Семья Мориарти-Холмс

      Тёмный зимний вечер, когда уже не горит ни один фонарь на улице и небо освещают только звёзды, пробивающиеся тусклыми лучами сквозь сплошную темноту.       Обычно в такие вечера становилось невыносимо грустно и скучно оттого, что пейзаж за окном не менялся: хлопья снега падали на землю и из небольших, совсем хрупких снежинок, быстро образовывались самые настоящие сугробы. И Майкрофт невольно засмотрелся на унылый пейзаж за окном.       Он сидел в кресле в гостиной, накинув себе на ноги вязаный плед, и тупо смотрел в одну точку, подперев подбородок рукой. Вечер был донельзя скучным и ничего не хотелось делать, на Майкрофта напала лень, что случалост с ним очень редко. Даже книга сегодня оказалась грустной, поэтому Холмс оставил попытки прочитать её, отложил, и был больше заинтересован в узорах, нарисованных морозом на стекле.       Мысли его путались в голове и ни одна не приходила к логическому завершению, все они беспорядочно прерывались. Он думал о своей работе, семье, даже брате, вглядываясь в единственный его проводник в реальный мир — окно, пейзаж за которым казался всё менее чётким, будто нарисованным акварелью, когда смотришь на него расфокусированным взглядом. Вскоре он и вовсе перестал следить за своими мыслями, отдаваясь воле случая, и только смотрел на то, как снежинки быстро вертятся, подгоняемые ветром и падают на землю, будто пошатываясь.       Он сравнил это действие с танцем, точно вальс, в котором главные танцоры — снежинки. Они вертятся, кружатся, то ускоряя ритм, то успокаиваясь и к концу падают, будто в глубоком поклоне.       Майкрофт усмехнулся, зажмурившись. Альберт очень любил вальс, он заставлял танцевать его Холмса, когда они только познакомились. Маленькая спальня графа Мориарти была для них настоящим бальным залом, по которому с необычайной лёгкостью вальсировали двоё влюблённых. Им не нужен был такт, не нужны были правила, если кто-то из них ошибался, то они оба делали вид, будто всё так и задумано. Это был не просто вальс, а танец, показывающий их любовь друг к другу. Майкрофт осторожно поглаживал талию Альберта, иногда позволяя себе спуститься чуть ниже и задеть ещё и бедро, скрытое под тканью плотных брюк. Мориарти на эту дерзость только снисходительно улыбался, смотря на своего Холмса хитрым взглядом изумрудных глаз, в которых поблёскивал озорной огонёк. Альберт, позабыв все рамки приличия, любил зарываться носом в широкую грудь Майкрофта, продолжая медленно поворачиваться, держа своего партнёра за руку. Он с жадностью вдыхал аромат табака, преследовавший Холмса всегда, и свежесть белой рубашки. Вальс был не просто танцем для двоих — это была ещё и личная терапия каждого.       Майкрофт снова открыл глаза и взглянул на свои погрубевшие руки. Сейчас эти длинные пальцы крепко держат ручку каждый день и подписывают документы, но когда-то они неотрывно бегали по клавишам пианино, играя знакомые мелодии, которые с упоением слушал Мориарти, как самый почётный слушатель, которому досталось лучшее место в зале — в ногах у Холмса, положив свою голову ему на колени. Он вздохнул, вспоминая былые дни, и будто снова звон клавиш застучал у него в ушах, отдаваясь стуком в сердце. Он взглянул на маленькое пианино, стоящее в углу гостиной, которое никто не открывал уже несколько лет, и крышка инструмента уже успела покрыться многолетней пылью, хрянящей в себе воспоминая о переезде в этот дом.       Старший Холмс ещё раз взглянул на свои руки, но только пожал плечами, думая о том, что делать ему всё равно нечего и решительным шагом подошёл к пианино.       Крышка открылась со скрежетом и перед взором Майкрофта предстали пожелтевшие клавиши. Сначала он поудобней устроился на стуле, а затем пару раз постучал по воздуху, подключая свою осязательную память. Пальцы осторожно коснулись клавиш и они жалобно издали первые звуки, Майкрофт улыбнулся, думая о том, как сейчас для него это всё снова в новинку, хотя раньше уроки по игре на пианино были неотъемлемой частью его жизни и, казалось, что звук знакомого инструмента въелся в подсознании навсегда. Он с силой провёл по всем клавишам, чувствуя, как пульсируют кончики его пальцев, и, наконец, набрав в грудь воздуха, начал нежно надавливать на клавиши, играя знакомую мелодию.       Он часто качался из стороны в сторону, стараясь успеть за движением его рук, и прикладывал все свои силы в одно нажатие, пока мелодия ещё была неспешной и спокойной, но с каждой новой нотой набирала обороты. Музыка постепенно распространялась по всему дому, начав только с маленького уголка в гостиной, она становилась всё громче, стремясь заглушить стук бьющихся пальцев о клавиши. А Майкрофт всё продолжал играть, от блаженства даже закинув голову назад, он совсем забылся в этой сказочной мелодии, всё больше погружаясь в воспоминания, и вокруг него будто снова возводился старый интерьер комнаты графа в поместье Мориарти, где они с Альбертом провели не одну прекрасную ночь.       Но вернуться в реальность всё-таки пришлось, потому что сквозь одурманивающую музыку послышался знакомый голос. — Майкрофт! — Холмс даже вздрогнул от неожиданности, руки его быстро слетели с клавиш и мелодия оборвалась.       Он медленно повернулся назад и увидел Альберта, который даже с неким ужасом в глазах, разглядывал Холмса с головы до ног, чуть приоткрыв рот от изумления. — Извини, — начал оправдывать Майкрофт, — я не подумал, что время уже позднее. Ирэн уже наверное спит. — Нет, ей не спится. Я хотел сделать ей тёплое молоко, — Майкрофт послушно кивнул, он хотел закрыть крышку пианино, как вдруг его руку сверху накрыла чужая, не позволяя этого сделать, — я думал, ты продолжишь, — с улыбкой проговорил Альберт, растягивая гласные.       Лицо Майкрофта исказилось в широкой улыбке и он снова поднял руки, готовясь ударить по клавишам, как вдруг его снова остановили. — Стой, я позову Ирэн! — Бросил Альберт, убегая в детскую и через минуту уже вернулся, держа дочь за руку.       Ирэн с интересом смотрела на инструмент, а затем на папу, будто не веря в то, что это его пальцы могут играть музыку. Для неё это было сравнимо с настоящим волшебством. — Умеешь танцевать вальс, милая? — С нежностью, читаемой в глазах, спросил Альберт. — Нет, — честно призналась девочка, стыдливо опустив свою голову. — Тогда буду тебя учить, — сказал Альберт, поглаживая струящиеся вниз волосы дочери.       Маленькие ножки Ирэн стояли на носках туфель отца, а сам Альберт, крепко держал тонкую руку дочери в своей, другую положив ей на талию. — Я буду руководить, а ты следуй за мной, — Ирэн активно закивала, внимая каждому слову отца. И снова пальцы Майкрофта бегают по клавишам, рождая чудную мелодию.       Танцоры двигаются медленно, постоянно спотыкаясь, из-за чего маленькая Ирэн вся розовеет, но Альберт старается тут же успокоить её, поглаживая по спине или одобрительно улыбаясь. Они кружатся по всей гостиной, не сбиваясь с ритма, который тихо шепчет Мориарти, а Майкрофт с улыбкой на губах наблюдает за ними со стороны, не спеша ускорять темп.       Наконец, Ирэн чувствует себя более уверенно и с лёгкостью переставляет одну ногу к другой, всё равно продолжая крепко цепляться за пальцы отца, чтобы не потерять свою опору, и Майкрофт ускоряет темп. Его руки отрывисто прыгают по клавишам, пока танцоры с новой силой кружатся по всей комнате, и даже пол дрожит под их ногами, но они продолжают танцевать. Ирэн вся краснеет в щеках и часто открывает рот, стараясь вдохнуть побольше воздуха в грудь — быстрый темп мучает её, Альберт же даже не порозовел, он только привычно улыбается, ловко переставляя одну ногу за другой. Майкрофт ухмыляется — его муж как-то раз доказал своё мастерство, станцевав так, что пламя свечи в его руке не погасло, так что для Мориарти сейчас не более чем тренировка.       Пальцы бьют в последний раз по клавишам и пианино жалобно скрипит, покачиваясь из стороны в сторону. У Ирэн ноги подкашиваются, но она всё-таки делает не умелый реверанс, после чего падает на пол, пытаясь отдышаться. Альберт по-доброму смеётся, целуя дочь в макушку. — Спасибо за танец, — шепчет он, — он был незабываемым.

***

      В этот раз не понадобилась даже сказка на ночь, потому что Ирэн тут же заснула, стоило Майкрофту положить её голову на подушку. Он ещё недолго сидел на уголке детской кровати, любуясь безмятежным личиком дочери, освещаемым только лунным светом из окна, как вдруг послышался слабый скрип двери.       Альберт стоял на пороге, держа поднос со стаканом молока в руках. — Ей это уже не понадобится, — прошептал он, садясь напротив мужа в кресло. Он также любуется Ирэн, поглаживая её светлые волосы, а затем говорит, — придётся учить её игре на пианино. — Зачем? — Спрашивает Майкрофт, выгибая вопросительно бровь. — Как же мы с тобой будем танцевать без мелодии? — Альберт улыбается ему, склонив голову набок.       Майкрофт коротко усмехается, а затем тянет к себе подбородок мужа, чтобы оставить на его разгорячённых губах нежный поцелуй, иногда осторожно их прикусывая, а затем и скрепляет свои руки на спине Мориарти, когда он уже сидит на коленях у Холмса, уткнувшись носом в его шею.