***
«Возможно, они любят его даже больше, чем меня и мою семью», — думает Нед, наблюдая, как одурманиваются северные лорды, когда в комнату входит крошечный Тобирама, одетый по самой строгой северной моде, измененной таким образом, чтобы мужчина выглядел одновременно традиционно и экзотично. Он учился общему языку с пугающей скоростью, постоянно разговаривая с тем или иным человеком, всегда, абсолютно всегда уделяя им сто процентов своего внимания. Высший лорд или низшая служанка, Тобирама относится ко всем смертельно серьезно. Дети тоже обожают его, но с ещё большей тревожной силой. Кого волнует, что его лорды восхищаются странным мужчиной? Если случится худшее, он отдаст Тобираме те или иные руины, и пусть будет так. Ров Кейлин сотни лет стоял в руинах. Добро пожаловать, как говорится. Нет, именно тот факт, что Джон практически приклеен к боку мужчины, связывает Неда узлами. Куда идет Джон, за ним следует Робб и Арья. В последнее время Арья и Санса неразлучны, и Бран не позволит себе остаться в стороне. Это означает, что Тобирама собрал рядом с собой всех детей Старков, достаточно взрослых, чтобы их выпустили из-за юбки матери, следующих за ним повсюду. Он не только позволяет им это, он обожает их. Арья свободно распоряжается им, всегда свисая с его спины или плеч, как и Бран. Санса донимает его бесконечными вопросами обо всём на свете, и он принимает каждый вопрос с искренним уважением, подробно отвечая на них один за другим. Робб больше заинтересован в том, чтобы действовать как охранник, идущий перед ним с выпяченной грудью, как будто ему нужно убедиться, что Тобирама не подвергнется нападению, когда он ходит по крепости. Нед не знает, что именно чувствует по этому поводу. С одной стороны — дети расцветают. Они счастливее, чем он когда-либо их видел, более уверенные и непринужденные. Он даже не знал, какой вес несли Робб и Санса, пока он не исчез. Санса расслабилась, выходя из роли скромной южной леди, а Робб перестал использовать свое обаяние в качестве оружия. Джон, конечно же, наконец-то нашел в Тобираме того взрослого, кто явно на его стороне, которого не колеблют ни вера, ни долг, ни ревность. Всем ясно, что Джон — любимец Тобирамы. Что, к его измученному отвращению, приводит к тому, что неприязнь Кэт к этому человеку превращается в откровенную враждебность. По её мнению, появление незнакомца положило начало её несчастьям. То, что он открыто отдавал предпочтение внебрачному ребенку, бросая вызов тому, что она считает естественным порядком, не говоря уже о том, что он предпочел Джона Роббу… — Миледи, пожалуйста, будь благоразумной, — снова пытается он. Каждый раз, когда он пытается, он говорит себе, что это в последний раз. Он не будет… Если она настаивает на том, чтобы так тщательно хоронить себя, он должен просто позволить ей это. И всё же он пытался снова, снова и снова, пока уже не надоел даже самому себе. — Конечно же ты видишь, как твоё поведение влияет на твоё положение среди моих знаменосцев. Ты пренебрежительно относишься к человеку, которого весь Север считает кем-то вроде пророка Старых Богов. Ты поступила бы мудро, если бы заручилась его благосклонностью… — Я? Ты хочешь, чтобы леди Винтерфелла заручилась благосклонностью безымянного, бездомного одичалого? Все опять ополчились против меня? Потому что я не унизилась и не опустилась… Боги, дайте ему сил. — Он более любим чем я, моя леди. Ты даже близко не стоишь. Как ты думаешь, что будет дальше? Чего ты хочешь добиться? — Твоей поддержки, хоть раз, — рявкает она. — Ты сам сказал, что этот незнакомец узурпирует твоё место среди твоих лордов. Мои дети ходят за ним повсюду, выпрашивая крупицы внимания, как крестьяне, а он тем временем издевается надо мной, лелея ублюдка Сноу… Понятно. Нед разворачивается на каблуках и уходит, ускоряя шаг, чтобы убедиться, что она не сможет последовать за ним в одном из многочисленных обтягивающих платьев, в которые она влезает каждое утро. Она не увидит смысла. Возможно, она просто не может. Идея более свободной иерархии даже не пришла бы ей в голову несмотря на то, что юг на словах поддерживает религию.***
Вторая часть полного и тотального разрушения душевного спокойствия Неда заключается в том, что Тобирама по своей природе и выбору очень трудолюбивый человек. Его глубокое познание в самых разных темах в сочетании с нежеланием усидеть на месте означали, что через месяц после того, как его прибило к их берегам, Тобирама сомкнул челюсти на всех их шеях и втянул их в индустриальный прогресс. — Я не хочу никого оскорбить, мейстер Лювин, — говорит он, плотно сжав губы, подразумевая, что любое оскорбление, которое он может выразить, было бы слишком незначительным для данного случая. — Но целительство — это точная область, которую следует изучать с осторожностью и логикой. Да, все пациенты разные, но причины и следствия должны быть одинаковыми. Вам не нужны хорошие целители, вам нужна реформация. Дело не в том, что Нед и его люди настроены скептически, это не так. Нужно быть действительно суровым человеком, чтобы увидеть Тобираму, само олицетворение решимости, и усомниться в нём. Тем не менее то, о чём он говорит, звучит в высшей степени фантастично. Линзы? Крошечные невидимые существа, существующие в их телах, отравляющие их и вызывающие заражение? Лекарства, которые могли бы остановить боль, которые могли бы разжижать и сгущать кровь. Методы взятия крови у одного человека для переливания другому? Безумие.***
Он начинает со стекла. Север безуспешно пытался создать свою стеклянную промышленность на протяжении поколений. Стекло никогда не было достаточно популярным, чтобы сделать план жизнеспособным, тем более что многие материалы приходилось импортировать из Дорна или Мира почти по той же цене, что и для покупки готового стекла. Его отец уменьшил некоторые из этих расходов, построив транспортные маршруты из Белой Гавани в Винтерфелл, поэтому у них был стабильный запас песка, но это мало способствовало решению проблемы. — Для исцеления мне нужны материалы, — говорит он Неду в его кабинете после того, как они закончили с утренней едой, и Нед занялся делами в начале долгого, тяжёлого дня. — Инструменты. Я умею их делать и научу ваших мастеров. Это честно. Нед моргает, его рука застыла в воздухе. Он откладывает перо в сторону и качает головой так незаметно, как только может, чтобы прочистить мысли. Он не был готов к встрече один на один с Тобирамой так рано. — О каких мастерах ты говоришь? — Обо всех.***
Нед, конечно же, немедленно капитулирует и одевается для дня, проведенного на свежем воздухе. Тобирама настолько закутан в меха, насколько это только возможно для сохранения некоторой подвижности, и он скорее всего не сомневался, что Нед без проблем подчинится. Честно говоря, не нужно быть гением, чтобы понять это. — Господину Тобираме требуется большая тонкая плита сланца и немного мела, — сообщает Нед Родрику, который смеётся над ним с фальшиво-серьёзным выражением лица. — Пусть кто-нибудь принесет материалы в мастерскую стеклодувов в Винтертауне. — Конечно, — говорит Родрик. — Вы идёте туда? — Да, — он бросает быстрый взгляд в сторону Тобирамы. Да, кажется, он был прав. — Есть способы улучшить методы, которые используются у нас в Винтерфелле. — Я всё сделаю, милорд, — он уже даже не притворяется. Родрик улыбается, его глаза радостно прищуриваются. — Что-нибудь ещё? — Не сейчас, — но довольно скоро, если стальной блеск в глазах Тобирамы хоть какой-то показатель. — Спасибо, Родрик. — Да, — кивает Тобирама. — Спасибо. — Ты можешь просто подойти ко мне в будущем, — говорит Родрик, похлопывая крошечного человека по плечу с отеческой нежностью. — За всем, что тебе нужно, — он делает паузу, чтобы послать Неду смеющийся, говорящий взгляд. — В пределах разумного, конечно, — добавляет он, словно любой из них способен в чем-либо отказать Тобираме. — Я буду иметь это ввиду. Лорд Старк должен быть вовлечен, так как это предприятие, вероятно, будет достаточно большим, и потребуется его надзор, но ваша доброта признана и оценена. — Не упоминай об этом, парень, — говорит Родрик, уже наполовину растаявший. — Развлекайтесь, милорд. — Да, спасибо, Родрик, — говорит Нед, пытаясь сдержать предательский румянец, но безуспешно.***
В течение первого часа Тобирама ничего не делает, лишь слушает группу мастеров и учеников, объясняющих свои рецепты и методы. — Это база, которую мы используем, песок, привезённый с побережий Темнолесья и Белой Гавани. Остальное импортируем из Мира или Дорна. Печи адаптированы из конструкции, используемой кузнецами… — Я понял, — говорит он как раз в тот момент, когда Нед вот-вот упадет от скуки. Скуки и жары, боги, в этом проклятом месте невыносимо жарко! Он разделся до своего колета, но Тобирама, к его большому беспокойству остался только в своей тунике с высоким воротом и хлопчатобумажных брюках, скроенных так, чтобы сидеть слишком близко к его телу. — Импорт — ужасный способ создать индустрию, мои дорогие друзья. У вас есть всё, что вам нужно, здесь, на Севере. — Хорошо, — он наклоняется вперёд и выпрямляется, его присутствие каким-то образом быстро прогоняет апатию в комнате. — Давайте поговорим о древесной золе и о том, почему это единственное, что вам нужно для изготовления стекла. Древесная зола и известь.***
Нед сбегает оттуда через два часа, голова кружится от новой информации о тщательном сборе пепла, погружении его в глиняные горшки, наполненные водой, и сборе остатка после того, как вся вода испарится. — Да, глина, — повторял Тобирама, сверкая глазами с интенсивностью, очень неуместной в мастерской, — Не металл, нет, это должна быть глина. Хорошо, после того, как вы выпарите всю воду и соберёте осадок со дна горшка…***
— Вы добавляете порошок золы по какой-то неведомой причине, а причина в том, что песок нуждается в невероятно сильном огне, чтобы расплавиться. У вас нет способа поддерживать такую высокую температуру огня. Порошок нужен для снижения необходимой температуры огня. Нет, это не может быть другой пепел. Дуб, тик, ясень, бук. Не весь пепел одинаков, почему вы вообще думали, что это так? Разные деревья выглядят по-разному, не так ли? Хорошо, лиса и олень выглядят по-разному, они разного размера, формы и цвета. У них разный рацион и они имеют разную плоть. С деревьями так же. Дуб горит иначе, чем сосна. Корни впитывают из почвы специфические элементы, такие как азот, калий и фосфор. Когда дерево сжигается, некоторые из этих элементов остаются. Нет, нет, сожжение уничтожает только часть. Кое-что остается, и это особенно важно для наших нужд.***
— Фильтр — да, точно, что-то вроде марли, только немного видоизмененный. Я покажу.***
— Ваши печи и топки действительно впечатляют, но они созданы для других ремёсел. Хорошая печь должна иметь разные режимы работы и возможность контролировать температуру. О, Хирран, ты закончил шлифовать грифельную доску? Хорошо. Следуйте за мной, господа, я нарисую вам схему печи, о которой я говорю.***
— Вы производите всё это тепло, чтобы отлить стекло, зачем терять его? Подумайте о других возможностях. О, да ладно, конечно, это имеет смысл. Отходы — это смерть промышленности. Что ты имеешь в виду? Вы могли бы использовать это тепло для стольких вещей! Сушка керамики, дерева или кожи, даже для копчения мяса. Почему бы вам… Да, пригласите плотников. И гончаров, почему бы и нет, им тоже нужно это услышать…***
В течение недели каждый ремесленник в Винтерфелле начал толпиться вокруг Тобирамы, как только он выходил из крепости. Плотники, гончары и кузнецы, все очарованы этим яростным крошечным ураганом. Тобирама говорит и говорит, рисует углём на бумаге и мелом на своей хитроумной каменной плите, которую для него носят трое мужчин. Каменные таблички стали его первым хитом, и неудивительно, что каждый ремесленник на Севере ухватился за шанс иметь простой и дешёвый способ написать — или, чаще, нарисовать — свои инструкции для учеников. Стеклодувы несут на себе основную тяжесть его внимания. За три месяца Тобирама создает индустрию и тащит её за горло до максимальной продуктивности. Нед просто беспомощно наблюдает, как из золы, песка и камня делаются потрясающие кусочки хрусталя. Создается стекло из всех материалов, существующих на Севере, и без необходимости в дорогостоящем импорте. — Мы могли бы… Теплицы, которые мы надеялись закончить за пять лет, если позволит хорошая погода, мы могли бы закончить их постройку за месяцы, — говорит он лорду Мандерли, с удивлением просматривая бумаги. — За несколько месяцев, даже не оглядываясь на нашу казну. — Я бы сказал, что это колдовство, если бы ваш Белый Волк не был так откровенен в своих методах, — отвечает Виман. Нед получает ожидаемый удар в почки всякий раз, когда слышит трижды проклятое прозвище. Ему уже достаточно тяжело жить с Тобирамой, и не помогает, что его люди называют его Старком. — Десятки молодых мужчин и женщин попросили разрешения переехать в Винтерфелл и научиться стекольному делу. Стекольному делу! На Севере! — Да, — он в тысячный раз перебирает цифры, пытаясь найти подвох. Не может же всё быть так просто? — Боги, и это только начало. Он начал со стеклодувов только потому, что хотел создать лекарские инструменты. — Я бы не стал слишком вникать в это, — говорит Виман. — Вы же знаете, что говорят о поиске неприятностей. Если ваш подкидыш хочет превратить Север в промышленную силу, кто мы такие, чтобы его останавливать? Мне достаточно того, что больше не придётся торговаться с этими хитрожопыми торговцами из Мира. — Да.***
— Отпуск, — объясняет Тобирама своей захваченной аудитории, которая теперь легко исчисляется сотнями. — Да, это делает стекло намного прочнее, но также и термостабильным. Требуется приложить усилия, чтобы разбить такое закалённое стекло. Так, господа, Лука, да, ты и… Диккон, отлично, вы двое сядете со мной и послушаете, как строить печь для закалки.***
Три недели спустя эксперименты Тобирамы приносят плоды. Он достает стеклянную чашку, невероятно чистую и блестящую. Небрежным движением он позволяет ей упасть на твердый пол, где она… легко отскакивает. — В неё можно налить горячий чай, даже горячее масло. В посуде из такого стекла можно печь еду, — его глаза блестят. — Но что более важно, такое стекло можно стерилизовать.***
Люди называют его Белым Колдуном, хотя на самом деле чаще его называют Белым Волком. Он протестует против первого и принимает второе как должное с, откровенно говоря, невероятно болезненной легкостью. Нед не думал, что этот человек захочет, чтобы его причисляли к Старкам, но он, по-видимому, хочет, что совсем не способствует самообладанию Неда. Или Кейтилин, если уж на то пошло. — Не колдун. Изобретатель, если вам так хочется меня как-то назвать. Не важно. Что важно, так это мои лимонные плоды. Слушайте внимательно, и я объясню, что такое плесень и чем она хороша.***
— Полая игла, да. Из стали, если вы сможете. Но не из того металла, что ржавеет. Как можно более острая и узкая, насколько это возможно. Ммм… Тамара, не могла бы ты быть так добра собрать людей. Всех, кто хочет научиться целительству. Мы будем говорить о крови и болезнях. Точнее, речь пойдет о том, как с ними бороться. Собери всех как можно быстрее. Теперь, господин Гори, вернемся к нашему разговору. Игла используется для доставки лекарств прямо в наш организм…***
— Как это… — Тобирама делает глубокий бодрящий вдох. — Неважно. Глупый вопрос. Говорите, без очков? Как… хорошо. Мои лекарства могут немного подождать, пока я навещу своих дорогих друзей, стеклодувов.***
В Винтерфелле есть один телескоп, но то, как он был изготовлен, было тайной, которую ревностно хранили мудрецы Мира. Нед и его люди, живут уже шесть месяцев в этом странном лихорадочном сне, и привыкли к тому, что Тобирама знает… кажется, всё. — Телескоп – это просто стекло. Стекло особой формы. Тот же принцип можно применить и к другим инструментам. Линза, которая находится в телескопе, может быть изменена, она может быть более точной, чтобы ее могли использовать мастера, работающие с точной детализацией. Ювелиры, резчики, стеклодувы – все, кому нужно видеть детали слишком мелкие для человеческого глаза. Теперь обратите внимание, я объясню…***
— И вы, да. Чем старше, тем лучше… О, правда? Как интересно. Отведите меня туда, пожалуйста.***
— Маковое растение? Вы их выращиваете? И как вы… Только не говорите мне, что вы их не дистиллируете? Боги. Хорошо, будьте благодарны госпоже Рикке, что она закончила с моим заказом стеклянной посуды. Хорошо, сейчас мы возьмём то, что вы называете маковым молоком, и перегоним его…***
— Сколько вы помните моих лекций о природе болезней? Хорошо. Ну, учитывая, что я, наконец, создал подходящий штамм цитрусовой плесени, давайте начнём. Это будет началом лекций — а их будет много, уверяю вас — о борьбе с бактериальными инфекциями с помощью того, что я называю антибактериальными препаратами. На этом блюде у нас приличная концентрация плесени, которая естественным образом убивает инфекции. Наша работа сейчас состоит в том, чтобы взять из плесени только лекарство и оставить всё остальное, то, что может усугубить болезнь.