Давай определимся сами, что между нами

— Кайгаку! — Кричал Джигоро, с недовольством разглядывая по сторонам. — Зеницу где? Куда делся этот ребенок? — Хах, «ребенок»… У реки, скорее всего, сидит. Ему же больше делать нечего. — Не отводя глаз от затухающего костра, отвечал ученик. Он сидел совсем рядом к огню, помешивая только что приготовленный суп. Смотря на собственноручно созданные водовороты, не было желания разыскивать чертового Агацуму или уделять его «пропаже» хоть какое-то значение. Да и утро вышло довольно тяжёлым: прерывать долгожданный сон было для Кайгаку отдельным видом боли, с некоторых пор вызывающих помутнение разума. Ну, так он считал, по крайней мере. Он точно-точно был не в себе, ведь вспоминая события, произошедшие каких-то пару часов назад, негодование накрывало с головой. Ложка, к слову, скоро станет частью супа. Ее деревянная лопатка скоро совсем разварится в этом хлюпающем блюде. Джигоро тем временем заприметил знакомую макушку. Смотря на Зеницу со спины, такого крохотного, чуть подрагивающего, у мастера невольно появлялось желание как следует натренировать и вырастить это хрупкое нечто. — Зеницу, мальчик мой, простыть не боишься? — Я уже ничего не боюсь. — Он отвечал монотонно, без намека на обиду, страх, радость или другие эмоции. — Вот как. — Старый мастер коснулся юношеского плеча, в следующий миг смотря на него недоуменно. — Да. На Агацуме живого места не было. Конечно, он уже ничего не боялся. Чего страшится, будучи мертвым? — Эй, парень, ты в норме? — Разумеется. — Смотря на беспокойство Джигоро, стеклянная пара глаз, кажется, пыталась набрать в себя хоть немного цвета, но эти черные мешки под ними будто поглощали любые краски. — Зениц… — Или нет? — Чт?.. — А может я не в норме?! — Юноша резко поднялся, бросая взгляд в небо, может, ища ответ среди облаков. Наравне с непониманием мастера, Зеницу так же не понимал себя и этих безумных выходок. Казалось, он был готов провалиться под землю сейчас, а может просто напросто сбежать подальше. Замешательство наполняло сердце в этих порывах, но страшнее этого была, пожалуй, только немыслимая усталость. Время застыло на пару секунд, пока Агацума не осознал, в каком состоянии находится. К тому же не мешало бы вспомнить, что на этом берегу он стоит не один. — Ну так? — Джигоро наказывал определится. На эти спокойные слова и реакция была спокойная. Смотря на мастера сверху вниз и внимательно рассматривая черты его старческого лица, из уст вырывался вздох. — Я есть хочу. — Пф! — Судорожно хватался старик за живот от непривычки. Давно он не наблюдал в своем окружении столь открытую и несдержанную молодежь. — Ха-ха-хах! Не знаю, сколько ты тут просидел, но от таких «тяжёлых» умозаключений я бы тоже, наверное, проголодался. Пойдем-ка, позавтракаем. Джигоро зазывал Зеницу за собой, в тот же момент разворачиваясь в сторону лагеря. Последний без лишних слов принял жест, следуя за мастером. Юноша не чувствовал себя хорошо в этот момент и, возможно, небольшая порция еды смогла бы прибавить сил. В любом случае, самым страшным сейчас был именно Кайгаку, а до этой неприятной встречи ещё надо было дожить, не пасть от рук истощения, скажем. Хотя, мозги не соображали так же хорошо, как если бы Зеницу был сыт и полон энергии, а потому даже мысли о том, что Кайгаку, вообще-то тоже находится в лагере, не последовало. То ли присутствие Джигоро создавало подсознательный гарант безопасности, то ли Зеницу боялся мечника не настолько сильно, как мог подумать. Ну а на месте компания была за считанные минуты. К превеликому удивлению самого Агацумы, на глаза попался знакомый юношеский силуэт, в тот час же вызывающий чувство неуютности и разочарование в самом себе. Взгляд Зеницу, кажется, был наполнен страданиями и болью, страхом перед грядущим. А может, это были лишь мысли, ведь ожидаемой паники не было, а шаг не стал медленней. В следующую секунду появилось ощущение долгожданного шанса и возможности, но тяжёлый взгляд Кайгаку, услышавшего шаги за спиной, вызывал дрожь по всему телу. Однако и она вскоре утихла, все-таки давая надежде засиять в глазах Зеницу. Причина была ясна, как день. Не был Кайгаку зол и уж точно не показывал своих убийственных намерений. Облегчение, словно поток свежего воздуха, заполняло лёгкие Зеницу. Неуверенно сглотнув, он всё же дошёл до злосчастного дерева, того самого, что служило местом отдыха и импровизированным стулом. — «Но мне всё равно неуютно…» — Он неосознанно сжимал руки в кулаки, украдкой посматривая на Кайгаку. — Зеницу, возьми вот, поешь. — Старый мастер протягивал тарелку супа, что моментально ударил в нос своим невероятным запахом. — Д-да, спасибо. — Агацума принял тарелку и внезапно ощутил, что, оказывается, за это время он сильно проголодался. Один только вид блюда вызывал боль в желудке, а смотря с каким удовольствием ест Джигоро, она становилась лишь сильнее. Зачерпнув ложку, Зеницу заметил, что суп был гуще, нежели обычно. Под «обычным» имелись в виду все те супы, что юноша пробовал до этого. Этот факт не вызывал подозрений, а лишь подогревал любопытство. От пары ложек стало тепло. Физически, конечно, тоже, но более яркой оказалась душевная теплота. Зеницу ощущал непомерное удовольствие с каждой ложкой, ведь вкус значительно отличался от буквально всего, что только ел Агацума до этого. В этой походной еде была изюминка. И хотя голод, чувство новизны и обстановка тоже сильно влияли на оценку вкуса, Зеницу был уверен, что лучше этого супа могли быть разве что креветки темпура, мастерски приготовленные поваром имения Узуй. — Это очень вкусно. — А как же! Не часто ты такое пробовал, да? — На вид Джигоро был доволен даже больше, чем сам Зеницу. — Да… — Юноша нехотя это признавал, отводя взгляд от излишне эмоциональной персоны рядом с собой. В следующий момент, он заприметил Кайгаку с его как обычно недовольным выражением лица. Он будто высокомерно хмыкнул, запрокидывая руки на уровне груди перед собой. С усилиями набравшись смелости, Зеницу спросил: — А ты, Кайгаку есть буде- — Я уже поел. — Сказал как отрезал мечник и направился куда-то, явно не желая продолжать разговор. Агацума был обескуражен таким ответом, явно не понимая этого обесценивания его усилий. — Ай-яй-яй, а суп ведь вкусный. И когда он только успел? — Джигоро задумчиво и с явным недовольством прикрывал глаза. — За что он так со мной? — Уже напрямую решил поинтересоваться юноша. — Да он со всеми так, в принципе. Даже я не смог повлиять на его поведение. Из-за его тяжёлого характера, пожалуй, единственное, в чем он хорош, так это истребление демонов и поварское дело. Или как там это называется, не суть. — Кайгаку умеет готовить? — Неожиданно приятная сторона ходячего ужаса была обнаружена Зеницу. — Именно. Кто, по-твоему, этот суп готовил? — Вау, серьёзно? «Получается я не так давно сделал ему комплимент? Почему мне от этого не по себе?..» — Зеницу посмотрел в уже пустую тарелку, касаясь ложкой остатков еды. — «А я не умею готовить.» — Да-да, к слову, время уже. — Восемь утра примерно. — Ага, пора выдвигаться дальше. Помоги мне собрать вещи. — Хорошо… — Агацума поспешил встать и собрать предметы, находящиеся в его зоне видимости. Как оказалось, их было не так уж и много. Для себя же Зеницу отметил, что, скорее всего, позаботился о порядке в лагере именно Кайгаку. — А куда это девать? — Руками была поднята одежда. Чистое, жёлтое хаори, градиентом переходящее в оранжевый у краев, а также с большим количеством белых треугольников. — А это… Можешь сам надеть. У тебя вон, итак вся одежда в крови. Как раз выкинешь старую, её уже не залатать. — Джигоро отмахнулся, продолжая собирать посуду и остальные мелкие вещи. «Вот так просто отдал мне?» — Зеницу внимательно разглядывал все эти треугольники, пальцами прощупывая ткань. А ведь для мастера одежда была явно великовата, это мысль порождала всё больше идей и выдумок. Ну а Джигоро, заметив тяжёлые раздумья своего будущего ученика, поторопился объяснить: — Я заказывал эту одежду для Кайгаку, но он наотрез отказывается её носить. — Старика сей факт расстраивал. Зеницу же смотрел на него с непониманием: «Конечно, он не будет это носить, ему же совсем не к лицу жёлтый цвет!». Бывало, старые привычки Агацумы просыпались, заставляя смотреть на обыденные вещи немного не так, как большинство мужчин. Хотя боле он предпочёл не думать об этом. Такую красивую одежду было жалко пачкать, да и неизвестно, как на это всё отреагирует Кайгаку с его абсолютным непринятием юноши в принципе. Потому Зеницу просто положил хаори в сумку к остальным вещам. — Пойдём, Зеницу! — Ага. — Агацума нагнал Джигоро, после идя с ним в одном темпе. — А Кайгаку? Где он? — Оглядывался юноша по сторонам, выискивая мечника. — Он-то? Не переживай, далеко не ушёл. Он не настолько неблагодарный, чтобы бросить своего единственного мастера посередине леса. — Вот как. Ясно, а наш путь? Мы же идём в самую глубь, нет?.. — О, ну да. Это ж короткая дорога. — Но это же небезопасно! Тем более, здесь же наверняка ещё демоны есть. Я как вспомню, мне сразу не по себе становится. — От пришедших воспоминаний Зеницу передёрнуло. — Ха-ха. Привыкнешь. «Но я не хочу к этому привыкать!» — И хотя Агацума не был в курсе всех планов Джигоро, одно знал точно: второй встречи с монстром его сердце не переживёт. — Демоны здесь, конечно, обитают, но их истребляют прежде, чем они успевают напасть на кого-либо. Это ты у нас невероятный везунчик. — Конечно, что же это, если не везение… — Зеницу говорил с очевидным сарказмом. — Но что значит, истребляют? Никогда не слышал, чтобы городская охрана собирала отряды для исследования леса. Да и демоны… Я о них прежде читал лишь в сказках. — Это нормально, что ты не знаешь. Если бы люди говорили о монстрах каждый божий день, скорее всего, провели бы всю свою жизнь в страхе. — Джигоро завёл руки за спину и поднял взгляд к небу, по закону жанра готовясь к философскому диалогу о жизни. — Но есть в нашем мире храбрецы, готовые посвятить жизнь уничтожению нечести — истребители, охотники на демонов. — Охотники? Как профессия, если они готовы всю жизнь заниматься этим? — Ну, около того. Поверь, это не обычное волонтёрство. Существует огромная организация истребителей. Да даже существуют кланы, члены которого из поколения в поколение становятся охотниками и мастерами меча! — Об этом мастер говорил с огромной гордостью. — Даже кланы. Наверняка это очень сложно. И опасно. И вообще… Никак не могу понять, как можно отдать жизнь ради чего-либо. Ну, я имею ввиду… Эм, множество охотников же наверняка умирают в бою? Не только успевшие пожить… — Хо-хо. Это тоже верно. Много молодёжи не может справится с ношей истребителя, но для кого-то охота на демонов — смысл и единственная возможность жить. Это не обычная профессия. Каждый охотник замотивирован бороться, а иначе их бы не было так много. И организации тогда бы не было. Но! — Мастер с размаху ударил Зеницу по спине, предотвращая мысли о грустном. — С-ай! За что? — Он ухватился за место удара, смотря на Джигоро будто с обидой. — Ха-ха-ха! Как бы то ни было, быть охотником — дело благородное. Разве не здорово понимать, что ты живёшь не напрасно, а огромное множество людей живы, благодаря твоим стараниям! — Да-да… — Зеницу все равно не понимал, в чем радость жить ради кого-то. Ради людей, которых даже не знаешь. Жертвовать жизнью, когда об этом никто не будет знать. «Смысл жить не ради себя?..» — Расслабься. Однажды ты поймёшь меня. — На этот раз Джигоро уже легонько похлопывал Агацуму по тому же месту. «Но я не хочу этого понимать…» — Излишняя беспечность и задумчивость никогда не были хорошими чертами Зеницу. Одно мгновение и по его же лицу скатывалась кровь, а совсем рядом послышался звук, характерный для взмаха лезвия. — Что ты творишь?! — Старый мастер был удивлён, смотря на происходящее. — Что не так? Демон побежал сюда, я просто убил его. — Кайгаку! Где-то впереди послышался шорох листьев и хруст веток. — Это он! Тот парень убил нашего брата! — Несколько демонов, словно обезьяны держались на ветви, тыкая когтистыми пальцами в Кайгаку. — Брат! Прах и кровь брата! Босс, убей человека! — Всё они кричали, как один. Агацума же абсолютно не понимал, что ему нужно было делать. «Кровь. Кровь на моём лице. На моём лице чёртова кровь!» — Зеницу! Оботри кровь рукавом. Не позволь ей попасть внутрь! — Джигоро хорошо знал, что становится с человеком, в чей организм попала демоническая кровинушка. И Кайгаку тоже знал об этом. Помедлив немного, юноша последовал совету. Краем глаза он видел, что целая группа демонов постепенно спускается с деревьев, подходя всё ближе. Также он увидел, как пристально смотрел на него Кайгаку. С таким хищным выражением. Была вещь, которую Зеницу смог уловить в этом взгляде: «Всё же он ненавидит меня?» В следующий момент самый крупный демон ринулся в сторону мечника. Однако высокомерию Кайгаку не было предела. Не удостоив демона даже взглядом, он отразил первый удар, оставляя на чужом теле огромные раны. Второй — также. Красного цвета было так много, что взгляд Зеницу начинал путаться. Демоны же впадали в ярость. В момент выпуская свои когти, они разом кинулись на Кайгаку, но в тот же момент были лишены своих голов. Невероятное зрелище, которое Агацума желал бы позабыть. Эти эмоции — смесь ужаса со страхом — непосредственно влияли на состояние Зеницу. Стук сердца отдавался в ушах. Он не был талантлив, никогда не занимался фехтованием, но пара жестоких и резких движений Кайгаку будто впечатались в памяти. Это было одновременно ужасно и необычно. Даже когда расправа закончилась, юноша стоял прямо, руками держась за голову. Хотя по виду и не скажешь, но это определённо была внутренняя паника. Кайгаку же окинул его взглядом, от макушки до пят, весь в крови. Она попала не только на Агацуму, но и впиталась в вещи, что Зеницу нёс в сумке. Джигоро с беспокойством тянулся к юноше в желании поддержать. Позже он обязательно сделает выговор Кайгаку, и не важно, что он скажет по этому поводу, случайность то была иль намеренное действо. «Это… Слишком быстро.» — Последнее, о чем мог подумать Зеницу перед потерей сознания. Хоть в этот раз он был больше похож на статую, стоящую у самой сцены, его психическое состояние в норме точно не было.

***

Ну а проснулся Агацума уже от тряски. Он медленно-медленно приходил в себя, постепенно открывая глаза, но как только он заприметил Джигоро, воспоминания с ужасом ударили в голову, заставляя полностью проснуться. Человек, испытывающий страх не будет просто лежать на месте, потому Зеницу резко вскочил. Рывком вперёд он врезался во что-то, шипя от боли: — С-с, ай-яй. — Юноша держался ладонью за больное место. — Ты в норме, Зеницу? — Ч-что? Да?.. — С прищуром оглядевшись, Агацума понял, что находился в узком помещении. Благодаря тряске, осознал — это была повозка. К слову, совсем рядом с ним сидел Кайгаку, также хватаясь за лоб и с ненавистью зыркая в сторону юноши. — Ой. — Они будто застыли в одной и той же позе. Внимательнее смотря на мечника, Зеницу заметил, что из-под его ладони виднеется синяк. И в это же место он сейчас врезался… «Больно ему наверное… Ну и поделом тебе! Неадекватный.» — в отличии от Кайгаку, Агацума ненавидел молча. По секрету скажу, что синяк был оставлен Джигоро. Без сожалений, и явно не слегка ударив. Ещё пара минут поездки прошла в абсолютной тишине. Мастер видел, что Зеницу нужно было много о чем подумать, и в этот раз мешать не стал, дал пару вещей переодеться разве что. Не в кровавой одежде же ходить. Ну а на Кайгаку он, очевидно, злился. Провинился ученик, пусть теперь думает над своим поведением. Выговор ему уже сделали. Ну а касаемо мыслей… Неспокойных мыслей прошедшего времени. О чем же думал Агацума? О всяком. Например о том, что в окружении явно попахивает травлей, а вот насчёт его отношения к этой самой травле… «Это так странно. Впервые в жизни я видел так много крови. Кайгаку очень сложный человек, я его совсем не понимаю.» — Зеницу мельком глянул на мечника, тот непринуждённо отвернулся. — «Он не любит меня, но я не понимаю почему. Хотя, это даже не самая большая проблема. То нападение было страшным… Я думал, я умру.» — Юноша провёл второй рукой по своей шее. — «Это ведь было специально?» — Если так посмотреть, его руки очень сильно тряслись лишь из-за одной мысли о прошедших событиях. Небольшая цепочка складывалась в голове, заставляя чувствовать себя невероятно подавленным. Конечно, он сталкивался с пренебрежением раньше, но даже это для него как-то слишком жестоко. «Но ведь всё было хорошо? Вроде. Ну, мы же помирились даже. Или Кайгаку так не считает?» — Пожалуй, те факты, что указывали на хорошую сторону мечника, заставляли Зеницу сомневаться. — «Близкому гадости не делают, а тому, кого ненавидишь, не помогают. Что он чувствует по отношению ко мне? Да он даже не знает меня еще!» Постепенно мысли переходили в другое русло, а привычка накручивать себя давала о себе знать: «Но ведь мы были по середине леса. Даже если повозка попалась по дороге, до этой дороги нужно было ещё дойти! Я в жизни не поверю, что Куваджима-сан сам тащил меня… Тогда, получается?..» — Эй, старик, мы приехали! — Раздалось где-то в передней части повозки. — Ага! Спасибо, что подвёз, дружище! — Кричал Джигоро хозяину повозки. — Вылазим, дорогие мои. — со вздохом мастер встал и в одно движение спрыгнул с края. Это удивило Зеницу, ведь человек-то явно был в возрасте. — А-ага. — И аккуратно слез вслед за ним. Агацума был явно повыше, а потому спуск ощущался как шаг по довольно высокой лестнице. Кайгаку также вылез, захватив свою катану, и как обычно побрёл вперёд без единого слова. Отряхнувшись и поправив одежду, юноша осмотрелся. Его взгляду предстали городские ворота, уж больно знакомые. От данного вида он немного помедлил. — Зеницу? Пошли. Вон, паршивец Кайгаку скоро войдёт в город. — Да, сейчас. — Агацума глубоко вздохнул и побрёл следом. «Это не страшно. По крайней мере, не должно быть таковым.» Сразу после того, как они прошли через ворота, чувство неуютности никак не покидало юношу. Хотя и приятные моменты были — улочки навевали ностальгию. Не самый богатый городок, но досконально изученный. Даже знакомые лица встречались. Ну, попадались на каждом шагу. Зеницу отчаянно боролся с желанием поприветствовать каждого, особенно сильно оно проявлялось, когда взгляд натыкался на местную детвору. — А зачем мы… Пришли в этот город? — Агацума ощущал себя потерянным. — Ну как же, зачем. Сюда, конечно, не часто заглядывают странники, но мы здесь останемся на ночь. Не всегда же в лесу спать. О, и отсюда ещё немного до нужной нам точки. Уверен, Кайгаку уже нашёл место для ночлега. Мы с ним не впервые здесь. — Вот оно что. «Но я никогда не видел их тут раньше. Или же не запомнил? Но память у меня хорошая, вроде.» — Можешь пока посмотреть город. А через два часа встретимся здесь же. Дорога заняла много времени, я пойду отдохну, когда встретимся, покажу тебе место ночлега. Ох… Я уже не молод. — Джигоро положил руку на спину, вздохнув. «С такими-то акробатическими навыками, я бы, конечно, поспорил…» — Я понял. Тогда, увидимся. — Зеницу уже знал, куда он направится. Хоть и с огромной тяжестью на сердце. Каждый поворот, каждый угол давали понять, что юноша точно разочаруется. В независимости от того, что он увидит. Абсолютно всё пробуждало спящие воспоминания, порождающие тревогу. Зеницу не хотел спешить в то место, но неосознанно прибавлял темп. Некоторые прохожие смотрели на подобную спешку с опаской, но особого внимания этому всё же не уделяли. Ох уж это чувство растерянности. Агацума и сам не знал, чего он ожидал и что хотел увидеть. А город был не самым большим, так что в пути времени передумать почти не было. Идя, Зеницу в мыслях проговаривал каждый поворот: «Сейчас направо, потом налево, а после по лестнице наверх…» и тому подобное. И вот они, знакомые, когда-то кажущиеся такими высокими, ворота родного, но все также ненавистного имения. Примкнув руками к забору, Агацума смотрел так, как обычно смотрят в душу. Когда-то шумный двор был совсем пуст сейчас. Неуверенно осмотревшись, он рискнул и поинтересовался у случайного прохожего, которого тоже, к слову, знал: — Извините, а вы, случаем, не знаете, в этом доме сейчас живёт кто-то? Прохожий смотрел заинтересованно, но не отвечал. — Эм, сэр? — А! Да, точно-точно. Ты, парень, просто напомнил мне кое-кого. Недавно в этом доме семья жила, дочь их замуж как вышла, так они и съехали через пару недель. Эх, знаешь, без них даже как-то пусто стало. — Вздохнул мужчина, почесывая затылок, и продолжил. — Особенно без девушки. Знал бы, как её родители лелеяли. Что ж у них случилось-то, не знаю. — Вот как… Спасибо. «Лелеяли, как же…» — Ничего-о! А ты что, к младшей госпоже местной примчался? Так разочарованно смотришь. Поздно уже, как и сказал, за другого вышла она. Говорят, за довольно богатого человека. — Да я не поэтому! «Что за глупости!» — Ха-ха, да ладно тебе, не серчай, не поэтому, так не поэтому. — Ладно, ещё раз спасибо. До свидания. — Зеницу эта ситуация была ненавистна. Его всё же бросили. — Ага, давай, парень! На этот раз, бредя по городу, он уже не обращал внимания на знакомые лица. «И что я… Хотел увидеть? А если бы они были там? Как бы я поступил? Если существует мир, где я всё же побежал к ним, я определённо хочу ударить того себя. Это несправедливо. А живы ли?..» — Стоп! — Зеницу ударил себя по щекам. — Они не настолько чокнутые, чтобы людей убивать. Прочь плохие мысли. Однажды я заберу их оттуда. Это дело времени. У Агацумы оставалось ещё часа полтора походить по городу. Нечего тут было смотреть, но родные края, всё же, всегда навевают воспоминания. А если не смотреть на это треклятое поместье, то хорошего будет явно больше. Вот только не у всех дела сейчас шли гладко… Многие любят побыть в одиночестве по вечерам. Этот человек к такому типу людей не относился. И хотя не так много времени прошло с момента «трагедии», вспоминать об этом за чашечкой чая вошло в привычку. Вообще, очень странно из раза в раз, занимаясь обыденными делами, вспоминать о плохом, а потому, мысли были и позитивные. Они вызывали улыбку, а одновременно с ней и одиночество. А также, абсолютно все люди расстраиваются, когда тяжкие усилия не окупаются. И он был точно таким же. Его жизнь не изменилась так уж сильно, скорее, все вернулось к тому, каким было раньше. На самом деле, часто так случается, что люди разочаровываются в таких же людях, а ещё чаще — когда разочаровываются в любви. Ни один писатель и поэт, не говоря уже об обычных людях, не говорил на эту тему в позитивном ключе. Любовь, как чувство, часто ассоциируется с сердцем. Считается, что именно в нём она живёт. Когда же человек «теряет любовь», сердце опустошается. Как если бы хозяин бросил свой дом, тот начал бы разрушаться, так и оно. И хотя этот человек уже отчасти смирился, а окружение помогло справиться с негодованием, раны такие потери все же наносят, а шрамы остаются. Душевные, конечно же. Именно такой тип травм рождает страхи и фобии. Боязнь любви также относится к ним. — И почему любить кого-то так сложно?.. — Он опрокинул голову назад, бессмысленно смотря в потолок. Самый скучный в мире потолок. О, он до сих пор любит, хотя и считает, что это его чувство любви уже мертво. Пожалуй, он настолько часто окунается в свои воспоминания, что от этого чая уже наверняка тошнит. Но он все равно его каждый раз пьёт. А ведь это даже не алкоголь. Был ли он разочарован? Определённо да. Ненавидит ли он себя или того человека? Конечно же, нет. К слову, и думать о том, что этот мужчина уже «всë», не стоит. Уж он-то точно знает, что жить дальше нужно в любом случае. Меняться, выкарабкиваться, приспособляться, иногда терпеть, но точно жить. — Узуй-сама, вам заварить ещё чая? – еле слышно спрашивала слуга. — Да, было бы неплохо. — Тенген всегда был активным человеком, но в последнее время по вечерам его голос звучал не громче той же Имы-чан. Именно её он сейчас держал при себе в качестве личной слуги. «Если так подумать, мне никогда не везло в этом плане. Ни родители, ни братья с сёстрами, ни любовь.» — Он перевёл взгляд в сторону окна. На улице всë так же лежал снег. — «Говорят весной чувства цветут, а зимой наоборот — увядают. Но не может же это оказаться абсолютной правдой?» — Ваш чай. — Ага, можешь пойти перекусить или отдохнуть. — Да, Узуй-сама. — Има-чан понимала, что это была просьба покинуть комнату, оставив Тенгена в одиночестве. «Но ведь и матушка погибла зимой. Её болезнь была такой тяжёлой. И братья с сёстрами часто умирали именно в холода, когда выполнение миссий и тренировки давались особенно тяжело. А отец… Отец умер весной, в самый сезон цветения сакуры. Он этого… Не заслужил.» — Тенген посмотрел на свою ладонь, продолжая размышлять о смерти и… — «Получается, любовь также умирает зимой. Отец никогда не умел любить, в отличие от матушки.» Осмотрев комнату, можно было понять, как сильно Узуй обожал свою мать. Одна из стен была увешана её портретами. Красивая женщина с волосами цвета серебра и острыми чертами лица. Среди всех детей, внешность, подобную материнской имели только трое: он, самая старшая сестра и её брат близнец. Узуй определённо считал этот факт невероятной удачей, ведь если бы он был хоть капельку похож на отца, скорее всего, презирал бы свою внешность до конца жизни. Важным будет упомянуть, что своего отца, несмотря на такое к нему обращение, таковым Тенген совсем не считал. Куда более близким стал обычный садовник, что после матушки занимал главенствующее место в сердце. Старик, что всегда принимал сторону Узуя, несмотря на обстоятельства. Случай довольно необычный, ведь в большинстве своем, дети больше любят своих нянь. И конечно, у садовника есть имя, хоть раньше о нём и не упоминалось. Не многие его используют, ведь для всего состава слуг он является «дедушкой». Хатомо Онидзуси, его имя. Однако даже несмотря на заботу со стороны старика, Узуй всегда был довольно одинок. Сколько себя помнит, а был ребёнком, мечтавшим о любви. Усугубляло состояние маленького Тенгена то, что матушка перед смертью все же показала ему, какого это, быть любимым. А отвыкать от хорошего, как известно, тяжело, иногда невозможно. К пятнадцати годам, он все же привык к своеобразному одиночеству. Умирающие братья и сестры ещё больше давили на психику, а когда из живых остался лишь Тенген да его младший брат, Мэтиро, чувства начинали умирать. Конечно, Узуй искал поддержку в своей единственной оставшейся семье, но тот оказался абсолютной копией отца. Безнравственный и негуманный монстр, что хуже демона. Но вырасти в кое-каком количестве заботы все-таки вышло. Слуги и остальной персонал были очень добродушны, даже несмотря на отношения между членами семьи их господ. Однажды разочаровавшись в любви, он снова смог её получать. К несчастью, не просто же так говорят, что многие вещи в нашем мире цикличны. Невеста, что он искал с таким трепетом, с целью дарить и получать любовь от яркого и открытого человека, пропала. Если вы помните, то буквально. Насколько это было больно? Достаточно. И хотя Тенген не впал в депрессию, а отрицательных эмоций стало чуть больше, смотря на его опыт в этом плане, можно точно сказать — переживёт. «Никогда не думал, что буду снова бояться любви…» — Узуй-сама… Вас посетил Мэтиро-сама. — С лёгким стуком из-за двери произнесла Има-чан. — В такую-то холодину? Скажи, что я сейчас приду. — Да. Тенген никогда не любил поздних гостей. Но раз уж пришёл его дорогой брат, стоило бы поинтересоваться, зачем пришёл, чего хотел. Однако же встреча эта не будет приятной. Встал он с усилием, душевные терзания, какими бы они ни были, все равно отнимают очень много энергии. Даже у такого сильно человека, как Узуй. Идти было недалеко. — Здравствуй, Мэтиро. Не часто тебя увидишь в моём поместье. — Во время приветствия Тенген по своему обычаю сложил руки на груди и, наклонив голову на бок, оперся о стенку дверного проёма, перед тем как пройти вглубь комнаты. — Здравствуй, брат. Знаешь, очень много вестей и слухов летает вокруг тебя в эту неделю. — Его голос был монотонным и безразличным. — Неужели? — Внутри Тенгена передёрнуло, но он отлично умел держать лицо. — Да. Эти вести… Как позорно. — Ты хотел сказать «ужасно, братец, я так за тебя переживаю?» — О нет, Мэтиро никогда такого не скажет. И, конечно же, Узуй об этом знает. Он не любит иметь дела со своим младшим братом, да и разговаривать с ним тоже, а подобный метод ведения диалога будто высмеивает ко всему безразличную и бесчувственную натуру Мэтиро. — Ты позоришь клан. Это я хотел сказать. — Ха-ха, это чем же? Своей невероятной яркостью? Весь наш клан сплошные серые мышки, а ты среди всех наитемнейшая. — Узуй был готов заливаться фальшивым смехом. — Ты… Ведешь себя, как обычно, отвратно. — Я знаю, насколько я невероятен, можешь не напоминать. — Рядом с Мэтиро Тенген всегда улыбался, чтобы показать разницу между ними. — Конечно. Сбежавшая невеста особенно красит тебя. — На это Тенген лишь чуть прикрыл глаза, становясь похожим на лису. — Бегство… Мэтиро, дорогой брат, если это все, то я пойду. Да и ты у нас, между прочим, глава клана. Не могу поверить, что у тебя наконец появилось время посетить меня. — Ты не серьёзен. Это не подобает старшему сыну. — Таким уж являюсь, что со мной сделать? — Тенген давно привык к подобным разговорам, хотя иногда это цепляет. — Ты даже женщину не смог удержать. — Мэтиро. Мои дела не должны тебя касаться. — Это влияет на репутацию семьи. — Несмотря на фамилию, я уже не отношусь к семье. — Ты шиноби, но смеешь показывать слабость. — Я истребитель и, в первую очередь, человек. Можем ли мы найти тему поприятнее? — Ты слаб. — Я человечен. Именно поэтому Тенген ненавидит разговоры со своим младшим братом. Каждая их встреча — сплошное осуждение, спор. — Не думаю, что есть смысл говорить дальше. Атани! Проводи моего дорогого брата до ворот. Он явно задержался здесь. А ведь дел невпроворот. — Да, господин. — Атани является одним из наиболее стойких Мечников поместья. И хоть он слабее Мэтиро, силы воли и настойчивости ему не занимать. — Старший брат, это недостойно! — Мэтиро, я тоже был рад тебя видеть. Они совсем не умеют общаться друг с другом.