-
Однако его плану не суждено было сбыться: ранним утром в гостиницу явился Малфой — в своей расшитой матовым зеленым узором мантии, уложенными волосами и тростью он смотрелся на фоне убранства этого места несколько нелепо, но не Грейвсу было об этом говорить, потому что он и сам невыгодно выделялся даже на фоне Люциуса, — и сразу утащил его в Министерство. После множества проверок на входе Грейвса проводили к невыразимцам, у которых он задержался до позднего вечера. Количество всех тестов и экспериментов превышало разумные пределы. Что бы ни пытались найти невыразимцы для своего хозяина, от воспоминания о котором Персиваля передергивало, у них явно имелась для этого железная мотивация — настолько рьяно они взялись за дело. Во время короткого перерыва Персиваль уже беззастенчиво рассматривал и само министерство, и волшебников, работающих в нем. На самом деле от застенчивости его избавили сами невыразимцы, хотя вряд ли преследовали такую цель: к обеду от количества испробованных на нем выявляющих заклинаний и медицинских диаграмм рябило в глазах. Так что первые десять минут обеденного перерыва Грейвс передвигался практически на ощупь. Пусть его и не отпустили дальше второго уровня — именно там был буфет, — и замолкали в его присутствии, Грейвс старался подмечать любые детали и мелочи. Правда, быстро сделал вывод: ничего интересного ему узнать не суждено. И, если бы не его обещание Волдеморту, он бы с удовольствием вернулся в Америку пораньше — раз в тонкости внутренней политики Британии его посвящать не планировали. Именно это и было основным желанием Грейвса сейчас, ну, помимо того, чтобы выяснить правду о своем возвращении. Однако интуиция робко подсказывала ему, что тайна, вероятнее всего, останется тайной, а те воодушевление и желание, которые он испытал раньше, когда услышал предложение Волдеморта, теперь не казались ему естественными. Кроме того, он подозревал, что ему даже краем глаза не удастся увидеть Грейнджер. Та наверняка где-то скрывалась. А если мозгов у нее больше, чем у ореха, то ее и вовсе не было в стране. Впрочем, насчет последнего Грейвс сильно сомневался. К вечеру от усталости подкашивались ноги — о походе в немагическую часть Лондона и речи не шло. Но, так как от своего плана по изучению магической Англии изнутри Персиваль отказываться не торопился, он кое-как доплелся до того же заведения, в котором ужинал вчера, и продолжил наблюдать. Ему встретилось подозрительно мало людей, хотя, как он знал, комендантского часа в Англии не было (как и военного положения), а погода стояла на редкость хорошая. Тем не менее, кроме патрульных и старухи с крючковатым носом, ему никто не встретился.-
На следующий день он был твердо настроен действовать решительнее. Многочисленные проверки остались позади, и Грейвс следовал за Малфоем по министерству. Сегодня на Люциусе была мантия насыщенного черничного оттенка, расшитая абстрактным серебряным узором, и Персиваль невольно восхитился его портным. Сделав комплимент наряду, тем самым расположив собеседника к себе, он перешел к делу: — Мистер Малфой, мне хотелось бы оценить работу местного мракоборческого центра… — Аврората, — мгновенно исправил Люциус. — Точно, аврората. Я уже успел отметить прекрасное решение с патрульными на улицах, — второй раз ловко польстил он. — Думаю, возможность обмена опытом никому не повредит. Малфой пожал плечами. — Конечно, мистер Грейвс, — учтиво сказал он, но без особенного энтузиазма. — Полагаю, я смогу договориться с аврором Трэверсом. Персиваль нахмурился. — Трэверс — главный аврор? — уточнил он. — Верно, — Люциус расправил плечи. — Уверен, он найдет время, чтобы провести экскурсию для такого важного гостя. Грейвс не стал комментировать такое решение, хотя то, что Малфой подчеркнул, как заботу о госте из Америки, он принял скорее за недоверие. Впрочем, это не имело значения, если дает допуск к аврорату. Невыразимцы восприняли новость с еще меньшим энтузиазмом, чем Люциус, но, скрипя зубами, согласились отпустить Персиваля раньше. Это не помешало им провести кучу тестов. Может быть, их было даже больше, чем вчера. О большинстве из возможных вариантов проверок без использования крови Грейвс даже не слышал, хотя и работники Американского отдела Тайн провели их достаточно. Ученые из Англии словно вознамерились подтвердить свой статус лучших ученых и изучали его так, словно от этого зависела их жизнь. Ненароком Грейвс проникся к невыразимцам, их въедливости и методам. И самой Англии, что уж там. Да, на первый взгляд казалось, что страна надежно застряла в прошлом — как и сам Персиваль, — но владение магией у волшебников здесь было на порядок (может, на два порядка) выше. Порой Грейвсу казалось, что вот-вот выйдет какой-нибудь ровесник Мерлина и продемонстрирует сырую первобытную магию. И чем больше тестов проводили, тем сильнее заражался энтузиазмом и сам Персиваль; росло желание узнать правду о своем скачке на восемьдесят лет, хотя до приезда сюда смирился с тем, что это останется тайной. И все же он с огромным облегчением этим вечером пожимал руку недовольному Трэверсу, которого явно оторвали от дел. Несмотря на усталость и прыгающие перед глазами чернильные пятна, Персиваль слушал очень внимательно и старался задавать правильные вопросы. — Значит, это правда, что тюрьму в Англии охраняют дементоры? — поинтересовался он, рассматривая стены аврората. В отличие от всего министерства, уровень, где работали авроры, выглядел гораздо современнее — никаких серо-зеленых каменных стен, зеленых колонн и бетонного пола, только деревянные панели и плитка. Повсюду висели красочные карты Англии — и магической ее части, и нет. А все служащие сидели не в отдельных офисах, как в Америке, а в одном большом просторном зале, разделенном на секции. — Все верно, — кивнул Трэверс — выглядел он не менее уставшим, чем сам Грейвс. — Дементоры из Америки и Франции, после изгнания, переметнулись сюда. Это случилось во времена Вильгельмины Тафт. И она сделала то, чего от нее и ожидали, — обернула это в нашу пользу. — Он взглянул на Персиваля с гордостью. — Хотя про нее и говорили, что она веселая и доброжелательная, — он усмехнулся, — Вильгельмина умела взять за яйца. Даже дементоров. Уж не знаю точно как, но ей удалось договориться с ними. После нее многие министры справлялись с тварями с переменным успехом. Лич и вовсе боялся их, как огня — он же и согнал их в Азкабан. — Азкабан — это название тюрьмы? — участливо уточнил Персиваль — важно было не упустить внезапно появившийся благостный настрой Трэверса. — Верно, — подтвердил тот. — Лич перед вступлением в должность выучил заклинание патронуса — настолько боялся тварей. — Покажите мне, кто их не боится, — поморщившись, пробормотал Грейвс, пока Трэверс снимал запирающие чары со своего кабинета. Тот еще раз усмехнулся и посмотрел на Грейвса через плечо. — И то верно. Я знаю всего лишь одного… человека, — запнувшись, сказал он, — который способен вынести их присутствие и, более того, разговаривать с ними. — Вы о Волд… — Не называйте его имени, — резко перебил Трэверс. Персиваль пораженно закрыл рот. — Да, я о Повелителе. Кивнув, Грейвс проследовал за ним в кабинет. Впрочем, кабинетом назвать это огромное помещение было трудно. Как и сам Персиваль, Трэверс, очевидно, любил порядок — вокруг не было ни пылинки, полки в шкафах уставлены папками одного размера и цвета — менялись лишь надписи; минимум мебели — добротный массивный стол с изогнутыми ножками, такой же внушительный стул и несколько шкафов; все четыре стены увешаны картами — копиями тех, что висели в коридорах. Заметив, что Персиваль осматривается, не скрывая восхищения, Трэверс приосанился — его скептичный настрой, если он был, к этому моменту уже испарился. Теперь его ответы стали более развернутыми и обстоятельными, плюс появились и встречные вопросы к Персивалю. Что-то Трэверс даже записывал. — Значит, на тех листовках, что я видел, в основном ма-гло-рож-ден-ные? — выговорил Грейвс. — Верно. — Как они нарушили закон? — уточнил он, сев ровнее — Трэверс наколдовал ему такой же, как у него, стул с изогнутыми ножками и мягкими зелеными вставками. — Как выяснилось, — строгим голосом сказал Трэверс, — они десятилетиями крали магию у чистокровных. Сквибы — это их рук дело. Персиваль приподнял в удивлении брови. — То есть, вы обнаружили какой-то механизм передачи магии? — Как вы понимаете, такие тонкости — задача невыразимцев. Нашей задачей является их всех отловить и доставить куда нужно. Каким является это «куда нужно», Персиваль догадывался — не так давно покинул нулевой уровень. Однако помещения невыразимцев были устроены так хитро, что он не видел ничего, кроме того, что ему позволено увидеть. — Насколько я знаю, — отстраненно проговорил он, — остальные страны этой позиции не придерживаются. По крайней мере, Америка принимает рожденных немагами. — Рано или поздно остальные поймут, что этим самым они делают себе только хуже. — Эту мысль точно нужно обдумать, — усмехнувшись, признался Персиваль. — Разумеется. — И все же мне интересны механизмы отслеживания… Общение с Трэверсом напомнило Грейвсу допрос Грейнджер — как и девчонка, Трэверс выдавал только самый минимум информации и не очень охотно отвечал на уточняющие вопросы. Однако скорее по привычке, чем из-за плохого отношения. Он не демонстрировал неприязнь, да и плохим человеком его назвать язык не поворачивался. Но было в нем что-то… эти его категоричная убежденность и слепое доверие министерству — они настораживали. У таких, как Трэверс, имелась лишь одна установка, которой они могли следовать, и совсем отсутствовала способность к анализу и мышлению — он был идеальным солдатом. И все-таки эта встреча вышла продуктивной. После довольно долгой беседы, Трэверс согласился показать камеры для заключенных — оценить условия. Помимо стальных решеток, каждую отдельную камеру окружали еще и с десяток охранных заклинаний, что, по мнению Персиваля, было лишним. Кроме того, заключенные не видели и не слышали авроров, в то время как те могли наблюдать за всем, что происходит внутри. Так что Грейвсу «посчастливилось» понаблюдать за теми, кто ждал приговор суда или готовился к переправке в Азкабан. Пока прощался с Трэверсом, Персивалю показалось, что он заметил знакомое лицо в толпе авроров. Только придя в отель, он понял, что это было лицо одного из нападавших на Грейнджер. Было неприятно думать, что в аврорате работает тот, кто пытался похитить человека в чужой стране, пусть даже и руководствуясь официальным разрешением своей. Перед сном Персиваль старался абстрагироваться от эмоций и проанализировать слова Трэверса. В отличие от него, он не мог слепо довериться чужим словам и решил, что следует разобраться с этим «воровством магии» обстоятельнее — то есть, услышать аргументы из первых уст.-
Следующие дни шли по накатанной. Основное время суток Персиваль проводил с невыразимцами, а вечера — в компании Малфоя или Трэверса. Однажды ему даже довелось побывать на заседании Визенгамота — судили мужчину, который, как выяснилось, долгое время прикидывался полукровкой, а на деле оказался рожденным немагами — или маглами, как говорят англичане. Грейвсу показалось, что мужчина даже просто не осознавал того, в чем его обвиняли, и уж точно не был виновен: ни у кого намеренно магию не крал. Несмотря на то, что прямых доказательств не имелось ни у одной стороны, мужчина все же был осужден. О дальнейшей его судьбе оставалось только догадываться. Но, судя по его отчаянному взгляду, осужденный прекрасно знал, что его ожидает. Все заседание показалось Грейвсу отвратительным фарсом, эдаким развлечением, показательной поркой. Над подсудимым издевались и насмехались, кроме того, ему даже не выделили адвоката, сразу подчеркивая то, что никаких прав у него нет. Персиваль подозревал, что и права на жизнь его тоже лишили — так же просто, почти играючись. Скорее всего, прямо из зала заседания его отправили в лаборатории на нулевом уровне. И он попытал удачу, попытавшись поговорить с учеными. Однако оказалось, что вытянуть информацию из невыразимцев практически невозможно — с тем же успехом можно было поболтать с гиппогрифом. О сотрудничестве в обе стороны речи не велось — невыразимцы с удовольствием слушали, принимали помощь, а вот выдавать что-то в ответ, казалось, просто не были способны. Вместо каких-то достойных аргументов Грейвс получил совет «не лезть туда, в чем он ничего не понимает». И он этим советом с радостью воспользовался бы, если бы не одно «но» — за ним начали следить. То, что к нему приставили наблюдателей после вопросов о маглорожденных, он вычислил быстро, но задавать прямой вопрос Малфою или Трэверсу не решился, понимая, что услышит в ответ ложь, а это поставит в неудобное положение в первую очередь его самого. Ему оставалось только догадываться, чем на самом деле занимаются невыразимцы с рожденными немагами, и вывод напрашивался неутешительный. Скорее всего, как и над ним, проводятся эксперименты. Только если по отношению к Персивалю невыразимцы старались быть вежливыми, вряд ли они обходились так же с тем, кто официально считался преступником. А еще Персиваль думал о том, что будет с ним, когда то, что послужило причиной его возвращения, не будет найдено. Невыразимцы казались ему фанатиками, которые совсем не чураются любых методов, — они использовали и темную, и светлую магии, руны и нумерологию. Дай им волю, они разобрали бы человека до молекул. Не приходилось сомневаться: нервные и раздраженные невыразимцы были способны и на еще более сомнительные и страшные вещи. И, когда в один день он объявил, что скоро планирует вернуться в Америку, взгляд, которым его одарил ученый, дал ему понять: просто так его не отпустят. А еще Грейвс подозревал, что все письма, которые он отправлял, до адресатов доставлены не были — ответа ни на одно он так и не получил. Ситуация мягко, практически незаметно, вдруг стала ощутимо напряженной. И, когда Малфой сказал, что с порт-ключом вышла накладка, Персиваль понял — нужно бежать. Правительству Британии ничего не стоило бы просто закрыть его на нулевом уровне у невыразимцев и объявить, что Персиваль Грейвс бесследно исчез. Вряд ли это кого-то озаботило бы всерьез, ведь так и не выяснилось, почему он вообще появился в этом времени.-
— Насколько мне известно, ваша бронь в «Дырявом котле» закончилась, — проговорил Люциус. — Я обсудил этот вопрос с Томом и выяснил, что свободных номеров сейчас нет, — многие семьи из глубинок останавливаются там перед учебным годом. Грейвс нахмурился. — Наверняка это не единственное место, где можно остановиться… в крайнем случае, есть не магическая часть страны. В которую он так и не попал — у него просто не имелось такой возможности. Вообще-то он давно начал подозревать, что его загружают еще и потому, что ему нельзя в ту часть Лондона. По какой-то причине их Повелитель этого не хотел, и все в этом министерстве беспрекословно ему подчинялись. Это пугало еще больше, чем сам Волдеморт с бузинной палочкой в руке. Один он, может быть, и был страшным, но с армией преданных людей и вовсе становился ужасающим. — Вы можете остаться в моем поместье, уверяю, это не доставит никаких неудобств… — Мне не хотелось бы вас стеснять, — твердо сказал Грейвс, снова пытаясь попасть в образ джентльмена — и снова крайне неудачно. — Я настаиваю, мистер Грейвс, — так же твердо проговорил Люциус — он выглядел хозяином положения. Персиваль понял, что ему нужно выиграть время — хотя бы немного, чтобы попытаться сделать хоть что-нибудь. — Что ж, — хлопнув в ладоши, с фальшивым, как и предложение Малфоя, энтузиазмом ответил Грейвс, — тогда я поужинаю, соберу вещи… и, думаю, через час буду готов. Предлагаю встретиться у «Дырявого котла». Малфой расцвел, довольный тем, что его уговоры возымели успех. Они пожали друг другу руки.-
Вернувшись в «Дырявый котел», Персиваль первым делом уточнил, действительно ли заняты все номера. Бармен Том несколько неуверенно это подтвердил, впрочем, Грейвс и не сомневался, что на него могли надавить. Он собрал вещи в небольшой чемодан, а потом, покинув отель, отправился не ужинать, а прямиком в Гринготтс. Гоблины были его последней надеждой выбраться из этой заварушки. Насколько он знал — их подкупить невозможно, но всегда можно договориться. Войдя в почти пустое здание, он сразу же направился к одному из гоблинов — тот показался ему главным, — он стоял за высокой трибуной и выглядел особенно представительно. — Добрый вечер, — поздоровался Грейвс. — Здравствуйте. Чем могу служить? Как выяснилось, гоблины ему ничем служить или помочь не могли — скорее всего потому, что просто не хотели. По осторожным намекам Грейвс понял, что у банка довольно сложные отношения с министерством, и каким бы ни был размер счета самого Персиваля, против Повелителя пойти не могут и гоблины. Максимум, на что они были способны, — сделать запрос на перевод средств из сейфа Грейвса. За разговором с гоблинами прошло все то время, что он выторговал у Малфоя. Он не мог поверить, что добровольно попал в ситуацию, из которой, казалось, просто нет другого выхода, как выход из банка — прямо в руки Волдеморта и его товарищей. И ему ничего не оставалось делать, как переступить этот порог. Стоило ему выйти, как он увидел знакомую светлую макушку в конце улицы и нехотя направился к Малфою, а тот пошел навстречу ему. Все остальное произошло так быстро, что Грейвс не смог бы воспроизвести все в деталях даже под веритасерумом. — Мистер Грейвс, — преувеличенно приветливо обратился его Люциус. К тому моменту, как расстояние между ними сократилось, маркеры-патрульные сжали круг. Персиваль насчитал пять человек. — Мистер Малфой, — напряженно проговорил Грейвс. — Хотел снять средства, — объяснил он, просматривая брешь в окружении — пусть бежать в чужой стране в неизвестность было опасно, это все равно было лучше, чем плен, — повторять судьбу Гриндевальда не казалось ему привлекательной идеей, — но банковский день уже окончен. — В моем поместье вы не будете нуждаться в средствах, — сказал Люциус, переминаясь с ноги на ногу, — очевидно, он тоже нервничал и торопился забрать Грейвса поскорее, но все же опасался его спугнуть. — Вы готовы? Малфой сделал шаг вперед, протягивая ладонь, чтобы трансгрессировать, но Персиваль непроизвольно отшатнулся. — Думаю… — Подайте, сколько сможете, — перебил его старушечий голос. Ведьма с бородавками на крючковатом носу подергала Малфоя за рукав мантии. Взгляд ее, впрочем, не отрывался от Грейвса. — Мне… Люциус одернул руку и замахнулся. — Пошла… — Мистер Малфой! — воскликнул Грейвс неожиданно даже для самого себя. Люциус нехотя опустил руку и повернулся всем корпусом к старухе, а Грейвс, посчитав, что это его шанс, опустил руку в карман мантии и попытался трансгрессировать — безуспешно, лишь магия антитрансгрессионного барьера прошила тело. — Пошла вон отсюда, — прошипел Малфой, склонившись к старухе. Но та явно была не из робкого десятка: — Не хотите просто — давайте погадаю, — прокряхтела она, вздернув подбородок. Малфой бросил короткий взгляд в сторону — только по отделившейся тени Персиваль понял, что там стоял один из патрульных. Стало ясно, что их больше пяти, — неизвестно, сколько еще волшебников могло скрываться в тенях. Грейвс решил предпринять новую попытку: — Мистер Малфой… — Прямо сейчас кто-то уйдет из-под носа Волдеморта, — выдала старуха — она начинала тихо, но имя Лорда произнесла громко, практически выкрикнула. Одновременно с ее последним словом зазвучали частые хлопки, будто кто-то внезапно решил приготовить поп-корн, — и еще не меньше десяти фигур в черных мантиях и масках, скрывающих лицо, появилось на узкой улице. А старуха, с несвойственной даме ее возраста прытью, подскочила к Грейвсу, крепко схватила его за рукав и потянула — скорее дернула — за собой. Скорее от неожиданности, чем от здравого размышления, он побежал за ней — они скрылись в переулке, к которому неизвестно когда подошли всей компанией. Замешательство патрульных и людей в масках быстро прошло — спустя мгновение они уже преследовали Грейвса и старуху, а заклинания из их палочек выбивали каменную крошку с кирпичной кладки. Персиваль посылал заклинания в ответ, пока старуха уверенно отрывалась и от преследователей, и от него самого. Как только магия антитрансгрессионного барьера схлынула мощной волной, он понял, что ведьма собирается трансгрессировать. Сделал рывок и схватил ее за край мантии. Живот подхватил невидимый крюк. Все тело сплющило и изогнуло. Хлопок. Они упали на землю и покатились. Совсем не по-джентльменски (к черту, ему этот образ совсем не идет) Грейвс навалился на старуху, схватил за руки, вырвал палочку и прижал к земле. Он уже открыл рот, чтобы задать вопрос, как черты ее лица пошли рябью, что было заметно даже в плотном из-за стены деревьев сумраке. Старуха болезненно поморщилась; волосы удлинились и завились, глаза из черных стали карими, морщины разгладились… — Ты!