В один из дней

      Давно закончив всю работу за день, Силко сидел в своём кабинете в «Последней капле», серьёзно задумываясь, какой из неприемлемых для него вариантов, щедро предложенных советницей Медардой, выбрать. Близилась полночь, а на рассвете заканчивалось время, данное Силко совету Пилтовера на раздумья; на самом деле оказалось, что он дал его себе самому. Уже утром Медарда узнает, что Ургот не собирался выполнять условия договора, и все угрозы Силко — всего лишь безобидный блеф. Он представлял, как та потирает руки от хороших для неё новостей от Ургота, как будут страдать Джинкс и Сейвика, проклиная его за то, что он бросил их на смерть. Поэтому он выбрал третий вариант развития событий, не предусмотренный договором с советницей.       Джинкс и Сейвика, как особо ценные заключённые, по личному распоряжению Медарды были определены в одиночные камеры.       Холодные серые стены, нависавшие в полумраке над Сейвикой, буквально сдавливали лёгкие женщины, не давая дышать тяжёлым и густым воздухом подземелья. Только в тусклом и абсолютно неживом свете коридорных ламп, пробивающемся через маленькое окошко во входной двери, можно было хоть что-то увидеть.       Даже её относительное привилегированное положение, если его можно было так назвать, не спасало подручную Силко от проводимых с пристрастием допросов, целью которых было выяснение всей возможной информации, известной правой руке криминального авторитета.       Не обмолвившись ни словом, Сейвика с честью выносила каждодневные процедуры, после которых нередко попадала из комнаты допроса к себе в камеру уже в бессознательном состоянии. При всей неприязни к пубертатной язве, как в сердцах иногда женщина называла Джинкс, она боялась представить, что будет с девчонкой при подобном обращении.       В длинном коридоре послышались шаги нескольких человек. Это означало только одно: допрос.       Шаги приблизились, послышался звон связки ключей и щёлканье замка. С металлическим скрипом дверь камеры открылась, и в проёме показались двое крепких охранников, чей вид заставил женщину невольно вздрогнуть. Приблизившись к ней, один из охранников надел ей мешок на голову, а второй скрутил единственную руку за спиной, выводя из камеры в коридор. Ничего не видя, Сейвика могла ориентироваться только на звуки, что доносились до неё через мешок.       Идя по коридору и мысленно считая шаги до комнаты допроса, которых было ровно пятьдесят семь, Сейвика поймала себя на мысли, что досчитала уже до семидесяти, но ещё не дошла до неё.       Резким движением рука, что стальной хваткой всё это время держала её руку за спиной, остановила женщину. В темноте опять послышался звон ключей и открытия замка. Сейвику терзали мысли, куда же её ведут.       Через какое-то время эхо от шагов перестало быть слышно, взамен появился какой-то шум, а каменный пол сменился чем-то мягким. Таким же резким движением её опять остановили, но на этот раз рука охранника отпустила её, позволяя выпрямиться. Чьи-то руки сзади сняли мешок с головы, и Сейвика увидела спокойное море, в лицо тут же ударил приятный бриз, а лёгкие наполнились свежим воздухом. Опустив взгляд, женщина увидела, что стояла на мягком, рыхлом песке ночного пляжа. Наблюдая, как волна с шёпотом набегает на берег, Сейвика заметила в луче света позади длинную тень кого-то ещё. От минутного замешательства её отвлёк щелчок позади, так странно напоминающий звук затвора. Мысль молнией пронеслась в голове женщины, заставляя её сердце биться чаще: «Так вот зачем всё это. Чтобы избавиться от меня». Почти почувствовав ствол на своём затылке, Сейвика резко оборачивается всем телом, чтобы достойно встретить смерть, в последний раз посмотрев своему убийце прямо в глаза. Наполненный решительностью взгляд разъярённой женщины упирается в шерифа Маркуса, стоящего в паре метров от неё с парой охранников, которые привели её сюда, и стоящего рядом в свете фонаря Силко, щёлкнувшего своей зажигалкой, прикуривая сигару. Не понимая происходящего, Сейвика в удивлённом оцепенении молча смотрела на них. Из ступора её вывел до боли знакомый возмущённый голос Джинкс, стоявшей неподалёку в такой же тюремной робе, что и она:       — А её было обязательно брать? — сказала девчонка, смотря на подручную и пиная песок.       — Тише, Джинкс, — послышалось от Силко.       — Как договаривались, — недовольно сказал Маркус.       — Именно, — подтвердил Силко. — Ты спас меня, а я спасу тебя. Мы квиты.       — Я не назвал бы это спасением.       — А ты хочешь отказаться? — саркастично спрашивал Силко, на что получил только недовольное молчание от шерифа. — Сбежать нельзя только с того света, хотя и это порой удаётся, — с язвительной ухмылкой на лице произнёс он, намекая Маркусу на своё неожиданное возвращение.       Луч фонаря, направленный всё это время на Сейвику, падает в сторону, вырывая из темноты небольшую моторную лодку на берегу.       Взойдя на борт, Сейвика наблюдала, как удаляющиеся фигуры на берегу провожают лодку взглядом. Лодка направлялась в нижний город, навстречу только-только появившемуся зареву на горизонте.       Добравшись до борделя Баббеты, они были неожиданно радушно встречены хозяйкой, и даже Джинкс у неё уже не вызывала чувство негатива. Наконец-то сбросив тюремную робу и приняв душ, Сейвика позволила себе расслабиться. Послышался стук в её дверь. Женщина в халате увидела Силко, держащего её механическую руку.       Смотря ему в глаза, подручная сделала шаг навстречу, приблизившись в упор и нависая над ним. Обняла его одной рукой и настолько страстно, как умела, подарила длинный поцелуй, пытаясь вложить в него всю благодарность за своё спасение из этого жуткого места. Отстраняясь, сказала: «Спасибо», взяла руку и закрыла дверь.       Не успев как следует распробовать поцелуй, мужчина стоял как заколдованный перед закрытой дверью, невольно задумываясь, что, может быть, тогда это была не блажь пьяной женщины, а что-то другое. Озадаченный ходом собственных мыслей, Силко, лёжа в своей пустой кровати, размышлял: неужели нелепое юношеское увлечение Сейвики им, которое он тогда не воспринимал всерьёз, оказалось настоящим крепким чувством. Он боялся признаться даже самому себе, что её чувство вдруг может оказаться взаимным. Сама мысль о чём-то подобном ввиду его деятельности была недопустима, но от того ещё более желанна и соблазнительна для криминального авторитета, никогда не любившего по-настоящему и не знавшего любви женщины в ответ.       Наутро Силко только жалел, что сам не сможет увидеть лицо советницы Медарды, когда Маркус сообщит ей, что пленники сбежали, руша тем самым, казалось бы, полностью продуманный план. Что она будет делать, лишившись рычага давления на него?       Всё это стало возможным из-за того, что, находясь на грани поражения, Силко решил, кажется, впервые в жизни поступить как честный человек и сделать то, что от него требует закон. А именно — сдать всех преступников в руки правосудия Пилтовера, обратив тем самым оружие Пилтовера в поддержании порядка против него самого.       За годы работы у него накопился богатейший опыт сотрудничества с самыми разными людьми из высоких кабинетов. Его план был прост: абсолютно наглым образом сдать шерифа Маркуса, а вместе с ним всех нечистых на руку чиновников, которые когда-либо брали у него взятки. Помог ему в этом, как ни странно, сам Маркус, лично собрав и принеся компромат прямо в руку подручной Силко. После изучения эта информация оказалась обоюдоострым оружием, ведь преступления, описанные в документах, не только тянули на пожизненное заключение для Силко, но и были абсолютно невозможны без участия шерифа, делая его соучастником. Теперь для Силко ничего не стоило потребовать у шерифа взамен освобождение Сейвики и Джинкс, не забыв упомянуть про судьбу маленькой Рен, которую некому будет воспитывать, если папа попадёт в тюрьму, и отправится она прямиком в детский дом.       Маркус понимал, что если Силко сдастся на милость правосудия, то он будет сидеть в соседней камере вместе с большей половиной Коллегии права, не говоря уже о целой армии разных служащих и мелких чиновников, которые на удивление единодушно все эти годы смотрели сквозь пальцы на дела Силко, не желая замечать происходящего.       Одним этим ходом он мог почти полностью скомпрометировать всю вертикаль власти Пилтовера, державшуюся, как колосс на глиняных ногах, на мифе о честности, справедливости и неподкупности Пилтовера.       Закончив сделку, Силко опять брал под контроль шерифа Маркуса вместе с Коллегией и лишал Медарду возможности отомстить ему силами Миротворцев, которые теперь, согласно договору с шерифом, не должны были появляться в Зауне без разрешения Силко, сделав нижний город ещё на шаг ближе к суверенитету.