* * *
“Необъяснимая сила тянула меня в тот разрушенный дом, в тот кишащий живыми трупами подвал, в ту комнатушку, в которой запах вятхлости и дряхлости уже не смывался и не выветривался. Именно там находился единственный человек, с кем я мог бы поговорить... Хах, так странно. Я не знаю их языка, а она нашего. Но именно с ней мой монолог не казался бредом. Лиза. Она была явно не так глупа и безграмотна, какими нам приходилось представлять русских...” Юхан, поддававшийся частым усмешкам со стороны сослуживцев насчет его излишней образованности и тяги к литературе, бродил по руинам в компании трех товарищей. Комендантский час, объявленный с 8 часов вечера и до пяти утра вынуждал патрулировать и внимательно следить за ночной жизнью в городе, и при необходимости, уничтожать её. В свой 21 год юноша хорошо понимал несколько языков, изучал историю, литературу, любил складывать слова в строки, строки в стихи. Однако он был совсем далёк от службы в армии. Поэтому начало войны он застал в своем родном городе Бонн. После долгих наставлений отца и пропагандистских речей, которыми буквально окутывалась его страна, он вступил в ряды доблестной армии Великого Германского Рейха. Скоро ему должно было исполниться 22 года, а он не знал, доживет ли до завтра. Вот и сейчас, он шел с опущенной головой, поникнув в размышления, пока его товарищи что-то бурно обсуждали, оставляя после себя запах сигарет и дешевого алкоголя. — Hey, Johann! Sagen, du gehst nicht einfach so in diesen Keller!/ — Эй, Юхан! Говорят, ты ходишь в тот подвал не просто так! — брошенная одним сослуживцем фраза заставила остальных разгореться в удушающем смехе. — Hat unser kleiner wissenschaftler eine russische Hure betrogen?!/ — Наш маленький учёный оприходовал русскую шлюху?! — пьяные в стельку мужчины похватались за животы от смеха. — Willst du es nicht mit uns teilen, Johann?/ — Неужели ты не хочешь поделиться ею с нами, Юхан? — с силой сжав челюсти, юноша глубоко вдохнул, выдохнул, и зашагал дальше, проигнорировав такую грязную усмешку. Вдруг перед глазами мелькнула картинка: эти трое таки добрались до Лизы и... Ну уж нет. Они на такое не осмелятся. На весь этот нетрезвый бред парень давно перестал обращать внимание, ведь рано или поздно, каждый первый обращался к нему с просьбой написать “красивое письмо семье, на родину”. Какое-то шевеление, подцепленное обострившимся зрением, заставило молодого солдата встрепенуться, схватиться за оружие и навести его на движущегося. Юхан замер в немом ужасе, когда опознал в идущей Лизу. Времени действовать почти не было. Им наказали, что все, кто оказался на улице после 8 вечера — партизаны, и подлежат немедленному расстрелу. Лиза же шла, не разбирая дороги, словно марионетка. — Horst, Peter, Nikolaus, schau, es scheint etwas da draußen zu sein!/ — Хорст, Петер, Николаус, посмотрите, кажется, там что-то есть! — воскликнул Юхан, указывая рукой в противоположном от девушки направлении. Неповоротливые товарищи повздыхали и побрели в руины здания, на которое указал юноша. Сам же ариец бросился к девушке. Нутро подсказывало ему, что допустить смерть этой девушки нельзя ни в коем случае. Быстро настигнув русскую, немец схватил ее за локоть, и, не давая и секунды на осмысление, утянул в ближайшее укрытие. Зажав рот русской одной рукой, а другой максимально прижав к себе, Юхан, стараясь не шуметь, укрылся в стенах некогда жилого дома. Лиза даже не вырывалась. Еще не поняла суть происходящего. Когда же очнулась и узнала в ночной темноте черты арийца, девушка с невероятной силой забилась в его руках. Страх подпитывал желание жить. — Lisa, bitte schrei nicht! Hsh!/ — Лиза, пожалуйста, не кричи! Чшш! — шептал немец, надеясь на благоразумие девушки. Услышав свое имя, девушка дёрнулась в последний раз и унялась, лишь частое дыхание и широко распахнутые глаза выдавали животный страх, испытываемый ею. — Okay, jetzt nehme ich meine Hand weg und du wirst nicht schreien/ — Хорошо, сейчас я уберу руку, а ты не будешь кричать, — тихо произнес ариец, что как успокоительное подействовало на Лизу. Ладонь парня медленно опустилась, позволяя девушке выровнять дыхание. Юхан шумно выдохнул. — Что происходит? Отпустите меня! — яростно прошептала девушка, понимая всю абсурдность ситуации. Только она хотела вырваться из цепких рук врага, как вдруг послышался звук, который Лиза никогда не забудет и ни с чем не спутает. Свист от падавших на город снарядов. Через разбитые окна были заметны приближающиеся вспышки огня и жар, волнами доходивший до пары. Немой крик отражало лицо девушки, когда снаряд упал на соседнее здание, разнося дом на сотни тысяч мелких осколков. Юхан вдруг осознал, что от его сослуживцев не осталось абсолютно ничего. И именно он виноват в их смерти. В миг его голову посетили тысячи мыслей. Он предал свою родину. Свою идеологию. Своих товарищей. И все ради русской, что сейчас зачарованно смотрела на приближающиеся с каждой секундой взрывы. Чувство вины, стыда, разочарования буквально разрывало изнутри. Что теперь ему делать? Кажется, у Хорста было двое детей дома. У Петера молодая жена. А у Николауса осталась больная мать. Как он будет смотреть им в глаза, если, конечно, останется жив?.. Огонь на поражение шел прямо на них.Огни во льдах
1 мая 2022 г. в 12:00
— Уже все говорят, что сюда в подвал немец ходит, — безжизненно произнесла вновь уходившая на работу женщина, — К кому только ходит?.. Вот все и гадают, — разочарованно пробормотала она, и ушла, еле слышно прикрыв дверь.
Лизу только что в чем-то обвинили? Намекнули на столь низкий поступок?
От гнусных подозрений, исходивших от окружавших, девушку отвлек внезапный гул. Авианалёт. Где-то рядом. По Ермановскому бьют. Земля задрожала, а стоявший на столе стакан жалобно задребезжал. Устало выдохнув, Филатова свесила ноги с постели, надела изношенные до дыр ботинки и направилась к выходу из тесной коморки. Остальные жители убежища уже никак не реагировали на бомбардировки. Все просто привыкли. В самом начале оккупации звук летевших на землю снарядов не перебивал творившегося здесь ужаса и криков. Первые несколько месяцев Сталинград был наполнен истошным плачем и неумолимым, душераздирающим воем.
Внутри скрутился неприятный узел. Хочется есть. Сколько Лиза уже не ела?..
Люди встречали её взглядом, наполненный чистым презрением и брезгливостью. Теперь было ясно, что они о ней думали. Под косые взгляды, девушка доковыляла до выхода наружу. Воздух уже давно нельзя было назвать свежим. Он пропитан смертью и запахом гари. Каждой клеточкой своего тела жители руин ощущали дыхание Костлявой за спиной. Кончиками пальцев чувствовали пулю, вот-вот готовую пронзить их тело насквозь. Но мало кого это уже пугало. Все привыкли к мысли о постоянной угрозе жизни.
Резкая вспышка слева заставила Лизу дернуться. Мурашки рассыпались по всему телу, отчего она застыла на месте еще на долгие секунды. Еще одна вспышка. Снаряд попал в здание, верхушка которого был видна через окружавшие хрупкую фигурку развалины. Мысль о том, что этот снаряд мог унести жизни десятков, а то и сотен человеческих жизней, неприятным осадком осела в голове. Прошелся очередной спазм в животе, напоминавший о реальности, снова и снова возвращавший в этот ужас.
На секунду разгоревшийся вдалеке пожар перестал девушке казаться враждебным и опасным. Она инстинктивно потянулась к нему, словно завороженная идя в направлении огня.