Сердце пополам

Крыло айтишников, в котором пять дней из семи учится Денис Титов, за последние две недели становится для Макса почти родным. Приходится жертвовать собственными практическими занятиями, в преддверии наступающей на пятки сессии сыплющимися вне расписания, но Максу не привыкать — из-за работы и так частенько прогуливает. После того как он выдвинул новую цель, к которой пёр с упорством вездехода, универу тем более пришлось опуститься в списке приоритетных задач. Хочется надеяться, что с таким подходом стипу сохранить какими-то чудом всё-таки получится, но если нет — да и хуй с ней. На что не пойдёшь ради любви! Отец, приняв на грудь сто грамм, рассказывал им с Игорем, как весной, пытаясь после пустяковой ссоры добиться прощения мамы, нырнул в Мойку и плавал там, подобно говёшке в канализации, пока прохожие не вызвонили ментов. В результате ловить дебошира приехали отцовские коллеги-кенты. Ржали потом как полоумные. Макс на эту историю только надменно ухмылялся. Не понимал он, нахер ради омеги в крайности впадать и вести себя совсем по-конченному. Их вон сколько на свете ходит, какая-то и обратит внимание, чтобы разрешить себя трахнуть. А дальше по наработанной годами схеме. Теперь, надо же, понимает и проникается. Другие омеги Максу отныне не нужны, и даже не в спортивном интересе тут дело. Ему давно нечто подобное жить мешает. Неудачи, ясно-понятно, есть и будут на жизненном пути, да и хрен бы с ними, но принимать их у Макса не получается. Если омега нравится, значит, эту омегу надо в срочном порядке завалить, вот и дело с концом. Для серьёзных крепких отношений Максим Кольцов не создан. По крайней мере, он долгое время в это верил и не хотел что-то менять. Тем более, отношения — это постоянная работа. У Макса одна имеется. Не самая любимая и приятная, исключительно ради опыта и бабла, поэтому с него достаточно. У отца с мамой, конечно, всё намного сложнее. Она — его истинная. Макс и на это посмеивался. Ах, хвалёная истинность в двадцать первом веке. На ней по сей день строится устрашающий своим размером пласт развлекательной индустрии. В сериальчиках по Первому, штампующихся пачками, Прасковья из Нижнего Залупинска приезжает в Москву и обязательно встречает своего предначертанного, которым оказывался благородный бизнесмен в десятом поколении, ждущий её одну. Во второсортных тоненьких книжках, которыми любят зачитываться беременные омеги, тема истинности красной нитью проходит через всю сюжетную линию. И пусть подавляющее большинство целевой аудитории свою пару не встретило, наблюдают они за подобным, как за очередной сказкой, в которой добро всегда побеждает зло, а любовь преодолевает любые препятствия и перешагивает корыстных сук, охотящихся за лёгкими деньгами. У Макса отношение такое: встретит свою «половинку» — ладно, окей, разберётся по ситуации, чё с ней полагается делать, нет — жизнь на этом точно не заканчивается. В мире столько прекрасных людей! Макс понуро вздыхает, уперев локти в колени. Все они перестали существовать с появлением в его кобелином мире Дениса-«иди нахуй, заебал»-Титова. Поначалу Макс даже допускал шальную мысль, что они и есть эти самые… распиаренные истинные, ёпт, но эта теория всё больше сдувалась с каждым прожитым днём. Если истинные, разве не должен Редиска хотеть быть к нему поближе, не должен улыбаться и с удовольствием принимать ухаживания? Он, без вариантов, самый упёртый и сложный из всех, за кем Макс когда-либо ухлёстывал. Цветы — пошёл нахуй; комплименты — ясно, долбоёб; свидания — пососи сам у себя. Ничегошеньки Дениске не нравится, никак этой капризной сученьке не угодить. Ни разу с Максом пообедать не сходил, ни разу! Сложно, что ли? Хер отвалится? А Макс упрямо приходит, ждёт конца занятия и приглашает, чтобы опять оказаться отбритым на глазах у кучки угорающих задротов, одетых либо с иголочки, либо в растянутые тряпки, которыми в МГУ обычно полы моют и лестницы протирают. Девственники-лошки, сука. Денис, забросив за спину рюкзак с макбуком, выходит из аудитории одним из последних. Первый раз удивился и даже — Максу показалось — испугался, увидев его, с дежурной улыбкой выжидающего у двери. Правда быстренько собрался, вздёрнул подбородок и спросил надменно, мол, какого хуя, Кольцов, не расскажешь? Макс рассказал избирательно, а то Денис тоже хорош. Забыл, на кого Макс учится и кем, вообще-то, работает? Всё, что надо, он узнал вечером дня, в который на ебучей ноте распрощался с Денисом. Сначала потосковал для дополнительной мотивации в компании Игорька (у брата тоже в коридоре всё, что можно, пошло по пизде) и принялся за дело, пугая своим бешеным энтузиазмом и фанатизмом. Не зря у Макса одна из любимых игрушек — «S.T.A.L.K.E.R.». Ничто и никто не скроется под натиском его желания нарыть эксклюзивную инфу. — Есть, — шикнул Макс, расплываясь в широкой улыбке, — мне хватило трёх минут. — Нашёл? — Игорь подсел поближе. — Сомневался во мне? — тапнув на профиль, прищурился и разочарованно застонал: — У него закрытый! — поймав озадаченный взгляд, объяснил: — Не могу нихуя посмотреть, пока не примет мою заявку, а он точно не примет. У него всего сорокет одобренных подписчиков! Игорь пожевал губу, сочувственно смотря из-под тёмных бровей. Он мало что понимал в ведении соцсетей, Макс бы выразился конкретнее — нихрена брат не волок, и, по его мнению, с этим надо было в срочном порядке что-то делать. Не получится из Игоря хорошего следака, если такую плодотворную нишу продолжит игнорировать. Надо бы его в инсту для начала затащить. Макс оживился. Простая в своей гениальности идея осветила сознание, будто яркий лучик забитый хламом чулан. Доброе дело заодно сделает, карму немного почистит. В действительности, Макс в неё не верил. Как и в бога, и в честный, гуманный суд, в порядочность и справедливость. Зато верил в Закон о СМИ (потому что на журфаке нельзя по-другому) и в важность семьи (в частности, Игоря). — Петя, кстати, тоже профиль ведёт, — как бы ненароком озвучил, внутренне наслаждаясь повышенным вниманием, вспыхнувшим в Игоревых глазах. — Покажи. Найти Петю Хазина — дело тридцати секунд. У него, в отличии от брата, профиль открытый. Насчитывал около ста публикаций и под два косаря подписчиков. Преимущественно, конечно, альф, оставляющих под яркими сочными фотками огоньки с сердечками и пошло подмигивающие эмоджи. Наивно было бы полагать, что Петя со своими внешними данными и грамотно отработанной манерой поведения не пользовался популярностью. Альфы таких обожали, Макс и сам повёлся в первые минуты, как заговорил. Петя был красивым — раз; умел поддержать тему — два; знал, как надурить, чтобы альфа обманчиво почувствовал себя хозяином положения — три. Всё просто. Захотелось ему Игоря под наркотой нафантазировать — Макс дал своё согласие, пусть и оскорбился, когда дошло, какая Санта-Барбара у него перед носом разворачивается. Игорёк с Петей прям современными Ромео и Джульеттой оказались. Отцы враждуют, весь мир против, но они… нет, не то! Но их любовь… Макс прыснул в кулак. Игорь непонимающе поднял брови. — Петя упоминал, что у него есть ухажёры, но что их настолько много… — увидев комменты, дошло до брата на десятые сутки: претендентов на Хазина – ёб твою мать. Сидел теперь, изучал его фотки, приближал и присматривался, не упуская ни единой детальки. У Пети не профиль, а карикатурный шаблон пафосной мажорской молодости в шелках и цветных облаках. Постоянно он то в каких-то люксовых тачках торчал, то на морях грелся, то в ресторанах просиживал, склизкие устрицы с важной харей ковыряя. Почему до сих пор ни в одной рекламе омежьих часов не снялся — непонятно, но, скорее всего, подумывал и об этом. В жизни Петя был попроще, да и промолчать умел, когда надо. Игорь, как и сам Макс, людей его круга и статуса недолюбливал. Хорошо, наверное, что Редиска совсем другого поля ягодка. — Он тебя подтвердил, — сказал Игорь, возвращая телефон. В самом деле, заявка была помечена, как одобренная. Дёрнувшись в нетерпении, счастливый до жопы Макс открыл профиль. Здесь его уже поджидало новое разочарование сегодняшнего дня, начавшегося обманчиво неплохо. — Две?! Он ради двух фоток профиль закрыл? Совсем дебил, что ли? — Почему сразу дебил? — озадачился Игорь. — Он, как я понял, не особо любит фотографироваться. Его право, я вот тоже не люблю. — Ты что-то знаешь? — Макс стремительно переключился в режим акулы пера. Игорь пробубнил: «Петя сказал», и этим ограничился, решительно умолкнув. То ли правда подробностями не владел, то ли специально не выдал, предатель. Ну и пожалуйста, не больно-то хотелось, Макс сам разузнает всё, что надо, а для начала… для начала имелись две фотографии, не отличающиеся оригинальностью или хорошей съёмкой, но это всё равно лучше, чем если бы профиль сиял удручающей пустотой. Снимки были размытыми, со съехавшим фокусом и наложенными серыми фильтрами. Отдавали атмосферой подросткового бунта, а-ля, снова четырнадцать, сфоткался в ретрике и пошёл на лавку — бухать блейзер с такими же пиздюками и пиздючками. Улыбнувшись воспоминаниям, Макс приблизил, всматриваясь. В центре первой фотографии красовались руки. Обычные Денискины руки в зеркале, держащие несколько книг, поверх которых лежали две высушенных розы, сложённые крестом. Похороны девственности? Ладно, Макс готов был признать — в этом есть что-то эстетическое и притягательное. Зато на второй какова красота открывалась — запрокинутая лебединая шея с напрягшимися мышцами. Лицо обрезано, видна закушенная губа и выпирающие ключицы. Дрочибельно. Редиске бы у брата поучиться с камерой работать, может, побольше фоток появится, а то скучно на одну единственную — с шеей — наяривать. Макс озвучил мысль Игорю, но не удосужился и мимолётного взгляда — брат сосредоточенно заканчивал регистрацию, чтобы можно было подписаться на Петю и смотреть его обновления. Сработал план-капкан. Собравшись в духом, Макс вломился к Дениске в директ, но, предсказуемо, ответа так и не дождался. К ночи у него на руках уже было расширенное расписание со всеми дополнительными курсами и аудиториями. — Опять ты, — закатывает глаза Денис, засовывая руки в карманы толстовки, — сколько можно меня преследовать? Это жутко, знаешь ли, — супит нос, от чего Макс внутри издаёт умилённое рычание. Редиску хочется до хруста костей стиснуть в приветственных объятиях и ласково чмокнуть в висок. — И тебе привет. Сходим пообедать? Я угощаю, — Макс примирительно трогает его пониже локтя, но быстро убирает руку, пока её не успели смахнуть. Рядом с ними проходит низкорослый омега, недобро задев Макса плечом, и останавливается неподалёку, посмотрев Денису в глаза зло и сочувственно одновременно. Его рожа, вызвавшая короткий всплеск раздражения, кажется Максу отталкивающей и смутно знакомой, будто они недавно виделись. Он напрягает мозг, но воспоминания и образы омег перемешиваются и спутываются. За время учёбы в Москве он стольких клеил, а потом, при идеальном раскладе, трахал, что не припомнить сходу, кто там чем отличался. Конечно, в его практике встречались разного рода «прецеденты». Особенно, если цеплял в клубе, где нет возможности нормально поговорить и узнать об «особенностях» друг друга. Пару месяцев назад Макс обнаружил себя в постели с родными сёстрами, хотя изначально ухлёстывал за старшенькой, а год назад завалил омегу, который в процессе оказался альфой, но Макс был слишком взбудоражен прелюдиями, чтобы смутиться этому факту. Так и потрахались, причём не единожды. Обоим более чем понравилось. — Я предупреждал тебя. Держись от этого подальше, — размыкает губы омежка, — принесёт тебе какую-нибудь заразу в койку. Потом замучаешься лечиться… В Максе, закашлявшимся от удивления, всепоглощающей волной поднимается горячее возмущение, жаром распирающее грудь изнутри. Он, безусловно, обожает секс, поэтому хорошо знаком с возможными последствиями беспорядочных связей. Презики — его всё. А ещё регулярные проверки в больничках на гепатит, ВИЧ и другие «прелести» безалаберных ночных знакомств. Вообще, он пристально следит за своим здоровьем, поэтому нечего тут наговаривать! Пиздец в семнадцать и перенесённый через год хламидиоз поставили действенную «прививку» от легкомыслия в таких вопросах. Макс не вспомнит, когда последний раз не использовал резинки, на которых предпочитал не экономить. Даже упитым в хлам — пусть не любит трахаться в таком состоянии — и то всегда ватными руками натягивал. — Слышь, золотце, ты ничего не попутал? — рычит, наступая на сжавшегося омегу, которого поначалу не признал. Ещё бы, в том доме подсветка максимально убогая была, ни черта не разберёшь, кто есть кто. — Ротик прикрой, не по назначению используешь… Денис выступает вперёд, пряча очумевшего парнишу за спиной. Если точнее — слегка прикрывает узкими плечами. Зато с каким воинственным видом, ух! Макс даже пыл слегка остужает. Здравомыслящая сторона сознания подсказывает: нечего перед Титовым машину для убийств изображать, в свои же собственные ворота метишь, Кольцов. Досадно-досадно. Застопорившись, Макс убирает руки за спину, пряча сжавшиеся кулаки, и немного расслабляется, становясь менее пугающим. Улыбается почти дружелюбно, заглядывает Денису за плечо и натыкается на злой взгляд исподлобья. Противный мальчишка. Крысёныша напоминает. Облил Максову новенькую футболку за то, что он сначала с ним по привычке пофлиртовал, а потом с Петей обжиматься свинтил. Незачем пацану знать подробностей обломавшегося секса. Как и того, что наутро, стирая шмотки, Макс ненароком Игореву парадную рубашку прикончил. А всё из-за одного омежки! Оскорбился, блин. — Не всегда у людей получается сблизиться, — с милым оскалом говорит Макс, будто делится секретом. — Если хотел, чтобы тебя выебали, надо было прямо попросить. Я бы, может, подумал. Парень до шеи покрывается некрасивыми красными пятнами. Макс немного переживает, мол, перегнул похоже, но быстро внушает себе, что по-другому с такими нельзя, а то и дальше будут от обиды всякую дичь за спиной плести, интриганты недоделанные. Тем более, нашёл кому заливать — Титову, который и без подпитки грязных слухов о Максе не самого лестного мнения. Коротко глянув себе за спину, Денис подходит ближе и, неуверенно приподняв руку, кладёт ладонь Максу на грудь. Слегка сжимает пальцы, прихватывая ткань рубашки, и надавливает подушечками на разгоряченную восприимчивую кожу. — Успокойся. Сердце заходится в ритме тикающего секундомера. Обомлевший, Макс махом забывает про парнишку, ошарашено пялившегося из-за плеча, и шумно дышит, смотря во все глаза. Денис со всех сторон окружает плотным коконом своего истинного запаха, из которого Максу, завязшему по самые уши, совсем не хочется выбираться. Перехватив опускающуюся руку, несильно сжимает прохладную узкую ладонь, идеально вмещающуюся в его. Подносит к лицу и, прикрыв глаза, галантно целует костяшки, оставаясь в таком положении на несколько секунд. Ровно до момента осознания Денисом происходящего. Понимает, что они творят посреди коридора, на глазах снующих студентов. Загоревшись смущением, розовыми следами отпечатавшимся на впалых щеках, возмущённо отдёргивает руку, пряча её в карман, и отходит, ненароком оттолкнув парня, пытающегося незаметно улизнуть. — Может, хватит нам здесь время терять? Что думаешь, Динь? — хрипло предлагает Макс. Неуверенными пальцами поправив спадающую чёлку, Денис хмурится, обдумывая, и — о, чудо! — с неохотой кивает. Для обеда в итоге выбирают не то кафе, на которое рассчитывал Макс, заприметив для их посиделок милый столик у окна, чтобы и друг друга при свете дня видеть, и на улицу с мельтешащими прохожими поглядывать. Денис уверенно утягивает его за территорию универа, ведёт через парк и дорогу, никак не комментируя свои дальнейшие действия. Макс абстрактно рассуждает о погоде — после прошедшего дождя воздух стоит по-летнему свежий и вкусный — но, не дождавшись ответного интереса, тоже угрюмо замолкает. Он мог бы переживать, что им не о чем разговаривать, если бы единственная ночёвка не показала обратное. Денис — интересный и разносторонний, но только тогда, когда хочет. Когда нет — строит из себя рыбу-каплю. Интересно, что ноги у него короче, а гонит вперёд, как колибри. Макс тоже ускоряется, рассматривая исподволь. Титову, в отличии от брата-понтореза, на роскошь чхать с самого высоченного офиса в Москва-сити. Ходит в потасканных кедах за семьсот рублей, бесформенной толстовке поверх вылинявшей футболки, и ничего, прекрасно себя чувствует. Типичный задрот, в школе тренирующий руку не на порно, как полагается, а на учебники информатики и физики, потому что алгебра — само собой, мать всех наук и прочее. Но до же чего, сука, сексуальный! Как у него получается Макса одними своими мелькнувшими лодыжками и тонкими запястьями изводить? А патлы, свисающие на глаза? Их бы в кулак сжать, да как… Макс досадливо прикусывает внутреннюю сторону щеки. Денис в руки не дастся. Денис — особенный, и подход к нему нужен индивидуальный, рассчитанный именно на него, такого необычного и охуенного. Как, блин, исхитриться подобное выдумать и не опозориться? Пока создаётся впечатление, что любое Максово предложение так и будет встречаться закатыванием глаз и показательным недовольным цоканьем. Заняв свободное местечко у окошка, Макс оглядывается, изучая скромную обстановку. Хотелось понять, что конкретно цепляет Редиску, аж пятнадцать минут переться не влом. По его мнению, обыкновенная кафешка, коих в Москве на каждом углу пруд пруди. Непримечательный классический дизайн с цветными подушками, рисунками пирожных и зёрен на стенах, висящими декоративными корзинами и маленькими столиками. В знакомой обстановке Денис расслабляется: на губах прорезается улыбка, поза становится раскованней, спокойней. Может, поэтому они здесь? С ним Денис, пребывая в трезвом сознании, не чувствует себя в полной безопасности, как результат — замыкается и переживает. Омеги плохо переносят подобную тревожность, стремятся сгладить ситуацию и окружить себя хорошо изученными запахами, ассоциирующимися с комфортом и уютом. С приходом понимания очередной заморочки природы, Макс мысленно стонет и даёт себе по лбу. Кретин, посмел злиться, что Денис сходу на его удочку не клюнул. Откинувшись на спинку стула, расслабляет плечи и чуть вытягивает ноги, делает положение невраждебным и открытым к диалогу. Невербальная коммуникация, по мнению Макса, одна из наиболее действенных форм взаимодействия. Она не обманывает. — Мне нравится здесь выпечка и сладкое, — поясняет Денис, когда им приносят заказ. Отщипнув сырный круассан, с аппетитом прожёвывает. Максу от этого зрелища на сердце становится хорошо, будто мягкой лапой погладили. Вспоминая их попойку, переживал, чего Дениска толком ничего не ест, а он, оказывается, сладенькое и круассаны предпочитает. Со стороны видно, насколько тесто мягкое и нежное, тающее во рту. Сам Макс ограничивается латте на банановом молоке. Последней выпечкой, покорившей его, были домашние вафли. — Этот парень твой одногруппник? — спрашивает Макс, заполняя тишину. Вопрос не назовёшь удачным, но не вернуться к нему они не могут. — Ага, он немного странный, — Денис слизывает с верхней губы сладкую пенку и, фыркнув, поясняет на красноречивый взгляд: — не надо смотреть такими глазами, он реально с прибабахом. Даже по моим меркам, — улыбается, разом становясь похожим на шестнадцатилетнего школьника. — Кстати, твоя славная репутация идёт сильно впереди тебя. Знаешь об этом? — Это не всегда плохо. Печально, что Дениска не позволил за себя заплатить. Так и сказал: «Я не разрешал за собой ухаживать, ясно, Кольцов?». Макс сразу как-то поник. — Да ну? — Правда, Динь… Вот и поговорили. Впрочем, Макс в любом случае искренне верит в то, о чём вещает. Его «славная репутация», как иронично выразился Денис, одновременно и способствует поиску связей на одну-пару ночей, и успешно рушит другие потенциальные отношения, имеющие привлекательные грани. Как бы то ни было, серьёзность в таких вещах Макса мало беспокоит, поэтому и печалиться ему не о чем. Трахаться с омегами проще, когда на утро они не ждут завтрака в постель и приглашения на свидание в ресторан с цветочной верандой. Макс столько лет беззастенчиво наслаждался развратом и блядством, чтобы под конец третьего курса, вмазавшись в настоящие чувства, подмявшие под себя привычный уклад вещей, выслушивать от ядовито ухмыляющегося Дениса кул-стори своих похождений по чужим койкам. Пиздец. — Но больше всего меня впечатлило, когда ты познакомился во Вместе с тридцатилетней женщиной, нагнул её, съебался, а она оказалась твоей преподшей, — ржёт, откинув голову. Максу нестерпимо хочется цапнуть его за шею, чтобы прекратил издеваться. В этой ситуации вообще мало смешного… Та самая преподша-стерва его потом завалила и лишила стипы! Хвала небесам, Макс додумался пустить выгодный для себя слушок. Сплетни расползлись со скоростью плесени, от которой невозможно избавиться ни одному клинингу. Как итог — бывшая пассия скоротечно уволилась, а Макс поднапрягся и со следующего семестра вернул своё имя в ряды стипендиантов. Небольшие, зато честные деньги. Денис на этом не успокаивается, продолжая демонстрировать шокирующую глубинность своей осведомлённости, этим окончательно втаптывая Макса в грязь минувших лет. Не то чтобы он стыдится своего прошлого, для многих казавшегося неприемлемым, но и восторга, когда всё это грязное бельё вываливают на стол, не испытывает. На губах то и дело дёргается нервная соскальзывающая улыбка. Оказывается, неприятно, когда тебя носом, как глупого нашкодившего щенка, тыкают в мокрые пятна, воспитывая и угорая одновременно. Денис — жестокий. Или дело в омежьей солидарности? Макс на постоянной основе поступал, как последнее говно, на которое взглянуть и то противно. Омеги к нему тянулись, хотели стать ближе, а он использовал их, как чехлы для члена, и выбрасывал за ненадобностью. Как такому человеку верить и осознанно впускать в свою жизнь? Единственным, кому Макс не стремился поднасрать, был и остаётся Игорь, но к нему за положительными рекомендациями Денис вряд ли пойдёт. Ему и слухов, больше половина из которых правдивы, хватит с лихвой. — Откуда ты всё это знаешь? — поймав короткую паузу в монологе Дениса, слабым голосом спрашивает Макс, сжимая наполовину опустевший стаканчик. Искусственная улыбка тянет щёки, но убрать её не получается физически. Лицо горит жгучим стыдом. Наверное, если разбить на лоб яйцо, оно прожарится до корки. — Два вечера и парочка сообщений осведомлённым людям, — снисходительно объясняет Денис. — Буду откровенен: я подумывал дать тебе шанс, но… — с наигранным сочувствуем вздыхает, качая головой, и дожёвывает круассан, безразлично смотря в сторону. Макс понимает, что именно из неозвученного скрывается за этим самым «но». Сколько таких «но» он слышал за всю жизнь от отца. Особенно, когда был мелким. «Я хочу пойти с вами погулять, но…», «Я бы пришёл к вам в школу на праздник, но…», «Я знаю, что ты на меня обижаешься, но…». И так до бесконечности. Раньше Макс на это сильно злился и подстраивал мелкие пакости, чтобы хоть куда-то выплеснуть накопившуюся обиду, но потом — ожидаемо — забил. Отец не додавал такого значимого внимания и Макс научился получать его другим способом — у противоположного пола. Всего-то надо было вести себя обходительно, своевременно шутить и смотреть в глаза, почаще называя по имени, потому что люди это обожают. Таскаться по свиданиям намного веселее, чем снова караулить Грома-старшего, чтобы посмотреть, как он, вернувшись с работы, поест и завалится спать. Игорю такое нравилось, пока Макс предпочитал находить себе дела поинтереснее. — С тобой я буду другим, перестану блядовать, — говорит тихо. Ироничная ухмылка, послужившая ответом, внутренние ресурсы не подпитывает. — Серьёзно, Динь… Не веришь? — А должен? — подпирает голову Титов. — Хотя знаешь, будь мне пятнадцать-шестнадцать, может быть и повёлся бы на твои россказни, — его лицо покрывает тень захлестнувших воспоминаний. Денис проводит ладонью по щеке, будто пытается стереть невидимую грязь. Если присмотреться, на ней можно увидеть зажившие рубцы-углубления. — С другой стороны, хер бы ты на меня в том возрасте посмотрел. — Почему? — недоумевает Макс и глядит с прищуром, мысленно скидывая с двадцатилетнего Дениса четыре-пять лет. Рисуется образ симпатичного подростка. Главное, без отпечатка хронической усталости. С горящими глазами, широкой белозубой улыбкой и неаккуратной светлой щетиной. — Если бы мы учились в одной школе, ты был бы самым главным задротом и натаскивал меня, например… — задумывается: — например, по алгебре. У меня с ней всегда было плохо. — Я бы не стал заниматься с тобой за «спасибо», — усмехается Денис, сплетая на столе пальцы. — Ты бы мне тоже помогал. Правда, не знаю, как именно… — Писал за тебя сочинения? У меня хорошо получалось, — Макс приподнимает бровь. — Как вариант. Ненавижу сочинения. Следующие десять минут молчат, смотря непонятными взглядами либо в окно, за которым накрапывает по-летнему тёплый дождь, либо друг на друга. Прикончив остывший латте, превратившийся в тошнотворно сладкий сироп, Макс утягивает к себе поближе парочку салфеток и, не зная, чем занять руки, которыми привык постоянно жестикулировать или стучать по клавишам, по памяти складывает несколько цветов. Первый получается косым-кривым — не хватает верёвочки, чтобы перевязать. Наблюдающий за его немудрёными махинациями Денис лезет в рюкзак и молча протягивает зубную нить. Благодарно кивнув, Макс затягивает узел, оставляя два кончика, и вытягивает их на себя. Второй цветочек получается симпатичным, а третий — вообще идеальным, как с картинки на сайте по обучению техникам оригами. — Тебе, — Макс со скромной улыбкой кладёт Денису на ладонь третий цветок. — Мило, — к приятному удивлению, Редиска не отмахивается, как от мусора, а быстро прячет в рюкзак. Макс видит: он к ухаживаниям непривыкший, явно не пользуется бешеной популярностью, как Петя, — но меня этим не пронять. — Что можно сделать, чтобы ты поменял своё мнение? — Макс без резких движений трогает кончики его пальцев, лежащих на столе. Гладит ногтевую пластину и легко сжимает, грея. До того непривычный в своей подавляемой нежности жест, что сердце несколько раз взволнованно ударяет дробью. Денис смотрит на их еле-еле сцепленные пальцы и вместо того, чтобы по привычке уйти от прикосновения, остаётся на месте. — Сказать честно, сколько у тебя детей. Макс по-идиотски хлопает глазами и хватает воздух разомкнувшимся губами. Не сразу соображает, что Денис, изобразивший предельную серьёзность в ожидании ответа, над ним, называя вещи своими именами, в очередной раз насмехается. И вряд ли представляет, насколько этим попадает в цель. — Э-э, нету у меня детей. Ни одного, — запускает пятерню в волосы Макс, лохматя. — Мог появиться в семнадцать, но пронесло, к счастью, — вздохнув на засветившиеся неподдельным интересом глаза, решает рассказать. Для Титова — очередная угарная история, для него — попытка в личное. Да и какая разница? Денис без того знает о нём университетском слишком дохуя, новый смачный косяк со школьных времён положению хуже не сделает. Может, Денис даже по справедливости оценит честный порыв. Обнадёжившись, Макс смелеет и покрепче сжимает холодные пальцы в своих. У Дениса проблемы с кровообращением? Ледышка. Отцом Макс в самом деле рисковал стать в семнадцать. От него не посчастливилось залететь омеге-девятикласснику, не первый год пускающему влюблённые слюни издалека. Мальчик Максу не нравился — слишком высокий и тонкий, как тростинка, но чужое внимание, льющееся, словно из водопада, горящие щенячьей преданностью глаза и девственная попка сделали своё дело. С пацаном у них завязалось некое подобие отношений. Макс на постоянной основе зажимал его по углам, лапал и засасывал, а однажды, на отработке, даже взял в закрытом кабинете. Вероятно, именно тогда, без защиты, произошло зачатие плода. Когда всё выяснилось, прихуел не только Макс с обрюхаченным омегой, изо всех сил готовящимся к ОГЭ, но и вся школа. Кто понёс сплетню — фиг знает. Учителя пялились с неприкрытым осуждением, одноклассники — с насмешкой, будто ждали подобного. Благо, аборт на имеющихся сроках делался спокойно, да и семья оказалась нормальной, без отсталых надежд по типу «дал бог зайку, даст и лужайку». В противном случае, на сегодняшний день ребёночку Макса могло исполниться два с половиной годика, а сам незадачливый папаша взял бы в законные мужья того самого омегу, с которым закрутил от банальной скуки. Отец финт ушами не оценил. До начала одиннадцатого Макс кантовался у Прокопенко. Те отчитали по самое охуеть (особенно тёть Лена), но прогонять не стали. Да и куда? На улицу? — К богатенькому одинокому дяденьке! — подсказывает Денис, покатываясь со смеху. — Стал бы содержанкой. Макс многозначительно прокашливается. Историю, как год назад он сгонял в Турцию за счёт сорокалетнего бесплодного омеги, с которым его на своё несчастье свела Юлька Пчёлкина, решает оставить для лучших времён. Денис надорвётся от хохота, когда узнает, что и роль содержанки Максу с тех самых пор не в новинку. Непыльное дело, кстати говоря. Из обязательств: быть послушным, много улыбаться и качественно трахать по требованию. Если с журналистикой не сложится, а все амбиции, держащие на плаву, порушатся, всегда можно попытаться вернуться. Молодость и красота — залог большой прибыли. Отец бы его ремнём по спине отходил за одни только мысли о подобном, но отца здесь нет. Он загибается от жизни в Топях. — Ты такая кобелина со стажем, что я даже не знаю, злиться на тебя или сочувствовать, — складывает руки на груди Денис, под столом весело пихнув Максову ногу. — И как тебя такого к себе подпускать, не подскажешь? — Динь, я не буду от тебя гулять, честное слово. Мне никто кроме тебя не нужен, — Макс сдвигает пальцы, поглаживая запястье. Переверчивает ладонь Дениса тыльной стороной к низу и очерчивает линию судьбы. — Обещаю. Хочешь, буду всегда только твоим, а ты моим? Соглашайся. — Все вы так говорите, — Денис убирает руку под стол, — потом тебе со мной не понравится, кто-нибудь покрутит жопой и пойдёшь в разнос. Чего только в современном мире не придумали для сокрытия постыдного факта измены. Ещё несколько десятков лет назад с этим было куда сложнее и строже, зато теперь прилавки аптек переполнены блокаторами, действующими от одного до двадцати четырёх часов; специально разработанными для таких целей духами, поглощающими природный запах, и кучей других, так называемых «освежителей». Спрос рождает предложение. Омеги и альфы научились скрываться, обманывать естественное шестое чувство своих избранников. Что творилось в преступном мире — страшно представить. Игорь с отцом хорошо осведомлены. Макс старается в эти дебри не соваться, если работа не обязывает. Он — не фанат лекарств, глушащих естественное природное существо. Наподобие тех, на которых сидит Петя, скрывая свой запах. — Мне будет с тобой всё нравиться, — Макс мотает головой, — и не пойду я в разнос! Меня к тебе тянет, понимаешь? Хочу только тебя одного… — С этого и надо было начинать! — соскочив, Денис ударяет ладонями по поверхности стола. Салфетница и тарелка для круассана жалобно звякают. — Мечтаешь меня выебать? Я тебе не дам, даже не мечтай, — презрительно дёргает бровью. — Да не выебать! — Макс соскакивает следом и негодующе смотрит в коньячные глаза, заполнившиеся горькой злобой. Трясёт от того, что они с Редиской не понимают друг друга! — В смысле, это тоже, потому что я хочу от тебя всего. Вообще всего! — И детей? — Ну… в перспективе… — неуверенно закусывает губу. Настолько далеко их будущее Макс планировать не брался. — Да пошёл ты! Я быстрее дам половине Москвы по кругу, чем тебе, понял?! — плотину рвёт. Тяжело дышащий Денис окончательно дуреет от накрывшей ярости. Макс не может понять – почему? Что он сказал не так? — Динь? Денис, ты чего? Чё с тобой? — подойдя на допустимое расстояние, касается его плеча. Денису это не нравится – рычит, содрогаясь всем телом, и больно заряжает ему по животу кулаком. К ним с двух сторон торопится обеспокоенный персонал во главе с подобием охранника – тощим альфой, дрожащим, как на ветру. — Значит, внимательно слушай сюда, — подхватив рюкзак, Денис забрасывает его за плечо и подходит к Максу, практически вжимаясь в его грудь. Опаляет глазами снизу вверх. — Я дам тебе шанс при одном условии, — до синяков хватается за его локоть: — До свадьбы ты меня не трогаешь. — Вообще? — Макс не верит собственным ушам. Нихера себе, условие! Персонал и тот замирает неподалёку, обратившись в слух. По-любому, на их глазах сейчас разворачивается самое яркое событие сегодняшнего дня. Возможно, целой недели. — Целовать тоже нельзя? — уточняет Макс на упавшей ноте. — В щёчку, так и быть, разрешаю, — Денис кивает, будто делает огромное одолжение. Не дожидаясь ответа, бросает в сторону рабочих извиняющийся взгляд и вылетает из кафешки, хлопнув дверью. Что за противная манера такая? Только колокольчик, едва не слетевший, прощально звенит ему вслед. Максу, осевшему на прежнее место, мальчик-бариста на столик ставит стакан воды и тактично удаляется от греха подальше. И правильно. К нему сейчас лучше не соваться. Охуеть. Не трогать. До свадьбы. Походу, Денис считает, что за эти годы Макс натрахался на жизнь вперёд. Иначе объяснить его жестокость не выходит. В кармане вибрирует будильник, напоминая, что пора возвращаться в универ — до пары осталось всего ничего. Проигнорировав, Макс осушает стакан и вытирает салфеткой мокрые губы. За что ему такое наказание? Тут же вспоминает, о чём они с Денисом болтали, пока сидели здесь. И сразу осознаёт — за всё, блять, хорошее.