***
Утром, ещё до рассвета, начались работы — наступил самый ответственный день всего проекта. Первым делом нолдор разобрали комплекты убранства, сложённые из тонких блестящих хромированных перьев. В это время майар разомкнули все многочисленные замки, цепи, обнимающие со всех сторон чашу, упали на землю. Затем работники распахнули укрывочные материалы, освобождая мягкие формы полусферического светоча. Тщательно осмотрели чашу — слава Творцу, довезли без повреждений! Огненные духи отправились помогать эльфам с украшениями. Внизу, у основания белого купола, стальные перья складывались в крупные фрагменты конструкции и тут же вставлялись в специальные крепления на внешней поверхности чаши. Когда сборка и спайка металлической оправы была завершена, все присутствующие, в том числе и огненные майар, не дыша, залюбовались на чашу, и всё не могли наглядеться, будто это не они день за днём и шаг за шагом создавали этот шедевр, а видели его впервые. В объятиях воздушных крыльев, линии которых были столь плавны, а грани блистающи, что казались невесомыми и хрупкими, лежала белая полукруглая сфера, словно волшебная жемчужина, переливающаяся нежным матовым перламутром в рассветных красках. Каждая чёрточка, каждый изгиб и каждый отражённый лучик — были прекрасны. Майрон сделал знак Куруфину, и тот громко отдал команду своей бригаде освободить площадку установки. Нолдор спешно отошли на полкилометра и образовали кольцо оцепления. Айнур Йаванны заняли позиции ближе, для подстраховки. В предрассветном неподвижном воздухе в этот миг, казалось, всё мироздание торжественно замерло в ожидании. Мир объяла полная тишина, но колдовская мелодия уже родилась. Она неслышно прошлась бликами по сияющим крапинкам в воздухе, вспорхнула и стала не только ощущаема, но и слышима. Огненные майар раскинули руки и запели сразу вместе. Все вещество световой чаши дрогнуло незримой волной, и громада, подхваченная восходящими нотами, приподнялась ровно вертикально, удерживаемая волшебными напевами сразу с трёх сторон. Меж пальцев огненных духов собралась энергия, которая заструилась огненной нитью от их рук, образуя вокруг чаши кольцо. Вместе с медленно плывущей вверх конструкцией поднимались и майар с идеально выверенной скоростью — ни одна контрольная нить огня не дрогнула во время этого движения. Огненные майар остались в привычном глазу облике, и песнь их была теперь не режущей, как песнь каменных ножей, и не несла угрозы слушателям. Нолдор поодаль в трепете внимали, затаив дыхание, этой непередаваемо прекрасной, созидающей потоки чудовищной силы музыке огня. В этой поразительной гармонии духи пели уже несколько часов, медленно и плавно поднимая чашу к вершине горы. Изменилось направление движения, одномоментно и синхронно чуть поменялась тональность мелодии, сохраняя своё строгое единство. Наконец, чаша оказалась почти идеально ровно над срезанной верхушкой горы. Осталось только бережно опустить ее в кратер. Но тут стройность мелодии нарушилась. Песнь младшего айну резко оборвалась, словно лопнула струна. Не прерывая мелодию, Майрон призвал магию всезрения. Сквозь ставший для него прозрачным край чаши, он увидел, как Даламан на миг без движения застыл в воздухе и тут же, словно оступившись с воздушной ступени, полетел вниз, опалённый отлетающими искрами и языками огня. Песнь пламени оборвалась, Майрон среагировал незамедлительно: — Курумо! Лети за ним! — Ты не удержишь! — Удержу! Курумо бросился за младшим в пропасть скал, а старший, собрав все силы, уже не песней, а только лишь одной магической волей принял весь вес на себя. Основание чаши вспыхнуло струями огня, словно вся она стояла в костре, но при этом стремительно падала вниз. Жаркие потоки необузданной силы летели в лицо майа. Одежда и волосы златоокого вспыхнули, он сам обратился в пламя, но не мог один магией держать гигантскую сферу. Чаша колебалась, и так сильно, что, казалось, вот-вот перевернётся. Майрону оставалось только в огромной концентрации на пределе своих возможностей тормозить падение и постараться выровнять крен. Курумо горящей стрелой летел вниз, только у самой земли поймал бесчувственного товарища и прижал дрожащими руками к своей груди. Только они опустились на твёрдую поверхность, как в горячем воздухе раздался оглушительный грохот. Рыжий поднял быстрый взгляд — чаша встала на место, словно громадный алмаз в паз кратера. Но ещё одна фигурка в огненных струях полетела вниз горящим метеором. Курумо ринулся за Майроном. Подхватил его, тоже без сознания и уже не горящего, объятого только слабым прозрачным дымом, и положил рядом с Даламаном. «Ну и что мне с вами делать?» — ещё не до конца осознав всю сложность ситуации, подумал Курумо. С края площадки к нему со всех ног бежали майар Йаванны. — Плохо дело! Эрифир! Лети к госпоже — доложи обстановку, а я — срочно к владыке Ауле! — скомандовал Айвендил, тут же обратился соколом и исчез стрелой в небесах.***
Мастер Ауле в это время находился возле горы Тирмэ. Северная точка находилась на более далёком расстоянии от огненных чертогов, и путь занял на полсуток больше, но всё равно группа перевозки «Путь Север» была на месте с самого утра. Бригада Феанора прибыла даже раньше валы. Ауле, с одной стороны, этим был недоволен: подозревал, что нолдор везли бесценный груз без должной трепетности, и теперь нужно было ещё и следить, чтобы эльдар не пострадали при подрезке горы. С другой стороны, пока он занимается естественной опорой, мастера успеют подготовить чашу к установке. Если всё пройдёт без приключений, то к вечеру он уже закончит и сразу же отправится на южную площадку. «Если всё хорошо, то майар уже должны установить», — каждая мысль об огненных мастерах рождала в фэа валы невнятную тревогу. Ауле усилием воли заставил себя не думать о второй точке установки, а сконцентрировать все внимание на Тирмэ. Огненному духу пришлось работать ещё быстрее: перед обрезкой до нужного уровня необходимо было очистить северную гору от снега. После замера и разметки великий мастер обернулся огненным метеором, пролетел над всей площадкой, убедился, что все до последнего эльдар отошли на безопасное расстояние. Затем его горячий пылающий напев растопил льды снежной шапки. Древний каменный гигант, совершенный в вековом постоянстве, вдруг содрогнулся, отряхнув с себя вековечные снега. Ауле вскочил на снежный гребень, взглядом указал направление, и лавина, двинулась на заранее выбранную пустошь за спиной Тирмэ, сметая массивом плотного снега и ледяными глыбами все на своём пути: переворачивая валуны, сдирая слой горных пород, вырывая из скал редкие корявые деревца. Вскоре туда же съехала с оглушительным треском и грохотом острая вершина горы. Сильнейшая энергия пламени углубила ровную теперь вершину и идеально отполировала выемку. Ауле посмотрел на оцепление эльдар и увидел, что мастера уже заканчивали монтировать декоративные элементы. Но внезапно прервали работу. А причиной тому стал мелькнувший маленький зелёный огонёк, обратившийся майа Йаванны. Его тут же окружили нолдор, подбежал Феанор, показал на гору в направлении Ауле. Вала тут же спустился с вершины и обратился к майа: — Айвендил, установили? — Да. Но двое огненных майар без сознания! — тут же выпалил природный дух. Ауле ответил не сразу. Слова были все знакомые, на валарине, но рассыпались в воздухе, не желая собираться в предложения. — Что? Как? — пылал огромными глазами похолодевший изнутри вала. — Мы не знаем, ничего не поняли, видели, что они рухнули с неба. Тут раздался поодаль голос Феанора: — Мастер! У нас всё готово к установке! Ауле резко дёрнулся на этот возглас. И снова это проклятое чувство, словно на лезвии ножа, когда надо выбрать из двух вариантов, только теперь решить нужно сейчас же. — Феанор! Быстро на позиции! Вала пытался раствориться в магии пламени, но время от времени терял концентрацию: вместо слов волшебной песни в его душе бились последние слова природного майа. Ауле отругал себя, скрипнул зубами и отчаянно впился огнём глаз в почти ненавидимую теперь чашу, с желанием установить её уже не качественнее, а как можно быстрее. Ауле пел, стараясь, чтобы голос его тёк ровно, но он всё равно предательски дрожал, сердце отбивало неровный ритм, но чашу он держал колоссальным усилием ровно. Если майар потребовались часы, чтобы втроём провести конструкцию по воздуху, то высшее Пламя справился менее, чем за час. Драгоценной жемчужиной торжественно сиял на вершине горы плод многолетнего гигантского физического и морального труда мастеров и самого валы. Но Ауле даже не оглянулся. Превратившись в метеор, он помчался на южную площадку. Добравшись до места, Ауле сразу увидел рыжеволосого майа. Выбивая искры из-под ног, к нему мчался Курумо. Он на миг застыл, переведя дыхание с отчаянной уверенностью в карих блестящих глазах: «Ты здесь! Всё будет хорошо!», и они без слов побежали к шатру Куруфина. День был ясным и погожим, в шатре было не темно, но Ауле не сразу нашёл взглядом своих майар. А, подойдя к низкому походному ложу, испугался. Не было огня. Майар совсем не светились, даже тусклого мерцания, как ни старался вала, он не увидел. Майрон и Даламан лежали потухшие, пепельно-серые, как остывшие угли, подёрнутые изгарью. И до того хрупкие, что кажется, коснись только — их хроа рассыпется золой. Хуже этого, что и внутреннее пламя теплилось едва-едва, словно фитилёк огарка, кажется, что достаточно лёгкого вздоха — и погаснет. Затаив дыхание, Ауле осторожно взял обоих за руки. Хроа Даламана ещё пыталось набрать спасительного огня, его пальцы то внезапно становились горячими, то снова леденели. У старшего не было даже попыток восстановить пламя, он всё время, пока вала бережно держал его руку, был холодный, как лёд. — Великий мастер! Прибыла валие, — сказал тихо, заглянувший к ним в шатёр Куруфин. Ауле чуть приободрился — он очень хотел бы видеть жену. Он почти бегом пошёл навстречу, в самом начале лагеря увидел светлую лёгкую фигурку. Но это была не Кементари — прилетела Эстэ и несколько её майар. Надо было бы благодарить великую целительницу, что примчалась так скоро к ним на помощь. Но Ауле вдруг кольнуло горечью, что первой прилетела не Йаванна. Супруги ему сейчас особо не хватало! Увидев, эти метания благодарности и разочарования, Эстэ по дороге к шатру ласково взяла руку мастера и сказала: — Если это хоть немного тебя утешит, то я скажу: Йаванна переживает не меньше. Она как узнала, тут же примчалась ко мне, собиралась бросить всё и лететь к тебе. Но я её удержала. Пусть хотя бы вернутся её майар на хозяйство, тогда она, конечно, тут же будет здесь. С этими словами Эстэ шагнула внутрь и скрылась за шёлком полога. Ауле остался снаружи и сел на бревно возле выложенного камнями кострища. Он взмахнул рукой — полусгоревшие и отсыревшие за ночь поленья занялись ярким золотистым пламенем. Вала неотрывно смотрел на огонь и вёл разговор со своей стихией и под конец даже чуть успокоился: «Сама Эстэ здесь, она точно сможет помочь. Сейчас она выйдет, улыбнётся и скажет, что ничего страшного, отлежаться пару дней и всё будет хорошо. По-другому не может же быть». В этот момент Эстэ действительно вышла из шатра и присела на ствол рядом с Ауле, но она не улыбалась. — Полностью отдали все жизненные силы, оба. Только Эру молить. Мы ничего не сможем. Прости, Ауле.