он мог увидеть одиноко стоящую тень неподалеку. Черный силуэт с пустыми красными глазницами палил на него в ступоре. Рука крепче сомкнулась в кулаке рукояти Эладонака. Ничего, но все одновременно успело произойти. Мгновение: расстояние между ним и силуэтом было преодолено. Лорен видел, как багряное острие вылезло близ лопаток противника. — Лорен, остановись! Все уходит. Красно-черный градиент вместе с приближением деревьев и земли вокруг втягивается в центр, к телу поверженного силуэта. Пока полотно несется к нему, крик в ушах отдаляется, будто его источник целыми милями в секунды убегает куда-то за горизонт. Еще мгновение: к мыслям вернулось осознание, а с глаз сползла пелена смерти. На этот раз окончательно. Багряное полотно втянулось в покрасневшие зрачки испуганного человека, не успевшего даже осознать свою смерть. Глаза остекленели от страха перед гневным зверем, который только что оборвал его жизнь. Лорен видел, как безоружный мужчина выронил из рук ведра с водой и раскрыл рот в непроизнесенном стоне. Он испытал отвращение от этой картины, и с тем вытащил Эладонак из мертвого тела. Насыщенный жизнями клинок вышел из мертвеца с мерзким хлюпаньем, знаком насмешки над иронией жизни. Позади него стоял Понтур, с чьего меча капала кровь. Походка старца была развалистой, уставшей. Лорен посмотрел на него и увидел, как в лице друга застыл шок. Такое лицо, как было у Понтура, могло быть только у посмотревшего смерти в глаза и имевшего несчастье остаться в живых после этого. — А-Атор… Защити нас всех, потому что эту руку ведешь точно не ты.