Сердце пополам

Денис влетает в комнату и, смахнув с глаз налипшую в приливе ярости чёлку, оглушительно хлопает дверью. Макс, торопливо заскочивший следом, успевает в последний момент отдёрнуть пальцы, которыми непредусмотрительно ухватился за косяк. Сегодня только отрубленных конечностей для полного счастья не хватало, — зло думает Денис, с размаху заваливаясь на заскрипевшую кровать и подкладывая руки под голову, уставившись в потолок. Натянутый, с классическим переплетением зигзагов и линий. Когда-то был кристально белым, но с течением временем неумолимо посерел и, кажется, просел. Квартирка, отремонтированная много лет назад, явно нуждается в современном преображении. Кое-где на стыках отходят обои, светлый линолеум покрылся бросающимися в глаза жёлтыми пятнами, на мебели виднеются сколы и трещины. После учебного выпуска два брата-акробата собираются тусоваться здесь и дальше? Кто, кстати, им её безвозмездно подогнал? Кажется, Макс мимоходом упоминал лучшего друга Грома-старшего — очередного питерского полицая. Удобно, ничего не скажешь, хотя со стороны мужика было бы намного выгодней сдать лишнюю жилплощадь в аренду какой-нибудь молодой семейке с ребёночком. Денис думает, стараясь придать размышлениям градус отстранённости, но пока что получается лишь судорожно перескакивать с одной мысли на другую. Ему надо успокоиться. Слишком нервничает, Пете это не поможет. Вот какого, спрашивается, хера они с Громом сейчас творят в гостиной?! Опять ругаются? А если этот полудурок с кулаком, размером со среднестатистическую человеческую голову, внезапно захочет отключить рассудок и довериться «силе инстинктов»? Денис досадливо терзает покрасневшие губы: то закусывает, то зализывает. Нужно, чтобы эти двое наконец порешали свои лямуры-тужуры и кое-как доползли до общего знаменателя. Одновременно с этим Денис грезит схватить брата в охапку и утащить подальше ото всей этой драмы, разросшейся вокруг, будто они — герои второсортного сериала на «Россия 1». — Эй, Редиска, — зовёт Макс, забираясь на кровать. Ноги Дениса лёгким движением перекидывает через свои колени. — Слишком громко думаешь. — Тебе мешает или что? — рявкает Денис, по привычке пяткой нацелившись в живот. Ударяет слегонца, цели покалечить у него нет. — Тише-тише, ты чё-то совсем разошёлся, — Макс ловит за щиколотку, без усилий возвращая ногу в прежнее положение. — Полежи, расслабься, вдох-выдох, Динь. Давай, сегодня был сложный день для нас всех… Откуда-то поднимается чувство дежавю. Кольцов точно также перехватил его ногу, когда Денис валялся на диване в гостиной, сосал винище из бутылки и лениво рубился в тетрис, вспоминая ласковые будни шестилетнего себя. Спустя года понятно, когда именно были заложены семена его будущего прогрессирующего задротства. Петя тетрис не признавал, на него опускающиеся к низу экранчика геометрические фигуры наводили сплошную тоску, поэтому Денис с радостью рубился в одиночестве. Батарейки менялись одна за другой, папа уставал прятать по шкафам его любимую игрушку — всё равно находили. Уже в этом Петя принимал активное участие банально из чувства азарта, когда по голову залезаешь в ящики, подставляешь стулья и — если повезёт — заодно находишь замыканные в недры шмоток сладости. Если возвращаться в тот вечер, на тот диван и к тому Денису Титову — агрессивному сплетению нервов, отзывающемуся на каждое мимолётное раздражение — можно с уверенностью констатировать: он пропал. Пучина имени Макса Кольцова засосала раньше, чем Денис успел осознать реальную опасность и позвать на помощь. А, допустим, позови: кого ждать у края топей? Если бы Денису не хотелось этого общения, с каждым днём оплетающего сеткой навязчивых встреч и регулярных сообщений в тележке, он бы нашёл способ от него уйти. Ругань; угрозы; кулаком в живот, коленом между ног в конце-то концов! Проблема в том, что ему хотелось другого, ему нравилось купаться в чужом внимании, пить его из горла и чувствовать эмоциональную власть над другим человеком. Ему до сих пор нравится, падкая на контроль душонка радуется и плывёт; забывшее прикосновения тело чутко отзывается, предавая своего хозяина, а сердце колотится совсем припадочно, качая горячую кровь и разгоняя её по сосудам. Денис знает — живу. Я живу. Задуманная недолговечной игра с Кольцовым набрала обороты, превратившись в снежный ком, который теперь не остановить, поэтому остаётся молча смотреть, прикидывая масштаб предстоящих разрушений. В том, что они будут, Денис не сомневается. Сегодня, лицезрея Кольцова с душой и чувствами нараспашку, с вывернутыми органами наружу страхом, он убедился окончательно. Змея сожрала сама себя. Макс тёплой ладонью умиротворяюще водит по его ногам. Трогает щиколотки, гладит лодыжки и ненавязчиво мнёт икры, налившиеся скопившейся за день неподъёмной усталостью. Денис, сдавшись под натиском незнакомой нежности, с которой невозможно бороться, прикрывает глаза. На веках пляшут и расходятся цветные мушки; руки и ноги тянет вниз, к самому полу, будто он принял участие в олимпийском забеге. Член, сука-бля, и тот по-скотски приподнимается от тяжёлого возбуждения, благо, просторные шорты скрывают зачатки эрекции. Никакого спасения, света в конце туннеля не существует. Раньше, до появления в его жизни секс-машины модели «Максим Кольцов», проблему недотраха удавалось решать с помощью старой доброй дрочки. Фалос и вибратор, подаренные Денисом самому себе на восемнадцатилетие, добавляли необходимой перчинки. Больше месяца назад всё изменилось, перевернулось с ног на голову, заставляя Дениса в полной мере осознать, каково это — в двадцать лет, будучи не совсем здоровым, но омегой с подобием цикла, осознанно отказаться от ведения интимной жизни. Если когда-нибудь Кольцову посчастливится узнать, как быстро при виде его счастливой до пизды рожи у Дениса мокнет меж ягодиц — его поистине огромное самомнение раздуется до размеров Юпитера и заполонит собой оставшееся пространство солнечной системы. Этого допустить нельзя. Денис не собирается подаваться в благодетели, чтобы за его счёт всякие писаки-желтушники превозносились над простыми смертными. — Почему Грому принципиально важно вести себя, как конченная сволочь? — не открывая глаз спрашивает Денис. Если чуточку согнуть ногу и упереться стопой, можно через мягкие домашние штаны потрогать очертания чужого органа. — Только подумаю, что он снова отошьёт Петю… блять, обещаю, я… — Не отошьёт, — перебивает Макс, костяшками пальцев назидательно постучав по его колену. — Петя ему дорог. Думаю, он влюблён, причём давно. Ещё до того, как началась вся эта близнецовая Санта Барбара с ломками и скандалами из разряда «Да она не может любить меня!». — «Близнецовая Санта Барбара», — повторяет Денис. — Крутая аналогия. — Да бля, а как это по-другому назвать? — в голосе Макса слышится улыбка. — Хорошо, что мы ещё не в каком-нибудь дешманском позорном сериальчике. — От «России» или «Домашнего»? Это важное уточнение. — Да и там, и там какое-то говно показывают, — со знанием дела хмыкает Макс. — На «Домашнем» типа для домохозяек, а на «России» – для всех подряд, хотя на самом деле везде одни и те же сюжеты, мыльные драмы и актёры. Некоторых назвать актёрами на серьёзных щах язык не поворачивается, — теперь понятно, за какой жвачкой для мозгов предпочитает коротать свои холодные вечера третьекурсник распиаренного журфака Максим Кольцов. Пошёл во все тяжкие после того, как ради их отношений перекрыл привычные каналы к сексу? Денис неслышно угорает, уверенный, что Макс не заметит. Ага, как же, этот незамедлительно начинает возмущаться: — И не надо надо мной ржать! Ещё скажи, что сам ни разу под баночку пивка с чипсиками не включал какую-нибудь «Серафиму прекрасную», чтобы счастливо подеградировать? — Я такое не смотрю, мне ближе «ТВ3». Чувствую духовную связь со всеми этими гадалками, провидицами и колдунами, — отвечает предельно серьёзно, скрывая за плотной шторкой заложенный смысл. Пусть Макс попарится, выбирая между смехуёчками и серьёзным отношением. — «Битву экстрасенсов» тоже смотришь? — к сожалению оставив в покое гудящие ноги, Макс меняет положение, чтобы пристроиться впритык, у самой стеночки, вжавшись спиной. Денис неторопливо переворачивается на бок, но к краю не пододвигается, вынуждая их практически вплавливаться друг в дружку. Коленками сталкиваются сразу, следом руками. На фоне всего пережитого морит дикий отходняк: тело болит, взгляд плывёт, член то и дело норовит принять стойку «смирно», требуя разрядки, зато настроение… игриво-хитрожопое, жди беды. Два десятка лет пребывая себе на уме, Денису вместе того, чтобы отдыхать и набираться сил, хочется навести суету на сон грядущий, встряхнуть залежавшимися косточками. Совсем чуть-чуть… Хана тебе, Максимка, ты, кажется, пока не до конца понимаешь, к кому умудрился прикипеть. — Смотрю, это моё любимое шоу. Каждый сезон, как праздник, — врёт, не краснея. — Думаю на кастинг сходить. Лицо у Макса комично вытягивается. Вид делает совсем придурковатый. Верит каждому слову, наивный чукотский мальчик. Дениса внутри разрывает от неконтролируемого хохота, он еле держится, чтобы не спалиться с потрохами, как идиот. — Ни в коем случае! — выпаливает Макс. — Ты же понимаешь, что туда прутся одни шарлатаны, которые потом, заработав пиар не федеральном канале, создают свои сайты, устанавливают прайсы и наёбывают людей, несущих им последние деньги? Выслушав, Денис улыбается, подкладывая ладонь под щёку на манер подушки: — Идиоты были всегда. Если их не наебали экстрасенсы, наебёт кто-нибудь другой. Максу такой подход, судя по застелившимся возмущением глазам, не нравится: — Наёбывают не всегда идиотов, Редиска. Многие вконец отчаялись, поэтому идут на крайние меры, — выдыхает, успокаиваясь. — Представь, что ты болеешь неоперабельной хуйнёй. Про что ты там на вышке говорил? — Рак. — Вот, допустим, болеешь раком. Мозга, раз такой умный, — трогает его у виска Макс, но, быстро опомнившись, проводит ладонью и суеверно сдувает. — Врачи тебе сказали, что шансов нет, жить осталось пару месяцев, неужели ты не попытаешь удачи у распиаренного «колдуна» с кучей восторженных отзывов, который обещает исцеление? Денис не желает развивать эту тему, отдавая себе отчёт, что с упёртым Кольцовым, нацелившимся повернуть компас его убеждений в противоположную сторону, они рискуют разосраться в пух и прах. Не то чтобы Денис, привыкший двадцать четыре на семь фонить раздражением и злостью, избегает конфликтов. У него тяжёлый нрав, привык выяснять отношения и отстаивать свою правоту, папа по этому поводу говорил, будто Денис считает: есть его мнение и неправильное. С Максом ругаться впадлу. По крайней мере сейчас. Внутренние ресурсы истощены, да и рак — страшнейшее заболевание, столкнуться с которым врагу не пожелаешь. Денису не хочется даже теоретически предполагать, что бы он в таком случае делал и как жил. — Я не верю во внезапное исцеление с помощью магии, — отвечает сквозь зубы, притупляя чужую инициативность. — Это то же самое, что ходить молиться в монастырь. Бесполезно и тупо. Во взгляде у Кольцова плещется откровенное негодование, но он сдерживается, не разрешая неуместным эмоциях обрушиться на собеседника. По нему понятно — привык стоять на своём до победного конца, но с Денисом идти на отрытый конфликт пока не готов. — Ладно, допустим, исцелить нельзя, а проклясть? — Проклясть можно, — уверенно кивает Денис, надеясь, что желтушная натура не станет допытываться. У них тут не интервью с интригами и разоблачениями. — Смотрю, тебя это прям нифигово волнует. — Естественно. В первую очередь я, как журналист, должен быть рупором общественности, — Макс поджимает губы, огорчённый, что не получает с его стороны должного понимания. — Мне на работе не доверяют серьёзные задания, да и что с них взять? Падальщики, хули. Но у меня есть цель: после универа, когда просунусь куда-нибудь в издание поприличнее, обязательно напишу репортаж-разоблачение. С доказательной базой, как у Бориса Соболева. Смотрел его «Идущие к чёрту»? Вот у меня даже лучше будет. — Не, не смотрел, — честно отзывается Денис. Ему нравится наблюдать за Максом, когда тот говорит о значимых для себя вещах. У него, в отличии от пришибленного роялем по роже братца, подвижная живая мимика. Достаточно приподнять уголок губ для того, чтобы при желании передать всё своё отношение к происходящему. При этом он хорошо знает, когда пора надевать отточенную маску, быть по-лживому весёлым ярмарочным скоморохом с накрашенным носом. И, самое удивительное, эта маска с ним не срастается, пытаясь завладеть личностью. Макс не позволяет перехватить бразды правления, чётко разделяя свои эмоции от фальшивых. Он знает, что сказать, умеет чувствовать людей и находить к ним извилистые тропинки. Одна из основных причин, по которой Денис повёлся: с Кольцовым приятно по-будничному трепаться. С ним весело попиздеть на остросоциальные темы, в моменте резко спросив: «А сколько раз в день полагается дрочить?» и получив уверенный ответ: «Смотря кому». — Давай как-нибудь вместе посмотрим? — предлагает Макс, повторяя его позу с всунутой под щёку ладонью. — Тебе понравится. Он разоблачил несколько победителей твоей обожаемой битвы. — Они ему поддались, я знаю. — Откуда? — Духи нашептали. Макс широко улыбается, чуть морда не трескается: — Ты троллишь, вижу. — Ну, наконец-то, — Денис показательно закатывает глаза. Максу неплохо поучиться распознавать его завуалированные саркастические выпады, без которых Денис Титов перестаёт быть, собственно, Денисом Титовым. Об этом со школы говорил Петя, после передачи на Дискавери с радостной лыбой сравнивая его с рыбой Фугу. Это та, которая в минуту опасности раздувается шаром, разом выпуская острые шипы, обескураживающие соперника. Вот и Денис такой. Одно неверное слово – разозлится, ужалит и не устыдится. — Так мы посмотрим или чё? — уточняет упрямый Макс. — Посмотрим-посмотрим, — Денис пихает его в плечо, — но я буду до последнего защищать «коллег», имей в виду. — Устроим дебаты. Уверен, что смогу проломить твою «защиту», — Макс каким-то образом умудряется подвинуться совсем близко, тепло выдыхая ему в лицо. От него солёно пахнет потом, съеденной шаурмой, выветрившимся одеколоном, закрепляющим природный запах, но самое главное — шоколадкой, зелёным чаем и гвоздикой. Приторный навязчивый аромат. Такой же, как сам Кольцов. Подобное не входит в придирчиво отобранный ассортимент Денисовых предпочтений. Ему нравится что-то спокойное, сдержанное, но при этом не лишённое остроты и новизны, открывающейся постепенно, в моменты близости. С Максом всё стало понятно с первых минут нахождения в их с Громом обители. Денис быстро вычленил забившие помещение сплетения оттенков, ударявших в нос, и пришёл к выводу, что потусуется здесь исключительно ради брата. Отец, в тот день заявившийся домой с гостинцами в виде новой порции пиздюлей, большой проблемой не был. Петю полагалось взять под белы ручонки и запихнуть в такси, но в последний момент Денис засомневался. Внутренним чутьём, отвечающим за привязанность к близнецу, ощутил — они должны остаться здесь, Пете это нужно, да и Гром баюкал его на коленях с рожей, какой не бывает у человека, которому кристаллически насрать. Таким образом Денис сделал первый шаг в путы запаха, на который, в отрыве от контекста, в другое время не смог бы даже нормально передёрнуть. Удивительно, что с людьми творит одиночество — говорил он себе всю первую неделю. Потом сдался. Если бы Денис мог никогда не видеть и не знать Макса Кольцова — согласился бы без раздумий. Периодами всем хочется обнулиться, сбросить себя к заводским настройкам, вернуть телу подвижность, а голове ясность. Ему ведь всего двадцатник, а заебался, как семидесятилетний дед-пердун. Последним звоночком стало желание на манер прожженного гопника забрать у Макса какую-нибудь безразмерную толстовку, облачиться дома и не снимать в любую погоду. Хоть в плюс сорок, наплевать, важно ощущение защищённости и комфорта. Именно за такие конфузы Денис ненавидит слабую омежью сущность, теряющую рядом с приглянувшимся альфой последние крупицы самоуважения. Скоро он при виде Кольцова из штанов с трусами выпрыгивать начнёт! Нет, понятно, с какой целью это придумано. Поддержание демографии, вся хуйня, но природа, пора начать перестраиваться, не? Планета скоро лопнет от перенасыщения людьми, куда дальше размножаться в таком количестве? Может, хорошо, что он бесплодный. Макс смотрит безотрывно, не моргая. Раздевать взглядом умеют все, гладить — нет. На того, кто безразличен, не трогает за душу и не тянет внутренние ниточки, по-особенному не взглянешь. Не получится физически, только опозоришься или напугаешь человека своим маньяческим вниманием. У Макса такой проблемы нет, на Дениса он смотрит, как на главное сокровище своей жизни, ради которого вплавь преодолел несколько континентов и покорил Эверест. Денис смотрит в ответ, отчётливо различая каждую чёрточку, каждый маленький недостаток, который при свете дня не обратит на себя должного внимания. Если придираться — Денис это умеет — у Макса неровный тон кожи, широкие поры, чёрные точки, а в районе лба, как у брата, ранние складки морщин. Если совсем доёбываться, то у него близко посаженные глаза, под которыми виднеются синяки усталости; излишне высокий лоб, прикрытый мелкими кудряшками, и слишком тонкая верхняя губа. Его губы — которые Денису, естественно, совсем не хочется поцеловать — вообще отдельный разговор. Их привычное состояние колышется между пизданутой улыбочкой «я самоуверенный дебил» и пошлой усмешкой «ну чё, к тебе или ко мне?». Денис пока не забыл, как на это беситься, желчно исходясь на говно. Такие моменты помогают ему ненадолго забыть о том, что иногда Макс умеет улыбаться по-другому — ласково. Обычно, когда терпеливо выслушивает его нудные учебные стори, не отводя глаз. Дениса от этого прошибает током, он сразу видит, какие красивые у Макса глаза, оформленные длинными ресницами; прибранная щетина, которая бы наверняка исколола ему все бёдра; аккуратный изгиб носа; тёмные брови и мягкие кудри, за которыми Макс, судя по его полке в ванной, пристально следит, не жалея зарплат. — Слушай, Динь, а ты тогда правду сказал про яблоко и бабку? — не до конца отойдя от мистического разговора спрашивает Макс. Денис расплывается в хищном оскале. Может, в жопу далеко идущие планы основать и развить свою айти-компанию? Забить на проект ТруТока, в котором видятся реальные перспективы, и вложиться туда, куда в тайне ото всех бьёт внутренний ключ? Свалить из каменных джунглей в исхоженные вдоль и поперёк Топи, возвращаясь обратно для решения деловых вопросиков один раз в пару месяцев. Уехать на поезде в Архангельские края, к полуразрушенному подгнивающему домику с видом на озеро, и строчить там истории про ведьм и колдунов, которые потом будут за копейки продаваться маленькими книжечками в киосках метро. Станет Дарьей Донцовой, чьё имя давно стало нарицательным, от мира дешёвенькой мистики. У него неплохо получается, Макс вон успел загнаться, пусть и не верит в потусторонние силы. — Боишься однажды разругаться со мной и проснуться от приступа диареи? — не может отказать себе в издевательском тоне Денис. — Сделаю недельный заговор на понос… Макс отмахивается: — Думаешь после всей шавухи Питера мне страшен какой-то понос? Ха! У нас с Игорем от него пожизненный иммунитет. — Уделал, — согласно фыркает Денис. — Редиска, а если серьёзно? Наебал, как лоха? Денис кладёт ладонь ему на пояс, вдавливая пальцы сквозь футболку, а ногу забрасывает на бедро, вжимаясь пахом. Нравится ему Макса изводить. Смотреть, как тот каменеет, воюя сам с собой и накатывающими животными инстинктами. Теперь Денис понимает, что имел в виду Петя, когда рассказывал о своих домогательствах к Грому, которые невозможно контролировать. Только в случае брата это не имело мазохистской подоплёки, даже не спрятанной на дне, а лишь слегка присыпанной песком новой жизни. Нутром ощутив приближение опасных тёмных воспоминаний, в последнее время всё чаще догоняющих его во снах, Денис торопится отвлечься: — Почему сразу «как лоха»? Считай, не наебал, а приукрасил… — ладонью поднимается к рёбрам. Макс рядом с ним крепкий, сильный, высокий. Одним словом – здоровый. Дениса прёт от их контраста, хочется упасть на спину, развести ноги и отдаться без сожалений. — Но ты не расслабляйся, книга от прабабки у меня реально есть, я по ней как-то на одного из одноклассников, который меня чморил, порчу навёл. Он в этот же день ногу сломал и больше месяца потом в школу не ходил, — после таких совпадений кто угодно в магию поверит. Денису нравится думать, что он особенный, что он к ней приближен, умеет пользоваться и злоупотреблять. С концовкой на «блять». Потому что она – явно чёрная. Присвистнув, осмелевший с нихера Кольцов опускает ладонь ему на задницу, огладив по круговой и сжав половинку. Вытянувшийся по струнке Денис обмирает, растерявшись от возмутительной наглости, свалившейся на его беззащитную пятую точку. Последний раз её около полугода назад вероломно облапали в метро, когда задержавшийся в универе Денис возвращался домой и угодил в самый час-пик. Он сообразил, что на отдельную часть его тела происходит покушение лишь тогда, когда грубые руки резко сжались, впиваясь пальцами сквозь плотную джинсу. Денис дёрнулся, ошалело оборачиваясь и встречаясь с мелкими глазёнками противного жирного мужика, вжимающегося своим необъятным пузом ему в поясницу. К горлу подкатил недавно съеденный салат, руки затряслись, ноги подкосились. Протиснувшись сквозь хмурую толпу, Денис вывалился из вагона на ближайшей станции, а когда сумел добраться до дома, больше часа стоял под горячим душем, смывая грязь и пережитое отвращение. Параллельно убеждаясь: некоторые альфы — конченные существа, от которых он будет держаться настолько далеко, насколько это возможно по определению. — Руки… убери, — хрипло приказывает Денис. — Уверен? Тебе же нравится, — дышит ему на ухо Макс, распутно трогая губами. — Дальше не будем заходить, обещаю. Считай это массажем жопы. Кровь из прокушенной губы металлом бьёт по вкусовым рецепторам. Денис жмурит глаза, пальцами вцепляется в его футболку и ковыряет тонкую поношенную ткань с разлезавшимися нитками. Поумерив напор, Макс медленно перемещает руку ему на открывшуюся поясницу, лаская подушечками, а другой продолжает ненавязчивые поглаживания. Шорты, облепившие ягодицы, совсем тонкие, трусы — тем более, поэтому пытка ощущается остро, убийственно, хоть вой от бессилия. Запах у Макса крепнет, вязкой патокой забиваясь в расширяющиеся на вдохах лёгкие. Денис втягивает его судорожно, подрагивая и беспомощно хныча. Внизу живота скручивается напряжение, неприятное, болезненное, какого он раньше не испытывал. Не сразу приходит осознание, что основной дискомфорт вызван не упирающимся в преграду ткани членом, а смазкой, намочившей трусы и стекающей к мошонке. Понятно, о каком состоянии человеческого тела надрывался Лепс в своей песне «Я стану водопадом». — Блять, всё, хватит, остановись, — Денис взывает ко всему терпению, которым обладает, лишь бы заставить себя отстраниться, перестать самому подаваться задницей к тискающей руке. — Пиздец, Редиска, у меня крышу совсем рвёт, — Макс обалдело жмётся спиной к стене. — Попка у тебя – зачёт! Так хорошо ложится в руку – просто песня… Денис поджимает колени к животу. Мокрые трусы липнут и холодят, член стоит колом, хоть гвозди забивай, сука. — Ты охуел мне такое говорить, Кольцов? — немного переводит дыхание. — Что ты будешь делать, если я сейчас встану и уйду? Алё, ты как бы нарушил условие, при котором я согласился дать шанс нашим отношениям. — Чё? — брови у Макса стремительно взлетают. — Я его не нарушал. Разговор был про секс, не? Или мне вообще запрещается тебя трогать? Сорян, Дениска, но мало кому прельщает жить по старым мусульманским законам. Тебе, думаю, тоже. Не ломайся. О том, что он выставил условие с блядской свадебкой, Денис пожалел после квеста, когда в считанные минуты обдумал весь пиздец ситуации, которую спровоцировал, отрезав пути к отступлению. Тогда, в кафе, это казалось идеей, заслуживающей всех в мире омежьих оваций. Макс должен был выпасть в осадок, обозвать ебанутым и навсегда исчезнуть с горизонта, отдавая предпочтение партиям, которых достоин. Как бы не так. Этот мало того, что через пару дней опять припёрся в чужое крыло, так ещё и заявил, типа вот он я, согласен на всё, забирай! Пусть глубоко внутри, рядом с нежной сердцевиной, Денис ждал и надеялся, первой реакцией стал кромешный ахуй, сопровождаемый единственным немым вопросом: «Что делать дальше?». Позднее он себе внушил: я — кремень, айтишник, в конце концов! Всяких ублюдков по сети гасил. Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу. Всё будет окей. — Дело не в том, что ты меня облапал, — последние слова Денис выделяет интонацией. — В школе я встречался с альфой, который… похуй, короче. Достаточно того, что он был эгоистом и мудаком, который ни во что не ставил мои желания. Я здраво нахлебался говна в тех отношениях. После них выработался… триггер. Иногда я могу среагировать непредсказуемо даже для себя. Дать тебе по морде, например. Вздохнув, Макс принимает раскаивающийся вид. Кажется, ему действительно жаль, а может — очередная имитация, как на вышке с подавлением истерических припадков. Талантливо, не поспоришь. Из Кольцова мог получиться неплохой студент питерской театралки. Для журналиста — бесспорно — тоже полезный навык, может даже один из решающих в карьере. Денис не успевает до конца разобраться в переплетениях размышлений о чужом карьерном пути. — Расскажешь нормально, что за дичь с тобой приключилась? — спрашивает Макс, неуверенно косясь из-под лохматой чёлки. У Пети тоже шевелюра вечно не прибрана и торчит дыбом, будто не для них расчёски придумали. — Не сегодня, — ставит точку Денис, кривя лицо. Он никогда не будет в полной мере готов к этому разговору. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Слишком дерьмовые воспоминания. Их бы выжечь из памяти, чтобы не пробирало и не мешало жить, убрало из сердца всю скопившуюся толстым слоем ненависть и боль. Наверное, пора расчехлять заначку и возобновлять занятия у психолога. Не то чтобы Денис верит в силу мозгоправов и вечные поиски своей тихой гавани, но под чужим покровительством его башке думается объективно лучше. Да и Кольцова наёбывать как-то нехорошо. Он, вроде, настроен пугающе серьёзно. — Динь, извини, — Макс умудряется сгорбиться в положении лёжа, будто бы боится к нему случайно приблизиться, — я повёл себя, как последний мудак. — Проехали, — отмахивается Денис, — у меня изначально не было завышенных ожиданий на твой счёт, — отвратительно чувствовать себя хрустальной вазой, которой разрешается исключительно любоваться и сдувать пылинки, но никак не трогать. Макс колеблется с ответом: — Это хорошо. Иногда я веду себя по-уебански и сам не осознаю, либо осознаю, но слишком поздно. Сейчас ты лично убедился – прорвалось. Рад, что ты не разочарован, ну и не обижаешься. — Будь самим собой. По мне не скажешь, но я ценю искренность и честность. Научиться бы самому соответствовать. — Я заметил по проекту ТруТока. Они улыбаются друг другу. Денис поджимает влажные ягодицы и, забив на вякнувшее чувство собственного достоинства, просит у Макса сухие трусы. Вторая смена нижнего белья за последние два часа. Издевательство какое-то, заставляющее кончики ушей предательски гореть. Кольцов тут же расплывается в многозначительной ухмылке, за которую приличные омеги могут и по башке надавать. Страшно представлять, комментарии какого лэвела похабщины на космической скорости проносятся в его кудрявой черепушке и сколько усилий Макс прикладывает к тому, чтобы их не озвучивать. Поулыбавшись, но героически оставив просьбу без классического набора острот, он подходит к шкафу, где не с первой попытки находит старенькие боксеры, более-менее держащиеся на Денисовых боках и не свисающие с миниатюрной задницы. Денис не особо понимает, что там можно было с таким наслаждением мять — сплошные кости, впивающиеся в ладони. Скинув шорты на пол, переодевается неторопливо, искушая чужую фантазию. Стоит приподнять футболку, как Макс торопливо отворачивается, с преувеличенным интересом уставившись в окно, за которым опускаются вечерние сумерки. Накосячил и на тебе — зачатки деликатности прорезались. Помнится после ванны не упустил возможности подсмотреть, сволочная натура. Денис шугнул, подловив периферией зрения, но перед этим всё равно успел посверкать голой жопой. Макс расчувствовался и нежно окрестил его кожу сметано-белой, напрашивающейся на парочку засосов, за что незамедлительно получил мокрым полотенцем аккурат в наглую морду. На кровати, прислонившись спиной к стене, Макс предлагает убить время — «Фиг знает, сколько эти дебики разбираться будут, вдруг жахнуться приспичит?» — просмотром фильма, какой-нибудь незамысловатой комедии с фейспалмными шуточки в стиле школоты, и Денис поначалу даже соглашается, пока внезапно не вспоминает, для чего он здесь. Цепко оглядевшись, складывает руки на груди, выжидающе уставившись в чужое озадаченное лицо. Надеялся, что Денис забыл? Забыл, но ненадолго. Выкуси. — Кажется, ты обещал мне что-то показать и рассказать. — А? — переспрашивает Макс. — Ты о чём? Денис закатывает глаза: — Вот и ёбнулся дед Максим… — Только хуй остался с ним, — радостно кивает Кольцов. — Он всегда со мной! — Ты прежде чем меня сюда притащить обещал показать и рассказать «кое-что», — терпеливо объясняет Денис. — Где? Макс трёт затылок. Длинные пальцы, которым по-любому нет равных в растягивании дырок, вдумчиво зажимают кудряшки, наматывают и отпускают. Медитативное зрелище. Денис ждёт, оставаясь в прежнем положении. В этой макаронной башке хоть что-нибудь задерживается дольше, чем на пару минут? Наконец, покопавшись в волосах и позалипав в стену, на Макса снисходит озарение. Вздрогнув, он смотрит прямо и осоловело улыбается, словно перед ним беременная кошка вместо лысеньких котят произвела на свет крокодила. Переводит внимание на Дениса. Взгляд становится по-мультяшному виноватым: приподнятые брови, закушенная нижняя губа и скорбно опущенная голова, как у приговорённого к казни. Денис на пантомиму пренебрежительно фыркает. Походу, его обманули. Макс сделал это даже раньше, чем он сам весело уселся на любимого «экстрасенсорного» конька. Респект таким наёбщикам. — Редиска, я слегка… приврал. — Ты? Приврал? Быть не может! — Денис подходит к столу, с ненатуральным интересом рассматривая книжки по оттачиванию журналистского мастерства. Чё, реально, такие толстенные издают? Не жалко бумаги на популяризацию всякой инфоцыганской залупы? С другой стороны, надо же чему-то на журфаке учить. Всяким законам для писак, тонкостям желтухи. Не то чтобы Денис ненавидит журналистов. Угорать с них прикольно, а так – похер. Он в перспективе больше их пятерых вместе взятых зашибать будет, что ещё от карьеры надо? — Ладно, не приврал, — тяжело соглашается Макс. — Напиздел. Не знаю, чё тебе можно показывать. Я просто так сказал, лишь бы тебя увести, чтоб ты нашим тугодумам не мешал. Думал, по ходу дела соображу, но ты как-то сам не спрашивал, вот я и забыл. Денис проводит пальцем по дальнему краю стола, собирая пыль и растирая её между подушечек. Некстати вспоминаются слова Макса про клининг и робот-пылесос. Если они когда-нибудь — дьявольское стечение обстоятельств — заживут вместе, с бытовухой поджидает стопроцентный отсос. Прибираться Денис ненавидит, считая это пустой тратой времени, которое можно потратить на что-то нужное по учёбе, в крайнем случае — весёлое. Более-менее сносный порядок в квартире вывозит на своих плечах Петя. В те дни, когда страдает от излишне благоприятного настроения и безделья. — Ну раз напиздел, — качает головой Денис, — давай, показывай, какие скелеты прячутся в твоих шкафах, — с предвкушением смотрит на неплотно сомкнутые створки. Так-то Денис в курсе, что ничего интересного его там не ждёт – копался, пока вырубающемуся Пете свеженькую футболку без запаха искапал. — Какие скелеты, Динь? Я никого не убивал, — неуверенно отшучивается Кольцов. Ага, есть, значит, что прятать. Хотя кому нет? Пробегаясь глазами, Денис стопорится на тумбочке, подозрительно замыканной к краю стола. Всего три небольших ящичка. Подобравшись, тянется к первому. Макс на кровати начинает красноречиво суетиться, дополнительно мотивируя исследовать каждый из отсеков. — Редиска, давай ты не будешь, а?.. С этого момента Денис окончательно лишается тормозов, останавливать его бесполезно, более того — опасно для жизни, может в приливе ярости вцепиться зубами в руку. В первых двух ящиках не обнаруживается ничего стоящего, раскрывшего бы мерзкие хозяйские секретики: сваленные кучей книги, учебные распечатки и исписанные старые тетради. Разочарованно щёлкнув языком, Денис суётся в третий (умение вовремя остановиться окупило себя лишь однажды, когда он категорически отказался от спидов) и вот здесь беспардонное вмешательство в чужую личную жизнь приносит нужный результат. Денис разъезжается в гаденькой улыбке, не сразу сообразив, на что конкретно набрёл. Карнавальные примочки? За спиной слышится протяжный стон. Кажется, Кольцов не шибко рад его внезапной находке — это только увеличивает степень азарта. — Бля, Динь, точно хочешь в этом шариться? — Заткнись. Поздно спохватился. Первое, что Денис достаёт на свет — тонкий кожаный чокер, напоминающий изящный стильный ошейник для породистой псины. Одно «но» — ошейник явно человеческий, немного поюзанный судя по нескольким царапинам и треснувшему лакированному покрытию. Забывшись, Денис прикладывает к шее, но сделать последний шаг — щёлкнуть застёжкой — не решается. В тайне ему всегда нравились подобные цацки. С налётом пошлости, но при этом красивые и притягательные, замечательно подчёркивающие линии его шеи, регулярно провоцирующей альф. Макс, сползший на край кровати, сглатывает. Переволновался от такого зрелища, бедолага. Покрасовавшись, Денис кладёт чокер на стол и лезет копаться дальше, предвещая другие, не менее интригующие низ живота открытия. — Ты ограбил секс-шоп? — Там где-то есть ободок с ушками. Примеришь для меня? — в ответ сипло спрашивает Кольцов, вцепившись пальцами в покрывало. Денис пробирается сквозь плётку (пиздец она жопу, наверное, шпарит), кольцо для члена (зачем оно? Вряд ли Макс быстро кончает), коробку со стандартным вибратором (такие на алике продаются), портупею (как будто излишне массивная), парочку жопных пробок (ну, тут ничего интересного) и, наконец, находит нужный ободок. Пожалуй, если не брать в расчёт резинки и смазку, самое безобидное и лайтовое, что имеется в чудо-ящичке с сюрпризами для взрослых. Пластик обделан искусственным мехом, а по бокам закреплены рыжеватые кошачьи ушки с кисточками, напоминающие лисьи. В принципе, цвет Денису подходит. Неуверенными руками он цепляет ободок, поправляя волосы, чтобы смотрелось естественно. Так, если бы у него реально отросли кошачьи прибамбасы, как в аниме. — Нравится, когда омеги все из себя такие мяу-мяу? — смолчать в такой ситуации – греху подобно. Денис изображает пальцами лапу с выпущенными коготками. — Нравится. Я ж прожжённый анимешник, ты чё, — не сводя глаз, вторит ему Макс. Ещё чуть-чуть и слюной истекать начнёт, зоофил. — Вы все извращенцы, каких поискать, — Денис расправляет навесу портупею, не дающую ему покоя. — Я знаю, о чём говорю, сам периодически аниме люблю. Особенно старенькие. Есть в них что-то… чарующее. Своя прелесть, — не позволяет развить мысль, разобравшись с переплетением ремешков и застёжек: — Не могу понять, она на тебя, что ли? Макс незамедлительно раскалывается: — Ну, на меня. Не спрашивай, на кой мне это сдалось. Заказал в «Кролике» на пьяную лавочку, но так никуда и не надел, — очаровательная честность. В дальнейших действиях Денис не разрешает себе усомниться ни на секунду. Глубоко вдохнув, в несколько шагов оказывается у кровати, чтобы с независимым видом бросить портупею Кольцову на колени. Макс выглядит неуверенным, но глаза, а-ля смущённый школьник, не прячет. Пялясь впритык, проводит ногтем по одной из двух металлических застёжек, подцепляя звякнувший язычок. Портупея удобная, без инструкции легко разобраться, куда и как её цеплять. Денис быстро облизывает губы. Ему бы успокоиться, развернуться и своевременно спрыгнуть с лезвия бритвы, по которому шатко балансировать, но тогда не получится в полной мере испытывать чужое терпение, а это — чертовски увлекательно. Напоминает прохождение очередной игрушки, в которой с каждым новым уровнем переживаешь и психуешь всё сильнее, но остановиться, как героиновый наркоман, не можешь. Давишь клавиши, пока глаза не высохнут, ноги не затекут, бошка не загудит. Денису хорошо знакомо это состояние. Затмевающий голос разума азарт, полное погружение и ограниченное число прав на ошибку. Зато когда добираешься до финального уровня — радость, удовлетворение иного спектра и приятная слабость, растекающаяся по закаменевшим в кресле конечностям. — Надевай, — сохраняя внешнюю невозмутимость, велит Денис. Думает, что сейчас начнутся возмущения и отпирания, но Макс не спешит синхронизироваться с образами из его головы. Неровно ухмыльнувшись, накидывает ремешки на плечи, проводя за спиной и вставляя заострённые концы в блестящие серебристые разъёмы. — Поможешь? — просит невзначай, поворачиваясь боком и расправляя плечи. Они у Кольцова по природе широкие, крепкие, выглядят натренированными, словно он регулярно тусуется в бассейне, но Денис-то знает — нихера этот лодырь не делает помимо того, что раз в пятилетку выбирается на утреннюю пробежку в компании брата. Ему бы не помешало пример с Грома брать. Тот в футболке — машина для убийств. Везёт некоторым с генетическим наследием. Денису с Петей, например, достался отнюдь не омежий размах плеч, поэтому фигуры у них — голимый «треугольник», что, в целом, не хорошо и не плохо. У омег-мужчин распространена «груша», но она, с тяжёлой нижней частью, Денису не нравится по эстетическим соображениям. Мнение Пети на этот счёт он никогда не спрашивал. Руки подрагивают. Денис наклоняется, не с первой попытки попадая тонкой застёжкой в пробитое отверстие. Затягивает, поправляя загнувшийся на спине ремешок, и берётся за второй. Макс улыбается с обманчивой расслабленностью, будто привык ходить по дому, обмотанный кожаным лакированным обмундированием. Изящная портупея, созданная вносить разнообразия в сексуальную жизнь, смотрится на нём непривычно и странно. Не последнюю роль играет потасканная вылинявшая футболка. Денис смотрит снизу вверх, стараясь моргать с перерывами, чтобы не терять ценные секунды любования. Эх, надо было просить на голый торс надевать… Хотя при таком раскладе Денис точно за себя не ручается. — Мне идёт? — кокетничает Макс. — Для полноты образа не хватает маски кролика, — Денис садится, прижимаясь бедром к бедру, и ладонью проводит по переплетению ремней на судорожно вздымающейся груди. Портупея обхватывает по плечам и спускается книзу, обвиваясь по талии и застёгиваясь сбоку. — Фак, Кольцов, тебя сейчас валить и трахать. — Меня? — ехидно уточняет Макс, не сводя глаз с его макушки. — Я думал, мы здесь собрались ради твоей обалденной жопки. Денис успевает позабыть про кошачьи уши, спрятавшиеся в растрёпанных волосах. Тоже из специализированного отдела в «Кролике» или здесь другой подход — косплейный? Макс разбирается, как-никак, опытный задрот. — Моя жопка тебе недоступна, но мы всегда можем расширить горизонты, — серьёзно говорит Денис, резко опрокидывая его на кровать. Макс валится на спину, в последний момент упираясь на выставленные локти. Денис перебрасывает ногу, усаживаясь на поджавшийся живот. — Самое главное помнить – рамки у нас в голове, — заботливо поправляет его чёлку. — Так, предлагаю прояснить на берегу: ты хочешь меня нагнуть или я что-то неправильно понимаю? — нешуточно волнуется Макс, округлив зенки. Денис вздёргивает уголок губ и наклоняется к его лицу. Получившаяся ситуация ему безумно нравится. Не хочется, чтобы сегодняшний день заканчивался. Он бы изводил и терроризировал Кольцова до бесконечности. Проверял на прочность, отплясывая на нервах, как на костях. Сучий подход? Ну, а кто в этом мире хороший? — Всё ты правильно понимаешь, — выдыхает в губы, подцепляя указательными пальцами ремешки на груди. — Бля, Редиска, ты чё? — щёки у Макса горят. — После прыжка мозг не той стороной встал? Свадьба же сначала… Денис чувственно касается губами его щеки: — То есть в перспективе в брачную ночь я смогу вломиться в твой бэкдор? — Зачем тебе?! — Макс из-под него выкручивается, не по-джентельменски спихнув на кровать, и совсем не свойственным себе жестом закрывает лицо ладонями, бубня сквозь пальцы: — Ты первый омега, которого настолько будоражит моя девственная жопа! — Пора это исправлять, — упивается Денис, подкармливая внутренних чёртиков, пляшущих в глазах. — Люблю лишать альф невинности… — Я тебе не верю! — судорожно выпутывается из портупеи Кольцов. А жаль. Она будто под него делалась. — Докажи! — Изи катка, Максик, давай сюда, ко мне, — подзывает пальцем, после чего Макс, подавившись воздухом, принимается сбрасывать ремни с умноженным усилием, словно его подгоняют под хвост. Путается и едва не рвёт впопыхах, застряв пальцем в застёжке. Денис раздосадовано поджимает губы. С портупеей надо обращаться осторожно, кто знает, существует ли вторая такая, идеально подчеркивающая Максовы достоинства. — Я, блин, пошутил, — скинув «боевую экипировку», Кольцов отшатывается на другой конец кровати, наконец полностью овладев своими конечностями. Денис, не прекращая многообещающе улыбаться, плавно ползёт навстречу, стреляя ехидством из-под опущенных ресниц. Пиздец, как он мечтает увидеть это представление со стороны! Недолго думая, Макс соскакивает на пол и, оказавшись у двери, хватается за ручку, после чего в сердцах бросает: — Ты меня такими темпами с ума сведёшь, понял?! Денис, естественно, несётся следом, на ходу поправляя сползающий на лоб ободок и чувствуя себя в край обдолбавшимся, а от того до пизды счастливым и свободным, будто за спиной расправились крылья. Вдоволь испил чужой кровушки — день прошёл не зря! Шум-гам не мог остаться незамеченным — из гостиной окликает Петя. Голос бодренький, весёлый, подступающие слёзы не звенят, истерические нотки полностью выветрились. Денис понимает: история, берущая начало аж со времён ЧатТу и средней школы, наконец-то получила своё логическое завершение. Всего-то понадобилось разочек нацелиться Грому в глаз, чтобы напомнить о существовании у него болтающихся между ног яиц. Денис всегда гордился своим нестандартным подходом к решению проблем. Заслуженно, получается — внёс вклад в налаживание личной жизни близнеца. Петя не первый год болезненно зациклен на дохуя важной и далёкой, как Луна в небе, персоне Игоря Грома. Рано или поздно этот узел должен был либо затянуться до стёртых краёв, либо развязаться. Не дожидаясь, пока его настигнут по самому уязвимому месту, Кольцов залетает в гостиную, умудряясь параллельно лепетать под нос неразборчивые оправдания. Денис, взяв под контроль хищный оскал, делающий его миловидную мордашку в край ебанутой, следует тенью. Перешагнув дверной проём, первым делом сканирует царившую атмосферу. Покрасневший Петя, облизывая зацелованные губы, собственническим жестом держит неровно дышащего Грома за шею. Того и гляди залезет на колени. Подавив ухмылку, Денис краем глаза отмечает съехавшую одежду, распустившиеся на шее у брата пятна засосов и всклокоченные волосы Грома, будто он отдохнул на сеновале. В воздухе преет возбуждение, не получившее должной разрядки. Тяжёлый вязкий запах обломавшегося секса. Денис обведёт в календаре день, когда эти двое полноценно поебутся. Будет вторая годовщина после «мы поговорили, как нормальные люди». — Что у вас опять случилось? — спрашивает очнувшийся Гром. Денис выразительно смотрит на шуганного Макса, жалобно поглядывающего исподлобья: — Ну Ди-инь, я же это… пошутил я! — Шутки кончились, Кольцов, я перехожу к действиям… — подбирается. На этом моменте не выдерживает Петя, первым сообразивший, что происходит: — Хватит издеваться над ним, Дэн, — миролюбивый какой, вы посмотрите, и обращает внимание на ободок: — Решил попробовать себя в ролевых играх? — Вообще-то, это косплей, — поправляет задетый Макс, складывая руки на груди и устраиваясь задницей на подлокотнике. Денис понимающе кивает: — Косплей. На женщину-кошку в новой адаптации, — трогает пушистые уголочки. Они вместо чёрных рыжеватые, да и наплевать. Пусть будет не косплей, а закос. — Ты, значит, Бетмен? — обращается к Максу подключившийся Гром, после чего ехидно добавляет: — У тебя и подобие костюма есть, — надо же, осведомлён о таинственном ящичке. — Будет эконом-версия для Порнхаба, — Денис падает около Пети. Привычка по возможности быть рядом, прорезающаяся в бытовых мелочах. — По-моему, интересно, — Макс пожимает плечами. — Порно-пародии будут актуальны всегда. Смотрели что-нибудь? Кому что, Кольцову — порнография. Сказал бы Денис Титов, если бы сам жил жизнью безгрешного монаха. — Мне на «Соника» понравилась. Монтаж в начале – отдельное удовольствие, — делится впечатлениями Денис. Ничто не сближает людей сильнее, чем неожиданное обсуждение, кто на что предпочитает дрочить. Кольцов этой его мысли точно бы от души респектнул. — Мне на «Игру в кальмара» больше зашла, — хмыкает Макс. — Ещё бы, там твои любимые азиаточки. — Не без этого, — смиренно наклоняет голову. — Но, ради объективности, со съёмкой студия реально запарилась. В пикантный диалог включается Петя: — Согласен. Мне тоже понравилось. Там и костюмы, и актёров целая толпа, — оборачивается к задумчивому Грому. — Смотрел? — вряд ли размышления того активно кружат вокруг порноиндустрии. — Если пародию, то нет, а сериал – да, смотрел. Макс включал, — кивает тот. — Мне понравилось. Наглядно показано, на какие жертвы готов пойти рабочий класс в эпоху развитого капитализма. Громовские слова оказывают эффект разорвавшейся бомбы. Остаток вечера, размеренно перетёкшего в опустившуюся на Москву ночь, обсуждают сюжет, мотивацию персонажей и заложенные в сценарий противоречивые идеи. Каждому находится, что сказать, с чем не согласиться и какой позиции придерживаться, доказывая её подбором аргументов. Моментами Денис чувствует себя на дебатах, где каждое слово фиксируется, оппонент слушает сосредоточенно, пытаясь подловить на противоречии и засыпать дотошными вопросами. Вот что бывает, когда с обсуждения порнухи перескакиваешь на капитализм и ценности современного мира. Денису нравится. Он ценит людей, с которыми можно пиздеть обо всём на свете и не бояться выставить себя в невыгодном свете. В свободе выражения собственного «Я» определяется настоящая дружба. После полуночи принимается единогласное решение для общего удобства разобрать диван. Макс воюет с поскрипывавшими механизмами, пока Гром ходит за постельными принадлежностями. Застелив в несколько рук, взбивают подушки (две из них маленькие, смешные) и гасят свет. Размеры дивана позволяют устроиться с комфортом, но не тогда, когда спать собрались вчетвером. Тут при любой комбинации придётся сжаться и потесниться. Тем не менее расходиться по комнатам никто не торопится. Привычный комфорт уступает вспыхнувшему чувству единения. Ободок приходится снять, Денис откладывает его на журнальный столик, подумывая отжать навсегда. Игорь ложится притык к спинке, принимая в объятия позёвывавшего Петю, устроившегося у него на плече. Следом вытягивается Денис, а по его правую руку, на краешке — Макс, протолкнув колени в сгиб его ног. Осторожно кладёт ладонь на талию и на ухо спрашивает: — Редиска, могу я?.. — Наоборот слабо? — хмыкает Денис. — С этого вечера я побаиваюсь поворачиваться к тебе спиной… — Зря. Через штаны я девственности лишать ещё не научился. Рядом ворочается Петя. Ради вопроса даже отвлекается от Грома, с которым, положив хер на всех вокруг, неслышно шептался, чудом в дёсны не милуясь: — Вы о чём? Денис хитро качает головой: — Ничего интересного. Брат чует подвох, но в кои-то веки не настаивает. Возвращается к своему ненаглядному Игорю, бесшумно — как тому, вероятно, кажется — целующему Петю по всему лицу. Ночь, конечно, сглаживает многие углы, но не настолько же! Между ними летят искры и звенит атмосфера интимной секретности. Не хватает неонового указателя «Здесь темнят!». Денис благоразумно не лезет — на это есть дом, где Петя отойдёт и вывалит все подробности на блюдечке с голубой каёмочкой. Он сам от этого страдает. Сколько раз зарекался молчать, не нагружая брата шелухой проблем, и почти всегда слабовольно ломался, стоило Пете невзначай поинтересоваться, что с ним такое происходит. В конце концов, других советчиков у Дениса пока нет. Или не было до появления Кольцова. На него можно наговаривать до бесконечности, но одно Денис уяснил наверняка: слушать Макс умеет, пропускает слова через себя и от всего сердца старается помочь, углубившись в проблему. Засыпать тепло. С одной стороны Денис чувствует размеренное дыхание на макушке, шевелящее волосы, и тяжёлую руку, обвивающую за талию, а с другой его греет Петя, притиснувшийся бочком. Запахи смешиваются в причудливый коктейль, который вместо того, чтобы раздражать — умиротворяет и дарует редкое чувство полной защищённости от враждебного мира, в котором каждый ждёт проёба конкурента и мечтает занять его место. Возможно через пару часов под одеялом станет невыносимо жарко и они пожалеют, что улеглись, как селёдки в бочке, но в данную минуту Денис не может вспомнить, чтобы ему хоть раз настолько хорошо засыпалось даже в собственной кровати.