Если бы вы спросили у огненных айнур, верят ли они в знаки судьбы, то мастера, скорее всего, гордо задрав носы и прикрыв снисходительно огненные очи, продиктовали бы так медленно и разборчиво, как будто вы сейчас же достанете пергамент и перо, чтобы записывать:
«Какие ещё, в бездну, предсказания? Есть задача и есть её прямой результат, который всецело зависит от вложенных трудов и времени, а вовсе не от количества лепестков на ромашке».
Но это мастера, зануды и материалисты. А вот девы все имеют склонность верить гадателям и прорицателям. И не важно, эльдарская ли эта дева, или майарская. Девы есть девы.
Во время, предшествующее визиту огненного валы в чертоги воздушных майар, случились удивительные в размеренной и беззаботной жизни Ариен события. В тот день звёздная майа отправилась в чертоги Судьбы. Вовсе не за роскошным гобеленом или изукрашенными искусными узорами драпировками для чертогов, и даже не за новым платьем с драгоценным шитьем. А за очень важным заказом — мастерицы как раз должны были подготовить уздечки для облаков.
Облака — создания капризные, особенно легчайшие перьевые. Даже самая тонкая шёлковая нить для них словно тяжёлые оковы. Потому майар Вайре плели для них убранство из паутины, столько неуловимой и призрачной, что она была почти неосязаема и как будто вовсе не существовала в нашем бренном мире.
Чертоги Судьбы, возле которых упал яркий луч и обратился вновь звёздной майа, были сложены из серого гранита. Они имели разную этажность и сочетались из множества стилей, так что определить их размеры и высотность было невозможно.
Единственное, что было ясно сразу: пространство разделялось на три части. Одна принадлежала вале Намо. И никто не знал, как выглядела изнутри его обитель.
«Полагаю, что мрачно и аскетично», — думалось Ариен. — Но, по-правде, я не желала бы этого узнать как можно дольше».
Сами чертоги мастериц-вышивальщиц были не столь пугающие, более светлые и нарядные. Но, чтобы в них попасть, нужно было пройти через галерею, принадлежащую части Мандоса. Эту призрачную дорогу все живые старались пройти как можно быстрее — к ней вплотную прилегала легендарная обитель душ. От залов Мандоса издалека веяло скованным временем, будто попавшим в ловушку и застывшим в бесконечности смирения. Даже в залах госпожи Ниенны и поселившегося рядом с ней Мелькора находиться было не столь угнетающе. Побывав в чертогах Слёз всего лишь раз вместе с владычицей Вардой, майа точно могла сказать, что там не менее страшно, но всё же была жизнь, эмоции и даже отчаянная Надежда.
За стенами Мандоса не было ничего. Но чувствовалось, что это пустое ничто, хоть при взгляде со двора и имело каменные границы, но внутри бесконечно огромно, так, что его нельзя объять ни взглядом, ни мыслью. Ходили слухи о непостижимом гигантизме залов душ: просторные личные покои айнур Судьбы, поговаривали, всё равно что светлая песчинка относительно бескрайнего моря остального Мандоса.
«В чертогах ожидали своего часа не столь и много несчастных феа. Для чего тогда эти залы такие громадные?»
И горькое безысходное предчувствие уже готово было дать ответ, но Ариен всегда обрывала его на полуслове. Она знала, но не хотела знать.
Лучезарной майа сегодня повезло, она умудрилась торопливо перебежать страшную колоннаду, не столкнувшись с неприкаянной феа, и не встретив ни одной леденящей душу тени. Толкнув без стука двери, Ариен оказалась в покоях мастериц. Она утонула в разноцветных красках, таких ярких, что после глухого коридора запестрило в глазах. Здесь всё было укрыто тканью, на полу златотканые ковры, на них вышитые неповторимыми узорами подушки, вся мебель задрапирована струящимися складками, даже стены обиты шелками. Майар Вайре как всегда были все в работе. Одни мастерицы раскатывали на столах рулоны велюра, другие сразу с нескольких сторон вышивали какой-то монументальный сюжет на полотне и вовсе не спешили, по обыкновению своему, приветствовать гостей.
— Пусть идёт ко мне, — донёсся до майар безмолвный зов Вайре, обращённый ко всем и ни к кому.
В эту же секунду пространство резко сложилось, словно бумажный фонарик, а затем снова расширилось, и Ариен очутилась в мастерской самой валие, хотя могла поклясться, что не сделала ни одного шага. Приподняв вытканный полог к ней вышла сама прядильщица нитей Судьбы.
Вайре — без сомнения была самая утонченная из всех валиер. Взгляд её гипнотических змеиных глаз пробирал до озноба. Лик её был бел, но не той нежной фарфоровой бледностью, какой обладают, например, айнур снов, а как будто обескровлен. Тонкие черты лица с высокими скулами всегда были отрешённые и повелительные на грани с высокомерностью. Словно не было в этих красивых чертах ни единой страсти, ни одного чувства, ни кровинки. Гладкие чёрные волосы были убраны в высокую причёску такой невероятной формы, что, казалось, всё это великолепие держалось лишь на одной магии. За узким платьем, обволакивающим стройную, даже несколько худощавую фигуру словно вторая кожа, тянулся бесконечно длинный шлейф, а множество пайеток на нём мерцало словно чешуя.
Мастерская Вайре была заполнена гобеленами с картинами Судьбы. Одни лежали свёрнутые в тубы, другие висели в драгоценных рамах и завешаны полотнами, и множество во всех направлениях свисало прямо с потолка, превращая мастерскую в лабиринт. На них были изображены и знакомые будничные ситуации, буквально из вчерашнего дня, и неведомые существа и неузнаваемая местность, явно принадлежащие отдалённому будущему.
— Госпожа, тут есть и мой гобелен? — Ариен провела рукой по ближайшему полотну, где было изображено море, будто горящее в пожаре. Из его предрассветной глубины торжественно поднимался огромный красновато-золотой шар, прорезающий яркими лучами тьму.
— С каких это пор беспечных таникветильских дев интересует будущее? — надменно приподняла тонкую чёрную бровь валие.
— С недавнего времени меня не оставляет чувство, будто прямо сейчас кто-то берет ножницы и разрезает мою судьбу. И сшивает её заново. — По следам прикосновения Ариен ниточки засветились, и узор слегка зашевелился. Или показалось?
— Ты хочешь предсказание? О чём же?
Ариен очень хотела знать грядущее, но так и не смогла подобрать нужных слов. То, что закипало глубоко внутри, не имело имени. Не мысль, не образ, но предчувствие, как те самые облачные путы, что набросили сейчас на её невесомую феа.
— Не отвечай, я ведаю о том, что ты жаждешь знать, лучше тебя. Твой гобелен и правда перекроили, изменилась и форма, и содержание. Теперь на него нельзя смотреть, но ты поверишь и словам.
Взгляд Вайре стал пустым и равнодушным, зрачки сузились в тонкие линии. Ровно и холодно потекли её слова:
Ты любима многими,
но только один предначертан тебе судьбой. Вы суть — едины, но столь же различны в своём предназначении, что бесконечно будете рядом, но никогда не сможете соединиться. Одному из вас уготован вечный свет, второму — только сумрак и мгла.
— Кто это? Кто? Умоляю… — Ариен с ужасом посмотрела в глаза неотвратимой Судьбе, рухнув на колени. Вайре свысока улыбнулась:
— Это всё, что ты достойна узнать. Выход найдёшь сама.
Валие словно растворилась в воздухе. А Ариен поспешила на волю по лабиринту вытканных картин. На самом пороге она остановилась и поражённо поглядела на сюжет одного из гобеленов.
В это же время к чертогам Судьбы подходил ещё один их невольный посетитель.
***
Валие Вайре обыкновенно появлялась на приёмах в необычайных, на грани грубой уродливости, но оттого ещё более загадочных и прекрасных украшениях. Её руки обвивали золотые цепи крупной вязки в несколько рядов, массивные перстни, выточенные из цельных камней, могли бы показаться неуместными на длинных пальцах, но внезапно делали их ещё более тонкими и изящными. На шее могла быть огромная платиновая пластина закрывающая всю обнажённую грудь с едва заметным бриллиантом над сердцем. На праздник жизни эпатажная Вайре вообще явилась в короне из переплетения костяных и золоченых рогов.
Мастера Ауле, однако, отмечали строгую выверенность геометрии даже в сумбурной, на первый взгляд, форме этих диких украшений. И находили в стиле Вайре странную изысканность.
Супруга Намо никогда не заказывала ювелирных изделий у огненных айнур и однажды даже обмолвилась:
— Руки кузнецов слишком грубы для высшего искусства. Пусть они сначала определятся, что им милей — ползать возле лошадей или прикоснуться к тончайшему и непостижимому творчеству. Тогда я ещё подумаю доверить ли им столь важное поручение.
Всё ювелирное сумасшествие главной прядильщицы создавал её собственный мастер — эльф из ваниар. Вайре подчёркивала, что только лишь этот посвящённый эльда, единственный в мире, может угадать желания великой валие. Огненные мастера на то совсем не обижались, скорее возносили бесконечные хвалы Эру, что их самих миновала такая
престижная участь.
Личный ювелир, как всегда бледный и хмурый, словно тень, сопровождал свою госпожу всюду.
«А может дело не только в ювелирном искусстве?», — ехидно посмеивались огненные айнур.
Единственное, что снисходительно
позволяли мастерицы огненным майар — так это исправно поставлять материалы для шитья. И то, конечно же, не для самой Вайре, а только для её учениц, что подстать валие, были все с гордо вздёрнутыми носиками, укутанные с ног до головы в прекрасные ткани, холодные, изящно-надменные и чуть-чуть хищные. Они не любили, когда их называли ткачихами и артелью. Они считали, что вышивка и вязание — это занятие превыше всех искусств.
Работу с гордячками поручили Курумо. Только его мастерицы-вышивальщицы считали достаточно утончённым, чтобы подбирать для их творений драгоценные камни, металлические нити и, особенно, пошивочные инструменты. В своей работе майар Вайре использовали исключительно платиновые иглы.
— Осторожнее,
алмазный наш Курумо! Валие допьёт все соки из эльды и тогда точно тебя, симпатягу, утащит в своё змеиное царство, — никогда не забывали Майрон и Даламан
заботливо напутствовать товарища перед его еженедельным походом в чертоги Судьбы.
— Да вы просто завидуете моей красоте и таланту! — злился рыжий.
Хитрые мастерицы никогда не ходили забирать свои заказы в огненные чертоги.
— Может быть в следующий раз вам на подольше украшений принести? — устало говорил Курумо в опасной близости от призрачных залов, тоскующих по горячим феа и с наслаждением вытягивающих силы огненного духа. — Хотя бы на месяц?
— Нет, драгоценный, все меняется! Картины Судьбы могут требовать самых необычных материалов, а платье Варды сегодня, по велению владычицы, выткано бриллиантами, а завтра султанитами.
Курумо был не понаслышке знаком с особенностями заказов капризного Таникветиль и соглашался таскать каждую неделю в чертоги Мандоса наборы игл, подборки гранёных им же ювелирных камней и катушки с золотыми и серебряными нитями.
И вот сейчас он, с коробками в руках, шёл через гобеленовые лабиринты к покоям ткачих. Вдруг весь свет мира померк в глазах Курумо. Осталась одна только пресветлая Ариен.
Курумо почувствовал, как душу залило жаркой волной, ещё более мощной, горячей и затапливающей, чем когда они с Майроном подписывали у неё чертежи. Теперь таинственное пламя взметнулось пожаром до самых небес. И в нём рождались смутные образы и непознанные желания. То ли хотелось прямо сейчас броситься в беспамятстве прочь и бежать без оглядки, держась за трепетное сердце, чтобы оно не выпрыгнуло из груди. То ли кинуться в горячую бездну и сгореть там до пепла и золы. Но обязательно только с ней. В лёгком плену её рук, пропуская сквозь пальцы белокурые локоны, что льются волнами до самых пят, обжигая раскалёнными поцелуями её лицо, такое милое, нежное и красивое, будто вобравшее в себя свет всех на свете звёзд, пламенеть в отражении её лучистых глаз, которые попеременно смотрели то на огненного майа, то на гобелен.
Курумо словно очнулся от наваждения. Он проследил за взглядом звёздной девы. На полотне были изображены Майрон, Даламан и он сам. Герои картины с испуганными лицами взирали на что-то страшное и явно живое, но определить что именно не получалось, мастерицы ещё не доткали этот фрагмент.
Драгоценные каменья выпали из рук Курумо и рассыпались звонким холодным стуком по тёмному полу, укрывая его блистающим ковром.
— Курумо, что это? — спросила в большом волнении прекрасная Ариен, кинувшись было помогать, но Курумо быстро сгрёб камешки без разбора в одну кучу.
— Ничего! — быстро отвечает огненный майа.
—
Это — ещё не доработано, — туманно и медленно сказала невесть откуда возникшая валие Вайре и медленно проведа рукой. На гобелен наползла, словно живая, укрывочная ткань.
***
Обратный путь домой занял у Курумо слишком много времени. Чертоги Судьбы находились не так уж и далеко. Если лететь по небу. Но оставшихся магических сил на превращение и поддержание облика огнептицы хватило лишь на половину дороги. Затем майа пришлось принять свой привычный облик и угрюмо плестись по обочине. Как назло, не встретилось ни одного попутного наездника или телеги. Оставшуюся часть пути огненный мастер прошёл пешком.
Едва передвигая ноги от истощения сил и в огромном смятении, Курумо с трудом добрался до родных чертогов, в единственном намерении — рухнуть на ложе. Однако в покоях его неожиданно встретил полный сбор огненного совета, расположившийся вокруг низкого столика в гостиной. Лица друзей были потухшие, вала глядел хмуро и досадливо. Оказалось, не столь давно вернувшийся с Таникветиль Ауле как раз закончил вещать майар о новых злоключениях с проектом. Курумо слушал пересказ, устроенный для него лично, как-то отстранённо.
— Мастер, у меня тоже неприятное известие. У вышивальниц я столкнулся с Ариен, кажется, она теперь подозревает, что у нас есть незаконная тайна.
Курумо рассказал товарищам и мастеру о визите в чертоги Вайре. Ауле, припоминая странную реакцию Ариен на своё появление, низко опустил голову. На мгновение меж гордых бровей легла складка, но он приказал сам себе прекратить панику, хотя бы ради спокойствия своих мастеров. Когда он снова посмотрел на майар, взгляд его уже был спокойным и уверенным:
— Это плохо. Но будем надеяться на лучшее. Нам надо постараться вести себя естественно и вместе с тем крайне осторожно. Ещё праздник этот проклятый…
Редактировать часть
