***
Дождавшись за книгой по Защите от Темных Искусств, пока встанет Комбефер, Анжольрас спустился к завтраку. Они всегда были одними из первых, кто заходил в Большой Зал утром. И первый день учебы не стал исключением. Студенты, видимо, ещё не успели перестроиться с домашнего летнего режима, где можно было поваляться в постелях подольше, и на завтрак не спешили. Заняв места посреди стола Рэйвенкло, они приступили к трапезе. И минут через двадцать к ним традиционно присоединился Курфейрак. Заспанный, практически не расчесанный, он бухнулся напротив них, даже не словив ни единого взгляда за то, что на его мантии была нашивка Гриффиндора. Студенты уже привыкли, что эта компания не подчинялась правилам распределения по факультетам. — Доброе утро, — пробурчал он, тянясь за тыквенным соком. — Вот это денек, а? Небо Большого Зала, заколдованное так, чтобы отражать погоду на улице, хмурилось и бесшумно дождило. Пламя свеч, освещающих обеденную комнату, подрагивало. — И у нас первая сегодня Травология, — хмыкнул Комбефер. — А у меня? — спросил Курфейрак. — Вы бы знали, мистер Курфейрак, если бы пришли на завтрак вовремя и получили свое расписание, сидя за столом своего факультета, — прозвучал голос профессора Лонгботтома за его спиной, и тут же в пустой тарелке оказался лист с графиком занятий. Анжольрас поднял на него удивленный взгляд. Насколько он знал, профессор Травологии и декан факультета Гриффиндор, профессор Лонгботтом всегда настаивал на том, что нет ничего важнее, чем поддерживать крепкие, дружеские отношения между факультетами. Однако, тот лишь подмигнул ему, и на губах скользнула улыбка, когда он отошел к другим ученикам. Значит, просто поддразнивал нерадивого студента. — Мерлин, за что? Курфейрак с возмущением разглядывал свое расписание. — Двойная Травология, История Магии, Зельеварение и Астрономия в один день. — Ты же спортсмен, побегаешь по замку, потренируешься перед началом сезона, — ухмыльнулся Комбефер. — Я не про расположение классов, а про нагрузку моего ещё не настроенного на учебу мозга, — буркнул Курфейрак, и Анжольрас усмехнулся. — Зная тебя, ты будешь спать на двух из пяти уроков, — прокомментировал он, мешая вилкой омлет. Аппетита сегодня у него не наблюдалось, впрочем, как и желания разговаривать. Закупорив свои эмоции, он пытался не реагировать на внешние раздражители. — На одном могу обеспечить Вам, мистер Анжольрас, психологическую поддержку. История Магии подойдет? — Курфейрак наклонился к нему ближе. — У меня сегодня нет Истории Магии, да и разговаривать не о чем. Анжольрас кинул взгляд на Комбефера, который смотрел на них двоих с обеспокоенным видом. — Есть что-то, о чем я должен знать? — Анжольрасу снятся кошмары, — пожал плечами Курфейрак. — Кошмары? Почему ты мне об этом ничего не рассказал? Анжольрас поджал губы, заметив на себе встревоженный взгляд друга. Этого он и боялся: если с Курфейраком можно было поговорить обо всем, что его беспокоило, и почувствовать тихую заботу, то с Комбефером такое происходило не всегда. Будучи старшим в своей семье, он тут же накручивал ситуацию и начинал опекать, каждый час задавая вопросы о состоянии. — Ничего критичного. Скорее всего, просто влияние ситуации дома. — А про что эти кошмары? — не отступал Комбефер. — Про войну, — ответил Курфейрак. — Курф! Анжольрас возмущенно выдохнул. С каких пор он выдает его секрет, даже не спрашивая разрешения? Ах да, между ними тремя же не было секретов. До этого момента. — Почему ты не пришел с этим ко мне? Комбефер выглядел задетым, и Анжольрас моментально ощутил на себе чувство вины. Такое же липкое, как вчера вечером, когда сорвался из-за ситуации с Грантэром. — У меня просто не было времени, — он потер переносицу. — Они мне начали сниться всего три дня назад. Курфейрак заметил это в поезде. Я ему рассказал. Мы решили обсудить это позже. Анжольрас не любил оправдываться, но сейчас чувство вины зажгло под ребрами, подначивая находить объяснения. — Давайте встретимся после уроков в библиотеке? — предложил Курфейрак. — Обсудим? — Мы не будем ничего обсуждать. Это просто сны. — Анжольрас, ты же знаешь, что это не впервые. На первом курсе… — начал Комбефер. — Это всё было в прошлом. Сейчас у нас настоящее. И у нас есть более насущные проблемы. Например, первое собрание в году. Так что, я прошу Вас двоих перестать играть в моих родителей и оставить эту тему. Анжольрас не узнал собственный голос. Не часто ему приходилось пресекать попытки своих друзей вторгнуться в его личное пространство, они прекрасно понимали границы друг друга и редко позволяли себе переходить за них. Однако, сейчас им двигал коктейль из чувства вины и нежелания признаться самому себе в происходящем. Он резко встал из-за стола. — Я иду на Травологию. Вы со мной? И не дожидаясь ответа, направился к выходу из Зала. Успокоиться. Успокоиться. Успокоиться. Толчок в плечо, и чья-то рука, покрывшая его спину на доли секунды. — Смотри, куда идешь, — буркнул он, не оглядываясь на человека, с которым столкнулся, продолжая свой путь. И не заметил, как в спину ему впился взгляд Грантэра.***
Весь день Анжольрасу было не по себе. Он старался отмалчиваться на уроках и отвечал только в том случае, если его спрашивали. Обычно было наоборот, он никогда не стеснялся своих расширенных знаний в различных областях, и не упускал возможности поднять руку и заслужить баллы для своего факультета. Комбеферу он тоже отвечал кратко и по делу. Его всё ещё глодало чувство вины, и он не знал, как пойти на мировую, когда ещё не смирился с мыслями, разрывающими его голову на сотню маленьких частей. Он огибал студентов в коридорах с ловкостью и избегал любого контакта, даже отстранялся от прикосновений друзей, если они хотели привлечь его внимание. Наконец, после последнего урока, когда они складывали остатки ингредиентов после Зельеварения и очищали котлы, оставшись в классе практически одни, Комбефер не выдержал. — Если ты будешь закупоривать в себе эмоции, однажды они выплеснутся наружу потоком. Собьют и тебя, и других с ног. Ты этого добиваешься? — Ничего я не добиваюсь, — прошептал Анжольрас, применяя «Экскуро» на котел, и его стенки тут же заблестели. — Любой, кто дотронется до тебя сейчас, получит большую дозу чар, Анжольрас. Ты хочешь повторения прошлой весны? — не отступал Комбефер. — Ничего я не хочу, — выпальнул Анжольрас, хватая сумку с учебниками и выходя из-за стола. Эмоции хлестали из него, словно из фонтана. Ему нужно было успокоиться, а не накручивать себя снова и снова. Он прекрасно осознавал это, но остановиться уже не мог. Тело словно Хогвартс-Экспресс неслось на всех порах, подначиваемое пожаром чувств. Парень обогнул стол, чтобы промаршировать в коридор, но не рассчитал: споткнувшись об стул, он не удержался на ногах и начал стремительно падать, пока его не подхватили чьи-то руки. — Надо быть аккуратнее, — хриплый голос прошептал над самым ухом, и он сглотнул, почувствовав всепоглощающий запах табака и чернил, дыхание на собственной шее. Услышал, как бьется чужое сердце о ребра, и как подрагивают пальцы, что с силой вжимались в его лопатки. — Отпусти. Он чувствовал, как волна эмоций захватывает его с головой, усиливая жжение в лице, покрывает каждый миллиметр, а затем спадает, словно перетекает из его тела; в то время, как чужой сердечный ритм ускоряется, принимая в себя каждую каплю, и дыхание сбивается порывами на его кожу. — Тебе будет плохо, Грантэр. Отпусти меня. Резкий рывок, и он уже стоял на ногах, но одна из широких ладоней слизеринца все ещё находилась посреди его лопаток, осушая окончательно. Успокаивающим бальзамом к нему подступало долгожданное спокойствие, холодность рассудка, умиротворение. Клетки тела больше не стремились разорваться от перенапряжения, и даже кожа чувствовалась иначе. Безнадежность ситуации заключалась лишь в том, что Грантэр был полной его противоположностью. Зрачки его стали практически черными, щеки зажглись пламенем, и было видно, как по его виску заскользила капля пота. Дыхание сбитое и порывистое вздымало его грудь, и он смотрел на Анжольраса, словно завороженный, стеклянным взглядом. — Что и требовалось доказать, — Комбефер положил руку Анжольрасу на плечо, отодвигая его от слизеринца. — Анжольрас… — прошептал Грантэр, сглатывая и протягивая к нему руку. Парень отвернулся, сжимая переносицу пальцами. — Сходи в медпункт, возьми Успокаивающее зелье. Пожалуйста, — произнес он. — Комбефер, можешь сходить с ним? Я… я не могу. Другу даже не стоило ничего объяснять, он лишь кивнул. Такая ситуация случалась не впервые, и однажды Комбеферу даже самому приходилось посещать Больничное Крыло по тому же самому поводу. Он отступил от Анжольраса и взял под руку уже Грантэра, выводя его из класса. Как только Анжольрас остался один, он опустошенно опустился за парту, сжимая голову руками. Сколько можно, сколько можно? Насколько долго это будет продолжаться, пока он не научится контролировать это? Почему его никто этому не обучал? Почему никто не обращает внимания на это? Будто ничего не происходит. Будто это — не его вина, что люди попадаются под его влияние. Он опасен. Абсолютно точно опасен. В голове промелькнуло воспоминание, как одна из гуляющих по Косому Переулку пар ссорится, потому что парень, случайно толкнувший его, пока он пребывал на эмоциональном пике, засмотрелся ему вслед, пошел за ним в желании привлечь внимание, а девушка не смогла его остановить. Затем ещё одно: уже девушка, на курс младше него, ходила за ним по пятам, прячась за статуями и хихикая; проскальзывала мимо стола Рэйвенкло, ненароком задевая спину; посылала ему конфеты совой с запиской «Давай прогуляемся?». И ещё одна. И снова молодой человек. И снова девушка. Их было больше десятка... А скольких он не замечал, о скольких не подозревал. Он не мог не очаровывать людей. Понимание этого пришло к нему уже давно, и он дал себе обет держать себя под контролем, не накручивать, не распаляться. Однако, легче сказать, чем сделать. Легче признаться себе в этом, чем осуществить в жизнь. И это выбешивало даже сейчас, когда эмоции не доходили до поверхности, вывариваясь в котле глубинного сознания. Анжольрас настолько сильно погрузился в свои мысли, настолько сильно надавил запястьями на глаза, что уже потерял связь с реальностью, когда дверь в класс хлопнула. Он вздрогнул, выходя из транса, и поднял глаза. — Что случилось, мой мальчик? Профессор Зельеварения, Гораций Слагхорн, смотрел на него с обеспокоенностью. Практически такого же вида, какой часто виделся Анжольрасу в глазах Комбефера, но более натянутой, неживой, наигранной. — Ничего, профессор, я уже ухожу. — Погодите, погодите, — грузный Слагхорн подошел к нему медленно. — Вы, наверняка, устали. Всё же первый день. Не хотите выпить со мной чашечку согревающего мятного чая? Я, как раз, заварил чайничек у себя в кабинете, и мне бы было приятно, если бы Вы составили мне компанию. Анжольрас смотрел на него со скепсисом. Он любил Зельеварение, но никогда не испытывал особого пиетета или симпатии к профессору. В основном из-за того, что Слагхорн был большим любителем собирать к себе в «коллекцию» лучших учеников или потомков аристократических семей, и потом использовать их в своих целях. Он устраивал пышные ужины и вечеринки для своего «Клуба Слизней», а после того, как втирался в доверие, пытался провернуть сделки через родителей учеников. Анжольрас все ещё помнил, как Амелия Белби жаловалась на это: Слагхорну понадобилось что-то от её отца, Дамоклуса, который изобрел зелье от ликантропии, и каждый день после ужина профессор напоминал ей об этом. Непонятно, чем закончилась история, но было известно, что Дамоклус также являлся бывшим учеником Слагхорна, но по какой-то причине разорвал все контакты перед Второй Магической Войной. — Извините, профессор, но первый день учебы выдался богатым на домашние задания, — попытался оправдаться Анжольрас. — Мне необходимо их сделать. — Домашнее задание для моего предмета можете не выполнять, мой мальчик. Вы сегодня блестяще справились с Зельем Сна без Сновидений. Анжольрас натянул вежливую улыбку. Профессор явно пытался его задобрить, чтобы добиться разговора. И Анжольрас сдался. Сейчас ему было уже всё равно. — Хорошо. Они зашли в кабинет Слагхорна, где преобладали всевозможные оттенки зеленого вперемешку с глубоким коричневым, что не успокаивало, а наоборот, раздражало глаз смотрящего. Профессор указал ему на пухлое кресло рядом с камином. — Как проходит Ваш первый день на шестом курсе, Андре? От упоминания своего первого имени Анжольраса передернуло, но он лишь пожал плечами. — Хорошо, профессор, спасибо. А Ваш? — Занятно, что Вы это спросили, — улыбнулся уголком губ Слагхорн. — Но для профессоров, тем более уже таких пожилых, как я, каждый год становится одинаковым. За некоторым исключением, конечно. Его глаза блеснули в свете каминного пламени, но он лишь взмахнул палочкой, заставляя чайник разливать горячий чай по пузатым чашкам. Анжольрас промолчал. — Могу ли я задать прямой вопрос, мой мальчик? Если не сочтете это за грубость. Анжольрас напрягся, вытягивая позвоночник в прямую струну. Значит, предчувствие его не подвело, и Слагхорну действительно было что-то от него нужно. — Конечно, профессор. — Ваша мать, мадам Анжольрас, как она себя чувствует в эти непростые времена? Непростые времена. Сердце забилось чаще. Значило ли это, что сейчас он услышит объяснение всему, что происходило в последние дни? Нужно было придумать такой ответ, который заставил бы Слагхорна выдать себя самого. Анжольрас закусил губу, делая вид, что пытается не сболтнуть лишнего. — Держится. Она всегда отличалась необычайной стойкостью. — Конечно. Конечно, — закивал Слагхорн. — Ах, как жаль, что мне не приходилось её учить. Знаете, Шармбатону досталась необычайная студентка, очень талантливая волшебница в её лице. К тому же, на половину вейла… Анжольрас сжал зубы от восхищения вейлами в голосе профессора, и ему оставалось только порадоваться, что он сейчас был не способен на яркие поверхностные эмоции. — … Я и Вас был бы рад видеть на своем факультете, — продолжал Слагхорн. — Ваша амбициозность в вопросах защиты магических рас и существ весьма подошла бы Слизерину. Впрочем, это неудивительно, ведь Вы сами на четверть несете кровь этих прекрасных созданий. — Моя бабушка — не создание, профессор. Она — такой же человек, как и Вы, — с похвальным спокойствием ответил парень, делая глоток из своей чашки. — Ах, конечно, конечно. Извините меня за такую оплошность. Они замолкли, но не прошло и долгой минуты перед тем, как Слагхорн вновь заговорил. — В эти непростые времена я бы хотел пообещать Вам свою защиту, мой мальчик, и свое покровительство. Каждому выдающемуся волшебнику, как Вы, следует иметь покровителя поблизости. В случае неизбежной ситуации, я могу Вам пригодиться. Знаете, ведь однажды я покровительствовал самому Гарри Поттеру. Анжольрас вскинул бровь. Естественно, он знал. Слагхорн упоминал имя Героя Второй Магической Войны чуть ли не каждый урок, но профессор явно принял его реакцию за удивление и приглашение продолжить. — Да-да, не удивляйтесь. Ведь именно я спас жизнь его другу Арнольду Уизли, так кажется его звали. А затем он уничтожил предпоследний крестраж Тома Риддла. — Не учили ли Вы и Тома Риддла, профессор? — без зазрения совести спросил Анжольрас. Разум подсказывал ему не делать этого, но манера Слагхорна общаться выбивала его из колеи. — Учил, мой мальчик, учил. Но далеко не горжусь этим. У всех, даже у меня, бывают промахи, знаете ли. — Конечно, профессор. Вновь секунда молчания. — Так вот, поговорим о Вас. Не надумали ли Вы вступить в мой клуб? У нас совсем скоро состоится собрание, приветственный ужин, так скажем. Соберутся лучшие из лучших. И Вы бы стали прекрасным дополнением к нашему маленькому коллективу. — Извините, профессор. Но как Вы сказали, у меня есть организация по защите прав и свобод волшебных рас и существ, а также очень много домашней работы и подготовки к ЖАБА. Поэтому мне следует отказаться. — Но от моего покровительства Вы не откажетесь? — не сдавался профессор. Анжольрас задумался. Высокие оценки по курсу Зельеварения были необходимы, и если он откажется, то возможно Слагхорн будет их занижать. А если согласится… — Покровительство какого плана, профессор? — Представление Ваших интересов перед Попечительским Советом, директором МакГонагалл. Если дойдет дело, то и в суде… А также просто присматривать за тем, чтобы у Вас все складывалось благополучно. — В суде? — Конечно, в суде, мой мальчик. Как только на пост Министра будет избран Эдвард Нотт, Вам нужно быть готовым предстать и перед судом. Ведь они будут проверять каждого, кто имеет в родстве другую расу или существо. Анжольрас сглотнул. Вот и вскрылись все карты. Каждый кусочек этого огромного паззла начал сам вставать на свои места, каждая случайно брошенная фраза теперь обретала смысл. — Хорошо, профессор, я могу принять Ваше покровительство. Но какая у него будет цена? — Об этом не волнуйтесь, мой мальчик. Всего 12 волосков с Вашей головы, и мы заключим сделку. Волосы вейлы. Как Анжольрас сразу не догадался, за чем охотился Слагхорн. Конечно, они были не такими ценными, как волосы чистокровной вейлы, его бабушки, чей волос сейчас находился в ядре его волшебной палочки, но всё же… — Могу я подумать над этим, профессор? — спросил Анжольрас сквозь зубы, но Слагхорн этого, кажется, и не заметил: — Конечно, мой мальчик. Конечно. Но думайте быстрее, ведь ситуация с каждым днем становится всё критичнее, и не каждый из нас в эти тяжелые времена готов предложить Вам такую же хорошую сделку. Анжольрас кивнул, отставляя недопитую чашку. — Спасибо, профессор. Я вернусь к Вам с ответом, как только он у меня будет. Я могу идти? — Доброго дня, мой мальчик. И берегите себя. — И вы себя, профессор. Всего доброго. Как только Анжольрас закрыл за собой дверь кабинета Зельеварения, он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Коридор был пуст, и ни одна душа не могла за ним наблюдать, поэтому... Удар ноги об основание статуи. Скрежет зубов. — Какой, к черту, Эдвард Нотт.