Шрамы

Он стремительно приближался к лесу. Ветки хлестали по лицу, ноги путались в цепких кустарниках, одежда собирала репей и мелкие листья, но на это было плевать. Всё, что сейчас важно — уйти как можно дальше. Всё, что сейчас нужно — выплеснуть свой гнев. «…я могу убить тебя, почти не пошевелив пальцем». Очередная ветка ломается под стопой нарочито резко. Подонок. Как он вообще о таком заикнулся? Погруженный в мысли, захлебывающийся в своей ярости Хьюга не даёт отсчёта, как далеко заходит. Просто в какой-то момент останавливается возле крупной сосны, невидяще втыкается взглядом в неровности бугристой коры и уже не видит смысла сдерживаться. На коже проступают линии вен, чертят жуткие узоры. Одним точным ударом Неджи оставляет на прочном дереве глубокую вмятину. Но одного мало. Ещё раз кора опадает слоями, оставляя желтое пятно. И снова удар. Четвертый, пятый… пятнадцатый… двадцать второй…тридцать пя…тый Постепенно он теряет сноровку. Атаки становятся хаотичными, удар ради самого удара. Он бьёт, не контролируя силы, не поддерживая баланс. Перед глазами не слоистая кромка коры — искажённое оскалом лицо, глаза, от гнева растерявшие всё прежнее золото радужки, ярко-жёлтые, как у дикой кошки. И голос — ядовитый, сквозь зубы выплевывающий фразы, — в мозгу застывший, замёрзший в памяти. «Каким бы сильным ты ни был в своём мире, здесь ты не выживешь». Хьюга сжимает зубы практически до хруста. Чёрт. Возьми. Угасшая было энергия возвращается вновь, подпитывается злобой. Ребро ладони соприкасается со стволом глухим касанием. Давно его никто так не бесил. Почти никогда. » …не выживешь… По крайней мере, без меня». Ещё один удар. От приличной уже выбоины в стволе отлетают мелкие щепки. Атака отдается неприятным покалыванием под кожей. Видимо, занозы. Плевать. Все, что сейчас важно… — Подонок… — шипит он, обращаясь непонятно к кому в этой лесной пустоте. Но от этого становится легче. Еще один удар — ещё одно слово. Сначала тихо, потом всё громче и громче, смелее. — Мудак! — Вампирский выродок! — Тварь клыкастая! — Ненавижу! Слова вылетают бессознательно, Неджи уже не в силах себя контролировать. Будь он в более вменяемом состоянии, сам удивился бы, что на такое способен. Но сейчас… плевать. Важно не это. Он уже не считает атаки. На очередном ударе силы окончательно иссякают. Следующее «Ненавижу…» получается совсем тихим. Хьюга сползает спиной по стволу, невидяще устремляет взгляд в небо. Разгорячённую гневом и незапланированной тренировкой щеку обжигают холодом две капли. Начинается дождь. Кулаки начинают саднить. Но это безразлично. Безразлично… Сейчас всё кажется неважным, ненужным, несуществующим. В голове пустота. Злость выпила из него все эмоции. — Ненавижу… — повторяет он шепотом в третий раз. Произносит поражённо — не веря, что по-настоящему это ощущает. Не веря, что оно существует — такое простое, из нескольких слогов. Так если множество раз повторить одно слово, оно теряет свой изначальный смысл и превращается в простой набор звуков. Теряет смысл слово, теряет его и окружающий мир. Неджи будто отслаивает от этой реальности. Интенсивность событий, переживаний настолько сильная, что он не чувствует своего тела, не чувствует, как намокают волосы от набирающего силу дождя, как стекают по коже прозрачные капли. Он будто наблюдает за этим со стороны, сквозь прозрачный кокон отстранённости. Впервые не хочется думать, не хочется анализировать и не хочется никуда идти. Когда дождь превращается в ливень, его возвращает обратно. Резко становится холодно: одежда уже изрядно промокла, ноют содранные в кровь кулаки, раны смешиваются с грязью. Саднит шея после недавней атаки. Спина неудобно упирается позвонками в твёрдый ствол дерева. Но он не двигается с места. Не хочет. Ему нужен сейчас этот холод, этот дискомфорт, жёсткая поверхность древесины за спиной. Потому что это — настоящее. Потому что эмоций недавно было слишком много, и сейчас хочется просто чувствовать на уровне тела. Осязать обычные явления, трястись от холода, сводить зубы от болезненной пульсации в руках. Жить и не думать. Он вдыхает свежий петрикорный воздух и неожиданно, совсем нелогично, улыбается. *** Выплеснув свой гнев, освежив голову, Неджи наконец возвращает себе способность нормально анализировать. Возможно, он погорячился. Да, от злости они оба наговорили друг другу, как это Алукард называет, херни. Хьюга раньше не подозревал, насколько Адриан боится покинуть замок. «Мою мать сожгли на костре…» Дождь и так ледяной, но все внутренности будто заново окатывает холодом. Тогда мозг вообще не соображал, не вслушивался в слова, но сейчас… Алукард ему рассказывал только, что его родители погибли, но это…чёрт. Понятно, откуда появился этот страх выйти наружу. А с появлением тех…"психованных японцев» он окончательно превратился в фобию. «От людей нет добра, не от этих». Хьюга сжимает губы тонкой полосой. Внутри расплескивается сочувствием, желанием поддержать. Он делает неловкое движение головой и не сдерживает шипения: дают о себе знать ссадины на шее. Да, примирение дампир явно не получит так уж просто. Но…хорошо, придётся признать это хотя бы наедине с собой: Адриан ему по-настоящему важен. Он первый, кто понимает, насколько тяжело жить обременённым долгом. И насколько сложно, освободившись от этого бремени, понять себя. Свои желания, свои чувства. И…да, ему просто нравится о нём заботиться. Нравится, когда ему доверяются, отпускают контроль. Доверяется тот, кто с лёгкостью спустит голову с плеч. Неджи усмехается. Да, возможно он полный мазохист, если хочет вернуться обратно. Но с другой стороны: когда ещё он ощущал себя настолько свободным, как не с Алукардом? Возможно, от этого ему вело голову и не удавалось брать отчёт о своих поступках. Он поднимает голову, стряхивая капли и затянувшийся анализ. Чуть слева, за пеленой дождя тянется тонкая полоса дороги. В голову приходит идея. Стоит вернуться. Он уже знает, какой компромисс можно предложить. Он вернётся, и они вместе отправятся в путешествие. В этот раз улыбка выходит не такой судорожной, спокойной, осмысленной. И наполненной предвкушением залитых светом лесных троп, заснеженных пиков гор, хриплого ворчания рядом… В своем состоянии Неджи не сразу замечает чужое присутствие. А когда замечает … становится слишком поздно. Он бы и не смог ответить как следует: опрометчиво израсходовал все силы. Активируй Хьюга бъякуган ещё раз — снова придётся восстанавливать зрение пару дней. Но в этот раз вряд ли ему позволят восстановиться. Один прицельный удар в висок гасит ростки сопротивления. Покачнувшись, Хьюга заваливается набок, прямо в вымокшую холодную траву. Последнее, что он видит перед собой — тяжёлые сапоги явно исполинского размера.

***

(Штирия, за несколько дней до) У Варни был странный план. Начнём с того, что включал он в себя человека. — И как нам поможет простой скот? — начала было Кармилла, но Варни поставил вперёд ладонь, не забыв при этом слегка наклониться с вежливой улыбкой. Вот что странно: как ни нахально выглядел этот жест, не возникло даже мысли возмутиться и проучить зарвавшегося придурка. Здесь два варианта: или он обладает внутренним величием, или просто выглядит настолько жалко, что на его потуги к власти у неё даже рука не поднимается. Разумеется, первый вариант Кармилла даже не рассматривала. — Это не совсем простой скот, госпожа. Несомненно, вам покажется это странным, но… Он долго копошится в складках своего камзола, пока не достаёт оттуда обёрнутый почерневшей тряпкой овал. Уже когда он начинает распаковывать находку, Кармилла понимает, что это не простое зеркало. Единственное, не способное сложиться из осколков. Оно не просто обладает способностью дальновидения, это… — Временнòе стекло. Откуда ты его взял? — даже при всех своих возможностях сёстры так и не отыскали подобный артефакт. — У меня…есть свои лазейки, — уклончиво объясняет Варни, подхихикивая. Странный он тип. С этими своими ужимками и связями… Впрочем, не это сейчас важно. Тип смотрит на неё с лёгкой улыбкой. — Никогда не интересовались тем, что происходит у наследника Дракулы? Кармилла фыркает презрительно, скрещивает руки на груди. Ярко-алые когти отсвечивают в полутьме свечей. — Проклятый мальчишка расставил сигнальные руны. Пусть до уровня папаши Алукарду было ещё далеко, но этими рунами он изрядно подпортил ей жизнь. Теперь спокойно шпионить в надежде узнать секреты замка ей не светило: любая попытка не только блокировалась, но при повторном вторжении выдавала её собственное расположение. Полувампирское отродье умудрилось превратить безобидную на первый взгляд сигнальную руну в занозу в заднице. Впрочем, таким осторожным он стал не сразу. Наверняка, этому поспособствовали некие события. Но…узнать о них, чёрт возьми, не удавалось. Оборванец склабится. Чуть приподнимается ворот засаленного воротника. — Но ведь расставил он их только в замке. Помимо него несомненно есть ещё места. Он любовно очищает тканью слегка замусоленную поверхность. Поразительно, как вещи Варни становятся похожими на него самого. — Зеркало, покажи Алукарда два месяца назад. Поверхность расплывается. Кармилла наблюдает, как Цепеш отправляется на охоту, как встречает на ней раненого человека… Его способность обороняться она оценивает, но вот поступки отпрыска Дракулы перебивают всё впечатление. Как сильны в его голове странные атавизмы морали. Как мешает это нормально существовать. На его месте она бы не стала страдать муками совести и принимать стоическое решение помочь, а сразу же выпила незадачливого путника. Всем лучше: ему облегчить страдания, себе — утолить жажду. Дальнейшие эпизоды были посвящены взаимодействию Алукарда с найдёнышем. Вот один лечит другого, вот они ссорятся, потом мирятся, потом тренируются… Смена кадров уже подбешивает. Пусть ей и было любопытно понаблюдать за наследником сильнейшего из вампиров, она не нанималась смотреть кадры сопливой мелодрамы. Красный ноготь нетерпеливо застучал по бедру. — Это всё, что ты хотел мне показать? — спрашивает Кармилла с плохо скрываемым раздражением. Варни оглядывается на неё из-за плеча. — А вы так и не заметили, госпожа? — Что между этими двумя искрит голубым светом? Если это все, что ты… Оборванец таинственно усмехается. — Присмотритесь. Вы сможете понять, кто этот парень? Она прищуривается. Одежда, акцент, внешность — всё это выбивалось из привычного окружения. Этот человечишка, безусловно, был симпатичен, если бы не жуткие белёсые глаза без зрачков. Глаза, которых они нигде больше не встречала. — Он нездешний. Вероятно, связан с Чу или ещё с кем из азиатских генералов. — Несомненно хорошая догадка. — он что, её хвалит? — Но точна лишь наполовину. Зеркало снова прокручивает события. Теперь действие разворачивается в деревянном домике. Камин, приглушённый свет, вечерний флёр леса — грёбаная романтика. Кармилла кривится. До тех пор, пока не слышит диалог. «Ты из другого мира?» «Моя гипотеза подтвердилась», Она хмурит брови, прищуривается. — Как он?.. Варни снова растягивает губы. — Это уже другой вопрос. «Великий из древнего рода» некрасиво склабится. На поверхности зрачков подрагивают тусклые блики. Как огни на болоте. Будто он знает что-то такое… — Госпожа, вам знакомо понятие «Бесконечный коридор»?