Без названия

Алексей сидел на полу, положив голову на согнутые колени, и старался не слушать того, что происходит во круг. Сколько времени прошло? Сколько он уже пробыл здесь? Кажется, что это вечность, резиновая, нескончаемая вечность, которая заставляет ехать крышу от волнения. Не за себя. А за человека, которому ты обещал, что "все будет хорошо". Леша краем уха слышит как эти бляди угрожают по телефону Верещук, рассказывая как медленно будут его резать на кусочки, если они не получат желаемого. Брали "на слабо", не больше... Никто его и пальцем не касался, разве что, морально давили на психику, пытаясь разговорить, но Алексей был не из робкого десятка и не поддавался на провокации. Есть этот пиздец, который им предлагали, Арестович не стал, разве что, стаканами глушил воду, обычную воду из-под крана. Плечо от того удара ныло уже довольно давно, а лицо казалось сплошным фиолетовым синяком, вот бы сейчас оказаться в ласковых ручках Мишеньки, тот бы быстро поставил его на ноги. От одной мысли о Подоляке, мужчине становится советсно. Он даже не хочет представлять, что тот сейчас чувствует и о чем думает. Он и так знал... Среди его товарищей были и тяжело ранены, он пытался выпросить у орков хоть какой-то уход для парней, но вслед лишь получал ехидные смешки. Ему было жаль ребят, он то хуйней отделался - ни одной пули не успел словить. Среди всего этого нытья и противного запаха, он слышит знакомый голос. Миша? Он поднимает свои глаза и вспоминает, что оккупанты им "по доброй воле" оставили телевизор в камере... Лучше бы, блядь, медикаменты дали. Он подсаживается ближе и разглядывает в этом маленьком экране Подоляка - тот выглядел словно мумия - исхудал, скулы, будто были готовы прорвать кожу, что была нездорового серого оттенка, огромные черные круги и тусклые, ничего не выражающие, пустые глаза. Леша невольно проводит пальцем по изображению своего супруга. Ему хочется докричатся до него, сказать, что с ним все относительно в порядке, что те письма с угрозами всего лишь постанова, что он скоро вернется. Но как теперь это сделать? Что бы там ни было, Миша говорил как всегда - четко, твердо и по делу. Слова уверенной волной выскакивали с его, искусанных в кровь, губ, но этот взгляд... Взгляд, который Алексей запомнит на всю жизнь - взгляд человека, который утратил уже всякую веру на что-то хорошее. Советник действительно сейчас выглядел так, словно все, что ему оставалось - это молиться. " Пане Михайло, ми давно не чули й не бачили у прямих ефірах іншого радника ОП - Олексія Арестовича, куди він зник?" Леша сам испугался реакции Михаила - тот переменился в лице, казалось, что сейчас заплачет, но он лишь хватает стакан воды, выпивая всю жидкость одним залпом и с таким же напускным безразличием смотрит в камеру - единственное, что его выдает это следующий жест - Подоляк пальцами трет обручальное кольцо. "Пан... Пан Арестович зараз на дуже важливому завданні. Але він скоро повернеться. Додому повернеться... В офіс повернеться... І стріми нові з паном Марком будуть" В конце своей фразы кареглазый улыбается краешком губ и от этой улыбки Алексею становиться дурно - сколько боли и страданий он в ней увидел... Мужчина и дальше отвечал на вопросы журналистки, все время касаясь золотого украшения на своем пальце, и Леше очень захотелось поплакать - он ощутил странный треск где-то внутри себя и понял, будто что-то в нем надломилось. Ярость вперемешку с дикой болью завладели, всегда спокойным, рассудком Арестовича и он принял для себя слишком неожиданное, импульсивное решение - СБЕЖАТЬ. И его товарищи всецело поддержали эту идею - хуже уже не будет. *** Михаил уже не спал 9-е сутки, он сидел в офисе, пытаясь наладить контакт с долбоебами, к которым попал в плен его муж. Но каждый раз он слышал только угрозы и обещания скорой расправы над всеми ребятами, которых они там удерживали. Когда Миша слышал, что оккупанты обещали сделать с Лешей, то находился на грани сознания - страх обволакивал его своей непроглядной тьмой, а ноги отказывались слушаться, подкашиваясь и заставляя падать вниз. Ире удалось договорится только о том, чтобы тяжело раненым предоставили должную медицинскую помощь, об остальных и речи не шло. Все ломали голову, все старались помочь, но Подоляк понимал, что дипломатия хрен здесь поможет. Это стадо, это лагерь, это рабы - которые понимают только язык кнута и кулака! А еще лучше далекобойной артиллерии, которая потихоньку подходила уже на передовую. Миша не помнит сколько пилюль успокоительного успел в себя напихать, но он точно знает, что оно нихуя не успокаивает. Разве что, его все время клонит в сон, но крепкий американо без сахара спасает сию ситуацию. Он собирает все необходимые бумаги и принимает решение идти домой. Подоляк больше не хочет смотреть на эти жалостливые взгляды, заломленные руки, "нам так шкода" и "все будет хорошо". Михаил знал, что теперь не будет. Потому что на фоне всей этой обстановки вбил себе в голову, что это именно он приносит Леше несчастья. Что причина всех бед мужчины крылась в нем самом. "Это я во всем виноват" - повторял эти слова, как мантру, советник. И не было рядом никого, кто бы ему пояснил, что это не так. Он даже дал себе обещание, что оставит Арестовича раз и навсегда, если его удастся вернуть из плена. За окном послышался гул сирены - а ему уже было все равно. Какая теперь разница, что с ним будет? И кому он вообще нужен? Что, не найдут замены? Незаменимых нет, о нем даже никто и не вспомнит. Миша видит, что итак всех раздражал своим присутствием в последнее время, еще и эти вечные укоры "Разве ты военный, что в такие дела лезешь? Разве ты что-то в этом сечешь?" Подоляк всегда кусал себя за язык, потому что у него был ответ на такие вопросы: "А мне достаточно того, что я замужем за военным", но тогда он молчал и лишь улыбался на такие заявочки. Теперь же понимал, что лучше просто все оставить и уйти. Пасмурные мысли преследовали его всю дорогу, но он отвлекся, когда услышал какой-то свист. Миша поднял глаза наверх и увидел в небе какую-то продолговатую, серую штуку. "Ракета, да?" - спокойно подумал советник, - "Лети-лети, я подожду" Та летела с устрашающим, противным звуком прямо на мужчину, который упрямо не хотел сдвинутся с места - ему уже ничего не было страшно - бежать бессмысленно, падать тоже - его все равно разорвет на маленькие кусочки. Он встретит свою смерть с достоинством, стоя на прямых ногах. "Леша, прости меня" - последнее, что успевает подумать Подоляк, перед тем как услышать странный звук. Он открывает глаза и видит, что в паре метров от него, воткнувшись в землю, стоит та самая ракета - не сдетонировала. - Шо і всьо? - вздыхая, спросил сам себя брюнет, - Йобані, рукожопі кацапи, навіть, сука, ракети не вміють запустити, гандони... Он поплелся дальше и наконец-то дошел до своего дома. Внутри уже успела накопится пыль, а еда, стоявшая в холодильнике, неприятно пахла. Миша выбросил все к чертовой матери, принял душ, на автомате нацепил на себя Лешину рубашку с дивными узорами и уселся за макбук работать, но сам не заметил как провалился в сон. Во сне он видит Арестовича, который стоит к нему спиной и смотрит куда-то вдаль. Руки его грязные, все в земле, форма потрепана и почему-то вся в крови под левой лопаткой. Но он твердо стоит на ногах и уверенно хочет шагнуть вперед... Вот только кругом одна пропасть. Подоляк зовет его несколько раз, но тот не слышит и делает первый шаг. - Леша, не надо! Леша, не иди туда! Леша, ты упадешь! - Ты меня спасешь... - поворачиваясь к нему лицом, говорит мужчина. "Увага! Відбій повітряної тривоги!" - эта фраза заставляет Мишу вернутся в реальность и он, проснувшись, ищет глазами Алексея, - "Можете повертатися до нормального життя, все буде добре!" - Льоша, де ти?! - кареглазый поднялся и стал осматриваться, но он снова услышал ту самую фразу из своего смартфона. "Та це ж додаток... Господи, але я дурний... Це був всього лиш голос з того клятого додатка. А я вже так надіявся, що він прийшов. Та й як він прийде? Не божевільний же, щоб тікати і наражати на таку небезпеку себе і своїх людей. Льоша-Льоша, просив же я тебе не їхати туди! Та шо вже? Після бійки кулачками не махають - от і моє діло сидіти тихенько мовчки і робити все можливе, щоб витягнути мого чоловіка. Колишнього чоловіка. Коли він повернеться - ми розійдемось, тому що це я у всьому винен. І це все тільки через мене. Вищі сили карають його за те, що ми зійшлися... І я ніяк інакше не можу пояснити ці вічні халепи, що супроводжують Олексія... У всьому винен я і наше неправильне кохання." В чате ОП он видит сообщение от Верещук о том, что орки наконец-то согласились обменять пленных на какого-то там важного генерала. Миша посмотрел на фамилию и понял, что Ермак таки прислушался к нему и позволил обменять, этого никому ненужного, орка на Алексея с его товарищами. "Леша вернется! Вернется домой! И это самое главное!" *** Леша не помнит как ему с его парнями удалось обвести во круг пальца оккупантов, но он с широкой улыбкой, сквозь ночную тьму, бежал со своими ребятами к белорусско-украинской границе. Кругом были леса - им удастся затеряться среди гущи веток, их никто даже не заметит. Так думали все, пока не услышали вой служебных собак и редкие выстрели. - Леша, стой! - выкрикнул кто-то сзади. - Чего? Отступать нельзя, если они нас нагонят - нам конец. - Там поле... Минное, - услышав это, Арестович присмотрелся и вспомнил, что большинство территорий на границе с Беларусью заминированы. - Есть хорошая новость и плохая. Хорошая - мы почти в Украине, плохая - нам пизда. - Что будем делать? - Идти вперед, я пойду первый - вы за мной. Дежавю. Очень горькое дежавю. Такое уже было с ним. Но мотивацией теперь выступало то, что он обязан вернутся к Мише любой ценой и начать с ним жить с чистого листа, без всех этих опасностей и адреналиновых игрищ. Арестович массово вспоминает обрывки фраз своего мужа, которые вдохновляют его сделать первые шаги... "Шутки твои, Леш, сегодня, уже все границы переходят." - шаг... "Ай, да ну тебя! Леш, я между прочем из-за тебя только что получил!" - мужчина тогда впервые поцеловал Михаила, который спал на диване в офисе. Еще один шаг. "Леш, прости... Леш, я не хотел, я не специально... Леш, мне стыдно!" - фразы, которые стали началом их большой любви... Еще один широкий шаг вправо... "Льош, я кохаю тебе..." - первое признание Подоляка, которое сделало Лешу самым счастливым человеком на земле. Пять шагов вперед... "Это конец?" - в первые минуты войны спросил его советник, на что Арестович сказал, что это только начало... Три шага влево... "Льоша, глибше! Не зупиняйсяяяя!" - их бурный секс на односпальной скрипучей кровати... Еще шаг вперед... "Леша, да не надо меня защищать! Мне нужен ты - живой!" - эта фраза словно дает пинка военному под зад и он начинает шагать быстрее. "Дома все напоминало о тебе. Там был даже этот запах твоих дурацких и жутко вредных одноразок! И от этого просто начиналась настоящая ломка. Я не мог никак смириться с тем, что тебя в моей жизни больше не будет." - эти воспоминания заставляют Алексея соображать, как можно лучше, и идти к поставленной цели до конца. К Мише. "Леша, не умирай!" - прыгая из своего кошмара в объятья Арестовича, кричал тогда Михаил - и это дает смелость совершить еще три шага прямо. "Леша, прости меня, я больше так не буду" - Подоляк тогда попал под обстрелы, первый раунд переговоров с зомбилендом... Алексей обязан дотопать, потому что ему необходимо сказать эту фразу Подоляку... Четыре шага влево... "Я очень сильно испугался за тебя. Думал если не выстрелю я, то это сделает он. И я останусь без тебя." - Леша был твердо уверен, что не оставит его - половину пути он прошел. Осталось совсем немного. "Я опять что-то натворил, да? Прости меня, я снова доставил тебе хлопот" - но на этот раз "натворил" сам мужчина и это ему надо извиняться. Два шага и он слышит, как приближается вой служебных собак. "А ти дійсно так мене кохаєш?" - если бы Леша мог, то закричал бы на весь свет о том, насколько сильно любит этого человека. Три шага вправо... "Леш, мне кажется, еще пару таких заходов и у меня остановится сердце..." - Арестович думал о том, что раненое сердце любимого не выдержит как раз таки не их постельных марафонов, а его безмозглых закидонов... Четыре шага прямо... "Так. Льош, найбільше "так" у світі..." - так они стали семьей... Шесть шагов вперед. "Леша! Мне сказали... Сказали, что ты погиб!" - он помнит эти бессвязные всхлипы вперемешку с вскриками, поэтому сделает все, чтобы такое больше не повторилось. Еще чуть-чуть. "Якби помножити любов усіх людей, ту, що була, що є й що потім буде, то буде ніч. Моя ж любов — як день, не знають ще чуття такого люди." - Мишин голос в его голове сливается с выстрелом, который отпечатывается глухой болью где-то под лопаткой. Два шага влево... "Я так боюся, що ти зараз щезнеш, що це всього лиш сон." - не исчезнет, Алексей дал ему обещание, что не исчезнет... Три шага... Вот-вот уже родная Украина, еще немного!!! "Леш, может ты это... Останешься? Ну зачем тебе это надо?" - и Леша взаправду думает, нахуй ему все это было надо?.. Пять шагов, которые сопровождаются дикой болью в левом плече. "Ну от рухай булками і швидше обнімеш. Я сумую дуже. Я навіть спати не піду, буду тебе чекати" - Арестович действительно быстрее двигает булками и вот она - финишная прямая. - Хуй вам, а не наши жизни! - выкрикнул кто-то из его товарищей, после чего на них посыпалась целая куча выстрелов. - На землю! На землю, блядь! - крикнула Леша, падая вниз и прикрывая голову руками. Пули до них не долетали, но их звуки заставили выбежать пограничников и занять боевые позиции. Те с удивлением отметили, что на земле лежит маленькая группа солдат, но по нашивке поняли - "свои". *** - КУДА СБЕЖАЛИ?!!! - орал на весь офис Ермак, - Вы сейчас шутите?!! "Вы же понимаете, что они нарушили все возможные правила и если мы их найдем, то будем вынуждены убить, они представляют серьезную угрозу для государства." - Судя по тому, что им удалось улизнуть от вас, то вы их уже точно не найдете, - Андрей понимал, что ходит по лезвию ножа, но терпилой быть он не собирался, тот придурок что-то там городит о том, что они подумают, если из плена освободят еще нескольких полковников, - Вот найдете Арестовича, тогда продолжим. Глава ОП оканчивает зум-конференцию и раздраженно стучит кулаком по столу. Ну куда они могли податься? Неужели так тяжело было подождать еще день? Мать его один день! Куда этот придурок повел людей? А то, что затейником всего этого был Алексей, он ни на минуту не сомневался. - Моисей хренов! Ну посмотрим куда ты свой маленький народ заведешь. - Андрей Борисович, можно? - из-за двери показалась темная макушка его советника. - Заходи. - Я даже не знаю как вас благодарить! Леша скоро вернется к нам! - мужчина довольно улыбался, хоть и усталость была сильно заметной на его осунувшемся лице. - Твой Леша - придурок! - Почему вы так говорите? - Он сбежал. Понимаешь? Сбежал из плена. На чужой территории взял и сбежал... То, что он сюда доползет - нереально - вся граница с нашей стороны заминирована. Там сплошные минные поля, - Миша на это делает раздраженный выдох, кивает головой пару раз сам себе и спрашивает: - Можно? - Да, бери. - Спасибо, - сказал Подоляк и запустил статуэтку Ермака в стену - та с треском разлетелась на мелкие куски, - Куплю вам новую. Мужчина выходит, раздраженно хлопнув дверью напоследок. Надо было подождать совсем немного и Арестович бы вернулся домой... Всего каких-то 24 часа! Что же он наделал? Господи, да их расстреляют как собак! Всех, до единого. Мише плохо. Мише страшно. Миша не знает, что делать. Хоть бери, сам собирайся и ищи по всей Белоруссии этого проклятого дьявола! Он закрывает кабинет и направляется прямиком в церковь. Это единственное, что ему осталось - молится. Молится за то, чтобы его мужу повезло. Но раз он решился на это - значит риск точно был оправдан. Подоляк верил в него до конца - он знал, что его Лешенька просто так не сдаться. Никогда. Тишина звучит довольно непривычно, но это именно то, что ему сейчас так необходимо. Он падает на колени и, сложив ладошки вместе, начинает читать молитву. В голове только образ Алексея, который возвращается в их офис и радостно говорит, что наконец-то вернулся. Ноги затекают... Он не помнит сколько времени провел в храме, молясь разные молитвы, но где-то глубоко внутри ему кажется, что был услышан. Что скоро придет хорошая весть. Что скоро действительно все будет хорошо. Перекрестившись на последок, он уходит и идет домой. Уже глубокая ночь и, кажется, начался комендантский час, надо спешить, лишние проблемы ему не нужны. Дома он допоздна засиживается над отчетами, пьет все тот же гидазепам вперемешку с крепким кофе - но для истощённого организма это слишком, в ходе чего Миша медленно заснул... *** Арестович сидел в машине, морщась, когда водитель резко тормозил - пулю из лопатки вытащили и перевязали рану, но действие анестезии подходило к концу. Сейчас Леша подъезжал к столице и был несказанно рад - он и себя, и своих людей спас... Пусть и таким по-идиотски детским способом. На блокпосте их останавливают - все таки уже как три часа комендантское время... Их проверяют и дают добро ехать дальше. Алексей благодарит сержанта, что подкинул его домой и, прихрамывая, шагает к подъезду. Каждая ступенька дается с большим трудом - ступни горят адских пламенем, простреленное плечо тоже дает о себе знать. Он с удивлением обнаруживает, что входная дверь открыта. Он заходит внутрь и, скинув потрепанную сумку вниз, сразу же подался на поиски Миши. Находит Леша своего мужа спящим на диване, среди горстки бумажек, двух чашек кофе и блистера с успокоительным. Его малыш. Его звездочка. Его душа. Как же он исхудал, как осунулся - мужчина даже замечает редкие седые волосики у него на висках. Он, превозмогая боль, аккуратно берет его на руки и относит в спальню, укрывая теплым одеялом. Ноги подкашиваются и он сам падает рядом - ну и пусть - завтра снимет с себя все лохмотья. Арестович прижимает к себе Михаила одной рукой и зарывается носом в его волосы - те пахнут цветочным шампунем и чем-то горьким, похожим на запах кофе. Как же ему хорошо. От этого родного тепла и щекочущего шею дыхания. Так он и засыпает... *** Подоляк просыпается среди ночи от очередного кошмара, крича на всю комнату, как ненормальный. Он быстро включает ночник на своей тумбе и закрывает лицо руками, начиная громко рыдать. Алексей от этого резко распахивает глаза и пытается подняться, игнорируя ноющую боль в теле. - Ну чого ти плачеш, золотко моє? - прикасаясь к подрагивающим плечам, спросил советник. Михаил поворачивает свою голову на голос и с удивлением смотрит на мужчину. Он руками ощупывает его тело, убеждаясь в том, что это не его иллюзия и с протяжным всхлипом прижимается к брюнету. - Ну всьо, всьо Михасику, я вернувся. Та, трошки не вписався в обіцяний час, ну, але вернувся. Бачиш, я тут, з тобою, вдома. Нічого не сталося, все добре, чуєш? - Арестович, ти сволоч! Ти безсердечна сволоч! - стуча кулаками по накачанной груди, кричал, находясь в полном отчаянии, Миша, - Як так можна?! Як?! Та ми ж вже все підготували, щоб тебе і хлопців обміняти! Як ти тут опинився?! Як добрався сюди?! Розказуй мені все негайно! Де решта хлопців? - Всі тут й розкидані по домах, крім тяжко поранених. - Ті по лікарнях, ми домовились. Як ви сюди потрапили? - На крилах, - в шутку сказал Алексей. - А де ж ви авіацію дістали? Льоша?.. - произнес Подоляк, когда его осенило, - Нє, ну ти ж не настільки чокнутий? - А что мне оставалось делать? Да, просчитался я - не вспомнил, что наши, в целях безопасности, заминировали внушительный кусок границы. - Боже, де там той мій гідазепам? - устало прошептал советник. - Малыш, все обошлось. Просто я был уверен, что вы нас не вытащите, а когда... Когда увидел одно из твоих последних интервью... Что-то в голову ударило и я подумал, что нужно к тебе возвращаться любой ценой. Парни поддержали меня, они тоже не хотели просиживать штаны в орковских мусорках, да и вообще... - Леша хотел что-то еще сказать, но Подоляк перервал его одним жестом поднятой руки. - Раздевайся, я хочу тебя осмотреть. Господи Боже Мой, тебя еще и подстрелили? - Все хорошо, мне оказали всю нужную помощь, единственное - перевязывать нужно будет время от времени. - Я сам все сделаю. А лицо? Ну от где ты нахватался этих синяков?! - цокая языком, сказал брюнет, - Так, вали в душ, я в круглосуточную сбегаю за всем необходимым. Да не отдирай ты так бинты! Только рану потревожишь! - Может, я с тобой? Ночь уже. - Я знаю, что ночь, но мне все это не нравится, и вообще, рана обработана как-то неправильно. Все, без разговоров: ты в душ, я - в аптеку. *** Арестович сидел на диване шикая от действий своего мужа - тот с ним не церемонился, делая все резко, но верно. Он так хотел вмазать ему по мордахе, за эту его "сумасшедшую самодеятельность", но сердце сжималось от вида стольких увечий на родном теле... - Миша, блядь, ну больно же! - А мне не было больно? - накладывая повязку, спросил Подоляк. Алексей замолчал, потому что знал, что гнев советника был оправданным... Но вдруг он ощущает, как на его рану дуют, а после еще и аккуратно прижимаются губами. Он закрывает умиротворенно свои глаза, чувствуя плавные поглаживания на своих плечах, а позже поцелуи в районе затылка и шеи. Кареглазый поднимается и садится напротив лица своего супруга, он аккуратно обрабатывает каждую ссадинку на щеках, губах, бровях, пытаясь причинить как можно меньше боли. - Маленький, ты злишься, да? - Это больше не имеет значения, - как можно прохладней старался отвечать советник. - Михасику... - Шо? Алексей тянется к нему за поцелуем, но Подоляк тактично отворачивается, игнорируя его действия. Тот непонимающе смотрит на своего любимого, пытаясь прикоснуться хоть к руке, но и этого Михаил не позволяет сделать. - Обиделся что ли? - Льоша, я тут так подумав, нам краще поки що пожити окремо. - Шо ти подумав? Золотко, я розумію, що на цей раз взагалі забагато собі дозволив. Але ж я тут. Я повернувся. - И что? Ну вернулся, а дальше, что будет? Ты снова куда-то уедешь, снова попадешь под обстрелы, грады, ракеты или какие там есть еще военные "прелести"? - Нет, Миша, я не для того сюда возвращался, пересекая минное поле, чтобы услышать от тебя о разрыве. - А я не для того сказал "Да", чтобы сидеть и седеть здесь - в этом слишком громком одиночестве. Леша с замиранием сердца смотрит на то, как Михаил снимает с безымянного пальца кольцо и ставит на журнальный столик. Он разворачивается и уходит в спальню, оставив советника в полной тишине со своими грустными мыслями. Арестович понимает, что накосячил и этот косяк обойдется ему слишком дорого, если он потеряет человека, которого любит. "Это еще ничего не значит! Я просто так не сдамся, Мишенька!"