***
Они жили в огромной кальдере на вершине горы Ламь. Три великана-колдуна: мать, отец и дочь. По одну сторону от их дома река спускалась в долину, где жили тёмные племена. У них всегда стояла суета, всегда сияли яркие краски… Но Арахне было скучно за ними наблюдать. Она больше любила спускаться по восточному склону горы, садиться где-нибудь на высоком утёсе и часами смотреть на племена светлые. Вот у них всё было иначе. Беспорядка ничуть не меньше, однако он какой-то более понятный. Они не просто бегали туда-сюда, они сражались. — Арахна, живо домой! — кричал отец, едва заметив, чем занимается его дочь. Он почему-то не любил смотреть на сражения и ей не позволял. Впрочем, иногда было можно. Иногда, когда в пустыне к югу начиналась буря, отец сам отсылал Арахну подальше и совсем не следил за ней. Они с матерью в это время обычно куда-то девались, и Арахна оставалась на попечении гномов. Воспитатель Антрено безостановочно ворчал, бурчал, обещал рассказать всё её родителям, но никогда этого не делал. С гномом на плече Арахна могла спуститься к самому подножью горы и даже подойти к ближайшему селению — десятку каменных домов в окружении квадратной стены. Стена эта тут же щетинилась копьями, как их называли хозяева, и все эти деревянные палочки с железными кончиками летели в неё, Арахну. Иногда попадали, и их приходилось выдёргивать. Занозы. Они почитались смертельным оружием, но ей лишь причиняли беспокойство. Однажды Арахна подкралась к стене ночью. Бу! Заметили, перепугались, что-то подожгли. Отец наутро долго бранился, а потом снова ушёл в пустыню. Буря в песках завывала целую неделю. Мать вся извелась, заклиная ветры не лететь на север, не тревожить племена, рассеянные с разных сторон кальдеры. Когда всё прошло, отец не вернулся. И через день не вернулся, и через месяц, и через год. Арахна предлагала матери пойти его искать, но та и сама не шла, и дочери запрещала. Она словно бы совсем сошла с ума. Однажды мать вовсе созвала в кальдеру племена с обеих сторон да начала отцовы вещи им дарить. Тёмным племенам достались его плащ и мелкие камешки, что отец в пещерах собирал, светлым — его копьё и сухие цветы, собранные прошлым летом. «Так не пойдёт!» — решила Арахна и отправилась искать отца в одиночку. Заклинаний она по неусердию мало выучила, так что взяла с собой колдовскую книгу матери. Той она была уже не нужна — выученное колдовство накрепко въедалось в память. Антрено увязался следом вместе с сотней других гномов. Они очень долго бродили по пустыне, но среди желтовато-белых волн, ползущих на северо-восток, не было ничьих следов. В пустыне вообще ничего не было, кроме редких звёздочек пыльного перекати-поля и кривых колючих столбиков, усеянных бледными цветами. Наконец, когда Арахна уже почти согласилась с Антрено и почти решила возвращаться, на горизонте показалось нечто иное. Скала — не скала, гора — не гора. Сложенный из медово-золотистых плит треугольник о четырёх сторонах, огромный, как гора. Подход к нему был выложен большими чёрными плитами, а по сторонам его выстроились, как у светлых племён, стражи. Только те в панцирях ходили поверх ярких одежд: красных, синих, зелёных — а эти в одних белых повязках стояли, обмотанных широкими поясами. И без обуви, хотя песок жёг ноги пуще огня — Арахна, хоть и жарко было, по пустыне в башмаках путешествовала. Когда она добралась до чёрных плит, от которых ясным днём исходил жар сильнее, чем от кузниц тёмных, в основании треугольника разверзлась прямоугольная дыра, и оттуда выступил некто странный. Он выглядел человеком из светлого племени, но вместо волос на его голове копошились, свешиваясь на плечи и грудь, живые змеи в золотистой чешуе. Они шипели, путались, трепали белое покрывало, стремясь дотянуться до золотого пояса. Змееносец шёл, опираясь о посох, в навершии которого сиял крупный зелёный камень, какие отец собирал, а мать раздаривала. У тёмных они тадаури назывались, а у светлых — изумрудами. Глаза змееносца оставались плотно закрытыми, но посох он нёс, потому что сильно хромал, а не из-за слепоты. Видела Арахна слепых — те свои палки не так держали. — Ш-што ищ-щеш-шь ты с-сдес-сь, великанш-ша? — спросил змееносец, дойдя до середины чёрных плит. — Отца ищу, — отозвалась Арахна. — Великан, ш-што когда-то с-сдес-сь бродил, уш-шёл далеко… оч-чень далеко… — Змееносец запрокинул голову и посмотрел вверх, туда, где в сумерках рождались звёзды. Глаз он при этом не открыл, но Арахна поняла, что он именно смотрит. — Куда он ушёл? — Далеко, — повторил змееносец. — Подойди, покаш-шу. Арахна, подобрав драный подол мантии, шагнула на чёрную плиту. Под башмаком будто бы засуетились сотни змей. Они бросались из стороны в сторону, силясь спастись из-под Арахниной ступни, и вот расползлись. Ноге стало не на чем стоять, и Арахна упала. Дневное небо и жар пустыни остались где-то вверху, а вокруг были лишь росчерки падающих звёзд и истошно вопящие гномы, каменными ядрами летящие вперёд Арахны. «У-у, змеюки!» — прорычала про себя колдунья и рявкнула первое, что пришло ей в голову: — Да чтоб всякая змея плакала при виде тех камней! Чтоб слепла при виде изумрудов! Обрушилось ли проклятье на змееносца, она не знала. Он остался где-то далеко-далеко, а она упала на жёсткий жёлтый песок и разбила нос и подбородок о круглый чёрный камень. Арахна поднялась и осмотрелась. Такое же голубое небо, только солнце желтее. Песок темнее. И горы на горизонте, но не те. Ниже, покатее, да и кальдеры родной нет. Куда её занесло-то? Горы стояли кольцом, а между ними зеленели поля и рощи. Там жили люди, но не тёмного и не светлого племени, хотя к тёмным и ближе. А у западного склона поднимался замок колдуна-великана.***
От печальной истории неудачных поисков Арахна перешла к каким-то воспоминаниям из собственного детства, но Виллина её уже не слушала — и без вдохновенных жалоб на арзаков было, о чём подумать. — Так зачем тебе замок? — спросила она, решив наконец вернуться к тому, зачем пришла. — Да не замок! Отец мой умер, но дух его покоя так и не нашёл. Я его хочу домой отправить. Но сначала мне надо показать, чего я добилась… Пять тысяч лет назад он был мною сильно разочарован. — И чего ты добилась? — поинтересовалась Виллина, пытаясь припомнить хоть какой-нибудь успех великанши. Арахна, кажется, обиделась. Она сморщила лицо, отчего с глаз чуть не упали простыни-компрессы, и принялась перечислять: — Летучий ковёр соткала… ещё тогда, просто показать не успела. Жёлтый туман вызывать научилась. Местного колдуна подчинила. «Ага, он уже давно продумал способ подчинить тебя в ответ. Не недооценивай Урфина». — И ты думаешь, они заберут дух с собой? — Виллина сменила тему. — О-о-о! Ты хоть представляешь, во что превратился беспокойный дух за пять тысячелетий?! Арахна вскочила, и Виллине пришлось прыгать с её ложа, чтобы не попасть под удар рукой или бедром. Увернулась. Тяжёлый башмак, правда, грохнул по полу совсем рядом, чуть не расплющив руку, но всё-таки Виллину не задело. Дух подземелья и загадочная тьма. Шахматы, взрыв, зелёный свет… — Он может сам захотеть вернуться, — уже более спокойно сказала Арахна. — Но его сначала успокоить надо… вразумить. Буквально. Не слышала про… Как её там? Расходящаяся волшебная спираль, вот. — Колдовство будет шириться и множиться, покуда не исполнится условие? Об этом говорил Ильсор. Сама Виллина только читала о таком, а вот он столкнулся воочию. Шахматы. — Он был очень сильным чародеем, — с гордостью произнесла Арахна, приладив свой компресс на место. Виллина оставила её и направилась в Розовую страну. Нужно было навестить Стеллу, а потом ещё раз осмотреть замок Гуррикапа. Розовая волшебница пребывала в страдании. Что-то у неё не сложилось, несмотря на то, что победа была совсем близка. — Я вынуждена носить высокие шляпы! — страдала Стелла, возлежа на софе с изогнутой спинкой. — Болтуны просто не поймут этого! — Ты же проиграла, как и было надо, — напомнила Виллина, в который раз рассматривая торчащие из-под мягких светлых локонов тёмно-красные рога. В шёлковых перчатках прятались острые когти, а под длинным платьем — хвост с кисточкой и изящные копытца. Кто ж её проклял так изобретательно? На Рамерии Виллина такого не видела. — Я хотела сразиться с одним, а второй — сво-олочь! — сначала не поддался моим чарам, а потом ещё и по голове чем-то огрел. Костыль это был, насколько Виллина разглядела. Мальчишка, должно быть, принял её за ламию или дух. Виллина бы на его месте тоже так подумала. Тем более она сама подсказала фее Глиндой назваться. С другой стороны, не-колдунам это имя известно не было… — Как мне снять проклятье? — Они улетают завтра утром. Вызови его на поединок. Открыто. Стелла обещала подумать. Виллина надеялась, что размышления не затянутся на слишком долгое время. Не успеет ведь. В Ранавире все уже спали. Виллина хотела прийти пораньше, но избавить Арахну от последствий столкновения с арзачкой получилось только к вечеру, а потом Стелла не отпускала, пока душу не излила. Да и ладно, всё равно ей не о чем с ними говорить. Мальчишка Зен-Тар определённо был не тем, кого она искала. Строго говоря, Виллина поняла это сразу, но не спросить не могла. Зато она убедилась, что её собственное проклятье, неосмотрительно насланное ещё до побега, всё-таки подействовало. Череда случайностей лишила двух — или трёх — свободных людей права выбирать, и они шли в строго определённом направлении. В сочетании с чарами замка и его колдовскими шахматами, которые зацепили уже тридцать два человека, проклятье Виллины предвещало довольно мрачный поворот событий. Она всю ночь простояла над спящими, пытаясь распутать узлы, навязанные колдовством. Вроде бы у неё всё получилось. Под утро Виллина забралась в одну из опустевших комнат Ранавира. Почти прозрачное стекло с едва розоватым отливом, следы от доски для заметок на стене, забытый в углу листок, наверное, улетевший, когда документы выносили. Наскоро начерченное карандашом поле три на три клетки с идеально ровными линиями. Рассредоточенные по полю нолики и диагональ крестиков. Незаконченная. Виллина достала едва живую авторучку и дорисовала третий. В сравнении с уже отмеченными её крестик смотрелся чересчур корявым. Свернув бумажку и сложив в карман, Виллина извлекла оттуда уменьшенный подобно книге спальный мешок и улеглась спать с намерением проснуться пораньше и проводить экипаж. Увы, разбудил её только оглушительный гул двигателей. «Диавона» взлетела.***
Всё шло своим чередом. С отлётом рамерийцев исконные обитатели замка заснули и перестали беспокоить окружающих. Библиотекари вернулись в Большой мир, к своей основной работе. Они снова собирали редкие книги, вылавливали артефакты. В очередной раз перепрятали корону короля Артура, которую запрещалось вывозить с Островов, а значит, нельзя было забрать в Библиотеку. Обновили краску на всех тотемах майя, заодно разогнали сектантов. Съездили в Ватикан посмотреть на парад благочестивых призраков… А потом их снова призвали в Волшебную страну. Там исчезало волшебство. Замирали солдаты Урфина, пропала Стелла, замолкали звери и птицы… Библиотекари вновь облазили всю страну. Ответ нашёлся в замке. Его парадокс исчез, схлопнулся. Сущностей там больше не было. — Я же говорила: улетит, — мрачно восторжествовала Арахна. Фред тут же бросился к передатчику — предупредить рамерийцев. Он предполагал, что сущность могла полететь с ними. Чарли считал, что это бесполезно: прошло шестнадцать лет — они бы явно заметили, что что-то не так. Впрочем, послать сообщение всё равно не получилось. Ильсор то ли забыл, то ли не стал оставлять им передающее устройство. Отдал только приёмник. На Рамерию сквозь какой-то гипертоннель, к которому Чарли запретил Элли и Фреду даже приближаться, отправилась Виллина со странным подобием летучей обезьяны на плече. А оставленный приёмник спустя год транслировал сообщение: у мятежников ничего не получилось. Впрочем, кому как, а Чарли было всё равно, что у них там происходит. Это как с приятелями-людоедами: когда ты на их острове, помиришь всех вождей друг с другом, но когда ты шхуну сквозь шторм ведёшь, какая тебе разница, под какой ритуальный барабан вождь Тамтам скинет со скалы вождя Туттута? В Канзасе потомственные колдуны Винчестеры призвали демона, в Волшебной стране Арахна и Урфин чинили волшебство, в Бермудском треугольнике объявился Летучий Голландец… Всё шло своим чередом.