***
Приятная компания расслабляла. Шумный, но по-своему рассудительный Анрай, упорядоченный тихоня Тайси, предприимчивый и проницательный Тъяри (спустя столько лет наконец почти получилось выговорить), примороженный Ильсор и отмороженная Морни… Кау-Рук и раньше, совсем уже давно, видел лица арзаков, они не были для него новостью. Однако он ударился в иную крайность: принял их за своих. Это принятие не было чем-то ужасным. Напротив, Кау-Руку нравилось их общество, нравилось быть его частью. Но он не мог сидеть на месте так долго. Не после камня. Кау-Рук и сам считал идею ужасной — и в коридоре, и на дорожке, и перелезая через стену, однако… Да телль-си их всех! Кто оправдывается перед стеной? Они далеко от города, рядом с их убежищем нет никаких элементов цивилизации, кроме трассы, сейчас глубокая ночь. Самое время задаться философским вопросом: что может пойти не так? Единомышленники Ранвишей. Местная полиция — у арзаков же есть что-то подобное? Просто кто-нибудь законопослушный. Камера какого-нибудь зоолога — кругом лес, самое то на ранвишей поглазеть. Но нет. Кау-Рук бродил среди деревьев, и ничего не происходило. Снег, к последним дням осени добравшийся до средней полосы, неярко серебрился. Луна расчерчивала его резкими линиями ветвей, превращая в аккуратно выверенную карту. Кау-Руку редко доводилось чертить карты от руки — сейчас всё делали компьютеры. Однако он с детства любил размеренные каллиграфические линии и в школе мог часами зависать над музейной экспозицией, посвящённой географическим открытиям прошлого. Сапоги мерно скрежетали по нехоженым тропам. Обувь, как и форменный комбинезон, досталась Кау-Руку от какого-то неудачливого пограничника. А вот эллет был его собственный. Излишне пятнистый, но не очень яркий, он не оставлял сомнений в личности заказчика. То есть сначала Кау-Рук, разумеется, думал, что это дело рук Морни, но та, принеся ему плащ, заявила: эллет на имя Кау-Рука существует уже много лет. Тъяри, как выяснилось, постарался. — Мне тогда показалось, что мы ещё встретимся, — сказал колдун, пожав плечами, когда Кау-Рук увидел его снова. — Я попросил Малиса, нашего художника, сделать эллет до востребования. Потому что ты не чужой. Если сотворишь какую-нибудь ерунду там, у себя, в Анделе тебе будут рады. Он сказал именно «будут рады», и Кау-Рук, в общем-то, мог поверить, что его нормально встретит не только сам Тъяри, но и те шесть арзаков, которые в разное время заглядывали к колдуну, пока тот выхаживал раненого менвита. Эти шестеро — Кау-Рук, к стыду своему, не помнил их имён — смотрели настороженно, говорили не то чтобы охотно, но понемногу оттаивали и реагировали в целом спокойно. Будь у них чуть больше времени друг с другом, Кау-Рук мог бы наладить с ними неплохие отношения. «Зачем я тогда вернулся?» — этот вопрос искушал горечью несбывшейся альтернативы. Когда-то Кау-Рук был другим, больше менвитом. Его дом был в Энар-Таари, его место было в бесконечных экспедициях. Сейчас у него не было ничего: ни дома, ни звания, ни семьи — одни арзаки. Попади он в Андел сейчас, попросился бы остаться. Однако в текущем положении имелся один огромный минус: неопределённость. Сколько можно прятаться? Не вечно же? От менвитов, от арзаков… Щемиться по углам, притворяться заложником и объектом опытов Киана. Кау-Рук хотел какой-то… открытости, что ли? Чтобы можно было свободно пройтись по городской улице, посидеть на набережной с бутылкой лимонада или хотя бы минералки, перекинуться с кем-нибудь парой слов, если вдруг взбредёт в голову… Но пока он имел возможность лишь шататься по ночному лесу и разглядывать тени. — Эй! — окликнули его. — Откуда зде-здесь менв-вит? Кау-Рук резко развернулся. В тени растущих вплотную деревьев, слегка пошатываясь, стоял незнакомый ему арзак.***
От Андела, где жил арзакский колдун, до Энар-Таари можно было при желании дойти пешком. Однако, если желание и было, на его исполнение недоставало сил. Колдун одним своим видом вгонял в ступор, а Кэлен, явившийся с шахматами наперевес, и вовсе привёл в ужас. Ильсор сказал, что это был гипноз. Тайси никогда не думал, что гипноз со стороны может выглядеть так страшно. Особенно глаза — казалось, что в них не было даже бликов. То же самое творилось с самим Ильсором, когда он не хотел разговаривать с полковником Мон-Со. С ним… Тайси считал, что Ильсор не может быть таким. Разумеется, он не мог не заметить нарушения логики: Ильсор — арзак, к арзакам применяют гипноз, но с Ильсором такого быть не должно. В чём-то из этого Тайси был неправ. Кто угодно, к кому он пошёл бы за советом, сказал бы, что верно третье, а не второе. Тайси пока так не думал. Пока. Его мир, правильный и логичный, готовился разрушиться под натиском всех. Оставалось лишь ждать спасительной весны — Анрай ведь обещал помочь ему вернуться в Энар-Таари. Правда, до этого шахтёр решил подвергнуть Тайси самым немыслимым испытаниям, призванным, по мнению Анрая, показать все прелести жизни свободного человека: хаос, безумие и кошмар. Ну, то есть помочь спасти штурмана Тайси был готов — это же штурман, менвит, а те арзаки из Саи явно не замышляли ничего хорошего. Но… Нынешний вечер Тайси предпочёл бы провести, не выходя наружу. Кажется, он терпеть не мог зиму. «Не должен чувствовать» и «там слишком холодно» вступили между собой в непримиримое противоречие, однако Анрай, как ни странно, выступил на стороне первого и потащил Тайси за собой. Вообще-то, найти Кау-Рука в ночном лесу, где нет больше ничьих следов, было нетрудно. Тем более за Анраем увязался Кэлен, котому не хотелось сидеть взаперти… Но Тайси пришлось идти с ними, лезть через стену (Кау-Рук проигнорировал наличие калитки, парни — тоже) и нырять в сугроб. Анрай был в восторге, Кэлен тихо улыбался. Тайси впервые в жизни чувствовал желание кого-нибудь убить. Фигурально, конечно, но обычно это чувство именно так и называли. Убить-убить-убить. Кажется, остаток пути по следу Тайси был в таком ужасе, что это заметил даже ушедший в себя Кэлен. Анрай снова полез со своим любимым жестом, и Тайси снова не стал сбрасывать его руку со своего плеча. Ему было нужно, чтобы кто-то был рядом. Хотелось, чтобы кто-то был рядом. Почему-то в этот момент Тайси остро почувствовал, насколько он одинок. В мире. В мыслях. Среди своих. Кау-Рук стоял в геометрическом лунном свете и смотрел в куст сирени. Внутри куста стоял арзак. — Привет! — крикнул им Анрай. — А мы тебя потеряли! Тайси вздрогнул и чуть не полетел носом в пень. Они же на вы! Анрай всегда обращался к штурману вежливо! Хотя… Анрай кричал по-арзакски, а там этого «вы» нет. Но всё равно… — Не падай, — тихо попросил Кэлен. — Его надо спасать. Кого? Анрая или Кау-Рука? Незнакомец, на которого смотрел штурман, неловко выбрался из кустов и обвёл их всех странным мутным взглядом. Кау-Рук и Анрай уставились на него так, будто что-то поняли. Штурман при этом закрыл один глаз и выглядел почти смешно. — Отвечая на твой вопрос… — заговорил он, задумчиво подбирая арзакские слова. — Я заделался в друзья арзаков, меня казнили… Менвиты. А арзаки спасли. И вот я тут. А ты? Ночной лес зимой — странное место для пьянки. Пьянки? А разве это не запрещено? Менвиты и сами редко… «Тайси, болван! Ты в Ирмели!» Эту мысль пришлось повторить несколько раз, чтобы она хотя бы чуть-чуть усвоилась. — Ну… я… Арзак был, кажется, не настолько пьян, чтобы не суметь сложить слова, однако не смог объясниться сразу. Впрочем… Откуда бы Тайси знать что-то об опьянении? Полковник Мон-Со, похоже, не пил вовсе, капитан Тау-Мит — ни разу за всё время существования первого экипажа. Собственно, случайно услышанные рассказы из его прошлого — всего четыре байки — сейчас были единственным источником информации для Тайси. — Я пытался в-вспомнить гип-пноз, — наконец признался арзак. — Мен-ня никто здесь не поймёт. Это ж-ж плохо! Как можно? Бла-бла-бла! Ну… вот и… Немного, но с неп-привычки… — И как? — Тайси с трудом узнал свой голос. — Похоже? Внимание всех обратилось к нему. Кэлен вытаращился. Кау-Рук выражал лишь сдержанное любопытство — по нему никогда нельзя было сказать, насколько он вовлечён. А вот Анрай всерьёз испугался. Тайси не смог выдержать его взгляд и вопросительно уставился на незнакомца. — Нет, — сказал тот. — Ни на капельку. Как бездна и водоворот. Тайси кивнул и отступил на шаг. Анрай тут же вновь вцепился в его плечи. Почему? Чем Тайси, именно Тайси и никто иной, был так значим для него? — Ты бежишь от эмоций? — спросил Анрай, почти прячась за Тайси. Незнакомец неуверенно кивнул и тут же, решившись, тряхнул головой. — А если я помогу тебе? Вспомнить. — Голос Кау-Рука приобрёл опасные вкрадчивые нотки. — Нет! — Арзак отшатнулся и заслонил глаза рукой. — Не хочешь? Тогда зачем тебе этот суррогат? Ответа не последовало. Незнакомец опёрся спиной о дерево и прикрыл глаза, думая или, может, защищаясь от Кау-Рука. Затянувшееся молчание нарушил Кэлен. — Пойдёмте обратно? Холодно. Нас искать начнут. Незнакомец решил уйти первым. — П-прощайте, — сказал он и нетвёрдой походкой направился прочь. Проводив его взглядом, Кау-Рук тяжело вздохнул и поддержал своего техника. — Идёмте, парни. Извините, что заставил побегать. — Ничего, — ободряюще произнёс Анрай и, наклонившись к уху Тайси, шепнул сквозь зубы: — Даже не думай! — Не думаю, — успокоил его Тайси. Нерационально. Не похоже. Смысл? — Кау-Рук, а как у вас забываются? — спросил вдруг Кэлен. — В Ирмели говорят друг с другом, иногда — вот так. — Он мотнул головой в сторону. — А менвиты? Кау-Рук хмыкнул, прошёл несколько шагов молча и бросил: — У нас колдунам пить не рекомендуют. — Помолчав ещё, он продолжил: — Остальные, видимо, исторически подражанием занимались, так что алкоголь не в чести. Так, под большую радость — отметить что-то. Наркотики — другое дело. Более популярны. Тайси почему-то подумал, что у самого Кау-Рука когда-то был опыт. Однако техник быстро отмёл эту мысль. Экспедиция. Репутация заместителя командира должна была быть безупречной, верно? Кау-Рук отличался ужасным, по менвитским меркам, характером. Он должен был быть безупречен во всём остальном, чтобы попасть на «Диавону». — Я бы не стал… — пробормотал Кэлен. — Не понимаю, как можно хотеть забыться. Тайси мог бы ему объяснить, но его объяснение с каждым дурацким движением становилось всё более зыбким. Он продумывал аргумент, а потом поскальзывался на кочке, и хруст снега под ботинками топил этот аргумент и вымывал из памяти. В конце концов, все аргументы остались за стеной. Увы, внутри стен вместо этих аргументов ничего не возникло. Если гипноз дарил пустоту забвения, то его отсутствие — пустоту непонимания. Непонимания ничего.