***
Занятия убивают его моральный дух. Мама действительно не врала, когда сказала, что ему уже пора приступать к ним — на утро его разбудили, чтобы Абрам поел и дожидался преподавателя по испанскому. Ничего нового не произошло. Раймон пробежался по старым темам, рассказал новые и похвалил произношение Нила. Подросток тренировался в свободное время, слишком сильно уставший от маминых разговоров, которые он может понять на слух. Следующая физика, пролетевшая быстрее самолета в их небе. Биология тянулась, еле передвигалась тяжёлыми вагонами несчастий и мучений. Это напоминало ему пробку в двухтысячном году, когда зной плавил асфальт и зрение, а Мэри не могла перестать нервничать из-за ловушки и риска, которому они подвергались тогда, потому что не могли никуда деться из машины, а Лола охотилась где-то рядом. Хищница могла пройти несколько метров и заглянуть к ним в машину, если бы решила проверить мать и сына. И Нил представляет, как опасения Мэри действительно свершились, и Малькольм напала на них там, не щадя даже перед несколькими сотнями глаз. — Что я только что сказала? — весело спрашивает женщина в очках. Абрам неопределённо мычит. — Извините. Но даже не чувствует себя виноватым. — Слушай внимательней. Проходит ещё несколько уроков, расставленные в отзеркаленном порядке, — испанский и физика всегда стояли после биологии, но исправленное расписание путало парня вначале, пока он не догадался о логике изменённой последовательности. Лёгкая Атлетика. Луанн заставляет Нила потеть, сожалеть всем своим существованием, что он не догадался уделить растяжке пару минуточек в день — даже если Абрам не был способен поднять себя с кровати. И наконец приходит тренировка по экси, заставляющая бурлить кровь в каждом сосуде, обволакивающего его твёрдый скелет, созданного из гранита и лёгкого металла, чтобы разрушать препятствия перед путями отступления, и отполированного для возможности мчаться только вперёд. Даже уставший после атлетики, Нил выкладывается на полную, выпуская залежавшуюся энергию с каждым удачным броском. Он делает себя недосягаемым, чересчур шустрым. Заставляет изрядно попотеть всех, кто пытался противостоять его свободному порыву птицы, летевшей со скалы вниз, — для последующего взлёта. Дверца шумно сталкивается с металлом, но девушка даже не вздрагивает. А жаль. Нил хочет испугать её, погнать прочь, слишком долго вынашивавший обиду за случай на парковке. Поэтому зыркает на неё, показывая всё то дружелюбие, который способен дать ей сейчас. В льдине взгляда нет ни капли положительного, но Анна только хмыкает и натягивает скромную улыбку. — Ты сегодня на высоте, — утверждает очевидное. Абсолютно все на этом поле заметили, что он не щадил себя. Даже она устала, гоняясь за ним по полю, наступая Нилу на пятки, пока он отрывался от неё в безумной спешке. Волосы дилерши мокрые от пота — та не принимала душ, решая сразу проследовать за парнем в раздевалку, кишащую мужскими торсами и запахом потных носков. Нил без понятия, какого черта её никто не прогнал. Видимо, пока она не лезет в душевую и чужие трусы, все принимают её нахождение здесь, как какой-то пустяк. — Спасибо, — сухое и очень намекающее отъебаться от него. — Погоди, Нил, — она громко шепчет, полагаясь на окружающий их шум. Никто не обращает внимания. — Я понимаю, что ты злишься на меня, но я правда хотела и хочу помочь тебе. Мне очень жаль, что я влезла тогда. Твоя мама не похожа на хорошего родителя, и не ври мне, что она не виновата в том, что ты пропустил так много тренировок. Она разозлилась из-за меня? Мой отец работает в органах опеки, имеет хорошие связи, он сможет вызволить тебя оттуда, только скажи. Он спас больше сотни детей, живущих в неблагополучных семьях. Я не желаю тебе плохого, клянусь. Ноги каменеют, становятся тяжёлыми под гнётом возмущения. Абрам обращает на девушку все свое внимание, задирая подбородок, но так же не поднимая привлекающего шума. — Знаешь что, Анна? — начинает Нил. — Я понял, что ты очень хочешь быть похожей на своего отца, спасать бедных детишек, которые нуждаются в твоей помощи. Тебе не терпится протянуть руку помощи, почувствовать себя самым умным детективом, способным разгадать чужие тайны, пока остальные закрывают глаза на мои проблемы. Но я не просил тебя об этом. Я не несчастный случай. Меня не нужно спасать, а даже если бы и нужно было, ты тут абсолютно ни при чём. Твоё вмешательство только испортило мне выходные и ещё несколько дней, которые я мог потратить на тренировки по экси. Не делай того, в чем не разбираешься, пока тебе не прилетело. Она готова принять вызов, возразить Нилу, как возражает всему миру, но их прерывают: — Эй, Анна, может ты уйдешь? — смеётся Чарли. — Я вообще-то без трусов. Две пары глаз устремляются вбок, чтобы в неверии удостовериться в придурковатости парня. Мудак стоит с руками на боку, держа полотенце в одной из них, — правда ничего не скрывая с довольной улыбкой на лице. — Придурок! — вскрикивает Анна, быстро поворачиваясь в сторону Нила. — Я теперь не усну, господи. Мама, роди меня обратно, я не хотела этого видеть. И Абрам устремляет свой взор в ответ, громко выдыхая и прикрывая свое периферическое зрение. Слышит, как в Чарли с криками бросают мяч, пока смотрит в глаза Анны и еле сдерживает улыбку. Через секунду подростки не выдерживают, заражаясь смехом от смущённого вида друг друга. — Хватит смущать девушек! — крикнул Джеймс. — Оденься быстро, кому говорю. — О нет, капитан. Что девушки делают в нашей раздевалке? Анна, познакомишь с рыжей подружкой? — Скорее моя подружка познакомит тебя с кулаком, — отвечает она, быстро сматываясь с комнаты. — Нил! Поговорим потом. К комнате подымается шум улюлюканья. Абрам непонимающе осматривается, ища причину общих возгласов — словно пропустил что-то важное. — Ох, удачи ей с тобой, — говорит Вэйн, спокойно переодевавшийся до этого. — Что? Второй защитник внимательно смотрит на Нила, мол, ты действительно не понимаешь? Нил действительно не понимал. — Ничего. Абсолютно ничего. Общие смешки раздражают перепонки парня. Он ненавидит отсутствие знаний, которые есть у остальных.***
Август. — На следующей неделе состоится собрание, на котором семья решит, правда ли ты достоин последующих вложений, — сияет Стюарт. Дядя уверен в племяннике. — Я подготовлю тебе речь и распечатаю вопросы — обычно они спрашивают одно и то же. Ну, я чуть позже повторю с тобой биографию каждого родственника, потому что бабушка не отстанет от меня до конца моей жизни, если ты забудешь, как звали собаку её внука по линии троюродного племянника. — Макс? — устало предлагает Нил. Дядя встрепенулся, оценивающее глядя на подростка. — Откуда ты знаешь? Я ещё не говорил тебе. И это вызывает закатывание глаз и очередной, миллионный вздох от Хэтфорда, сидящего со сложенными на груди руками. — Абсолютно все в нашей семье называют собак Максом, Дейзи, Беллой или Бадди. Последними тремя уже названы собаки тёти Амелии, дяди Вильяма и бабушки Софи. Мне показалось, что они не любят повторяться. — О Господи, они полюбят тебя за твой ум, — щебечет мужчина. — Только не распускай свои ужасные, подростковые шуточки. — Вроде той, которая «дельфин утонул, потому что…» — Тише! Откуда ты этого понабрался. Ники, Мэтт, Сет и… Нил прерывает свои мысли, представляя себя прикованным к делам британской мафии — это лучше сына Мясника, но Мэри отчётливо объяснила ему на пальцах, что его слава будет строиться именно на факте родства. Руки обещаны окраситься в чужую кровь. Есть только выбор, с целью защиты или нападения на врагов семьи, и Абраму не нравится ничего из этого. Представиться славным парнем, но показать всем, что у него имеются зубы, которыми он способен пользоваться во имя Хэтфордов и Королевы. До просмотра несколько дней, до побега с матерью — всего один. Решающая ночь. Хэтфорд желает застрелиться, пока сидит на кухонном стуле и выслушивает волнующегося Стюарта. — Я так горжусь тобой, Нил. — Руки мужчины заваривают новую порцию чая. Уже четвёртая кружка, которой парень подавится. — Ты самый одарённый мальчик, которого я встречал. Я знал, что ты сможешь усвоить всю программу и понять традиции семьи, но чтобы так быстро. Все останутся очень довольными новому защитнику. Парень поджимает губы в отторжении, но дядя к нему поворачивается — тогда натягивает самую правдоподобную и крошечную улыбку, словно ему говорили о новом матче, а не тошнотворном плане впечатлить всех лучшей версией сына Натана. Версией, самолично выдрессированной Стюартом — самым лучшим спасителем с кристальной репутацией. Спас сестру, отрезал правую руку Мориям, подарил пропавшим безопасный дом и начал воспитание наследника, и ещё куча других заслуг, которые Нил устал перечислять в своей голове. — Спасибо, — ласково выдавливает, замечая вошедшую Мэри. Женщина одобрительно хмыкает. — Сегодня я хочу приготовить ужин. Я созванивался с бабушкой Софи вчера, она предложила мне новый рецепт. У нас вроде есть нужные продукты, но нужно докупить индейку и имбирь. Пальцы опускаются к нему в волосы, заботливо чеша кожу головы. Они нашли общий язык со старшей Хэтфорд, стараясь уничтожить друг друга на очередной тренировке с ножами. Если бы парень мог, он бы замурчал, игнорируя тревожное подпрыгивание желудка. — Хорошо, я помогу тебе, а Стюарт купит нужное. Мэри, уверенная в преданности Нила, сказала притворяться перед дядей, усыпить любые подозрения, чтобы они смогли спокойно сбежать. Абрам послушался её, получая материнское одобрение и устаревшее проявление ласки. Ложь наполовину — чтобы Стюарт поверил в их желание участвовать в делах семьи. Эндрю, между часовыми разговорами обо всем и ни о чем, сказал: Тебе обязательно делать выбор? И Абрам прислушался, вынашивая в себе поток мыслей, медленно отравляющих его существование в доме, пропитанном лицемерием и враждой. Делёжка беспрерывно давила на горло, пока Нил представлял из себя тряпичную куклу послушного ребенка, позволяющую двигать её как пожелает душа — Нил слушался, создавая иллюзию смирения и радости. Показывал лучшие успехи в учебе, терпеливо выслушивая каждого преподавателя, а потом с особой яростью врезался в своих соперников на тренировке. — Либо ты попадёшь в лучшую команду мира, либо останешься инвалидом, — предупреждала Анна. Он пропускал обеспокоенный тон мимо ушей, следуя выстроенному плану самоуничтожения. Нет, освобождения. — Отправляете меня подальше? — Да, Стюарт, — спокойная сталь, выработанная годами. — Я тоже хочу попробовать приготовить что-то по рецепту бабушки. Мать на кухне мешает, вызывает внутреннюю дрожь. Это удобно по некоторым причинам. Ему приходится сдерживать лицо, нейтралитет которого мог бы посоревноваться с чистым листом белой бумаги. Никакого тремора в руках, только отполированная выдержка при каждом плавном движении — Нил быстро, но осторожно расставлял нужные продукты и посуду, прокатывая бабушкин рецепт, как плёнку в старой кассете. Затылок жжёт от пристального взгляда. — Что ты делаешь? — рычит Мэри, как только уверенные шаги пропали со звуком аккуратного закрытия двери. Абрам напевает песню из плейлиста, подаренного ему Добсоном. Все остальное — белый шум. Концентрация на хороших вещах помогает не врезаться в стену с разбегу ― совет, переданный Эндрю от его мамы. Парня резко разворачивают, грубо прижимая к стойке у раковины. Боль от удара с массивом смешна, почти незначительна, но помогает вынырнуть из пузыря и обратить внимание на старшую Хэтфорд. Вода стекает с рук, пока воротник тянут, тянут и снова тянут до ужасного треска. Нил склоняет голову по-птичьи. — Что не так? — спрашивает с кропотливой невинностью. Ему надо вернуться к овощам. — Мы убираемся отсюда сегодня ночью, и ничего не остановит нас. Не смей предавать меня! Взгляд опускается к полу. — Я просто хочу провести последний день со Стюартом, — признается. — Тем более, он заснёт спокойней, если будет знать, что все безопасно, и мы хорошо проводим время. Это отвлекающий манёвр, мама. Прижимают тело к себе до небольшого хруста в позвоночнике — Нил расширяет глаза, теряя дар речи. Эндрю предостерегал: Не позволяй им играться с собой. Они давят на твои чувства, чтобы управлять тобой. А Дэн вредничала, вспоминая свою тётю: Она плачется, когда чувствует себя проебавшейся и хочет получить от меня нужное. Жалкое зрелище. Это действовало на меня только в первые разы, но дальше — я просто мысленно шлю её нахуй, а потом ухожу в свою часть трейлера, и она не смеет добраться до меня. Но он не может сдержать тянущую боль в груди, когда начинает ощущать и слышать тяжёлые вздохи, переходящие в надрывистые всхлипы, а чужие ладони цепляются за него так, словно Нил представлял из себя последнюю шлюпку в бескрайнем океане отчаяния. Приходится окаменеть, мешая своему организму опустошить желудок через рот. Потому что такая нужда в нём вызывает только тошноту и ощущение слизи в дыхательных каналах — никто не должен полагаться на Нила, пока его эгоистичность выплёскивается из края, а боязнь ответственности прорубает новые дыры в ошмётках его тела. — Не бросай меня, Абрам, — непривычным, умоляющим тоном. — Они хотят забрать тебя у меня, создать нового Мясника, которым смогут управлять. Семья верит, что ты унаследовал все то жестокое дерьмо от Натана. Не будь таким как он. Прошу. Я не воспитывала тебя монстром. Что бы ни говорил Стюарт, семья испортит тебя. Рвота подбирается к горлу, пока влага жжёт глаза. — Мы справимся. Я постараюсь дать тебе всё, что Стюарт наобещал тебе. Да, мы скроемся, мы будем бежать и уставать. Но, Абрам? Это же гораздо лучше, чем ходить на мероприятия и обещать убивать людей за баснословные деньги. Они все улыбаются друг другу проклятыми улыбками. Они выкурят тебя, если ты совершишь маленькую ошибку, не лезь в это дерьмо. Уговаривания, похожие на вчерашние, позавчерашние и на те, что были неделю назад. Нил устал подтверждать свою способность бежать, потом задыхаясь в своей кровати от слёз и надвигающихся кошмаров. — Я знаю, мама, — сглатывает желчь. — Ты уже говорила про это, я тебе верю. Через силу живого капкана выпутывается из лап дрожащей женщины. Уверен, что та приведёт себя в порядок за считанные минуты — и он сделает так же, запихивая трусость поглубже в распалённую грудь. Оставит все переживания плавиться до момента, пока не сможет рассказать их своим друзьям. — Давай, приведи себя в порядок, пока Стюарт не вернулся. Поможешь мне порезать овощи, пока я делаю пюре? И они справляются с большинством, когда дядя наконец возвращается с нужной едой, а потом уходит в свой кабинет для срочных дел. Зачастил, принимая звонки, расспрашивая новых людей и заключая договора. Абрам не должен был подслушивать. Хэтфорды заканчивают с едой, Нил с усилием замешивает картофельное пюре, нервно поглядывая на часы — Анна обещала помочь, загладить свою вину, даже если Абрам не злился на неё больше. Мэри ничего не замечает и, будто бы в своем мире, открывает бутылку шампанского. Они никогда не пили, держа свой разум начеку. Желание потеряться перед важной ночью вызывает у подростка поднятые брови и немой вопрос, удачно проигнорированный матерью. Представляет её час назад — умоляющая, нуждающаяся и потерянная. Теперь же из женщины сочилась незаинтересованность в происходящем вокруг: не важно, кто её зовет, не имеет значения, кто пытается до неё достучаться взглядами и намёками. Абрам ненавидит её переменчивость, мечтает выскрести качели одними ногтями. Но он чувствует привкус победы на кончике языка, как только на этаже с раздражающим рвением проносится звук домашнего телефона. Вовремя. Если бы глупость захватила Нила, то он бы обязательно выдал ухмылку, а не продолжал с особым спокойствием заниматься картошкой, показывая максимальную занятость. — Возьми трубку, Абрам, — указывает, словно ему мог кто-то позвонить. Кухня сжимается до самых маленьких размеров. Подросток сдерживает нервные движения, давая себе мысленную пощёчину. — Я не могу оставить пюре, — с напускным раздражением, присутствующим у шеф-поваров. — Если я перестану мешать сейчас, то там появятся комочки, от которых я не смогу избавиться потом. Вдыхает. Он без понятия, что случится на самом деле с этим чёртовым пюре, но Нил знает, что произойдет с ним, если Мэри сейчас же не уйдет принимать звонок от незнакомца. Или незнакомки. Парень станет этим же пюре. Расплавится в своем разочаровании и страхе, пока атмосфера кухни соединится в нечто беспокойное, чтобы в итоге надавить на Нила огромным ботинком. Выдыхает после впечатления горящих легких. Мать цокает, откладывая бутылку в сторону — к другим тарелкам, заполняющих центральную столешницу. Нил благословит всё то множество людей, которое решило по счастливой случайности не посвящать старшую Хэтфорд в тонкости перемолотой картошки. Женщина уходит, она удобно проходит за спиной Нила. Именно в этот момент парень беззвучно, но с быстрой уверенностью и комом в горле достает бутыль из кармана штанов, за секунды избавляясь от пробки (и прячет её обратно, не рискуя быть тупым). Размышляет лишь мгновение, прикрывает глаза для решимости и выливает две трети содержимого в кастрюлю. Мир угрожает накрениться с тянущимся писком в ушах. Абрам действительно проламывает себе путь к эгоистичной стороне желаний, борясь даже с близкими — даже если эти самые близкие учили его сражаться. Слышит, как мать разговаривает по телефону: — Что за бред? Мы не участвуем в акциях за поддержку… кого? Нет, нас не интересуют… — Мэри теряется. — Нет, я не гомофобка и не живодёрка, меня просто не интересует это… Нил подарит Анне свою жизнь. Если всё сработает как надо. Для собственной уверенности Нил добавляет остатки содержимого в апельсиновый сок, стоящий чуть поодаль. Сегодня не день чая. Крупицы волнения и бушующего желания растворяются в луже неожиданности из-за резко пришедшей матери. Подросток едва ли успел убрать украденное стекло в свой карман, когда чужая рука опускается ему на плечо. — Иди собирай вещи, я закончу здесь сама, — мрачно нарекает она. — Помни, что ты должен положить в сумку только самое главное. Ничего лишнего, Абрам. А потом спускайся вниз. В тихом, почти шепчущем тоне прокладывались знакомые гроздья скрытности, пугающие Нила до глубины души. Мэри схожа с охотящимся монстром, готовая напрыгнуть и истерзать горло жертвы заточенными в бегах зубами. Стюарт единственный в этом доме, на кого женщина могла нацелиться. Абрам вздрагивает, выдавая свое накопленное беспокойство и привлекая внимание. — Я не собираюсь убивать его, быстро иди отсюда! И Нил почти подлетает к потолку c щемящим сердцем и ожиданием, что если он не повинуется — будет только хуже, наказание станет бесчеловечной машиной крови и боли, выдирающей ему волосы. Бегство ради себя — вырезанная черта, ставшая одним целым с его телом. Поэтому Нил бежит, бесшумно скользя по ступеням на второй этаж, прямо в свою комнату, в недолговечное убежище, не справляющееся с наложенными ожиданиями спасения. Голос Стюарта мягкий, водой ледяной окатывает с любезностью: можно увидеть через приоткрытую дверь, как дядя всё ещё переговаривается в спокойной манере, упираясь одной из рук на стол. Живот скручивает от воспоминаний. Хэтфорд подарил дом, окунул в тёплую чашу с чаем и теплом. Какое бы личностное дерьмо ни стояло за заботой, Нил, обиженный на весь свет, принимал её с желанием согреться в любви. Ничего такого, чего бы не захотел подросток или любой человек в этом мире. Предать такого человека означает отказаться от улыбок, фильмов и уговоров успокоиться на ночной кухне после самого ужасного кошмара. Родственная связь будет продолжать дымиться, пока Абрам не решится потушить угли, рассказав всё Стюарту. Просто зайти, отвлечь от разговора и выложить всё беспокоящее дерьмо. Мир сыпется, Нил отходит от двери, позволяя надежде загореться ярким огнем. Дядя даже не заметил присутствия, не учуял шквал эмоций и внутренней борьбы. Так лучше. Ни одно слово из его рта не вылетит, чтобы предупредить о маленькой опасности. Ну, он бы помолился, если бы был верующим, но Нил не верит в существо, которое позволило ему оказаться в этой ситуации. Поэтому он просто ругается, сдерживая крик помощи в никуда. Пытался Нил компенсировать потраченное на личностный кризис время быстрой сборкой необходимых вещей, но по возвращении Мэри всё равно одарила его косым взглядом: словно он действительно успел сдать её Стюарту за ничтожные пятнадцать минут. Спорить с её доводами схоже со спасением утопленника — так же бесполезно и сыро. И когда они наконец усаживаются в подобии семейного ужина, Нил начинает мысленно отсчитывать время до момента, когда вся фальшь спадёт и покажется всё лицемерие сражения. Именно за этим пойдёт разрушение. — Кто звонил? — интересуется женщина, начиная резать индейку в своей тарелке. — Ты пробыл там достаточно долго. Стюарт с показательным спокойствием кладет морковку в рот и жуёт дольше обычного: так, словно расщипывал овощ на миллионы кусочков, считая нормальное пережёвывание в кашу недостаточным. В животе свёртывалась паника, сдерживаемая Нилом с особым усилием — игра с маминым огнём означала всплеск не контролированного гнева, буйство движений, направленных на подавление любого дерьма, которое Нил сделал или не сделал. Абрам не хочет драки, но он не собирается вмешиваться и становиться героем-примирителем. — Это дела семьи, Мэри. Простые слова и поднятые брови женщины. Она берет себя в руки через быстрое мгновение, натягивая маску иронии вместе с улыбкой. — Я не отношусь к семье, Стюарт? — Я не буду говорить об этом при Ниле. Старшая откладывает приборы, облокачивается на спинку со сложенными руками и выдаёт ухмылку акулы, пока Нил сглатывает и желает абстрагироваться в попытке елозинья по тарелке с салатом. Взгляд опущен, язык проглочен в покорном молчании — именно так он вёл себя в доме, из которого мечтал выкурить себя со всеми воспоминаниями, а теперь ведёт себя и здесь, слишком боязливый вступить в спор и рискнуть навлечь на себя гнев взрослого человека. — Почему? — хмыкает. — Разве ты не хочешь рассказать Абраму, что его ждет? Ты так боишься пойти по моим следам и опуститься в глазах семьи, что отдаёшь своего племянника на растерзание этим… Не важно. Так неприятно было смотреть, как мне ограничивают средства и списывают со счетов, потому что я отказалась делать из Абрама преемника? Не обратилась за помощью, а начала рисковать собой, чтобы человек, которого семья выбрала для меня, вдруг не прихуярил моего ребёнка вместе со мной. Или ёбанные Мориямы, которые заставили бы Абрама страдать или умереть от рук Натана, если бы он не показался достаточно полезным. Ох, связи и союз семьи. Какая отвратительная Мэри, да? Давайте Стюарт возьмёт всё в свои руки, херов подсосник. Твоя никчёмность переходит все границы, брат. Я забрала своего ребёнка от одного ебанутого мужчины и заберу ещё раз, если ты попытаешься сделать из него… Раздаётся громкий хлопок от кулаков Стюарта; Нил вздрагивает при этом звуке, машинально воруя нож у тарелки, пряча под стол — готовый рефлекторно всадить лезвие в висок любого, кто притронется к матери. Что-то нехорошее поднимается вверх по венам, подгоняемое понимаем масштабом его верности. Дядя не станет исключением. — Заткнись! -…уёбка, который будет беспрекословно слушаться семью, убивая всех направо и налево, как отвратительный экземпляр для показания превосходства над мафией всех континентов. Ты такого хочешь для Абрама? Чтобы он был золотым ребёнком, пошёл по следам своего отца? Ох, усовершенственная версия, как я могла забыть слова тёти. Даже если Стюарт напоминал надвигающийся взрыв из-за вздымающейся груди, именно Мэри являлась подобием плещущей ярости — смотрящей с рвущей обидой, мстительная, готовая к бою с кулаками и кровью. Ей нипочем возвышающийся Стюарт, потому что её подбородок задран в вызове — и если мужчина даст ей хоть щепотку пороха, Абрам начнёт защищаться первыми попавшимися предметами, вроде вилки или стула. Подросток не желает существовать в этом моменте, скручиваясь на стуле и прокручивая в своей голове строчки песни, изменяя голос певцов под напев Эндрю. — Я сказал, чтобы ты закрыла свой рот! Bring me to the water. Show me all I've done. — А я сказала, чтобы ты отъе… Абрам хватает себя за волосы, выжигая всю схожесть с конфликтами из детства одним рывком. Это оглушает, и это помогает. Hold me to some standards. In this world undone. Обычно они слушали что-то вроде оглушающего металла, который проходил через динамики Эндрю и проникал в наушники Нила из-за ужасного шума — и позволить такое могли только в дни, когда Бетси либо не было дома, либо та уже слушала музыку с Кевином и Ники внизу. И когда Абрам спросил, почему Добсон-Миньярд не может закрыться в комнате, чтобы слушать дрожащую в гостях мелодию, просто забыв про существование мамы, ему ответили просто и коротко — Эндрю уважал отдых Пчелы. Тут не замешаны угрозы, строгое воспитание и хороший ремень под зад. Только желание позволить женщине отдохнуть в выходной день. I see you standing from afar. Staring out on the lake. — Abram, no bebas de la botella, — весело пропела Мэри, заставляя Нила вынырнуть из воды мыслей. Абрам, не смей пить из бутылки? Подросток подымает голову и хлопает глазами на угрозу, не ложащуюся в одно корыто с милым тоном. Что-то пропустил. Позволил словам конфликта проскользнуть через него, не задерживаясь для усвоения смысла. — ¿Por qué no puedo beber? — произносит, подбирая слова после незначительной паузы. Волосы лезут на глаза, но Абрам едва ли замечает это, похожий на статую из нервов и ожиданий. — Видишь! Он знает испанский. — И что он сказал? — недоверчиво и с хмурым выражением лица спрашивает Стюарт. — То что надо, тебе следовало учить испанский, когда была возможность. Воздух перестал быть удушающей коморкой усопшего. Старшие уже сидели на своих местах, обиженные, но спокойные в своих намерениях. Только тогда Нил позволяет себе окончательно забыть свои мысли и сосредоточиться на окружающей обстановке: шторы закрывают меркнущий свет, но люстра спокойно справляется с созданием видимости всех особенных сервизов, перешедших им от пра-пра-пра… кого-то там. Тут красиво, уютно, и память не со зла подкидывает тёплые моменты, из-за которых этот дом можно назвать домом. Не очередным ржавым мотелем, а родным пространством, начавшим тускнеть из-за его обитателей. Нил скроется, с тупой раной перепрыгивая все миражи из желаний вернуться к ярким всплескам любви и гармонии. Только настоящее, сбивающее с ног огненными всплесками. Суровая реальность, за которую Абрам хватается двумя руками. Волна мандража накрывает и отступает с каждым чужим глотком и кусочком пищи, как бы это делала луна с беспокойными морями. Видит, как Мэри старается не пялиться на Стюарта в моменты, когда тот пьёт несчастное вино — Нил чувствует акулью сущность и предполагает, что в алкоголь намешано какое-то дерьмо, способное обезвредить, если не убить, мужчину. Абрам сделал тоже самое. Ебучее яблоко от яблони. Чувство вины вызывает бегающие мурашки на затылке, но он не делает абсолютно ничего, пытаясь спасти дядю от передозировки. Если он скажет — избавятся от остальной еды и напитков, что разобьёт его план в крах, навсегда поместив управление над Нилом в чьи-то руки. Он жуёт несчастное пюре, потому что так настояли, когда слышит стук и звон приборов. Хэтфорд отключился, приложившись головой об стол, под наигранно удивленный вздох матери — игра на случай, если всё пойдет не по плану. — Ох, нет, он перепил, — волнуется женщина. — А я говорила не налегать на вино. Даже если он планировал именно такой исход для мужчины, ужас не может не пройтись по его лицу. Испуг замечает и Мэри, уже подходящая к нему с лёгкими зависаниями — она то акцентировала свое внимание на соке, на безопасной жидкости. Уверенная в верности, сейчас теряла свое лицо и медленно опускалась, держась за край стола. — Мама? — спрашивает с раскрытыми глазами и пропитанным лживым беспокойством тоном. — Какого хуя… Помоги мне. Её шепот, промаргивание глаз и рука, приложенная ко лбу, вызывают только победные вздрагивания глубоко внутри Нила. Он сглатывает. — Что с тобой? Ты пила вино? — Нет! — панически. — Блять, Абрам, помоги. Отведи меня в ванную, я проблююсь. Нет, нет, нет. Абрам не сдвигается и на миллиметр, выдавая обеспокоенность и панический страх, когда Мэри глубоко дышит и продолжает бороться, оседая на пол. Силы уворачиваются от тела, не дают поймать их и воспользоваться, чтобы хотя бы доползти до унитаза. И Хэтфорд это понимая, меняя свою цель, двигаясь в сторону сына. — Ну же, — хрипит, пока её глаза остаются закрытыми на большее время с каждым морганием. — Мне нужно до машины, собирай вещи и вези нас на юго-восток, я выживу. Я проснусь и мы переберёмся во Францию, а потом… Продолжает смотреть на её падение, пока она тянет к нему руку, как Икар к солнцу — Мэри выживет, но потеряет свои крылья и попадёт в море сна. Только тогда осознает предательство и возжелает охотиться за Абрамом ради мести. Кисть встречается с полом, тело принимает мёртвый вид, слегка пугая Нила. Приходится потратить время на проверку, удостоверяется, что грудь вздымается, а воздух свободно проходит, позволяя существовать мозгу и остальным органам. Не хочет её смерти конечно же. Через несколько громко стучащих сердцебиений, догадывается о своей оплошности и бежит в туалет, после падая на колени и суя два пальца в рот — со слезами избавляется от усыпляющего дерьма, попавшего в его организм с едой. Не разбирается точно, как это действует, но не отпускает надежду не отключиться по дороге к новой жизни.***
У Нила есть линзы на глазах, недосып, глупый парик и сумка, купленная на заправке за несколько долларов, которые пришлось украсть у Стюарта с Мэри. В Лондоне есть записка «Извините :)» и усыплённые Хэтфорды. Абрам без понятия, когда именно они проснутся, потому что совершенно не разбирается в дозировках снотворных, но знает, что Стюарт пробудет в отключке подольше из-за хрени, принесённой его сестрой. В Пальметто есть мальчик, собирающийся пропасть на семьдесят два часа в непрерывном сне, не заботясь про смену одежды или включение нового телефона. Город оказался гораздо жарче, чем он предполагал, поэтому успел пропотеть и собрать всю пыль по дороге в мотель за полтора доллара. Набитый сыростью, предлагал душ, подушки и простыни, а также три презерватива, выкинутых в мусорку. Никто бы никогда не поверил, что ему больше восемнадцати, но тётке на ресепшене стало абсолютно плевать за несчастных пятьдесят центов. Теперь он Джек Бойд, любящий баскетбол и мексиканскую культуру. Умора. Со смехом Нил наконец проваливается в кровать из твердого матраса, даря себе заслуженный отдых от дня воздушных машин, вонючих автобусов и бега без времени на еду. В комнате хотя-бы приятно пахнет.***
Желудок неприятно и шумно урчит, тянется в требовании употребить хотя бы хлеб. Абрам разлепляет веки, переворачивается и злобно рычит из-за забывчивости снять линзы. Глаза горят, а утренний свет делает ситуацию более мучительной. Садясь на кровати, достаёт контейнер из сумки и аккуратными движениями снимает их, чтобы в итоге положить в ёмкость и залить раствором. Не рискует оставлять свои вещи в номере, пока идёт принимать душ, поэтому, подхватив переносное хранилище с жалкими пожитками, Нил отправляется в душевую, не забыв закрыться на щеколду. Такое место никогда не внушало ему доверия, а с ним нет матери, способной последить за тем, что он мог бы оставить на время. Вот так. Он раздевается и думает о том, что это первый побег без Мэри. Первый побег, которого подросток действительно хотел, когда все остальные давили на него пугающими обязанностями и требованиями. Невозможно терпеть ломающее давление на себя вечно. Ему требовалось отступление и прыжок вперёд. Возможно Абрам оправдывает свои поступки. Несчастно вздыхает на поднимающуюся в груди совесть, машинально пробуя выскребать её из ребер жестокими к себе пальцами. Он просто делал то, что мать всегда говорила ему — бежал, скрывался и менял города. Не должен задыхаться, пока еле тёплая вода смывает с него следы предательства и пота. Выскользнуть из своего тела желает, как только тяжесть волнения делает ноги ватными и тяжёлыми одновременно. И он выбирает дрожать от ледяной воды, сосредотачиваясь на обжигающем холоде и мысли, что через пару часов сможет добраться до школы Пальметто, увидеть всех тех, кто смог спасти его дух и одарить настоящей надеждой с желанием обычного счастья. Приходится снова надеть линзы, темный парик и серую толстовку, скрывающую телосложение, но не спасающую от жары. Он молится на легкий дождь, и тот приходит в виде рассыпчатых капель, сдуваемых ветром. Это приносит облегчение после всех прохладных месяцев в Лондоне, к которым Нил так привык. Никто не обращает на него внимания, когда ему удается добраться до великой (нет) школы в обеденный перерыв. Ники успел проболтаться пару раз, что Лисы обычно собирались на заднем дворе, занимая самый огромный стол с лавками около дерева — именно туда Абрам и пробирался, вздрагивая от вскриков и смеха безрассудных подростков. Команда по экси — его чертов максимум, и то, выдержать их мог только в течении полутора часа. — Клянусь, я когда-нибудь ударю его ракеткой. — Или Миньярд засунет её тебе в глотку. Хорошо. Диалог случайных незнакомок заставляет сглотнуть комок волнения, сразу откидывая идею подойти со стороны Эндрю. Это немного обнадёживающее, но Абрам справляется с пересохшим ртом и осматривается дальше, выискивая зорким взглядом хоть кого-то, похожего на его друзей. Они не должны узнать парня раньше, чем он узнает их, хотя бы из-за вида, который Нил еще не планирует раскрывать ради соображений о безопасности — мало ли, вдруг его уже ищут. Никогда не будет уверен в своей безопасности. Сердце подпрыгивает, а пальцы начинают покалывать из-за найденной цели — вся компания воткнута в гаджеты, они создали себе комфортный пузырь, непробиваемый чужими словами и возгласами. И Нил так просто проникает в него, аккуратно и бесшумно проскальзывая между Ники и Мэттом, словно бы в специально оставленное для него место. Ох, он так старается дышать ровно и не привлекать внимания, пока впитывает в себя образ живых, явно отличающихся от картинки, друзей. Если будет пялиться с дрожащими руками, убранными под стол, то кто-то точно поднимет голову и заметит Хэтфорда. Скорее всего, первой будет Рене или Эндрю. — Кевин, прекрати, мы сейчас проиграем, — ворчит Аарон, и Нил вздрагивает от того, как же это отличается от передаваемом наушниками голоса. Абрам с особой осторожностью ворует стаканчик с чем-то у Бойда, чтобы наконец восстановить свой питьевой баланс и зажмуриться от сладости напитка. Никто не замечает. Победа отражается в ухмылке Нила. — Погоди, я пытаюсь скачать файл. Кевин усердно жмёт по экрану, нахмурившись и поджав губы. Татуировка на его скуле выглядит такой… настоящей. — Ты мог бы сделать это после окончания матча? — бросает Элисон. — Но мне нужно скинуть его Нилу, это новая игра. Даже если он не заходит в сеть, не значит, что он не зайдёт туда в итоге. Бесшумно снимает синтетику с головы, прочёсывает волосы пальцами и нервно пробует привести их в подобающий вид, не имея с собой даже дешёвой расчёски. — Конечно он вернется, но это не значит, что ты должен проиграть игру сейчас. Вылезает из лавочки, становится чуть поодаль, усмиряет свою нервозность сладким ожиданием, трепещущим внутри с самого начала. Поселяет в себе небольшую веру, а та в ответ прорастает яркими цветами. Ухмылка сама лезет, когда Нил наконец щебечет. — Ну вообще-то, я бы хотел получить файл сейчас. — Видишь, Нил сказал, что хочет получить файл сейчас. Отвали. Боже. Он еле сдерживает свой смех в течении двадцати долгих секунд, пока до остальных доходит смысл — настолько привыкшие к присутствию парня во время игр. И когда глаза Эндрю поднимаются в недоумении (Абрам ставил на то, что близнец будет первым или вторым), и наконец находят его, Рене тоже находит загвоздку. — Погоди, Нил? Сказал? Мы не в сети. Эта одновременная синхронность почти выбила Хэтфорда из колеи. Он продолжает глупо улыбаться и внутренне содрогаться, когда абсолютно все смотрят на него с неверием и сверкой с образом на экране. Даже если карие линзы скрывают голубой океан чувств к ним, рыжие кудри прожигают память без спроса. Хэммик и Бойд первые, кто смог отодвинуть шок на второй план и отреагировать: Ники удивленно, больше радостно, прокричал его имя на всю улицу, а Мэтт уже через секунду сбил парня, начал сжимать его в самых крепких объятьях, которые когда-либо получал Хэтфорд. — Я задыхаюсь, Мэтт, — хрипел парень, растворяясь в долгожданном тепле. И поскольку эта разница в росте — Нил правда не ожидал такую разницу — не позволяла ему дотянуться, Бойд просто поднял подростка, вертя в разные стороны с писком. Абрам даже не пытался сопротивляться такой щенячьей любви, чувствуя себя затисканным плюшевым зайцем.