Цветочная поляна

      Вечерняя мгла медленно окутывала поселение ниндзя, надёжно укрывая его хозяев. Сквозь приоткрытую створку двери, ведущей на террасу, проникал прохладный, чуть влажный воздух, что неприятно холодил стопы. В этом году осень взяла бразды правления слишком рано, принеся с собой ледяной ветер и морозные, оставляющие поутру тонкое кружево инея, ночи.       Мэй сидела в углу комнаты, обняв руками колени и затравленно глядя на пляшущее в очаге пламя. Кадзу ещё не вернулся, оттого чувство одиночества, подобно плетущему паутину пауку, сильнее опутывало девушку. И потому больнее ранили воспоминания о событиях минувшего дня.       С тех пор, как она покинула столицу, кицунэ каждый день трудилась во благо клана. То помогала готовить пищу для других ниндзя, то перебирала травы для дедушки Чонгана и выполняла его мелкие поручения, то занималась обеспечением отправляющихся на задание шиноби всем необходимым.       Учиться новому было непросто. Многое из того, чем приходилось заниматься теперь, Мэй никогда раньше и не пробовала. Не этому её учили в окия, но отныне так ей предстояло жить. Успокаивало лишь то, что и магией с оружием ещё год назад она не владела. Но как-то освоила. Даже сильного врага смогла одолеть. И с этим сладит.       Сегодня кицунэ снова помогала женщинам шить одежду. Это, пожалуй, оказалось самым сложным занятием для Мэй. Первое время шитьё не желало ей поддаваться: нить то и дело путалась, а швы всё никак не выходили ровными. Даже создание самых простых деталей требовало от новоиспечённой куноичи много усилий. Приходилось переделывать по несколько раз, чтобы в сшитой девушкой одежде можно было появиться хотя бы среди крестьян. Постепенно стало проще. Кими всё ещё следила за лисицей, чтобы та правильно выполняла швы, но уже не так пристально, как в предыдущие несколько недель. Заходила иногда, чтобы проверить, как кицунэ справляется, и почти сразу же покидала её.       Закрепив нить, Мэй потянулась за мотком, чтобы продеть в иглу новую, но тот вдруг выскочил из её рук. Свалился на пол и откатился в сторону.       «Молодец, Мэй, потрясающая ловкость!»       Кицунэ подавила обжёгшее душу раздражение. Подниматься, идти в другую часть помещения не хотелось. Всё не могла привыкнуть к новому состоянию своего тела, хотя сейчас управляться с ним стало несколько проще. Приспособилась, приловчилась. Боли в ноге беспокоили лишь в непогоду. И всё же нередко Мэй испытывала дискомфорт, совершая довольно простые действия, и это её удручало. Но ещё сильнее угнетало то, что от некоторых любимых занятий в итоге пришлось отказаться. Например, танцы… Девушке очень их не хватало.       И Кадзу вынужден подстраиваться под неё. Особенно когда дело касается их близости…       Раздался тихий шелест одежды. С места поднялась сидящая на другом конце помещения Азуми, которая теперь вместо выполнения заказов тоже занималась организацией быта в клане. Подхватив злосчастные нитки, принесла их кицунэ. Гордо задрав голову, молча положила ей на стол.       Мэй заставила себя поблагодарить некогда предавшую клан девушку. Их отношения до сих пор оставались напряжёнными, но теперь они обе были вынуждены мирно уживаться на территории их небольшого поселения.       — Не стоит. Мы же теперь в одном клане. А в клане Наито принято помогать… — она сделала паузу, а затем договорила, намеренно выделив голосом первое слово: — слабым товарищам.       «Слабым…» — повторила про себя кицунэ. Резкое слово попало точно в цель, больно ранив не успевшее зажить после пережитого сердце. Обескураженная, Мэй и не подумала, чтобы что-то ответить.       Тут и возразить нечего. Раненная лисичка, сбежавшая от дворцовых интриг в тихую деревушку в надежде жить тихо и спокойно. Вырванный с корнем последний ирис, которым добрые люди украсили икебану, в надежде хоть немного продлить жизнь несчастному цветку. А она даже отблагодарить клан ничем не может. И для Кадзу тоже теперь обуза. Мэй надеялась, что станет сильнее, сама сможет его защищать. Но в итоге доставила больше хлопот.       С глухим стуком захлопнулась створка двери, ведущая на террасу. Наконец, домой вернулся Кадзу. Девушка встрепенулась, выныривая из омута неприятных мыслей.       — Холодно. Застудишься сидеть так.       — Всё в порядке, — кицунэ вернула мужчине улыбку, надеясь, что та получилась достаточно естественной.       Ниндзя недоверчиво нахмурился. Мэй собралась было подняться, скрыться от взора внимательных глаз, которые вот-вот разгадают причину её печали. Не хотела взваливать на его плечи свои переживания, но мужчина, как обычно, уловил её намерение прежде, чем она успела спрятать их за маской спокойствия. За пару шагов преодолел разделявшее их расстояние и опустился рядом, перекрывая пути к бегству. Узкая ладонь накрыла руку кицунэ. Мягко сжала.       — Родная, стряслось что?       Несмотря на лёгкую хрипотцу, голос Кадзу звучал мягко. Обволакивал, успокаивал. Разгонял мрачные мысли, что, подобно надоедливым ёкаям, вертелись в голове.       Он говорил, что любит. И до сих пор, пускай прошло не так много времени с тех пор, как они вернулись в поселение, ни разу не заставил усомниться в этих словах. Делал всё, чтобы ей было уютно, чтобы могла к себе новой привыкнуть. И всё же… Так неуютно было утруждать его. Ведь и без неё трудностей много.       Взгляд Мэй невольно скользнул в сторону посоха. С губ сорвался тихий вопрос:       — Зачем я тебе такая?       Невесомое прикосновение кончиков пальцев к её щеке. Тихий, но исполненный нежностью ответ:       — Чтобы не позволить тебе упасть, любимая.       И, не давая Мэй возможности возразить, крепко прижал к себе. Запах, исходящий от его кожи и одежды, проникая в лёгкие, медленно успокаивал. Постепенно тревога отступила, а на смену ей пришло понимание: она нужна ему любая. Даже хромая, даже с разорванной на мелкие клочки душой. Точно так же, как и он ей.

Презрев осеннюю прохладу, на их полянке цвёл крестовник пепельный.