Время — жестокий хозяин

      — Элизабет…       До боли знакомый голос звал откуда-то издалека, словно она находилась под водой, и кто-то тщетно пытался до неё докричаться.       «Ну почему же так раскалывается голова?! Ох, Мерлин, что со мной?..»       — Элизабет!       Теперь она чувствовала прикосновение. Человек сильно тряс её за плечо, то ли пытаясь разбудить, то ли убить. По какой-то неясной причине она никак не могла открыть глаза. Веки были тяжёлыми, как после бессонной ночи.       — Очнись, милая, это я, Сириус!       Сириус?       Сириус!       Первое, что она увидела, был темный потолок, украшенный серыми узорами. Зрение не фокусировалось на чем-то одном, поэтому всё плыло. Над ней наклонилось несколько лиц. Промелькнули чьи-то рыжие волосы. Лили Эванс? Размытое изображение парня в очках оказалось прямо над головой. Поттер?       «Что за чёрт?»       А потом появилось бледное лицо, обрамленное темными волосами до плеч.       — Сириус? — хрипло, неверяще спросила Элизабет.       Он обнял её, поднимая с пола. И обнимал долго, пока она не поняла, что это не её Сириус. Мужчина, который гладил её по голове был другим. От него пахло страхом и болью, душевной травмой и усталостью. Её Сириус никогда не боялся, не терпел усталость и свои душевные травмы залечивал шутками и смехом. А ещё он был молодым.       — Мы за тебя испугались, — сказал незнакомый Сириус, отстраняясь.       Элизабет едва удержалась от крика.       «Это не он!»       Потускневшие серые глаза со спрятанной в глубине мудростью, осунувшееся лицо. Волосы потеряли былой оттенок, скулы перестали быть аристократичными. Сириус Блэк выглядел как минимум на сорок лет, и его нельзя было назвать тем Бродягой, которого помнила Элизабет.       Он был другим.       Она всегда любила утопать в пряном запахе корицы, кружившем вокруг гостиной Гриффиндора. Лениво откидывалась на витражное стекло за спиной и вытягивала ноги на каменном подоконнике. Слушала переливчатый смех, внимательно рассматривая каждый завиток волос, каждую морщинку при широкой улыбке. Большие глаза и слегка печальный взгляд выдавали в ней чувствительную натуру, коей ей вовсе не хотелось казаться. Она могла случайно встретиться с ним глазами — скрещение серых туч и вихря зелено-золотых листьев, — и тут же их опустить, полагая, что её поймали за любимым занятием — изучать людей и их эмоции в приглушённом свете свечей. Приходя в спальню, она подолгу сидела на кровати, вспоминая настоящие, живые чувства других. Его чувства. И ночью, когда все соседки засыпали крепким сном, она доставала толстую записную книгу в кожаном переплете, и принималась записывать всё, что узнала о людях за этот день. Чтобы потом перед зеркалом постараться сыграть те эмоции и в очередной раз доказать себе, что она живая. Попытаться доказать, что она может быть ему ровней. И вот сейчас они поменялись ролями. Она была его точной копией, а он её полной противоположностью. Как это возможно?

***

      — Молли приготовила чудесное рагу. А Гарри по моему заказу привез из Хогсмида твои любимые тыквенные котелки. Элизабет, — мужчина сжал её пальцы своими, привлекая внимание. Она снова упала в пучину мыслей, силясь понять этот странный мир. Мир, где Сириус прятался в собственном доме, и все вокруг шептались о его потерянных годах. Мир, где Джеймс Поттер и его жена Лили Эванс погибли от рук Темного лорда, и их сына воспитывала семья Уизли. Мир, где в рядах Ордена Феникса стало столько пустых мест, что охватывал ужас.       Они все мертвы. Все.       — Милая, что с тобой? — её глаза бегали от одного рыжего ребенка к другому, лишь бы не натыкаться на пристальный взгляд серых омутов. — Я понимаю, что после моего возвращения ты никак не можешь оправиться…       — Где ты был? — вопрос слетел с губ прежде, чем девушка успела о нём подумать.       «Прошу, пусть мои домыслы будут неверны, прошу…»       — В Азкабане, Элизабет. Ты опять спрашиваешь это. В прошлый раз эти вопросы послужили причиной твоего припадка. Я думаю, тебе стоит подняться к себе, прилечь.       Красивая рыжая девочка, единственная дочь Уизли, проводила Элизабет наверх, к её комнате. За всю недолгую дорогу девочка на неё ни разу не взглянула, будто боялась. Поэтому войдя, Элизабет сразу отыскала туалетный столик и направилась к нему. Зеркало там было закрыто плотной черной тканью. Что-то неладное. Девушка сорвала ткань и оторопела. В отражении на неё изумленно смотрела не юная красавица. Дряхлая женщина с серой кожей, чей левый глаз был абсолютно прозрачным, кривила высохшие губы в отвратительной гримасе. Глубокие морщины разрезали лицо, разделили лоб двумя полосами, спрятали ямочки на щеках. Красивые, некогда густые светлые кудри поредели; в некоторых местах виднелась седина. Взгляд казался отстранённым, лишённым мысли. Элизабет Слайго была страшна.       — Почему? — неосознанно прошептала девушка. Дрожащими пальцами она провела по грубой коже, сначала едва ощутимо, потом с силой, с желанием снять эту ужасную маску, не принадлежавшую ей. Не получилось.       — Прости… — вдруг послышалось сзади.       Она обернулась. Сгорбленный, усталый и понурый, словно вся мирская боль прошла через него, Сириус Блэк смотрел на единственную любовь своей уже давно невесёлой жизни с такой грустью, что Элизабет испугалась.       — Я виноват. Это из-за меня с тобой произошла беда. Из-за меня ты потеряла себя.       Она ровным счётом не понимала ничего. Какая беда? Но быстрый взгляд в зеркало был лучшим объяснением. Вспышкой прошла жуткая мысль: она сошла с ума. Та Элизабет, смотрящая на нее здоровым глазом просто не выдержала долгой разлуки с Сириусом, не выдержала предательства и многочисленных смертей людей, которых называла настоящей семьёй. И лишилась рассудка.       Девушка усилием воли подавила внутренний порыв заплакать. В голове не укладывался факт поражения. Где она ошиблась? Она спасла его от смерти, но обрекла на муку в Азкабане. Она обеспечила им совместное счастье, но всё перевернулось вверх дном, их дороги снова разошлись. Жизнь была слишком непредсказуемой, и Элизабет забыла это, увлечённая местью.       — Прости, — повторил Сириус.       — Это лишь моя вина, — прошептала она, не отрываясь от своего отражения.

***

      — Авада Кедавра!       Зелёный луч с молниеносной скоростью промчался по помещению, ударяясь точно в грудь Сириуса Блэка. На его лице, все ещё не утратившем былую аристократическую красоту, промелькнула лёгкая улыбка. Последняя улыбка. Он улыбался ей. Той самой простой мальчишеской улыбкой, напоминающей о беззаботных временах. Улыбнулся… и исчез за рваным черным занавесом Арки смерти.       Она взметнула палочку вверх, бросая невербальное заклинание в Беллатрису Лестрейндж, которая упивалась победой над кузеном. Истерический смех ведьмы стих. Элизабет закричала.