Непростая и непостижимая цель у каждого своя

      В огромной столовой царит шум и гам. Не смотря на громкие разговоры, сама по себе комната уютна и тепла как из-за жёлтых, рыжих и тёплых коричневых оттенков, так и из-за присутствия людей в этом доме. В центре комнаты стоит огромный, реально гигантский, круглый стол, сделанный из тёмного дуба, и вокруг него стоят куча стульев с мягкими сиденьями, на которых удобно расположилась толпа «людей». Потолок здесь довольно-таки высокий, поэтому людям-странам с крыльями легко можно расправить их, долететь и взять с тарелки, стоящей на середине стола, что-нибудь вкусненькое. На столе царит море блюд, начиная от десяти видов различных супов, заканчивая пятью горами пирожков, доходящих чуть ли не до потолка. Со всех мест, кроме одного пустующего стула, доносятся голоса: — …так мне надоел! — Слушайте! Сегодня, на днях… — Хочу спать! Ура! Завтра выходной. — …с одной стороны мне приятно, но с другой… — Ребят, может в кино сходим? — …простым языком — скоро эта подводная лодка станет новой техникой на поле боя. — Подайте, пожалуйста, хлеб!       И такие подобные разговоры не редкость в семье.       В широком арочном проёме показывается высокая фигура. Все, кто замечают зашедшего, замолкают. Другие или поднимают глаза в сторону проёма или поворачиваются, чтобы увидеть происходящее за спиной. Страна в обычной, домашней однотонной серой футболке, в чёрных спортивных штанах, красных в кремовую клеточку тапочках с повязкой на глазу, крыльями чёрными, словно ночь, волчьими ушками и хвостом смотрит на успокоившихся детей. — Мама!       Кричат многие из-за удивления, но безусловно все произносят такое родное слово. Пятеро самых младших детей Федерации подбегают к стране и обнимают со всех сторон. Родитель каждого из младших целует в лобик или макушку и треплет по волосам. — Привет, привет, мои родные!       Младшие отпускают из своих объятий РФ и садятся на место. Проходя к своему месту, страна попавшимся под руку чадам дарит трёпку по волосам, из-за чего у них немного портится причёска, а с противоположной стороны стола доносится хихиканье. Дойдя до своего места, Федерация усаживается подобнее, и до слуха доносится: — Мам, — произносит Тверская Область, — ты останешься дома надолго? — В ближайшие десять часов я остаюсь с вами. — Ура! Наконец-то! — доносится от многих. — Раз ты сюда пришла, — произносит Московская Область, — тогда может поешь щи? — Борща? — Рассольника? — Солянки? — Горохового? — Грибного? — С лапшой? — Молочного? — Или ухи? — А может быть будургэй мин? — Иль жареной картошки с грибами? — Нет. Давай-ка лучше макарошки с куриной котлетой? — Есть ещё запеканка. — Можешь окрошку поесть. — Тут даже тушёные овощи есть. — Или закусишь пирожком?       Наступает тишина, любопытные глаза смотрят на страну. — Просто чаю, пожалуйста. — Что?! — Чего?! — Нет, это никуда не годится! — ударяет по столу Антарктида. — Мам, тебе надо поесть. — Да! Не затягивай с этим делом. Помнишь, когда кое-кто давно не спал? Я помню, — делает хитрый взгляд Кировск. — Эх, ладно, уговорили. Я давно борща не ел. — О-о-о, да! — встаёт с места, отходит от стола Одесса и начинает танцевать. — Ага! Мама будет мою еду есть! — Только положи немного. Я также не против картошки с грибами. — Выкуси, — самодовольно и насмешливо смотрит Красноярский Край в сторону брата Одессы. — Классику ничем не пробьёшь. — Борщ — настоящая классика! — Не говори чепухи! — Может кто-либо принести мне чай, пожалуйста? — Сию минуту, мам!       Говорит Воронежская Область и бежит в сторону кухни. Красноярский и Одесса замечают брата и направляются вслед за ним. Провожает страна их взглядом и переключает своё внимание на пирамиды или горы из пирожков, доходящих чуть ли не до потолка. — Кто столько пирожков наготовил? — не скрывая изумления, РФ задаёт всем вопрос. — А-а-а, эти пятеро, — закатывает глаза Новгородский. — Москва хотел приготовить пироги с тушёной капустой, Питер из грибов с луком, Севастополь — яйцо с зелёным луком, Ленинград — картофельные, а Калининград с рыбой. Разругались на ровном месте. Москва чуть ли не поклялся не давать в долг денег, Ленинград пообещал закрыть для них турагентство, а лично Петербургу забрать из состава Кронштадт. Калининград обещал к ним не ввозить янтарь. Питер обещал поговорить с Газпромом, что б газу меньше в эти регионы подавали, а лично Севастополю перестанет корабли, которые построил, отправлять. А Сева просто обещал набить им морды. Пока спорили, переборщили с тестом и наготовили кучу. Как-то так. — Господи, с кем я живу? Новгород, ты был на кухне, раз рассказываешь такие подробности? — Да, я окрошку готовил и наблюдал за этим цирком. — Вот чай, — ставит чашку Воронеж, — мы сегодня заваривали зелёный, ты же не против? — Не против. Мне всё равно нервы надо успокоить.       Перед носом РФ ставят тарелки с супом и вторым. — Почём нервы хочешь успокоить? — подслушав разговор, спрашивает Красноярск. — Ах, да… Внимание всем и тем более Кировск. — Да, да? — Кировская Область обращается к родителю. — Помнишь? я говорил о военных учениях. — Помню. — Короче, всё подтвердилось, на следующей неделе пройдут учения на территории Поволжья. И, есть ещё одна радостная новость. Зимой на границе Америки, Аляски, и Китая будут учения. Я уже с ними договорился по этому поводу. Осталось договориться с Японией. Так что будте готовы. В ближайшие учения я поделю вас на четыре группы, потом спрошу у ВКС, Андреевского и Министерств Обороны, как вы всё отработали.       Раздаются стоны недовольства. Под эту музыку Федерация начинает трапезу. Когда по правую руку сидящий Белгород замолкает и продолжает есть щи, страна легонько трясёт его за плечо. Область поднимает глаз на триколора. — Белгород, сынок, можешь, пожалуйста, взлететь и подать пирожок? — Да, сейчас, — немного усталым голосом произносит и немного лениво встаёт со своего места. Взмыв к потолку, достаёт себе и маме по пирожку и возвращается на своё место. — Держи. — Спасибо, — одной рукой дарит объятие и возвращается к еде. — Интересно, — начинает задумчиво и саркастично обращаться то ли к братьям, то ли к родителю, иль к себе, — почему меня, Кировска и кое-кого ещё просят взять что-нибудь с середины стола? Почему бы не Северо-Запад?       Северо-западный Федеральный Округ цокает языком и закатывает глаза. Федерация тихо смеётся, но на него смотрят все его потомки. Улыбка не сползает с лица, и страна отвечает: — Вы невысокие, размах крыльев небольшой, поэтому маловероятно, что снесёте пол стола, — старается шутить родитель.       РФ продолжает доедать борщ и закусывать пирожком, а Белгородский шуточно закатывает глаза и доедает щи. Все остальные общаются между собой, создавая новый шум. — Мам, — вдруг произносит в полной тишине Омская Область. — Мы тут пообсуждали и решили тебе кое-что сказать.       Федерация перестаёт пить чай и опускает чашку, и ставит на стол. Глаз устремляется и смотрит прямо на Омск. Усевшись поудобнее, жестом руки разрешает продолжить. — Понимаешь ли, нам: мне, Пскову, Белгороду и другим граничащим регионам кажется странным поведение дядь Укры, Эстонии, Белоруссии и Казахстана. — И что вы такого странного приметили? — вопросительно выгибает бровь и оглядывает регионы. — Они к нам приставали с… — Что?! — у Федерации дёргается глаз. — Тише, тише. Ты не дослушал, — легонько машет рукой вверх и вниз, показывая, что бы РФ остыл. — Они к нам приставали с вопросами, по типу: "Ты ведь Омская Область?", "Какой по счёту сын у РФ?", "Любишь то-то?", "Как отец к тебе относится?" И другое. Они стали так часто появляться, что лично меня сбивает с толку! — И что… — Я хочу, что ты был в курсе всех событий. Если что-то произойдёт серьёзное, мы тебе расскажем.       Семейка продолжает обедать-ужинать, но отнюдь не в спокойной и весёлой атмосфере. Субъекты даже не перешёптываются с просьбами подать и дать что-либо.       Один из сыновей Федерации, Якутия, доедает суп. Громко, со скрипом отодвигает стул и встаёт во весь рост. — Я поел. Если что, я пойду погуляю. — Как обычно? — спрашивает Забайкальский. — Гуляй, гуляй, — произносит Дальневосточный Округ.       Саха забирает свою тарелку, задвигает стул и направляется к выходу. Провожая его взглядом, город Москва говорит вдогонку: — Только не забудь себя отметить. — Я помню.       Республика останавливается у проёма. На стене висит список всей семейки с ручкой. Там колонки с завтраком и обедом-ужином. Оленёнок ставит завтрашнюю дату и отмечает себя галочкой, то есть, он записывает себя, что будет присутствовать на семейном завтраке. Вешает ручку на место и поворачивается к семье. — Честное слово, кто меня запишет в список поваров на завтрак, тот не получит больше алмазов никогда.       Идёт на кухню, моет тарелку, вытирает полотенцем и складывает в буфет. За своей спиной слышит шаги. Башкирия и Курганская Область тоже поели и отправляются мыть тарелки. Саха уходит, а за спиной слышится голос первенца: — Прошу не расходиться и не забудьте отметиться!       Младшие братья Москву слушаются и выполняют его приказ. Когда толпа расходится, старший подходит и смотрит на список. — Ничего себе… Опять все, — говорит сам себе и поворачивает голову к родителю. — И ты будешь? — Буду.       Москва Россию отмечает. — Отлично. Теперь нам, сегодняшним поварам, надо помыть посуду и убрать со стола. Стоп! Якутия снова сбежал! — Сбежал? — Да, он сегодня готовил свой национальный суп. — А ты уверен, что он не помыл за собой кастрюлю?       Город мигом бежит за проверкой, страна умеренно идёт следом за ним. Подбегает к мытой посуде и видит, что Саха свою часть выполнил. — Фух, слава Богу. — Ты в нём сомневался.       Серьёзный и немного разочарованный голос Федерации заставляет федеральный город обернуться. Лицо региона выражает неловкость и лёгкую стыдливость. — Извини, я опять зазнался. Только вот, пойми и ты меня. Да, я самый богатый и густонаселённый регион у тебя, из-за этого превосходства могу поставить выше себя, чем братьев, но я ведь хочу, чтобы было всё по-честному в нашем доме. — Эх, Москва, — встаёт на одно колено и оказывается на одном уровне со взглядом сына. — Да, я возложил на тебя большую ответственность, но не забывай просто доверять младшим. Они могут позавидовать, но всегда берут пример и стараются ровняться на старшего. Научись им доверять.       Москва-город кротко смотрит в глаз матери и кивает легонько головой. — Вот и отлично, — улыбается ему и встаёт во весь рост. — Всё равно пока все не разбежались, надо список поваров составить.       Из комода достаёт другой список и пишет следующую дату и слово «завтрак». Вновь ставит двадцать номеров, чтобы записать братьев в поваров. Он открывает рот и хочет всех позвать, но его останавливает что-то подобия руки а левой плече. — Десяти человек хватит. Тем более, на завтрак не наедаются. — Хорошо, как скажешь, мам.       Стирает концом ручки номера и оставляет только десять. — И ещё, — город поворачивает голову к триколору. — Запиши меня. Приготовлю вам завтрак.       Как ребёнок, получивший конфету, Москва расплывается в улыбке. РФ треплет его по волосам. — Ну, мам! Причёску портишь. — Поправляет причёску и возвращается к списку. Записывает страну и громко зовёт братьев. — Быстро сюда подошли!       Просто орава вламывается на кухню, и часть остаётся в гостиной. Оглядев всех пристальным взглядом, город громко молвит: — Давайте как обычно. Кто добровольно будет готовить завтрак? — Я. — Кто?       Старший замечает поднятую руку. Моющий одной рукой посуду, Новгород стоит у раковины. — Хорошо, ну ты даёшь! Пятый раз подряд на дежурстве. — Седьмой. На двух ты отсутствовал. — Ла-а-адно. Кто ещё?       Тишина. Никто не подаёт признаков жизни. — Вы серьёзно? Нам надо ещё восемь человек, а набрали из десяти только двоих. Окей, пальцем в небо и говорите оправдание. Питер? — Иди к чёрту! — прорывается сквозь толпу братьев на выход. — Ой-ой-ой! Интеллигент нашёлся. Ну, хоть причину назови! — Не твоё дело! — глухо доносится из гостиной. — Да ладно! Он на полном серьёзе обиделся? Ладно, пролетел. Волгоград? — Буду доделывать отчёты. Могу показать. — Ладно, свободен. Архангельск? — Я планирую поспать, — зевает. — Это не оправдание. — Москва, — город поворачивается к родителю. — Пожалей, у него уже глаза красные.       Город приглядывается. Действительно, Область выглядит не очень хорошо. — Отпускаю, так и быть.       Область мигом растворяется в толпе. — Карачаево-Черкесия, — произносит, когда тыкает ручкой наугад в толпу. — Твои последние слова? — Я сегодня стоял у плиты. — Это не оправдание. Записываю. — Ну и ладно, — говорит пофигистично и уходит из этого круга Ада. — Дальневосточный? — вспоминает самого высокого брата. — Мне всё равно. — Записываю, — быстренько черкает «ДВФО», — хорошо, осталось ещё шесть человек!       Восток уходит, а за ним ещё трое человек. К их несчастью, первенец их замечает. Скрещивает руки на груди и кашлем привлекает к своей персоне внимание. Троица не сбежавших поворачивается. — Кировск, Белгород и Тыва. Вы наказаны. Минус ещё три места. — Я же говорил: "Не прокатит", — шепчет Белгородский другой Области. — Попытаться стоило, — отвечает ему Кировский. — Хватит болтать, мы же хотели в карты на дурака сыграть! — Тыва берёт этих двоих за руки и вытягивает из толпы, ведя к себе в комнату. — Тц! — город закатывает глаза и вспоминает имена братьев. — Сева? — поворачивается к Городу Федерального Значения. — У меня тренировка, — сухо говорит и покидает комнату. — Ну, ладно. Чечня? — не глядя на него, спрашивает город. — То же. — Тренировка? — Да. — Ладно, — говорит сквозь зубы. — Я могу остаться.       Город и страна удивлённо переводят взгляд на Псковскую Область. Они сомнительно переглядываются. — Ты уверен? — голос у РФ проходит с лёгкой дрожью. — Мам, если я незряч, это не значит, что я не чувствую. К тому же, ты, братья-города, братья федеральные округа и Антарктида слишком опекаете меня. Не нужно, я справлюсь. — Как скажешь, — тихо произносит Москва и записывает. — Почему ты только сейчас выразил своё желание? — Я просто устал стоять в толпе.       Братья расходятся, пропуская Пскова. Помогая себе палочкой, уходит Область красиво. — Я тоже запишу себя, — говорит родителю старший. — Вместе будем за ним следить, чтобы не поранился. — Ага, в че… три глаза. — Ну, учитывая, что ты носишь очки, а я тоже бывает ношу, да один глаз чаще с повязкой у меня, то мы в полтора глаза следим.       Москва-город начинает хихикать. На него зацикливает внимание Москва-область. — Ты чего? — Ничего. — Прокашливается и успокаивается, пока не встречает хитрое выражение лица РФ, снова хихикает.       Думаю, Москву сейчас все поймут. У каждого ребёнка есть родитель, который смотрит, вроде, с обычным выражением лица, а тебе смешно становится. В этой ситуации особенно папа добавляет слова: "Я разве что-то смешное сказал?" Серьёзный тон голоса веселит ребёнка ещё больше, независимо какой у него возраст. — Москва, нам ещё долго стоять? — опять задаёт вопрос Московская Область. — Да ё моё! Я откуда знаю? Может ты хочешь на кухне у плиты стоять завтра утром?! Нам ещё человек нужен. — Нет, у меня дела, — ковыляя с палочкой, Область идёт из кухни вон. — Слушайте, — устало начинает город, — я устал стоять здесь не меньше вас. Может кто-то добровольно себя назовёт, чем перечислять ещё несколько десятков человек? — Да что тут думать? Просто запиши Якутию и всё. — Нет, Днепропетровск, так нельзя поступать. Тем более, Саха нас попросил… Погодите-ка… Так это ты постоянно меня, Якутию, маму и Питера записывал без нашего согласия?! — А что я могу поделать, раз мне нравится, как вы готовите?       Город смотрит на Область свысока и сердито, тем временем тот исподлобья и серьёзно смотрит в ответ. Между ними царит напряжение. Вдруг их отталкивают друг от друга. — Так, — оба брата переводят взгляд на родителя, — только не надо ссориться. Москва, прости младшего, Днепропетровск, извинись, раз Москва так злиться. — Нет, — хитро щурит глаза и улыбается, — пусть Днепропетровск два… нет. Целых три месяца проработает на кухне без перерыва. Идёт? — протягивает руку. — Хм… Только с одним условием. — С каким?       Днепр делает жест рукой, и город наклоняется. Младший что-то шепчет брату, что у того лицо исказилось в злости, смятении и растерянности. — Я этого не сделаю! — Тогда я просто завтра отработаю на кухне и всё. — Погоди, почему ты ставишь условия, если я, так называемая, жертва? Работаешь три месяца без перерыва. — Ладно, только на мою территорию три месяца не ногой! Идёт? — Идёт. — Идёт.       Старший записывает его на завтра. Оба смотрят друг на друга и, не отрываясь, уходят из кухни. Только напоследок город оставляет список и говорит толпе: — Все свободны.       К спокойно стоящему возле плиты Федерации подходит Красноярский Край. Встаёт возле страны, и вместе проводят взглядом оставшиеся регионы. — Они помирятся. — Я знаю.       Молчат. Не знают, что ещё сказать. РФ тянет руку к подбородку и стучит указательным пальцем, старается вспомнить кое-что. Неприятное предчувствие не даёт покоя. — Красноярск, — вспомнил, что хотел спросить, — ты случаем не знаешь насколько и куда ушёл Якутия?       Около десятка секунд молчит и смотрит в потолок. — Он часто гуляет. После семейного ужина-обеда всегда уходит от тридцати до восьмидесяти минут на прогулку по территории Дальнего Востока. Редко, когда захаживает к Сибири. Его можно найти на границе с Китаем. — С Ки-та-ем? — задумчиво протягивает слова. — Только не злись, мам. Он не хочет присоединиться к нему. Вовсе нет! Просто… Просто я не знаю, зачем он ходит.       Из весёлого и расслабленного выражения лица меняется на задумчивое и немного сердитое. Эти изменения Край видит. — М… мамочка, т-только не злись. Ты же понимаешь, что у всех детей есть секреты от родителей. И у нас есть, вот у Якутии этот. Только… Зачем я проболтался? — сам себя спрашивает шёпотом. — Ладно, подожду ещё час. Если не придёт, пойду за ним. Плохое у меня предчувствие.

***

      Саха уходит, а за ним слышится голос первенца: — Прошу не расходиться, и не забудьте отметиться.       Дальше он не зацикливается на шуме из столовой и уходит в гостиную. Проходит и её, заходит в прохожую, подходит к лестнице на следующий этаж, идёт дальше, доходит до третьего этажа. Самая крайняя дверь к лестнице имеет табличку “Тверская Область“. Республика идёт по не очень просторному коридору и доходит до двери с табличкой “Республика Саха (Якутия)“. Своими ключами отпирает дверь и входит.       Честно, комната у него, как и у всех, просторная: стены в высоту имеют два с половиной метра; площадь равна шесть на шесть квадратных метров. По правую руку от входа, прям за дверью, стоит шкаф с одеждой, по левую сторону от входа находиться выключатель от люстры и кондиционера, а в углу стоит чучело его любимого северного оленя, скончавшегося лет восемь назад. На левой стене висит довольно большой телевизор, в дальнем углу у этой же стены располагается небольшой рабочий уголок: до потолка висят проекты различных построек, начиная для некоторых крупных компаний, заканчивая обычными жилыми домами, которые, возможно, появятся в ближайшем будущем; у края стола стоит обычная настольная лампа; на центре стола лежит шуба ручного изготовления с не до конца пришитым воротничком; стул, который должен быть у стола, почему-то стоит в центре комнаты, прямо на ковре из шерсти барашка, посеревшей от времени. У правой стены, напротив телевизора, стоит светло-серый диван, который можно разложить. По правую сторону от дивана, в правом, дальнем углу комнаты, стоит кофейный белый стеклянный столик, незаметный для первого осмотра комнаты, его диван прикрывает. На этой же стене, по левую сторону от дивана, висит на формате А3 фото со всей его семьёй. Под картиной висит на одиноком крючке самодельный музыкальный инструмент. Кырыымпа — инструмент, на котором он часто играет, поэтому выделил отдельное место. Напротив двери располагается небольшое окно, а то обе стороны от него висят полупрозрачные серо-голубые занавески с белыми снежинками, но всё равно окно прикрыто по привычки. На подоконнике стоит небольшая рассада кустиков брусники. Прямо над окошком висит кондиционер, не подходящий к этому месту, с точки зрения дизайна. Потолок здесь самый обычный, покрашенный в белый. Пол покрыт паркетом под цвет лесного ореха, на котором лежит упомянутый круглый белый коврик. Обои здесь светло-голубые с белым орнаментом чередующихся оленей в профиль, снежинок, похожие больше на цветы с острыми лепестками, и рогов оленя, образующие вместе форму сердца.       Якут включает свет, и комнату озаряет жёлтые и тёплые лучи, делающие эту комнату более тёплой. Республика, прикрыв за собой дверь, направляется к окну и открывает его для проветривания. Идёт к шкафу и переодевается из домашней одежды в более тёплую, осеннюю. Накинув куртку на плечи, берёт инструмент и выходит из комнаты. Закрывает дверь на замок и вприпрыжку спускается с третьего этажа на первый. По пути встречает сбежавших от Москвы Карелию, Рязань и Чувашию, которые, скорее всего, будут ставить ставки, сколько и кто пойдут готовить завтрак. Идёт к входной двери, открывает её и ключами запирает.       Быстрыми и большими шагами направляется в чащу леса, подальше от дома. Всё идёт и идёт по еле вытоптанной, давно знакомой тропинке. Проходит за шестнадцать минут два километра, где заканчивается купол, блокирующий телепортацию, и перемещается на территорию Амурской Области, недалеко от города Благовещенск.       Не пересекая границы, отсюда открывается вид на один из городов Китая. Хэйхэ подсвечен, и его издалека прекрасно видно. Вот оно! Стоишь сейчас на родной землице матушки России, стóит сделать несколько шагов, и ты совсем в другом мире. Кажется, там лучше, чем на Родине, забывая, что один минус может перевесить десяток плюсов. Так завораживает красота и необычность другой страны, но и пугает своей малоизвестностью.       Точно такие же ощущения испытывает Якутия. Стоя недалеко от края обрыва и испытывая эти ощущения, Республика скидывает куртку с своих плеч и внешней стороной стелет на холодную землю. Садится на куртку, настраивает около минуты инструмент. Проверив, как всё работает, Саха наигрывает себе давно знакомую мелодию, это видно по глазам, устремлённым в даль, прямо на близкий, но незнакомый китайский город. Он начинает подпевать своей игре на родном, якутском, языке. Это, отнюдь, звучит очень красиво и необычно, прекрасно сочетаясь с игрой на инструменте и открывающимся видом на чужую страну. С такой необычайной лепотой и обстановкой можно с лёгкостью позабыть о времени. В принципе, якут по-настоящему о нём забывает. Он лезет за телефоном в карман и спешно пытается его достать. Включает, показывается экран. — Как-то быстро пролетело время, — сам себе на своём языке произносит. — Через пятнадцать минут пойду домой.       Оленёнок продолжает играть и петь. Он настолько поглощается в игру и пение, что даже не замечает тихие, можно даже сказать, крадущиеся шаги.       В это же время возле границы проходится неспешно Китайская Народная Республика. Ему, видимо, тоже чуждо быть на своей стороне и смотреть на территорию соседа, у которого проживают различные нации со своей культурой и традициями. В той стороне, на которую сейчас смотрит, растут из-под земли горы, скрывающие за собой хорошую землю, море ресурсов и великий, единый народ.       Гуляет страна до тех пор, пока до его слуха не доносится пение и музыка. Любопытству, разумеется, нет предела. Он прибавляет темп, но шагает гораздо-гораздо тише. Страна боится спугнуть певца. Словно змей, пробирается к своей цели без труда, избегая поворотов и препятствий. Вот он замечает нашего якута. Регион сидит к нему спиной и далековато, но эти факты не мешают в тёмных сумерках влюблённому китайцу на английском произнести: — РФ?       Оленёнок мигом перестаёт играть и плотно сжимает губы в тонкую, ровную полоску. Украдкой через правое плечо смотрит на постороннего. Китаец быстрым шагом приближается к Республике. Саха вскакивает на ноги и поворачивается передом, держа в правой руке кылысах.       КНР останавливается, когда ясно видит, что перед ним стоит не объект обожания, а совсем другая личность. Флаг, оленьи рожки и длина волос — первое, что бросается в глаза. Подойдя ещё ближе, Кит чувствует разницу в росте, да глаза не такие, как у РФ, сам взгляд очень похож, не смотря на разрез глаз, с взглядом Федерации. — Кто Вы?— он старается как можно мягче произнести, осознавая, что это не страна, вторгшаяся на чужую территорию. — Извините, Китайская Народная Республика, — начинает отвечать на английском с якутским акцентом, — но я не смею с Вами никак связываться.       Китаёза непонимающе и немного дерзко хмыкает. Якутия поднимает свою куртку. — Чего ж Вы не хотите со мной разговаривать? Неужели я такой страшный? — Вы? — регион пристально и бегло рассматривает азиатскую страну. — Нет, конечно нет. Вы загадочны, поэтому Вас могут бояться. — Ваши слова смахивают на комплимент, — переходит границу. — Извините, но мне надо идти, — накидывает на плечи куртку. — И, будьте добры, вернитесь на свою территорию. — А Вы почём на территории Российской Федерации? — наворачивает круги вокруг оленёнка. — Имею право, — сам себе улыбается. — Можете ли предоставить документ? — Ну, ещё чего?! — подозрительно пялится на соседа своей матери. — Защитник нашёлся. — Слушай, — спокойно произносит, но резко за воротник свитера трясёт и тянет на себя, смотря на Республику немного с высока и холодной агрессией, — ты откуда такой язвительный? Или у тебя мания величия? М? — С чего Вы это взяли? — хмурит брови и не по-доброму смотрит на китайца. — Что ты забыл у РФ? — слегка улыбается, однако произносит всё сквозь зубы, из-за чего складывается впечатление, будто бы КНР скалится. — Не Ваше дело, — отталкивает страну, тот делает два шага назад, а Саха один от него.       Тихий и неприятный смех исходит от азиатской страны. Твёрдым и решительным шагом наступает вперёд. Мало что понимающий Саха отступает назад. Перед ним не тот Китай, находящий выход из сложных ситуаций дипломатическими разговорами, а личность, говорящая с точки зрения силы. — Мама сказала правду, — произносит на своём языке, из-за чего Народная Республика делает вопросительное выражение лица. — Вам нельзя доверять полностью. Он прав, — повторяет на английском. — Кто прав?       Сново ступает на Республику. Якут не смеет идти на сверхдержаву, поэтому вновь отступает назад. Каждый шаг у россиянина становится всё более и более осторожным, вот он левой ногой не чувствует твёрдой земли. Позади обрыв, а КНР продолжает наступать. — Скажи, о ком ты говоришь? — Я о своём друге. Почему же Вы так агрессивно ко мне относитесь? — Я? Агрессивно?! — опять он тихо смеётся, хитро улыбаясь. — Почему ты не можешь со мной поговорить? Почему тебе нельзя? Ну, хотя бы скажи, кто ты. — Потому. Вообще, я Вам сказал, что не советовали мне с Вами общаться.       Он притык впритык останавливается перед ребёнком России. Свысока смотрит в глаза Республике и уголками губ улыбается. — По-моему, я немного вспылил. Давай-ка начнём всё заново. — Что хотите?       Делает серьёзное лицо и сухо отвечает: — Ответь на вопросы: что ты делаешь на территории РФ; кем для него являешься? — Извините, но я не могу Вам ничего рассказать. — Да ладно!       Китай всплёскивает руками. От резкого и неожиданного действия Саха подпрыгивает и оступается. Дитя РФ падает в пропасть, с плеч слетает куртка, инструмент сжимает ещё крепче, а за левую руку его хватает крепко-крепко Китай. Страна не тянет Якутию обратно на твёрдую землю, оставляет висеть над пропастью. — Ну, всё! Теперь никуда не денешься. Давай отвечай! — Вы сейчас серьёзно?! — Я ведь могу и отпустит. — Неужто Вы настолько одержимы Российской Федерацией, раз видите во мне любовника?! — Ч… Чего?! Откуда..? — Знаю? — нервно усмехается. — Ваше поведение обо всём говорит…       КНР ослабляет хватку и рука региона соскальзывает, но Кит опять её сжимает. С полным ужасом глазами Саха глядит прямо на соседа Федерации. — Вы… Вы г… готовы меня у… у-убить?! — Ты мне действуешь на нервы. — Змеиный язык облизывает клыки. — От конкурентов я готов избавиться любым способом. — Может просто разойдёмся? — Нет, так «просто» не получится. — Китай?       За своей спиной китаёза слышит китайскую речь с крепковатым русским акцентом. Он поворачивает голову и через левое плечо смотрит на пришедшего. Заметно вздрагивает азиатская страна, его догадка оправдались — пришёл РФ. Триколор подбегает к ним. — Что здесь происходит?! — спрашивает на английском. — РФ, я всё объясню.       Однако Федерация не слушает азиатского соседа. Он наклоняется и протягивает правую руку к своему ребёнку. Родитель тянется и очень волнительным тоном говорит на русском: — Хватайся! — Возьми кыллаах! — Кретин!       РФ просто двумя руками хватает за ворот свитера и тянет регион наверх к себе. Республика обвивает Россию за шею, а РФ за спину. КНР помогает вытащить Якутию, но оступается и падает в пропасть. Саха на интуиции протягивает свой кылысах, Китай хватается. Пару секунд висит, троица даже не дышит, но кылысах выскальзывает из рук, и КНР падает в пропасть. — Кита-а-ай!       Пронзительный крик исходит от Федерации. Он бросается в сторону обрыва, но Саха, крепко вцепившись в одежду отца, не даёт ему этого сделать. — Пап, ты ему не поможешь, — прямо говорит Республика. — Но…       С глазом полного непонимания, что произошло за две минуты, триколор оказывается в полном замешательстве, эмоции переполняют чашу дозволенного. Федерация хочет что-то сказать, но не может и слова вымолвить. Мир становится безумно тихим, аж в ушах начинает звенеть. Триколору уже мерещится хлопанье крыльев, приближающиеся к нему и Республике. — Ты тоже это слышишь? — Про что именно ты говоришь? Будто кто-то летит и хлопает крыльями? — Да.       После слов старшего россиянина нехилое существо взмывает в воздух из пропасти. Отец и сын встают на ноги и поднимают головы, следя за существом. Упускают, на небе не единого подозрительного пятнышка, только ночное небо с мелкими облаками. За их спинами раздаётся звук падения. Синхронно россияне разворачиваются.       Это он. Китай собственной персоной стоит перед ними без единой царапины, но в порванной и окровавленной местами одеждой. За спиной красуются красно-золотые кожано-чешуйчатые крылья со стекающей кровью. Сзади болтается чешуйчатый хвост тех же цветов. Он напоминает змеиный хвост, но с острыми наростами по всей длине, по нему тоже стекают алые капли. На голове выросло четыре рога: два на лбу, два над ушами. Клыки у него выросли и напоминают змеиные. На ветру развиваются его слегка взъерошенные, длинные, распущенные волосы. В одной руке он держит куртку Якутии, в другой — две половинки инструмента. Взгляд устремлён прямо на Федерацию.       КНР немного удивляется, когда присматривается к объекту обожания получше. Немногие выбившиеся пряди волос делают причёску более неаккуратной. Одежда совсем простая. Не приодевшись толком, РФ стоит в домашних штанах, ботинках с не до конца завязанными шнурками, наспех надетой синей курткой, из-под которой видна домашняя футболка с открытой шеей. В темноте Китай не замечает шрам и особенности РФ, он просто всматривается в его лицо.       Вот Россия делает уверенный шаг вперёд и резко останавливается. Не заметив никакого сопротивления со стороны азиатской страны, он быстрым шагом подходит к нему и трясёт за плечи. — Нельзя так пугать! Нельзя! — говорит на китайском. — Я тебя задушу, если ещё раз меня напугаешь!       Сердитое выражение лица смягчается, руки просто лежат на плечах китайца. Медленно опускает вместе с головой взгляд, оглядывает ещё раз новые части тела. Аккуратно, держа вещи якута, обнимает за бёдра РФ. Сразу же триколор вырывается из объятий и, как обычно, становится серьёзным: холодный и рассудительный взгляд, отсутсвие улыбки и остальное. — Вот теперь объясняйся, — продолжает на китайском и убирает руки за спину. — Я… Я… — Пап, — отвлекает Республика Федерацию на русском языке, из-за чего КНР замолкает и тоже переводит на него взгляд. — Народная Республика сейчас рассказывает, что произошло? — Это разговор между взрослыми, — говорит на английском, намекаю Китаю, что этот разговор только между ним и РФ. — Кстати, это же Ваше, — обращается к региону и протягивает куртку. Саха берёт и надевает её под пристальным взглядом родителя, застёгивая все пуговицы и молнию на груди. — И-и-и, кыллаах сломал.       Якутия всё равно берёт сломанный пополам инструмент и осматривает. Покрутив в руках, младший поднимает глаза на азиатскую страну. — Ничего, я новый сделаю по образу и подобию… когда-нибудь, — грустно вздыхает.       Оба азиата отводят друг от друга взгляд. Смотрят куда-то в сторону, но не на друг друга и не на РФ. Каждого пристальным взглядом осматривает триколор. Не дожидаясь от них другой реакции, к обоим обращается: — Что всё-таки же у вас произошло? — Я расскажу, — серьёзно произносит Саха.       "Мне конец", — проносится мысль у китаёзы. Он за полсекунды успевает побледнеть, покраснеть, попрощаться с хорошими взаимоотношениями, возненавидеть и простить Якутию за все его будущие слова и представить свою одинокую жизнь без Федерации. — Дело было так: я пришёл сюда по привычке, чтобы отдохнуть наедине самим с собой. — Начинает Республика, от его слов у китайца дух захватывает, но не подаёт виду. — В последнее время часто стал сюда приходить, потому что здесь тихо, спокойно, и красивый вид на город открыт, — КНР переводит взгляд с Республики на свой собственный город. — Действительно, красиво, — сам себе на своём языке шепчет. — Угу, а дальше?       Родительский тон, словно лучик света в тёмном туннеле, прозревает разум китайца. Такой тон голоса Китай сам применяет к Тайваню, поэтому он немного успокаивается, понимая, что это не конкурент. Сразу его вновь бросает в озноб. Сейчас «ребёнок» говорит родителю о произошедшем. Китай решает его просто выслушать. — Дальше я играл на нём, — поднимает руку с сломанным инструментом. — Провёл здесь, сидя на куртке, минут семьдесят-семьдесят пять, начал собираться, но порыв сильного ветра оттащил, так скажем, куртку. Я хотел её поймать и не заметил, как подошёл к оврагу и упал. Наверно, из-за моего крика прибежал Китайская Народная Республика и успел меня схватить за руку. Спасибо большое, — переводит взгляд на КНР и кривенько, неловко улыбается. — Китай, — будто Россия не верит своим ушам, и удивлённо-непонимающий взгляд умоляет азиатского соседа опровергнуть слова якута, — это правда? — Да, — твёрдо и обрывисто отвечает. — Да, это так. — Хм-м… — тянет руку к подбородку и стучит указательным пальцем, пару-тройку секунд думает. — Спасибо, Китай, — наконец произносит РФ, — если бы не ты, то его бы не было в живых. А Вы, молодой человек, — продолжает уже на русском, обращаясь к сыну, — будьте осторожны. Ты хоть представляешь какого было бы мне? Мне?! — он кладёт левую руку на плечо региона, а тот резко срывается и обнимает родителя, вцепившись так, что РФ лёгкими отталкиваниями получает ещё более крепкое объятие, на которое он тоже отвечает. — Что с тобой? Замёрз? — чувствует, что Якутия трясётся, как лист на ветру. — Н… Нет. П-просто перепугался.       Федерация начинает Республику гладить по голове. Потихоньку младший россиянин успокаивается. — Всё хорошо, я рядом. Но давай-ка отпускай меня, мы же при постороннем человеке. — Не могу. Тем более, по нашим действиям понятно, что мы родственники. — С… — Твой сын? — перебивает КНР объект обожания. — Да, — повернув к нему голову, Россия отвечает.       РФ слегка отворачивает голову, и голова встаёт в профиль с правой стороны. Повязка закрывает глаз, и в первые секунды Китай не понимает реакции, но доходит. Все трое без слов переглядываются, понимая не сказанные слова друг друга.       КНР знает, что РФ знает о его желании прибрать к своим рукам Забайкальский Край, Амурскую, Сахалинскую Области, Приморский Край, часть Хабаровска и частично Якутию. Однако, если рассмотреть старые карты китайского государства за всё его существование, не найдёшь границ на территории Сибири и Якутии. Это только доказывает, что такие страны как Китай или Америка всегда будут крутиться у этих границ. КНР понимает, что Федерация настоял на сокрытии имени от него, Китая, потому что боится за него, Якутию.       Вдруг РФ легонько хлопает Республику за плечо. Младший россиянин отпускает с огромным трудом родителя. Триколор подходит к китайцу и говорит на его языке: — Мы, пожалуй, пойдём. До встречи, и ещё раз спасибо. Пойдём, Саха. — Пап, — Россия останавливается и кивает, чтобы Республика продолжил говорить, — можно я поговорю с Китайской Народной Республикой наедине? Пожалуйста.       Немного недоверчиво косится на соседа и кивает. — Через пять минут домой.       Федерация их оставляет. Китай смотрит «ребёнку» в глаза и удивлённо говорит: — Почему ты солгал, Якутия? Я же не шутил и мог тебя по-настоящему убить. Тебя спасло настоящее чудо, если бы не РФ… — Хватит! — сурово произносит и делает такой же взгляд, как у отца. — Я не хочу из-за этого случая портить ваши личные и, тем более, политические отношения. — Чего же ты хочешь? — Скажите, по какой причине Вы, по-Вашему, полюбили отца?       КНР по-доброму ухмыляется и делает печальную полуулыбку. — Как же ты не понимаешь? Ты только присмотрись к другим странам. Все страны делятся на три типа: слабые, бесхарактерные шавки, подлизывающиеся к более сильным странам; живое мясо, желавшее жить и никому не подчиняться, хотевшее к ним равного отношения, но вместо этого на них стравливают шакалов-подлиз на растерзание; жестокие, с имперскими амбициями хищники, правящие миром, делают, что хотят, подчиняют слабых или истребляют их и грызут друг другу глотки из-за конкуренции с такими же, как они. А знаешь ли ты, к какому типу относится твой отец? — делает выжидающую паузу, в ответ якут мотает медленно головой, не спуская глаз с китайца. — К ни одному из них, — специально шёпотом отвечает и продолжает нормально, — он особенный. С первого взгляда я, лично я, отнёс его к типу «хищники», но позже понял, что он другой. Ему не нужны конфликты и марионетки под рукой. Он не хочет до конца завоевать земли бывшего, могучего Союза, ему не нужны территории Финляндии, Аляски и Гавайи — Российской Империи. Он разговаривает с странами Африки и Латинской Америки, которых хотя бы кто-нибудь помнит? С Азией тоже выстраивает мост отношений и готов им по-настоящему помочь. С странами Постсоветского пространства готов тоже общаться, не смотря на то, что многие не хотят иметь с ним дело. И он, по крайней мере открыто, не злится, просто смотрит на сложившуюся ситуацию и применяет последующие действия. Эх-х-х… За всю мою память, за девяносто три года жизни я понял, что вы, россияне, склоны к этому типу хищников, но пока вас не тронут, вы никого просто так не трогаете, но… РФ очень-очень отличается от СССР и Российской Империи. Ещё отец мне и брату рассказывал, как Российская Империя вместе с США, Францией и Британией сделал своей полуколонией, хотя РИ никогда не был колониальной державой. Или случай со мной и СССР. Были мы союзниками, сражались рука об руку с Японской Империей, а он… Он напал на… Напал на меня. Мне тогда пришлось присоединиться и стать союзником Америки. Короче, у бывших русских стран кровожадности и желания власти не меньше в некоторых случаях, а РФ как свежий глоток воздуха в этом мире.       Раздаётся неприятная тишина, лёгкая отдышка китайца особо и не слышна. Оба азиата смотрят друг другу в глаза, будто бы читая мысли у собеседника. — Во многом Вы правы, — наконец подаёт голос младший. — Но Вы, однако, многое о нём не знаете. Не каждый человек готов узнать правду. — Скажи всё как есть. — Ах, нет, — хитро улыбается, — если Вам позволено хитрить и многое замалчивать, то и другие могут себе такое позволить. К тому же, не пришло Ваше время. — С чего это вдруг? — Вы не так часто с ним общаетесь, как надо бы. Вам надо ещё лучше сблизиться, раз хотите узнать его секреты. О нет, я не из симпатии Вам это рассказываю. Наоборот, Вы мне неприятны, особенно после сегодняшней первой встречи. Сами понимаете, первое впечатление — важный элемент знакомства. — Что ж ты воду мутишь? — Я хочу, чтоб отец был счастлив.       Молчит, ждёт следующих слов Якутии. У дракоши аж зрачки стали напоминать человеческие. Саха немного смягчает взгляд. — Папа даже не замечает, как он счастлив, когда общается с Вами. Не хочу ничего портить, — он разворачивается и хочет перенестись на еле вытоптанную тропинку. — Стой! — Якутия разворачивается. — Скажи, у меня есть шанс на отношения с РФ? — Я не знаю, но будущее покажет. До встречи. — До встречи? — Ну да. Мы же зимой учения будем проводить у Вас вблизи Японии. Тем более, папа пойдёт сегодня с ним договариваться, или уже завтра? Короче, мы ещё непременно увидимся. И ложитесь спать, а то видно, что не выспались, поэтому агрессивны.       Саха перемещается и оказывается на тропинке, ведущей домой. Облокотившись о дерево, стоит РФ с закрытым глазом. Якут подходит к нему, тот медленно открывает глаз и расплывается в улыбке. — Молодец. Успел. Теперь домой. — После такого приключения долго не буду гулять. — Вот и хорошо. О чём говорили? — Мы с КНР? — Да. — Я просто хотел убедиться, что он хороший союзник, ведь мало ли что может случиться.       Федерация одной рукой обнимает сына, и продолжают идти. — Спасибо, что заботишься обо мне, но мне дороги ваши, моих детей, жизни.       Саха расплывается в улыбке. — Может вместе фильм посмотрим? — Фильм? Какой? — Или твой, или советский. — Ну, давай. — Насчёт дежурства на кухне. Я опять в списке? — Нет, мы предотвратили неполадку. — А кто записывал? — Днепропетровск. Они с Москвой разругались на этой почве. — Ух-х! Но они помирятся. — Я знаю. — А кто дежурит утром на кухне? — Я и твои братья. Буду блины готовить. — Ура! Месяца четыре не ел твоих блинчиков! Мне чур с икрой. — А я б со сметаной и вареньем. У нас же сметана есть? — Литровая банка осталась. — Да куда ж вы её девайте?! Вместо молока пьёте? — Я к этому не причастен. — Ну, ладно. Кстати, про блины ни слова. — Хорошо, но я тогда приду завтракать раньше, чтоб досталось больше. — Идёт.