Семья Мориарти-Холмс

      Весь дом окутала тишина и был слышен только мягкий шелест листов, на которых сильная рука Майкрофта выводила подписи.       Даже голубь Чарльз, удобно устроившись на своей жёрдочке, опустив голову себе на перьевую грудку, давно уже спал в такой поздний час. А Холмс всё бодорствовал. В его планы и не входило ложиться спать ближайший час, пока он не закончит всю работу.       Но прерваться всё-таки пришлось, когда на напряжённые плечи Майкрофта легли чужие руки, изящные и с длинными пальцами. Они начали массировать плечи заработавшегося мужчины и Холмс моментально весь обмяк, позволяя взять усталости вверх над ним. Он откинулся на спинку стула и тут же встретился с нависшим лицом Альберта над ним.       На розоватых губах Мориарти расцвела приятная улыбка, но всё же брови его обеспокоенно были приподняты вверх, отчего лицо казалось жалостливым. Альберт оставил быстрый поцелуй на лбу Майкрофта, получив на это тихий смешок. — Кто-то обещал пойти спать ещё два часа назад, — Майкрофт встаёт со стула и подходит вплотную к любимому. Его руки обвивают тонкую талию Мориарти и Холмс касается своими губами его виска, оставляя незримый след своего поцелуя. — У меня правда много дел, — говорит Майкрофт тут же встречаясь с недовольным взглядом Альберта. — Ничего не хочу слышать. Ты так всё своё здоровье угробишь, — он проводит своим пальцем по отточенной скуле мужа, смотря на него с немой мольбой, читаемой в глазах.       Майкрофт лишь шумно выдыхает и снова зарывается носом в копне беспорядочных волос, вдыхая знакомый аромат. Как вдруг тишину комнаты прерывает тихий скрип открывающийся двери и оба мужчины смотрят на источник шума, не разрывая своих объятий. — Папа, — тихо говорит стоящая на пороге комнаты Ирэн. — Что такое, милая? — Спрашивает Майкрофт.       Девочка ещё несколько минут мнётся, не решаясь ответить. Она беспокойно теребит рукав своей ночнушки и сжимает губы в тонкую линию, но всё же находит в себе силы поднять голову и посмотреть на родителей глазами, в уголках которых блестят первые слезинки. — Мне приснился кошмар, — говорит она. — Оу, милая, — Майкрофт не находит слов, чтобы утешить дочь, вместо этого он широко расставляет свои руки и Ирэн тут же бросается в объятия, крепко сжимая кольцо из рук на шее отца.       Холмсу приходится приложить чуть больше усилий, чем он делал это раньше, когда поднимал Ирэн на руки. Раньше девочка казалась ему совсем маленькой, будто куклой, и лёгкой как пёрышко, сейчас же он смиряется с тем фактом, что дочь может со временем и обогнать его в росте.       «Да и я уже не молодой, » — думает Майкрофт, пока осторожно покачивает Ирэн из стороны в сторону, желая успокоить девочку, и всё же слышатся тихие всхлипы и горячие слёзы растекаются на белой рубашке отца. — Там был наш дом, — отрывисто говорит Ирэн, — и он был весь в огне.       После этих слов Альберт чувствует внезапный холод, пронизывающий его насквозь. Он обнимает сам себя, желая согреться и успокоиться одновременно.       Майкрофт замечает напряжённый взгляд Альберта, который он так старательно пытается отвести, и подходит ближе к любимому, свободной рукой гладит его по спине, и Мориарти снова расслабляется от тёплых прикосновений Майкрофта, смотрит ему в лицо и слабо улыбается. — Это был всего лишь сон и не более, — Майкрофт смотрит в окно, за которым густая тьма ночи освещается только лишь серебрянной луной, — а сейчас нам лучше всем пойти спать и на утро все кошмары забудятся. — Мне страшно спать одной, — шепчет Ирэн, цепляясь крепче в воротник отца. — Ты можешь поспать сегодня с нами, — говорит Альберт и девочка согласно кивает, пока её несут до спальни.       Ирэн лежит между родителями, чувствуя тепло от их тел. Она жмётся ближе к Альберту, чувствуя себя в полной безопасности на огромной кровати, и сверху её маленькое тело обнимают руки Майкрофта. И всё же неприятный осадок от страшного сна таится в её груди, мучая девочку. Она не может заснуть, всё время ворочается, боясь, что сон снова явится к ней. — Нужно поспать, милая, — говорит Майкрофт как можно ласковее, замечая беспокойные метания дочери. — Я не могу. Мне страшно, что снова приснится тот сон. — Тебе нечего бояться. Мы рядом. — И всё же я не могу заснуть, — Ирэн недовольно дуется и со всей силой закрывает глаза, желая, чтобы сон пришёл к ней поскорее и, желательно, спокойный. — Когда ты была маленькой, тебе помогала заснуть колыбельная, — шепчет Альберт и девочка заинтересованно приподнимается на локтях. — Я не помню этого, — разочаровано говорит она. — Конечно, ты же была совсем маленькой. — Твой папа пел тебе эту колыбельную, когда я впервые увидел тебя, — говорит Майкрофт и на лице его даже проступает розоватый румянец, почти невидимый в тёмной комнате. — А когда-то мне эту песню пела мама, — с горечью в голосе говорит Альберт, — а потом я пел её Льюису. Она всегда успокаивала его, когда всё его тело сводили судороги. — Спой, пожалуйста, — просит Ирэн и немного дует свои губы. Альберт смеётся, сначала кладёт голову дочери себе на колени, а затем тихо напевает: Спи, мой малыш, на моей груди Будет тепло и уютно, Вокруг тебя руки отца сложены В его сердце отцовская любовь. Никто не причинит тебе вреда, Ничто никогда не нарушит твой покой. Спи, моя дорогая, в тишине Спи на нежной отцовской груди.       Ирэн закрывает свои небесно-голубые глаза, а Майкрофт вместе с ней. Его сердце с трепетом бьётся в груди, пока знакомая песня задурманивает рассудок, и в голове невольно рождается воспоминание. Воспоминание их первого дня в этом доме.       Первым в дом входит Альберт, прижимая к себе младенца, а за ним и Майкрофт с чемоданами в руках.       Мориарти ненадолго задерживается в прихожей, осматривая ещё стерильно чистый и пустой дом, не обставленный мебелью. — Нравится? — Спрашивает Майкрофт, но вместо ответа получает долгий поцелуй в губы, прерываемый только детским плачем. — Это она злится, что мы ей не уделяем внимание, — со смешком говорит Альберт, глядя на исскажённое от плача лицо дочери.       И тут он начинает нежно напевать песню, желая успокоить младенца: Спи спокойно, детка, засыпай Прекрасный ребенок, нежно спи; Скажи мне, почему ты улыбаешься Сладко улыбаешься во сне? Улыбаются ли ангелы на небесах Когда твою счастливую улыбку они видят? Улыбаешься ли ты им во сне? На моей груди мирно.       Майкрофт и сам со временем выучил незамысловатый мотив колыбельной, потому что раньше эта песня звучала часто в стенах их дома и сладкий голос Альберта, напевающий эту колыбельную, так и звучал в голове, повторяясь вновь и вновь.       И снова Холмс стоит, оперевшись на дверной косяк, и со стороны наблюдает, как его возлюбленный с нежным трепетом кружится в медленном вальсе с дочерью на руках, продолжая петь только ей одной, а Майкрофт совсем тихо, почти шёпотом подпевает, выученные строчки: Не бойся звука бриза, Смахивание листьев о дверь. Не страшись журчащих морей, Одинокие волны омывают берег. Спи, дитя мое, здесь ничего нет, Пока дремлешь у моей груди, Ангелы улыбаются, не боятся, Святые ангелы охраняют твой покой.       Альберт, закончив петь, ещё раз проводит по волосам Ирэн и невольно содрагается, понимая, что это уже совсем не первый пушок, что был раньше, а настоящие густые волосы, развевающиеся на ветру. И девочка сопит, положив голову на колени отца, а когда-то она могла всем своим телом лечь полностью на его живот. — Уже взрослая, а привычки всё те же, — по-доброму смеётся Майкрофт, оставляя свой нежный поцелуй на лбу дочери. — Она навсегда останется для нас маленькой, — шепчет Альберт, смотря на лежачего рядом Холмса, глазами, затопленными нежностью с бликами в них.       Холмс неспешно целует Мориарти, быстро и легко, потому что маленькая девочка спит между двух тел и тревожить её покой не хочется, а затем отстраняется и ещё раз довольно улыбается, глядя на расцветающий румянец на щеках мужа. — Спи, а то и тебе колыбельную спою, — шечет Альберт, поправляя подушку под головой Ирэн. — С чего ты взял, что я буду против?