***
— Вы случайно не начали диалог с принцем Оберином, лорд Старк? — спрашивает Тайвин, когда военный совет, каким бы он ни был, наконец распущен, и лорды умчались проинформировать своих людей о предстоящем походе. О-о. Он не начал. Он… забыл. Сперва Роберт набросился на него со своими великолепными глазами и улыбкой, а затем Тобирама решил прыгнуть с головой в плотскую низость и… И Нед провёл время у Трезубца, хандря со своими знаменосцами и сражаясь с Королевскими гвардейцами, когда все эмоции накапливались и требовали выхода. — Нет, — хорошая работа. Прекрасный из него вышел политик. — Король занял всё моё время. — Я так и подумал, — глаза Тайвина твёрдые, как изумрудные осколки, идеально сочетающиеся с неприступной челюстью. — Я бы посоветовал вам сделать это сейчас. Принц должен быть уведомлён о событиях, и я не хочу сообщать ему всё сам. Верно. — Я сейчас же этим займусь, — теперь, когда он всё обдумал, это открывает новую возможность. Нед не мог придумать приемлемую причину, чтобы прервать разврат Тобирамы, не выглядя при этом ревнивым придурком, которым он и был, но… — Я возьму с собой Тобираму. Он дипломат получше, чем я. Что ещё более важно, он является полностью незаинтересованной стороной, — Оберин Мартелл презирает Неда немногим меньше, чем Тайвина или Роберта. Его сестра стала причиной смерти принцессы Элии, пусть даже непреднамеренно. Более того, он убил Меч Зари, чего Бенджен, вероятно, никогда ему не простит, и сохранил тайну убийц принцессы Элии. Обязательный буфер между ними звучит почти правильно, учитывая всё. — Если вы уверены. — Уверен, — он не знает, что ещё он мог сделать. — Я сообщу вам о результатах нашей встречи, — по крайней мере, присутствие Тобирамы уменьшит шансы на то, что Красный Змей зарубит Неда на месте.***
Тобирама выходит из своей палатки с немного утомлённым, но безмятежным видом. Неду с трудом удается не стиснуть зубы и не выставить себя ещё большим идиотом, чем он уже есть. — Брат короля одержал великую победу, — говорит он, глядя на точку над правым плечом Тобирамы. Если он присмотрится повнимательнее, то сможет увидеть любовный укус, или что-то в этом роде, и тогда ему придётся снова идти и сразиться с сиром Барристаном, и это ничем хорошим не кончится. — Мы выдвигаемся утром. — Хорошие новости, — говорит Тобирама. Что-то в его голосе кажется… Не чем-то враждебным, совсем нет, но нотки раздражения вьются в его низких тонах. — Спасибо, что проинформировали меня. Я обязательно поздравлю Роберта с успехом его брата. — Да, — ладно, теперь к делу. — Мне выпала задача сообщить дорнийцам об этом событии, — фухх… — Я подумал, ты, возможно… — Ой? — странная нота в голосе Тобирамы становится ещё более резкой. — Вы надеялись… на что, лорд Старк? Это честно. Если ты хочешь попросить мужчину действовать в качестве буфера между тобой и твоим позором, тебе лучше иметь смелость посмотреть ему в глаза. С некоторым усилием он побеждает в битве с самим собой и встречается с пустыми красными глазами. — Дело деликатное, как и следовало ожидать. Я надеялся, что вы согласитесь сопровождать меня. Вы ближе всего к нейтральной стороне, которая у нас есть. — Понимаю, — полуулыбка, изгибающая губы Тобирамы, — бледная тень его обычной великолепной улыбки. — Интересное предложение. Я надеялся на возможность встретиться с дорнийским принцем и его людьми. Спасибо за предоставленную возможность. Мы можем идти прямо сейчас. И теперь Неда окутывает ужас, распространяющийся чуть ниже его груди. — Спасибо.***
— Лорд Старк и его компаньон, — говорит Оберин Мартелл. Неда и Тобираму сопроводили в палатку принца два дорнийца с каменными лицами, один из которых, Нед почти уверен, — Деймон Сэнд, любовник принца. Дорнийцы предпочитают большие палатки, к которым Нед не привык. Ашара… С годами Нед стал ассоциировать дорнийские палатки с комфортом и роскошью. Декадансом. Следы этого можно увидеть здесь, хотя и в гротескном виде. Судя по запаху и, э-э, разбросанным вокруг вещам, принц Оберин делал всё возможное, чтобы заглушить свою боль алкоголем и табаком. — Что привело вас сюда? Слова Тайвина теперь имеют больше смысла. Во всяком случае лорд Ланнистер скорее всего увидел проблему. Оберин Мартелл потерял весь вес, который мог сбросить, его и без того худощавое тело превратилось лишь в кожу и мышцы. Его глаза… Нед чувствует знакомые муки вины и горя, пронзающие его желудок, перехватывающие горло. Он видел этот особый блеск в чёрных, как смоль, глазах. Вторая дорнийская принцесса менее чем за десятилетие… — У компаньона есть имя, принц Оберин, — говорит Тобирама, делая полшага вперёд и слегка наклоняя голову. Это не насмешка, но своего рода вызов. Это также звучало, ну… немного соблазнительно? Успокойся, корит он себя. Ты снова проецируешь, и сейчас действительно не время для твоего безумия. — Меня зовут Тобирама. — Рад встрече, Тобирама, — глаза Оберина осматривают его с ног до головы, ярость уступает место чему-то вроде любопытства. — И всё же я повторю свой вопрос. — Мы выступаем завтра. Железный флот был разгромлен Станнисом Баратеоном вместе с флотом Редвинов и Староместа. Мы сможем отправиться на Пайк, как только они отправятся в Бейнфорт, чтобы встретить нас. — Вы говорите, что Железный флот разбит? — чем дальше он продвигался в предложении, тем более выраженным становилось свистящее шипение. Буква «р» свёрнута, буква «з» удлинена, а последнее слово звучит так, будто оно бы укусило, если бы могло. — Эурона Грейджоя там не было, — говорит Нед. — Виктарион и Эйрон Грейджой взяты в плен и будут находиться в подземельях Ланниспорта до конца кампании. — Ба! — снова вспыхивает ярость, чёрные глаза остекленели. — Бесполезно. Очень хорошо, Старк, ты сообщил нам новости. Мы будем готовы к уходу вашего короля. Уходите. — Мм. Я так не думаю, — говорит Тобирама, глядя на принца. — Я слышал истории, Ваше высочество. Ваш стиль боя похож на мой. Почему бы вам не покинуть эту грязную кошмарную палатку и не встретиться со мной на тренировочной площадке? Я полагаю, у вас в лагере есть тренировочные площадки? — У меня сейчас нет терпения нянчиться с катамитами, — говорит Оберин, в каждом слоге которого мелькают мягкие искры безумия. — В другой раз я бы поприветствовал тебя, поверь мне. — Думаю, у вас нет выбора, — отвечает Тобирама. — В качестве альтернативы я просто нападу на вас здесь и решу вопрос с этой палаткой таким образом. Меня устроит любой вариант. Нед… не знает как вмешаться. Он хотел, чтобы Тобирама был голосом разума. Успокаивал своим присутствием. А не… Что бы здесь ни происходило. — Тобирама… — Нет, — перебивает Тобирама, не сводя с него взгляда. — Я знаю, что делает с человеком потеря члена семьи, и я не позволю принцу отправиться на войну с сердцем, полным яда. Есть лучшие, более здоровые способы выплеснуть все тёмные импульсы, но хороший и чистый спарринг, безусловно, самый быстрый. — Мужчины и воины в разы лучше тебя пробовали, милый, — Оберин делает пару шагов к ним. «Ему действительно следует помыться», — думает Нед, пойманный на перекрестке гнева и испуга. Всё так быстро выходит из-под контроля… — Нет мужчин лучше меня, — отвечает Тобирама. — Пойдемте, Ваше величество, посмотрим, сможет ли Красный Змей оправдать свою репутацию?***
Наблюдая за схваткой Оберина и Тобирамы, чувствуешь себя в ловушке особо вдохновляющего кошмара, думает Нед, вцепившись руками в деревянный забор, отделяющий тренировочную площадку от остального лагеря. Дорнийские солдаты вышли толпами, темноглазые и неподвижные, не было слышно ни приветствий, ни проклятий из толпы. Они все смотрят, как и Нед, как двое мужчин кружатся друг вокруг друга в урагане насилия. Как кошки, размышляет он. Как дикие кошки, вращающиеся в пространстве с безграничной энергией, двигаясь слишком быстро, чтобы глаза могли уследить за ними. Оберин сражается копьём, а Тобирама отказался от меча и взял в руки два длинных ножа. Поскольку он был хорош, Оберин быстро был вынужден отказаться от своего копья и тоже использовать ножи. Ножи Тобирамы прозрачные, из легкой стали, с двойным лезвием и длиной с ладонь Неда. У Оберина в руках сверкали ножи из валирийской стали, тёмные и узорчатые, слегка изогнутые кверху. — Ну же, Ваше величество, — воркует Тобирама, выворачивая удар потрясающим эффектным движением. — Конечно, вы можете больше, чем это. Не нужно сдерживаться. Вы можете только надеяться, что сможете навредить мне, — в рычании Оберина звучит чистая ярость, звук между шипением и рычанием — шипением и всхлипом. Он атакует с новой силой, жертвуя элегантностью и мастерством ради грубой силы и скорости. Бой превращается в нечто грязное. Или превратился бы, может свободно признать Нед несмотря на то, что его сердце почти достигает горла, если бы Тобирама не был так хорош… Оберин сражается полуслепо, отчасти от ярости, отчасти потому, что слезы стекают по грязи и пыли на его лице, оставляя после себя более бледные полосы на смуглой коже. Там, где вначале они оба сражались молча, и над поляной слышались только звуки дыхания и стали, теперь выдохи Оберина становятся болезненными, медленно переходя в бессловесные крики горя и гнева. Тобирама позволяет насилию течь вокруг себя и сопротивляется, как валун, которого не беспокоят волны. Боль Оберина обрушивается на него, и он каждый раз сопротивляется ей. Десять минут. Двадцать. На тридцатой минуте Оберин падает, ножи выпадают из его рук. Тобирама небрежно бросает свое оружие в песок и бросается вперед, чтобы поймать принца прежде, чем тот упадет на землю. — Я встречусь с вами утром, лорд Старк, — говорит ему Тобирама, едва удостоив Неда взглядом, его руки были заняты мужчиной, задыхающимся от долгих влажных рыданий. — Я уверен, что у вас есть дела поважнее, чем оставаться здесь. Верно.***
Все, даже лорд Тайвин, особенно лорд Тайвин, встревожены тем мрачным настроением, с которым Нед возвращается в лагерь. Он скрывает большую часть недовольства за своей лучшей маской «северного дикаря» и сообщает им, что дорнийцы готовы идти в любой момент. Роберт находит его валяющимся в своей палатке иррационально злым. Не просто злым, он был в бешенстве только потому, что Тобирама остался утешить другого мужчину… — Что тебя так взбодрило, эй? — Роберт садится на проклятую койку, гигантское тело выглядит странно в таком маленьком пространстве. Роберт спит на свернутом матрасе в три раза шире. — Ты всё ещё брыкаешься во сне? — случайно спрашивает он, желая избегать поднятой темы, насколько это возможно. — Вероятно. Не знаю, — улыбка Роберта соответствует ямке в желудке Неда. — В Королевской Гавани нет ни одной честной души. Даже Джон лжет мне, и я не виню его за это. Это чертово место… — он вздыхает, снова устраиваясь на койке Неда, его плечи едва ли не в два раза шире его бедер, прибавил он в весе или нет. Бля, он всё ещё очень красивый мужчина. — Это пробуждает во мне худшее. Я никогда не претендовал на то, чтобы быть каким-то очень хорошим человеком, но… — он качает головой, словно пытаясь прояснить её. — Так. Мы здесь не для того, чтобы говорить о трагедии и ошибках в моей жизни. Люди бормотали истории о Тихом Волке, который кажется готов пролить кровь. Что-то случилось?