***
Примерно в тот же момент Лиза ― та самая Лиза, что была избранницей Саши ― мирно сидела на своей кухне и вела перестрелку сообщениями со Ставрогиной, подливая в огонь своей вовлеченности в беседу бензин в виде чая. Тонкие, однако оттого не менее шустрые пальцы мигрировали от телефонной клавиатуры к ручке фарфоровой кружки и наоборот, успевая проделывать такой маневр по несколько раз за минуту. Сверкающий дуэт изумрудов был крепко зажат в держателе, представляющем из себя экран злосчастного смартфона. Продолжалась вся эта идиллия ровно до того момента, пока Лиза случайно не отвела взгляд от него на свою руку, трогавшую кружку. На ней взгляд Желтковой застрял секунды на три, которых вполне себе хватило на прокручивание всех воспоминаний и общего осознания: в голове пронеслись кадры, как именно эта кружка оказалась у нее на столе и вообще была приобретена. Случилось это не так уж и давно, хотя Лиза настолько привязалась к такой вещице, будто пользуется ей уже далеко не первый год. Объясняется такая возникшая негласная ценность вследствие того, что сочетающийся с ее экземпляр был у Саши, которым она также часто пользовалась и ухаживала тщательнее, нежели за остальной посудой. Лиза в мельчайших подробностях помнила, как вместе с Сашей выбирала, к каким именно кружкам им стоило бы присмотреться, чтобы рисунки на них приходились по вкусу обеим сторонам. Из-за комбинации неуверенности Ленской и капризов Желтковой выбирали они долго ― Лиза ворчала на отсутствие «нормальных» изображений, продолжая рассматривать другие варианты, а Саша проявляла терпение и неустанно предлагала все новые и новые товары. С такой же стратегией они сошлись на котятах, находящихся по разные половины сердца, и именно они-то и понравились главной привереде в этой паре. В последний момент внутри головы Желтковой проснулись не то остатки совести, не то остатки чувств к Ленской, и Алису пришлось оставить одной на некоторое время, отмахнувшись наличием всяческих неотложных дел. Слепо поверив, ― а может и даже расслабленно выдохнув с избавления от обузы ― Ставрогина оставила скромное «до скорого» и вышла из сети. Лиза на это внимания не обратила, может быть, даже не заметила, потому что уже потянулась строчить Саше одно сообщение за другим, показав тем самым еще один перепад настроения. С первых секунд Ленская впала в ступор, а ее тщетные попытки проанализировать поведение Желтковой можно было сравнить с пчелой, которая, не замечая стекла в оконной рамке, продолжала стараться попасть внутрь, тем самым ударяясь о стекло снова и снова. Лиза: Саш Лиза: Ты свободна сейчас? Пьяный поэт: Да, что-то случилось? Лиза: Можешь ко мне прийти сейчас? Пьяный поэт: Так все срочно? Лиза: Ну Лиза: У меня просто сейчас нет никого дома и до ночи, не будет, а когда снова так будет я не знаю Лиза: Сможешь помочь по алгебре с одной темой? За весь период общения с Ленской Желткова успела немного подтянуть свою грамотность, однако ото всех ошибок ей избавиться пока не удалось. Тем не менее это всяко лучше того, что было с ней раньше. Пьяный поэт: Думаю, я смогу подойти примерно через полчаса Лиза: Вот и хорошо Тяжело вздохнув от полной неразберихи, Ленская впопыхах переоделась из легкой пижамы в более серьезный шерстяной свитер и утепленные брюки, сверху накинув пальто, толстый шарф и берет, чтобы не замерзнуть по дороге к Лизе окончательно. Зима, может, и приближалась к концу, вот только особо заметного потепления доселе не наблюдалось, отчего и носить приходилось ту же одежду, что и в январе. На улице уже потихоньку начинало вечереть, зарывалось за горизонтом и без того не согревающее улицы солнце, а видимость ― единственное, чем оно даровало землю в зимнее время ― постепенно снижалась, усложняя Ленской дорогу. К счастью, дужки на ее очках были покрыты тонким слоем пластика, а оправа, за счет фиксаторов на переносице, почти не касалась щек и не примерзала, да и морозы были не настолько суровыми, чтобы металл так моментально прилипал к коже ― Ленской стоило бы простоять с влажной кожей неподвижно с десяти минут, дабы добиться такого результата. Конечно, в не столь суровом городе можно было и забыть о таких опасностях, однако виной всему можно считать пару посещений Норильска, в котором фиксируется одна из самых низких температур воздуха в России, и там-то железные очки строго противопоказаны, а Саша по своему незнанию попала в такую неудачу. Впрочем, все это вовсе неважно, ведь она уже заходила в теплый автобус, в котором, хоть и не было свободных сидений, оставалось достаточно места для свободной и не сильно ограниченной стойки, держась при этом за поручень. Добравшись до ближайшей к Лизиному двору остановки, Саша наспех запрятала руки от мороза в карманы и уткнулась носом в шарф, скрываясь от неприятного холода. От торопливости дыхание участилось, стекла очков запотели, потому нос пришлось вынуть из шарфа, и возможность греться предоставлялась только кистям, причем и от нее Ленской тоже пришлось отказаться: потеющие от чрезмерного волнения ладошки сочились еще более усердно, а синтетическая подкладка, подобно целлофановой теплице, создавала парниковый эффект и делала только хуже. Отряхивая сильно влажные ручки и уже плоховато различая дорогу, она все-таки смогла добежать до двора, подъезда и его домофона. Отчеканено и будто бы на автомате, Саша дважды нажала на одну и ту же цифру, вводя сорок четвертый номер квартиры, в которой жила Лиза. Стоя у двери в ожидании ответа, Ленская про себя прорепетировала вступление для разговора о том, что происходит с Желтковой последнее время. Внутри же подъезда, доезжая на лифте до нужного этажа, Саша судорожно искала зацепки, подводки для диалога. Из объяснений задания по алгебре можно выбрать не так уж и много вариантов, и в итоге она решила сымпровизировать, а уже после какого-никакого начала приступить к основной, самой интересной части. Конечно, в первую очередь она все же объяснит всю тему, но сделает это как можно быстрее, при том так, чтобы дать побольше материала для записи, которым можно воспользоваться заново, если все же что-то будет упущено. Такому Ленская не училась самостоятельно; подобная техника была подсмотрена у учительницы алгебры и геометрии из прошлой школы, которая наспех объясняла теорию, чтобы уделить большую часть времени на уроке для практики в целях закрепления. Из-за привычки схватывать все на лету Саше первое время также было сложно усидеть на уроке Тимофея Алексеевича, который не любил торопиться и разжевывал каждую тему плавно и размеренно, параллельно давая всего по паре номеров для выполнения. По приезде на нужный этаж в глаза Ленской первым делом бросилась открытая дверь одной из квартир, из проема которой выглядывала белокурая голова Лизы. Выглядела она взволнованно, однако Саша такое выражение лица оправдала доселе не утихшим плохим настроением. Только обсохшие руки сызнова покрылись слоем испарины, глаза немного забегали по ближайшим объектам: дверной проем, коврик у входа, электрический щиток. Тем не менее ей все же нужно было зашагать в густом тумане страха, почти вслепую ища выход из него. Один шаг за другим, и вот Ленская уже оказалась вблизи Желтковой, которая, в свою очередь, поприветствовала ее крепкими и теплыми объятиями. Такими же привычными и успокаивающими, как будто они случились первый раз; витающая в воздухе невинность со слабым шлейфом уязвимости ― примерно это Саша расслышала в сладковатом аромате средств для ухода за волосами и, кажется, геле для душа. Лиза же учуяла морозную свежесть и еще не успевший разогреться холодок. На несколько мгновений повисшая атмосфера заставила ее успокоиться и частично перестать нервничать, хотелось оставаться в таком положении до талого, пока у обеих не затекут руки, пока взросление не пролетит перед глазами само собой. Само счастье длилось не настолько долго: по прошествии какого-то времени Лиза все же разомкнула объятия, чтобы впустить Сашу внутрь и закрыть входную дверь, которая так и оставалась распахнутой. Когда же она осталась без верхней одежды, первым делом, как у хорошего «репетитора», задавались вопросы о непонятой теме, на которые Лиза не сразу нашла ответы. Явно растерявшись, она как будто наугад назвала систему уравнений с арифметической прогрессией. Она совершенно не помнила, любит ли и понимает до конца этот материал Ленская, и единственные знания в ее голове ― это понимание того, что алгебра и геометрия питают ее интерес своими расчетами, надобностью в логическом мышлении и абсолютной работой формул. К ее, да и Сашиному тоже, везению оказалось, что она выбранную тему знает наизусть, и объяснить сможет в два счета, вот только сделает она это в стиле своей прошлой учительницы. Быстро помыв руки, Ленская прошла вместе с Лизой в ее комнату, где уже были аккуратно и в какой-то степени даже гармонично расставлены тетрадки, учебник и ручки. Она села на предварительно поставленный рядом с Желтковой стул и приступила к рассмотрению задач, которые можно будет выбрать для практики. Обведя карандашом легкие номера, Саша приступила к объяснению, посоветовав Лизе конспектировать их. Она же, в свою очередь, систематически вносила в тетрадь некоторые слова и формулы под ее диктовку, не особо глубоко анализируя все на ходу. После краткого экскурса они приступили к разбору задач, а Саша, будучи понимающим человеком, проявляла терпение и периодически разжевывала задачи по несколько раз, да и времени у них было намного больше, чем на стандартном уроке в классе с не одним десятком самых разных в плане восприятия и усвоения информации детей и всего одним учителем на всех. Уже на третьей решенной задаче Лиза могла думать самостоятельно и не нуждалась в помощи или подсказках. ― Так, здесь надо вынести «d» как вторую неизвестную и поставить в коэффициент… ― Абсолютно верно. В мыслях Саша чувствовала гордость за Лизу и ее искреннее желание изучить задачи с арифметической прогрессией. После пяти решеных задач Ленская поняла, что тему Желткова полностью усвоила. Лениво убирая учебники в сторону, она посмотрела на время в телефоне, после этого переведя взгляд на сидящую смирно Сашу, которая ждала дополнительного вопроса после просьбы подождать и пока не уходить. ― Извини меня. Услышав совершенно неожиданную пару слов, Ленская тотчас навострила уши и даже приподняла брови от удивления. Ее план пошел даже легче, чем задумывалось изначально, и Лиза самостоятельно завела разговор о трепещущей теме. Конечно, ради приличия Саша не раскрывала своего облегчения, чтобы не показывать, что она готовилась к этому. Наиграв непонимание, Ленская задала уточняющий вопрос: ― За что? Саша аккуратно заправила прядь Лизиных волос за небольшое и аккуратное ушко. ― Ну, знаешь, со мной что-то странное происходит в последнее время… Лиза будто не находила себе места, а ее руки начали перебирать подол футболки и скручивать его в рулон. ― У тебя есть предположения, отчего так получилось? Пульс у Желтковой от такого вопроса ускорился как по щелчку пальца, а дыхание из размеренного и ритмичного стало сбитым и неровным. ― Лиз? Задавая такие вопросы, Саша ходила по тонкому льду, ведь давить на человека в такой обстановке очень опасно и рискованно. Чтобы сгладить ситуацию, она осторожно обняла Лизу за плечи и поцеловала в лоб, все также дожидаясь ответа на вопрос. ― Придешь ко мне на день рождения в эту субботу? Искомого Ленская так и не получила, но такой вопрос сбил ее с толку и заставил на минутку забыть о своем плане. ― Я? Конечно приду, ― Саша немного запнулась ― вот только… Что тебе подарить? ― Это совсем необязательно. Просто приходи… Для Лизы такой вопрос был очень удобным, ведь это помогло и поменять тему, и также удовлетворить потребности в проявлении совести. На свой день рождения она позвала не так уж и много людей, вот только первым делом она, несомненно, пригласила Ставрогину, и лишь после нее Роману, еще парочку друзей и только после них ― Сашу, самой последней, и ее Лиза позвала намного позже, чем остальных. ― Обязательно приду! Где будешь праздновать и во сколько приходить? ― Ко мне в пять. Радостно кивнув, Саша погладила Лизу по голове. Она уже собралась было уходить, но ее попросили остаться на подольше, чтобы провести время вместе. Возможно, стоит воспринимать такую просьбу как компенсацию за вызванное волнение. На это Ленская сказала только слегка неуверенное «хорошо» и прошлась по комнате. Взгляд упал на небольшую полочку с книгами, фактически представляющую из себя обычную дощечку, подпертую парой перекладин и удерживающейся на четырех саморезах. ― Мне не показалось?! Тут же Саша потянулась к этой полке и вытянула книгу с края, внимательно осматривая обложку, а позже заглянув внутрь для того, чтобы удостовериться в своей находке. ― Что такое? Лиза немного занервничала, ведь в руках Ленская держала не просто книгу, а энциклопедию. Ту самую, которая была использована как способ отвлечься от тех мыслей, которые ей навеяла Ставрогина. Очевидна мизерная вероятность того, что Саша обо всем догадается лишь по взгляду на злосчастную книгу, можно даже сказать, что такой шанс напрочь отсутствует, вот только паранойя в таком положении никуда ни от кого не денется. ― Это же тот самый экземпляр, который очень сложно достать! Откуда у тебя эта энциклопедия? ― Не помню… Кажется, мне ее подарила бабушка очень давно… ― Твоя бабушка просто лучший человек! У меня есть еще две книги от того же издания! ― Они тоже редкие? ― Не совсем. Конкретно мои есть в широком доступе, но тираж все равно ограничен и не такой большой. Та, которая у тебя, ― можно сказать, спец выпуск, потому что ее печатали только один раз, а экземпляров вдвое меньше, чем остальных. ― Почему именно эта книга? ― Что-то пошло не так, и пришлось сократить количество экземпляров, а перенести выпуск издательство не могло, потому что обещали доделать все к сказанному сроку. После того, как книгу распечатали, издательство закрылось и их осталось очень мало. ― Ого, очень грустно… Лиза на некоторое время застыла перед тем, как сказать кое-что: ― Знаешь… Можешь забрать ее себе. ― Правда?! Ленской было сложно поверить в сказанное. ― Да. Ну, я больше люблю искать информацию в интернете, энциклопедиями не пользуюсь… ― Лиза, спасибо тебе огромное! Впопыхах Саша крепко обняла Желткову в знак благодарности. Она же была в недоумении, ведь и предположить не могла, что в двадцать первом веке человек ― еще и всего на год старше ее самой! ― может так искренне радоваться какой-то энциклопедии, даже если она очень редкая. Дескать, кому они вообще нужны, если можно найти ответ на заданный вопрос всего в два счета, немного побегав пальцами по клавиатуре в браузере? Впрочем, таким восторгом со стороны Ленской Лиза объяснила, почему же она такая начитанная всезнайка. Чувство вины все никак не покидало голову Желтковой. Интуиция подсказывала, что нужно компенсировать такие «провалы» чем-нибудь, и в голову первым делом пришла мысль о том, что нужно затопить Сашу в море ласки. Прислушавшись к ней, Лиза, вытянув руку повыше из-за небольшой разницы в росте, поправила Ленской волосы, а та в ответ аккуратно поцеловала ее в румяную щеку. Она, в свою очередь, посчитала, что этого ей слишком мало, и решила проявить небольшую шалость, вульгарность. Взяв свою гостью за подбородок, она, также осторожничая, поцеловала ее уже в губы. Мысли тотчас атаковали воспоминания об Alice, а Желткова, чтобы избавиться от них, была вынуждена добавить напористости, и вот она уже пыталась вести себя так, будто она в романтическом кино, что совершенно несвойственно четырнадцатилетним девочкам. Точно так же подумала и Саша, медленно, смущенно, но не грубо отстранившись от Лизы. В ее руках все еще была энциклопедия, которую она взяла в охапку правой рукой. В один миг обе девочки покраснели, по выражению лица Ленской и застывшей позе Желткова поняла, что что-то явно идет не так, и она вряд ли оценила такой жест со стороны одноклассницы. Тем не менее надежда все же не угасала, и Лиза ждала продолжения идиллии, с приподнятыми бровями вглядываясь прямиком Саше в глаза. ― Лиз… ― Да? ― Чем мы занимаемся? Ленская смущенно поправила очки и почесала нос. Лиза же промолчала, в тишине увязывая в чувстве стыда и краснея все больше. Саша отдалилась на полшага, упершись ногами в кровать. Напряжение все усиливалось, а гробовое беззвучие в комнате удручало обеих. ― Думаю, мне лучше пойти… Выдержав еще более неловкую паузу, Ленская прижала энциклопедию к себе и поспешила к выходу. Она и рассчитывать не могла на такую реакцию ― Лиза повела себя поистине непредсказуемо, хотя и она впоследствии пребывала в настолько концентрированном шоке, что будь он кислотой, она бы растворилась точно так же, как и пенопласт, погруженный а ацетон. В любом случае Лиза все же должна была проводить Сашу хотя бы до двери, попрощаться и повторно извиниться за проявленную фамильярность. ― Извини, Лиз, ничего личного, я просто искренне считаю, что мы пока недостаточно подросли для таких нежностей. Тебе всего четырнадцать, а мне ― пятнадцать, мы всего лишь дети. ― К чему ты ведешь?! Я и не хотела чего-то большего, я просто… ― Все хорошо. Думаю, ты перенервничала. До завтра? ― Пока… Ленская только слегка потрепала Желтковой волосы и, одевшись, покинула квартиру. К возвращению домой голова стала не менее тяжелой, однако она, стараясь не думать ничего лишнего, лишь скромно поужинав и приняв душ, устроилась за письменным столом и внесла краткую запись в свой ежедневник. Страниц в нем оставалось совсем немного, ведь объем записей после начала отношений с Лизой заметно возрос. Отчет за последний день также не будет отличаться своей скромностью; возможно, Ленская даже напишет еще больше, поскольку ей точно будет что вспомнить в будущем, вновь погрузившись с головой в свои старые мысли через пару лет при перечитке.«Двадцать пятое февраля
Очень странный день, все перемешалось и стало единым клубком хлама. Сегодня мне даже казалось, будто в соответствии с перепадами Лизиного настроения у меня менялось даже восприятие цветов: чем более грустной она становится, тем тусклее становились цвета всех предметов вокруг. Наверное, если бы ее глаза засияли также, как и в день, когда она призналась мне в любви, я бы ослепла от кислотных и неоновых оттенков, окружающих меня. Под вечер она захотела «извиниться» за сегодняшнее, хотя мне кажется, стоило бы припомнить и всю прошлую неделю ― она уже тогда немного изменилась. Впрочем, мне кажется, она только сегодня поняла и осознала, что начинает перегибать. Наверное, нужно сказать спасибо и за то, что есть, вот только она и тогда начала переходить через черту, потянув меня целоваться. Может быть, она вдохновилась теми романами, которые мы вместе читаем, а может, подсмотрела такие сцены в кино. Мне такое совершенно не понравилось, пришлось давать отпор… Ну, как сказать, я просто сделала замечание и сказала, что мы пока недостаточно взрослые для всех откровенных ласк. Думаю, я и сама повела себя слишком грубо по отношению к ней, и нужно будет извиниться завтра утром. Сказать честно, мне даже немного понравились действия Лизы, но мои принципы оказались сильнее. Интересно, чем бы все закончилось, если бы я не остановила ее сама? В последнее время меня, кажется, начала избегать и Алиса ― она стала совсем нелюдимой. Наверное, она готовится к ЕГЭ: одиннадцатиклассница ведь… Интересно, а она беспокоилась об экзаменах в девятом классе? Хотя ладно, не буду ее тревожить и мешать работе сейчас, а лучше спрошу на линейке или когда-нибудь еще ― времени ведь достаточно, да и контакты ее у меня теперь тоже есть. О, а она придет на следующее собрание в среду? Вчера ее не было, хотя мы разбирали интересную повесть Гоголя под названием «нос». Хотелось бы мне припомнить ей, как она меня за него ущипнула… Ну, не напрямую, конечно же, а так, только намекнуть, как бы вспомнить то, что было несколько лет назад. Мы тогда были такими маленькими…» Не завершив запись до конца из-за усталости, Ленская отложила дневник в ящик стола и устроилась поудобнее перед сном. Прокручивая медленной каруселью одну мысль за другой, она и сама не заметила, как уснула. Ночь, к ее счастью, пролетела совсем спокойно и без всяких сновидений, потому наутро она чувствовала себя бодро и была почти готова сворачивать горы в трубочку. Такой прилив сил Саша, после завершения утренних водных процедур, решила подкрепить скромным завтраком и порцией некрепкого кофе с молоком. После него она собрала все нужные по расписанию учебники, канцелярию и по завершении перепроверила все, чтобы удостовериться в том, что она ничего точно не забыла и не пропустила. И все же что-то в самом начале дня казалось Саше непривычным и странным, как будто чего-то не хватало для полного завершения картины. Само по себе утро началось почти идеально, но она словно что-то пропустила; словно идеально выполненная картина была без бликов, которые обязательно нужны, чтобы показать освещение. Приподнятое настроение и желание, напевая, припрыгивать, а не спокойно ходить медленно испарялись. В замешательстве Ленская Начала перебирать, все, что она успела сделать и сравнивать с остальными днями, когда ее ничего не тревожило. Осознание помехи пришло также неожиданно, как и внезапный упадок сил ― этим утром Лиза не написала Саше, хотя ранее она делала это изо дня в день. Она тотчас решила, что в школе нужно будет все-таки извиниться перед Желтковой, если она придет. «Она точно придет, я уверена», ― с этой мыслью Ленская настроила себя на разговор и уверенным шагом вышла из дома. Как назло, даже дорога до школы проходила слишком просто, хотя на это Саша внимания не обращала, поскольку была слишком сфокусирована на очередном мозговом штурме. Снова перебирались абсолютно все варианты: не угасшее чувство стыда, недостаточная искренность при вчерашнем разговоре, все такое же отвратительное настроение и даже предменструальный синдром, хотя сюда можно также добавить все остальные вещи, связанные с гормонами.