***
Корабли Станниса встречают их практически в день их прибытия в Бейнфорт. Он такой же, каким его помнит Нед. Худой там, где Роберт широк, и угрюмый там, где Роберт приковывает внимание. Он принимает заслуженную похвалу, большая часть которой исходит от Неда и лорда Ланнистера, неуклюже и смущённо. — Я выполнил свой долг перед королём, — говорит он в сотый раз. Лорд Ланнистер хмыкает с откровенно злобным развлечением в голосе, и натравливает на него Мейса Тирелла, который начал разглагольствовать о великих победах и о том, что уловка Станниса была почти такой же умной, как и та, которую бы придумал Мейс. — Мне не нужно никакого другого признания. Ренли, присоединившийся два дня назад к оставшимся силам Баратеонов, издает тихий звук, похожий на болезненный вздох. Нед до сих пор не может соотнести этого галантного молодого человека с маленьким мальчиком, которого он встретил много лет назад. Сегодня Ренли — искусный фехтовальщик, посвящённый в рыцари в шестнадцать, и для своего возраста ведёт себя уверенно. Он также хороший оратор, искренне харизматичен и выглядит чутким человеком. Несмотря на все это, в глазах Неда он — всего лишь бледная тень Роберта, что заставляет его удивляться самому себе. Не говоря уже о том, насколько неуместны эти мысли. Что не так с Недом, что заставляет его смотреть на красивого доброго молодого человека и находить того ужасно скучным? Что это говорит о нём и обо всех мужчинах, которых он не считал скучнее мешка картошки? Позади Ренли стоит его оруженосец, молодой Лорас Тирелл, который, ну… Нед не может заставить себя полюбить Ренли, но он не может даже смотреть на Лораса, правда совсем по другим причинам. Лорас, практически не скрывая, свободно показывает свои склонности. Кудрявый мальчик пятнадцати с половиной лет смотрит на Ренли так, как Нед наблюдал бы за Робертом, если бы у него хватило смелости. То, что Лорас — энергичный очаровательный мужчина, не делает зависть Неда легче переносимой. — Хватит, — говорит Роберт, борясь с головной болью после вчерашней пьянки, всегда немного более грубый, чем следовало со своими братьями. «Тебе это нравится, — шепчет ядовитый голос в его голове. — Он никогда так к тебе не относился. Он уважает тебя даже больше, чем свою собственную кровь». Хватит об этом. Никто не может позволять себе такое, и уж тем более Нед. — Ренли, ты поплывешь со Станнисом и отправишься в Великий Вик. Лорд Ланнистер и лорд Тирелл отправятся в Старый Вик. Барристан и Цареубийца присоединятся к ним. Остальные поплывут в Пайк. Подождите. — Ты планируешь высадиться в замке Пайк? — Нед вытягивает голову, чтобы послать Роберту недоверчивый взгляд. — Это глупо. Нам нужно атаковать с суши. Я видел замок Пайк, он непроходим с корабля. Либо осада, либо ничего. — Именно поэтому мы высадимся в заливе возле Пайка. Пока будем ждать, когда туда доберутся грёбаные осадные орудия, разберёмся с Лордспортом и замком Ботли. Железнорождённые могут быть в меньшинстве, но мне не нравится мысль оказаться зажатым между стенами замка и подкреплением. Нед долго молчит. План звучит почти правильно, верно? Он надеялся, что они оставят другие крепости в покое, что смогут насытиться замком Пайк — видимо, нет. Что ещё хуже, так это то, что это разумное военное решение. Он может оспаривать это только с точки зрения морали. — Север последует туда, куда вы поведёте, — говорит он вместо этого. По крайней мере, он не позволит Роберту загнать его в какую-нибудь жалкую крепость, как он поступил со Станнисом и Ренли. Единственная спасительная благодать во всём этом заключается в том, что он по крайней мере сможет защищать Роберта в бою. — Ой, да ладно тебе.***
Нед уверен, что единственная причина, по которой сир Барристан согласился сопровождать Ланнистеров и Тиреллов заключается в том, что Тобирама собирается оставаться рядом с королём. То, что он и его знаменосцы не были решающим фактором, не сильно повлияло на потрёпанное самообладание Неда, из всего, что тяготит его разум, у него действительно нет на это времени. Лагерь, построенный вокруг крепости Дредфорт, в лучшем случае ветхий, построенный так, чтобы продержаться всего несколько дней. Большинство южан немедленно уходят, садясь на корабли Станниса, оставив горстку, чтобы сопровождать остальных. Это оставляет Роберта с северянами, дорнийцами и горсткой лордов небольших домов из Риверрана и Предела. Оберин Мартелл до сих пор не присоединяется к их военным собраниям, но он и его люди спокойно и без проблем разбивают лагерь рядом с остальными силами. Одна из причин, как может свободно и с большой неприязнью признать Нед, заключается в том, что Тобирама большую часть дня находится в их лагере с заката до восхода солнца. В заливе их никто не поджидает, а это уже хоть что-то. Чтобы весь их отряд пересёк воду, потребуется не менее десяти дней, а это значит, что первая часть отряда, которая высадится первыми, будет наиболее уязвима. Роберт, что никого не удивляет, оказывается среди первых, а это значит, что корабли заполнены лучшими войнами, которые у них есть. Одни только дорнийцы заняли три корабля, каким-то образом ухитрившись вместить туда тысячу человек. Северяне воспользовались десятью кораблями для двух тысяч мужчин. Остальная армия втиснулась в остальные десять кораблей. В общем, высаживались менее пяти тысяч человек, почти все солдаты. Без привычной дополнительной рабочей силы солдатам пришлось самим строить лагерь, который представляет собой такой проклятый беспорядок, что ему удалось отвлечь даже Неда от его неудержимых мыслей. Чтобы разбить лагерь, потребовалось пять дней, пять дней изнурительной управленческой работы, с которой он совершенно не справляется. Тобирама помогает с некоторым, когда считает нужным. Приходы и уходы Тобирамы трудно предсказать или понять в эти дни. Дело не в том, что он не такой компетентный, как всегда, но ясно, что между ним и Недом есть напряжение. Напряжение, которому Нед очень способствует, независимо от того, как сильно он пытается не делать этого. Он ничего не может с этим поделать. Тобирама проводит большую часть своих дней среди знаменосцев Роберта и Неда, а ночи среди дорнийцев. Нед не ханжа, но он не может привести в порядок свои запутанные эмоции. С одной стороны, он завидует Оберину, который не стесняется делать всё, что ему заблагорассудится, совсем не заботясь о мнении окружающих. Он завидует тому, что он очарователен, красив и свободен в своих эмоциях. Тому, что Тобирама считает его достойным своего внимания. С другой стороны, он ревнует Тобираму, который по своему выбору с Севера, но нисколько не ограничивает себя этим. Вдобавок ко всему, то, как он себя ведёт, дает понять, что он никоим образом не считает свои действия спорными. Если бы он был кем-то вроде, скажем, Мейса Тирелла или Гаррика Хоторна, Нед, вероятно, не был бы так обеспокоен. Но даже пьянство Роберта заставляет его чувствовать себя некомфортно, в том числе из-за того, насколько развратным становится его поведение после пары бутылок. Тобирама остаётся для него достойным, сколько бы шлюх к нему ни приходило. Независимо от того, сколько любовных укусов он позволяет Оберину, гребаному Мартеллу, оставлять на его коже. Нед даже не может понять, что должно произойти, чтобы создать такого человека, как Тобирама, и он даже не видит возможного пути к тому, чтобы самому стать таким человеком. В этом и суть, не так ли, думает он, пережевывая черствый паёк, решительно не глядя на пустую палатку Тобирамы. Он настолько бесконечно величествен и благороден, что, когда он выходит за пределы проторенной дорожки, никто не подвергает сомнению его действия, они подвергают сомнению сам путь, по которому он идёт. Возлежать с мужчинами — спорный поступок даже на Севере. В некоторой степени это терпимо, это считается досадной аберрацией, которую в некоторых случаях можно не замечать. Простые люди могут делать всё, что им заблагорассудится, никто не подумает наказать их, кроме них самих. У высокородного лорда мог быть очень дорогой друг, закадычный компаньон, с которым он проводил бы свои дни. Они никак не могли признать это, но с достаточным количеством золота и отсутствии необходимости в наследнике, дворянин мог остаться вечным холостяком. Нед мог бы, имея шестерых детей, трое из которых были законнорождёнными сыновьями. «Не обманывай себя, Нед. Даже если бы ты был вторым сыном, даже если бы у тебя была крепость, горстка людей и приличное количество золота, даже если бы не было беспокойства по поводу наследника, ты думаешь, такой человек, как Тобирама, удовлетворился бы этим?» — мысли Неду кружились с поразительной скоростью. До этого восстания он, возможно, сказал бы, что да. Когда Тобирама был всего лишь его строгим, малоэмоциональным целителем, Нед был уверен, что ему нет дела до таких вещей. Он думал, что Тобирама будет доволен своими книгами и экспериментами. Он мог бы, если бы Неду-ленивому-лорду посчастливилось удостоиться второго взгляда, согласиться проводить с ним время. Этот Тобирама, который ходит с гордо поднятой головой, выставляя на всеобщее обозрение свои прокушенные при поцелуях губы и синяки на шее и запястьях. Нед знает, что лучше не верить, что этот человек когда-либо согласится на компромисс. Кого бы он ни счёл достойным, это будет кто-то вроде Оберина, черт возьми, Мартелла, который достаточно смел и достаточно дик, чтобы следовать своему сердцу, куда бы оно его ни привело. На его месте мог бы быть кто-то вроде Лораса Тирелла, или Лии, или даже Брэндона. Но не Нед.***
Его знаменосцы улавливают как беспокойство Неда, так и то, как это беспокойство все больше и больше раздражает Тобираму. Даже Роберт улавливает, но его друг в ошеломляющем моменте эмоционального интеллекта никак не комментирует это. Роберт, как полагает Нед, прекрасно понимает собственничество. Он не подозревает, что Нед исходит из чего-то иного, чем платоническое собственничество, но распознает побуждение и не пытается вмешиваться. И спасибо ему блядь за это. Разговоры с лордом Мандерли и его сыновьями были настолько мучительны, что Неду пришлось изрядно потрудиться, чтобы не расплакаться от переполнявшего его беспокойства. Они, в отличие от Роберта, прекрасно знают, что Нед не просто дуется, потому что его друг нашел себе нового компаньона, и пытаются его утешить. — Помните, милорд, — говорит Вайман Мандерли сочувствующе, даже по-отцовски изогнув кустистые брови. — В этом вопросе ключевое значение имеет общение. Мы, северяне, не самые красноречивые люди, но иногда мы должны выходить за пределы своей зоны комфорта. Общение. Общение является ключевым значением. Нед сглатывает, в голове немного гудит. Общение. О чём им вообще общаться? О, здравствуй Тобирама, лучший воин, целитель и изобретатель Севера, не мог бы ты хоть раз взглянуть на меня? Нет, я не могу предложить тебе ничего, кроме высокопарного разговора, причём у меня есть жена, которую я очень уважаю, и, конечно же, дети. Так что да, если бы ты не возражал приостановить свою жизнь на неопределенный срок, пока я бесполезно чахну, это бы по-настоящему меня осчастливило. — Не о чем беспокоиться, — говорит он, мышцы его бедер поддергиваются от отчаяния, а он искренне мечтает сбежать от этого разговора. — Конфликта нет. — Конечно, конечно, — говорит Вайман, поднимая руки, словно успокаивая взбалмошную лошадь. — И всё же иногда человек может сказать что-то своему дорогому другу, и этот друг может… Понять всё неправильно. — Сердечные раны склонны к нагноению, — добавляет его старший сын. — Буквально недавно моя жена — естественно, мой самый близкий друг — неправильно поняла, признаюсь, несвоевременную шутку. Она всё ещё не полностью простила меня, и я унижаюсь перед ней вот уже много месяцев. — Больше ясности никогда не помешает, — заканчивает младший сын, глаза которого горят искренним желанием помочь. — Все мы лишь мужчины, нас легко сбить с толку, особенно когда наши… ах. Когда участвуют наши дорогие друзья. Все трое дородных пухлых мужчин смотрят на Неда с одинаковой надеждой в глазах. «Как детёныши тюленей, — думает он ошеломленно, — Или моржей, боги помилуйте». — Роберт нуждается во мне, — слышит от собственный голос. — Я обещал… помочь ему кое с чем. С его жизнью, да. Мне нужно пойти всё исправить… всё. Было приятно поговорить с вами, милорды…***
Нед не знает, что делать с собой, когда они добираются до Лордспорта и обнаруживают, что все солдаты его бросили. Есть мелкий люд, рыбаки и ремесленники, те немногие, которых, видимо, не пускали за крепостные стены. Что значит, что они старые, больные и несчастные люди. — Первого человека, который подумает причинить вред безоружному гражданскому лицу, — говорит Тобирама голосом, который звучит намного сильнее, чем, по мнению Неда было возможно для человека с такими маленькими лёгкими. — Я лично оправлю на корм стервятникам. Нед моргает. Тобирама… Ну, у него меньше прав на командование, чем даже у простых людей. Он одичалый, он даже не гражданин Семи Королевств. Официально он не гражданин ни одного королевства. — Роберт, — продолжает Тобирама, не обращая внимания на зияющие взгляды северных лордов и нескольких дворян-южан, которых взял с собой Роберт. — Я знаю, что ты согласишься со мной в этом. Нет смысла убивать старых и немощных. У них не было особого выбора. Роберт издает шокированный, но весёлый звук. — Какой ты все-таки маленький дикарь, — говорит он, поднимая ладони в воздух. — Я не заинтересован в борьбе с теми, кто не может дать отпор. Мы не такие, как наши противники, чтобы совершать набеги и убивать простой народ. Нед не усмехается, но сжимает челюсти. О, они не такие, верно? Полезно знать, он обязательно расскажет об этом чертовому Горе, который терроризирует собственный народ, насилуя и убивая всё, что попадается ему на глаза. — Отлично.***
— Роберт, — говорит Тобирама, наслаждаясь их вечерним военным собранием. Брови Неда удивленно дергаются. Он не то чтобы недоволен тем, что Тобирама не трахается с трижды проклятым дорнийцем, но он сбит с толку. — У меня есть для тебя хорошая новость. — Ой? Разрез губ Тобирамы, заставляет мир наполнятся яркими цветами. — Я открою для тебя ворота замка Ботли, для этого совсем не нужно осадное оружие. Нед замирает на месте, его рот не может двинуться от шока. О чём, во имя семи кругов ада, говорит Тобирама? — Это либо невозможно, либо невероятно безрассудно, котёнок, — говорит Роберт, немного нахмурив брови. — И это однозначно дерьмовый день, если я предостерегаю тебя от безрассудства. — Я уверен в успехе миссии, — говорит Тобирама. — Но я возьму с собой пару компаньонов, просто на всякий случай. — Кого? — Не тебя, — отвечает он, и улыбка становится чуть более человечной. — Ты много в чём хорош, Роберт, но ты не предназначен для шпионажа. Ни один северянин тоже не подходит, — он делает паузу, наклоняет голову. — Лорд Болтон, возможно, но он слишком высок для моего маршрута. Нет, я возьму Оберина и пару его более проворных людей. Что? — Зачем? — глаза Роберта на этот раз сверкают чем-то неизвестным, но ни юмором и ни яростью. — Не морочь мне голову. Почему замок Ботли? Почему бы не разрушить их стены и не атаковать? — Причин несколько, — говорит Тобирама, наклоняя голову так, чтобы свет отражался от его глаз. — Во-первых, я могу это сделать. Во-вторых, это сократит наше время на этой сырой жалкой скале. В-третьих, у ваших осадных орудий не так много патронов, а я видел чертежи замка Пайк. В-четвёртых, — он немного наклоняется вперёд, его глаза пронзают. — Несколько источников подтвердили, что Эурон Грейджой прячется там. Верно. Он готов проникнуть в замок, готовый к осаде, ради грёбаного Красного Змея… — Они заслуживают это, — продолжает Тобирама. — Этот жалкий кусок мусора замучил до смерти девочку шестнадцати лет только потому, что мог, — он откидывается назад, складывая руки перед собой, как старый обожающий дядюшка, что совершенно не соответствует тому, насколько глубокими стали тени на его лице. — Такие люди, как он, любят охотиться на тех, кто не может себя защитить. Обычно мне не нравится убивать, но мне нравится учить. Возможно, первое доброе дело, которое совершит Эурон Грейджой в своей жизни, — это умрет ужасной смертью, чтобы люди учились на его примере.***
Нед ждет их перед выходом из лагеря. Тобираму окружает Оберин и четверо дорнийцев — нет, не только мужчин. Оберин, две женщины и двое мужчин обмахиваются позади Тобирамы с тёмными и непреклонными глазами. Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся. — Тобирама… — он делает долгий, осторожный вдох. — Вы шестеро не можете… вас всех убьют. — Лорд Старк, — говорит Тобирама. Нед игнорирует предупреждение в голосе. Это легко, учитывая, насколько он заведён. — Я хотел бы предостеречь вас от подобных предположений. Нет ничего, что я не смог бы сделать, если сосредоточусь на этом. Блять. — Это глупость, — его голос не часто повышается, однако теперь… — Ты рискуешь своей жизнью, ты рискуешь жизнью принца Оберина, и ради чего? — Осторожно, — говорит Тобирама, сверкая глазами. — Я не единственный здесь, кто может обидеться на ваши слова, лорд Старк — Действительно, — говорит Оберин, скользя вперед. — Мы научились не полагаться на северян, чтобы отомстить за наших женщин. — Тогда вы умрете, — огрызается Нед, слова ускользают у него изо рта. — И что тогда? Что я скажу вашему брату? Как мне предотвратить эту войну? «Прошу прощения, Ваше высочество, но ваш брат очень хотел пробраться в укрепленный замок вместе с горсткой людей. Вы понимаете, как это бывает»? Подумайте о последствиях. — Хм, — Тобирама наклоняет голову, его губы резко изогнулись вниз. — Вы поднимаете интересный вопрос. Принц Оберин слишком ценен, чтобы рисковать, — он упреждает шипение принца, когда тот бросает на Неда взгляд, полный… Чего-то. — Хорошо. Дорогой… — он поворачивается к Оберину, ласковое обращение удваивает громкость нытья глубоко в животе Неда. — …Я доставлю этого убийцу в лагерь менее чем за день. Нет, подождите, что? Оберин позволяет своей напряжённой позе немного расслабиться, но его глаза всё ещё сужены и полны ярости. — Живого? — Конечно, — Тобирама встряхивает волосами, посылая Неду сложную улыбку. Что бы ни скрывалось за вежливым выражением лица, уважения и дружелюбия в нём нет. — Вот и компромисс. Берегите себя, лорд Старк. Нед застывает, его мысли улетучиваются, так и не успев собраться в предложения, и наблюдает, как крошечное тело Тобирамы тает в тени. Что сейчас произошло? Он только что вмешался и заставил Тобираму пойти одному? — Отлично сработано, Старк, — рычит Оберин. — Мне потребовалось несколько часов, чтобы убедить его взять нас с собой. А ты взял и вмешался, — он издал низкий, полный отвращения звук. — Я никогда не пойму, что он в тебе видит. Нед всё ещё был окутан странным туманом, пока его ноги несут его обратно к военной палатке. — Он пошёл один, — он смотрит на Роберта и лордов, не заботясь о том, что и кого он прервал. — Я сказал ему, что глупо брать с собой принца, он согласился и отправился один. Роберт фыркает, но его глаза полны сожаления. — Я сказал, что он безумец. Я был прав. — Значит, одичалый уже мертвец, — фыркает один из немногих южных лордов, не ушедших с Тайвином. Кто это был — Тарли? — Или у него хватит ума вернуться, поджав хвост. Мужчина останавливает свой бред, когда встречается взглядом с Недом. Он не уверен, что именно виднелось на его лице, но этого было достаточно, чтобы заставить их колебаться. Ненадолго, к сожалению. — У нас есть темы поважнее для обсуждения, чем ваш безбожный язычник, Старк, — говорит мужчина, надувшись от обиды. — Никто не принуждал его. Если он хочет умереть, пытаясь произвести впечатление на своих дорнийцев… — Закончи это предложение… — слышит Нед собственный голос. — Я не рыцарь, как вам хорошо известно, но я Верховный лорд Севера. У меня есть полное право вытащить вас наружу и с удовольствием перегрызть вам глотку, — он делает шаг вперёд, глядя на здоровенного мужчину. Он ниже ростом, чем Нед, думает глупая часть его разума. Короче и слабее, одобряет кровожадная часть. — Думаете, король откажет мне в поединке чести? Он не откажет. Мой дорогой друг только что отправился мстить за честь девушки, убитой самым ужасным образом. Подумай о том, кто я и почему это имеет для меня такое большое значение. — Нет? — он наклоняет голову, странное жужжание в голове становится громче и гуще. — Что ж, тогда я предлагаю вам держать свой раздвоенный язык за зубами и позволить говорить настоящим мужчинам, — он отводит взгляд и пытается поклониться Роберту. — Мой король, я, кажется, не в духе. Прошу прощения. — Ба, — вздыхает Роберт. — В любом случае, мы закончили. Пойдём, Нед, пойдём на тренировочную площадку. — Я не буду с тобой драться, — достаточно разумно сказал он. — Но, возможно, Большой Джон найдёт парней, готовых для спарринга.