Испытания Таргона

      Стоило им уйти с чужих глаз, как Сетт тут же вжал таргонца в каменную стену ущелья, прижимаясь как можно ближе и врываясь во вздрогнувшие губы с тëмной полосой поцелуем, сминая последние рамки сдержанности. Он сладко промычал, когда тонкий язычок ответил ему с той же страстью, отдаваясь целиком из клетки сковывающего в агонии ноктума в лапы своего зверя. Его молчаливому таргонцу хотелось забыться, хотелось вновь чувствовать чужой жар так близко, что он сжигал изнутри, хотелось вновь пьянеть от золотого взгляда и слабеть от сильных рук. И зверь арены чувствовал это, перемежая страсть и нежность, обездвиживающий напор силы и обезоруживающие волны ласк. Им было сложно дойти до их убежища — руки то и дело цеплялись, желая чувствовать ещë больше, глаза неотрывно смотрели друг в друга, ноги спотыкались об каждый камень, не чувствуя дороги. Пройдя в опустевшую обитель, босс без разбору закинул изящное тело стрелка на одиноко стоящий большой стол, что не успели разобрать. Пересохшие губы с трудом могли восстановить дыхание, и боец поставил мешки обоих за черноволосым, вытащив бурдюк воды и сделав несколько жадных глотков. Чëрные глаза смотрели за всей картиной, невольно облизывая тëмную полосу языком и сглатывая. Янтарные глаза хитро смотрели на парня, и красноволосый набрал в рот ещë воды, пальцем проводя по тонким губам и предлагая напоить его. Афелий приоткрыл рот, приглашая к себе и тëплая вода с металлическим привкусом обожгла глотку пьянящей звериной силой, разрывая оковы яда. — Ты невозможен, — Сетт с трудом подбирал слова, проводя руками по изящному, но сильному телу. В ответ лунный расстегнул меховую накидку и зверь скинул еë с себя, нависнув над парнем. Черноволосый же снял тяжëлое ожерелье, и прильнул губами к широкой груди, зализывая затянувшиеся царапины. Прохладные перчатки и влажные дорожки шустрого язычка лишь дразнили гулко бьющееся вастайское сердце. С хитрой ухмылкой босс поднял подбородок любимого и смял губы в жадном поцелуе, подцепив воротник и разрывая уже разодранную в бою рубашку. Дыхание лунного становилось глубже и тяжелее, и пока тот пьянел от действий распалëнного хищника, пряжка от пояса-шнура полетела к ожерелью, а от рубашки остались две разорванные половины, что открывали прекрасный вид на вздымающую грудь. Руки медленно поднялись по накаченному торсу, раздвигая мешающие тряпки, и довольный рык эхом раздался по комнате. — Идеален, — пересохшие губы касались белоснежной кожи, оставляя метки любви на горящем от магии и адреналина теле. Черноволосый перекинул шарф на шею своему хищнику, прижимая его к себе и поднимая голову для нового поцелуя. От ледяного спокойствия не было и следа, лунари жадно вторгался в поцелуй, щекоча острые клыки и танцуя языком в звериной пасти. Штаны на Афелии следом подверглись животному уничтожению, разрываясь на швах вместе с бельëм, пока любовники продолжали перемешивать поцелуи и укусы, что лишь больше распаляли их неуëмный голод. Большая ладонь легла на тонкий ствол, начав надрачивать своему мальчику, прикусывая губу на захватывающем зрелище преисполненных похотью раскосых глаз. С хитрыми искрами лунный надавил снизу на пах коленом, раздвигая ноги и обезоруживая красноволосого, пока пальцы пробрались внутрь, играясь с массивным стволом. — Блять, Фель. Я же тебя сейчас так изнасилую, — на сдавленный стон Сетта таргонец лишь неслышно усмехнулся. Стол скрипел от их игр, когда вастаи вновь навалился на лунного, поймав его кисти рук вместе и намотав на них тонкий шарф, на что стрелок лишь прижал ногами бойца к себе, выгибаясь и потираясь пахом о расстëгнутую пряжку. — Какой же ты… — слова сменились стоном, когда оказавшиеся в плену губ с чëрной полосой пальцы начали проникать глубже в рот, гладя игривый язычок и чувствуя лëгкое посасывание. — Мр, да-да, давай всë-таки тебя немножко подготовим. Я хочу тут перепачкать всë не только кровью, — залившееся краской бледное лицо рассмешило ионийца, что приставил смоченные пальцы к дырочке, проникая в разгорячëнное нутро. — Хочу, чтобы всë пахло твоим желанием, хочу тебя, мой любимый молчун. Во имя всего — я сейчас готов кончить от того, какой ты там сладкий внутри, — вастаи спешил, не чувствуя сопротивления в расслабленных мышцах. Афелий лишь больше извивался, насаживаясь на пальцы и поставив ногу на стол. Напоив таргонца водой ещë раз, босс дотянулся до пузырька с лечебным составом, что ему сложили в дорогу. — Аккуратным быть не получиться, так что… — он облил маслом пальцы, что вновь протолкнулись глубоко в лунного, и на свой член, что дëрнулся от прохладной жидкости, смазывая себя с тихим хрипом. Босс сдëрнул свои штаны вниз, чтобы те не мешали, и одним медленным движением вошёл до предела. Подхватив ногу лунного и оперевшись на стол, он начал постепенные размашистые движения, выходя на всю длину и проникая внутрь. Сиплый шёпот проскользнул в чуткие уши, и зверь лишь толкнулся дальше, задевая чувствительное местечко и выбивая из любовника всё новые и новые звуки. — Да, Сетт, да… — тихий скулёж распалял красногривого, что уже не жалел своего лунари, вбиваясь во всей силы, заставляя деревянный стол скрипеть, а парня выгибаться ещё больше. Кажется вся усталость, все ненужные мысли просто растаяли, стоило слабому голосу проникнуть в самую суть полукровки, а связанным рукам лечь на шею, дотягиваясь стонами и касаниями губ до покрасневшего в цвет волос лица. Первый оргазм не заставил себя ждать, и босс уложил лунного обратно на столешницу, помогая рукой кончить следом. Афелий закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание и протянуть связанные кисти своему пленителю. Иониец с усмешкой развязал руки, убирая шарф к остальным вещам лунного. — Да уж, кажется у меня с тобой напрочь срывает всё, что можно. Плечо до сих пор мне напоминает, как я того огромного в землю вмазал. Тебе ведь тоже досталось… Или твой алый клинок всё вылечил? Вроде ран нет, уже хорошо, — боец игриво провёл языком по прорезанному плечу, чувствуя как под языком горел заживший порез. С усмешкой разрывая ткань рубашки, вастаи смотрел, с каким азартом чёрные глаза следили за обнажением его из окровавленных тряпок. А сам Сетт жадно впивался взглядом в белоснежную кожу, приятный глазу рельеф и торчащие бледные соски, что продолжали стоять твёрдыми горошинами. Сам же розовый член вновь скромно дёргался от звериных ласк, особенно когда грубая рука вновь опустилась на него, двигая пальцем по чувствительной головке. — А кто у нас тут хочет ещё? Кто у меня такой ненасытный? Такой горячий и такой любимый, — рука проскользнула ниже, аккуратно касаясь к обильно смазанному очку, откуда вытекала смесь масла и семени. Лунный закивал, скидывая перчатки и в ответ проводя по мощному накаченному телу, проверяя ноготочками мышцы и облизываясь с нескрываемым восхищением. И стоило боссу сделать шаг назад, снимая мешающие брюки, как Афелий спрыгнул, и на разочарованный рык развернулся, ложась грудью на скинутую накидку и выгибаясь в пояснице. — От такого предложения просто нельзя отказаться, такая аппетитная задница во всём моём распоряжении, — легонько шлёпнув и сжав полушарие подтянутой пятой точки, красноволосый провёл уже возбуждённым естеством между ягодицами, и на тяжёлый вздох стрелка снова аккуратно толкнулся внутрь, на этот раунд начиная намного плавнее и размереннее. Но его хватило ненадолго: хищник вновь начал вбиваться со всей силы, чувствуя, как его мальчик жаждет его, пока когти одной руки держась за трясущийся стол, а вторая опустилась под доску, в том же ритме двигаясь ладонью по члену лунного. В этом раунде первым не выдержал таргонец, кончая со слышным стоном в чужой кулак и продолжая постанывать на рваные толчки внутри его, что чувствовались лишь острее раззадореными стеночками. Боец с победным рёвом толкнулся на самую глубину, сорвав со своего любовника остатки рубашки и украшая новыми засосами и укусами идеально выгнувшуюся спину.       Дальше счёт их играм сломался у обоих, но они успели перепробовать и холодные стены пещер, и брошенный ими около родника матрас, и сам родник, смыв с себя следы прошедшего боя и следы острой нужды друг в друге. В итоге оба обессиленные упали на их топчан, с трудом справляясь со своим дыханием. — Ты наконец улыбаешься, Фель, — Сетт приобнял черноволосого, проводя по тонким губам с меткой большим пальцем. Тот быстро попал в плен улыбки лунного хищника, что лизнул свою добычу, пробуя на вкус. Удивлённый взгляд поднялся наверх, с явной хитринкой выпуская палец и ловя губами чужой подбородок. — Да, да. Давай спать, а то на продолжение марафона не хватит уже меня, ты меня выжал досуха. — Мягкий поцелуй в ухо заставил парня смутиться и спрятаться на широкой груди. — Никто не посмеет лишить меня твоей улыбки… ***       Не сговариваясь они прожили вдвоём в заброшенных пещерах ещё несколько дней, вместе охотясь и отдыхая друг с другом после вереницы пережитых трудностей. Сетт бы с радостью продолжил бы так вечно, но с каждым днём переживания лунного всё больше виднелись в его глазах, и под следующее утро боец сам предложил вернуться ко всем под покровом луны.       Новое обиталище лунари уже походило на предыдущее, заставленное простой мебелью, редкими светильниками и множеством молчащих в унисон людей. Босс ещё не раз помог своей силой приспособить дикие места под новую для поселенцев жизнь — отодвигал неприподъёмные камни и перетаскивал тяжёлые предметы, согревая ледяные пещеры искренним смехом. Но стоило однажды, проходя мимо жилых пещер заметить, как Ксенция со знакомой ему улыбкой смотрела на свой живот — у красноволосого кольнуло в сердце: его мать всё ещё ждёт его, ожидая хороших вестей и боясь потерять следом за мужем ещё и сына. Стоило ионийцу поднять на Афелия полный тревоги взгляд, как тот закивал — ему было знакомо это чувство, и он так же не смел задерживать любимого, лишь приободряюще проведя тонкими пальцами по чувствительным ушам.       Ломанарис из проводов устроила целый ритуал, идя по тоннелям на выход — уступ к тропе. А за ней не спрашивая последовали все, кто замечал уходящего иноземца — даже еле ходящий портной и беловолосая последовательница, Кай и Брайн, которому за свои ошибки теперь суждено выучиться на лекаря. Ксенция и Иллин были впереди, а Руф взяла ещё одну сумку, протянув её уже тогда, когда Сетт думал сказать что-то собравшимся на прощанье. — Держи. Я там перевела книгу, которую ты нашёл, думаю твоей родительнице будет интересно узнать о растениях с горы, — полумесяцы на улыбке засияли, и смущённый таким отношением вастаи похлопал девушку по плечу, открыв сумку и увидев вместе с провизией переплетённую в доски тетрадь. — Я... Честно говоря меня никто так не провожал, так… Многолюдно. И я совершенно не знаю, что такого сказать, — он рассмеялся, и многие хихикнули, пряча смешки в ладони, — могу лишь сказать только то, чтобы вы так же не сдавались. Да, смешно сравнивать — но именно такая твёрдость духа помогла моей земле не сломаться под натиском Ноксуса. Но вам всем думаю это знакомо и без меня. Кстати, а где кутёнок с повозки? — на его слова маленькая девочка вышла из-за спины разведчика, тупя глаза в землю. — Ты идёшь? — она подняла взгляд, указывая на себя, а потом и на людей вокруг, делая неуверенные шаги к иноземцу. — Не боись, дойдём до корабля, а там сразу в Ионии. Тебе понравится. Афелий! — жёлтые глаза без труда увидели скрытую в тенях фигуру, что на его голос проскользнул вперёд. Зверь у всех на глазах сгрёб его в охапку, поднимая над землёй. — А ты не смей унывать и так подставляться под их выстрелы, а то ведь от меня ещё получишь! Я буду ждать, — шепнул полукровка в чуткие уши, опуская своё счастье и помахав всем рукой. И все помахали следом, а стрелок склонился в своём привычном поклоне, постучав по амулету и увидев стук кулака в открытую грудь в ответ.       Необычная парочка ушла из зоны видимости, и только тогда черноволосый обернулся, опустив взгляд в пол. Большая часть лунари ушла, но старшая жрица и Руф остались, держа в руках ещё одну походную сумку. — Ты сделал слишком много, Афелиус. Ты спас не только жизни многим, но и помог нам обрести новый дом. И твой друг — вы словно луна и солнце, спасли нас от бесконечной тьмы, — женщина улыбнулась, подойдя ближе к парню, что мог лишь смотреть в блестящие карие глаза и поседевшие ресницы. — Мне не надо слов, чтобы видеть, как ты дорожишь им, и раз теперь твой долг тут окончен — разве не пора следом? Думаю тебе будет несложно их догнать. Что стоишь? Беги. Луна укажет тебе верный путь, и когда её детям будет нужна помощь — ты вернёшься, я знаю, — немой сначала неуверенно указал вниз, и на кивок провожающих забрал из рук девушки сумку, стараясь подавить мелкую дрожь. Закинув поклажу на спину, защитник луны поклонился и прыгнул прямо вниз, на ходу перескочив возвышенность и прыгая дальше по короткому пути. Наставница вместе с темноволосой переглянулись, тихо хихикнув и ушли внутрь пещеры, обосновываться в их новом доме. *** — А что ещё есть в Ионии? — девочка не могла отстать от попутчика, выспрашивая каждую мелочь о своём новом, но уже любимом доме. Вастаи отвечал неохотно, будучи занят своими мыслями. — А ещё вместо пещер у нас дома растут из земли - это особые деревья, а их крона — это крыша. — Правда? Сетт, там сверху... — Нет, только не говори мне… — резко похмурнев мужчина поднял взгляд, быстро разглядев на склоне тонкий силуэт, что спускался на левитирующем камне. Лицо бойца сразу переменилась — улыбку не могли сдержать никакие думы, и тот откинул мешок в сторону, расставляя руки. — Давай, сразу в сердце целься! Оно всё ровно… — но ионийцу не дали закончить, спрыгивая прямо в раскрытые объятья. Красногривый засмеялся, прижимая своего тихоню как можно ближе, а после поставив того на землю и подхватив сумку с земли и вторую из его рук. — Подумал, что тебе надо и в другие места, я и не звал с собой… — таргонец лишь покачал головой, легко коснувшись поднявшихся ушей и не скрывая незаметной улыбки. — Ой, а ты тоже там жить будешь? — Нет, — голос вастаи стал заметно громче и веселее, — теперь он решил ко мне в гости сплавать. Заодно проверит, не съем ли я тебя. — Не съешь, — ребёнок наигранно надула губки, продолжая шагать вперёд. — Это почему это? — Потому что добрые детей не едят. Только очень злые. — Слышь, Фель? Я теперь из-за тебя добряком считаюсь. Меня же на Арене все засмеют, начиная с Викки. Эй! Ну хоть ты не смейся. То есть знаешь, что я добрый? То есть все знают? — резко изменившееся настроение иноземца рассмешило ребёнка только больше, но она так и не смогла понять, где на абсолютно спокойном лице с тёмным прочерком был тот самый смех. Но видимо глаза цвета янтаря видели больше, и девочка пошла дальше, не отвлекая двух её проводников друг от друга и уже ожидая встречи с новой землёй, где все люди будут смеяться, а большие деревья будут служить ей домом. Она точно будет беречь каждое из них, как странные жители пещер берегут друг-друга, и пойдёт вперёд так же уверенно, как эти необычные взрослые идут одним шагом, держась за руки и смотря друг на друга и вперёд.