***
Лечебные лагеря — вещь не новая. Нед обычно знает, как всё работает. Разумеется, у высокородных есть свои целители, но у основной массы солдат — нет. Обычно их переносят в определенный район лагеря, где горстка измученных целителей бегает вокруг, пытаясь спасти некоторых, но, в основном, соглашаются раздавать маковое молоко литрами, чтобы облегчить уход. Тобирама бросает взгляд на людей, вытащенных с поля боя, и на его лице появляется выражение, предвещающее катастрофу. Нед, к тому времени очень явно избегающий Тобираму, старающийся не намекать на фактическую неприязнь между ними, наблюдает со стороны. — Оберин, — говорит он — на самом деле лает. — Дай мне своих людей. Всех здоровых. Нед моргает, сжимая горло. Уже Оберин, да? Между тем, Нед никогда не был никем, кроме лорда Старка. — Дэзиэль, Квентин, Требор, Ульвик, вы и ваши подчиненные пойдёте с Тобирамой, — без паузы говорит Оберин. — Для чего они тебе нужны? — Я целитель, Оберин. Как ты думаешь, для чего они мне нужны? — он обращается к лордам четырех из пяти самых могущественных домов Дорна властным голосом. — Мне нужны растяжки. Мне нужны палатки. Мне нужны припасы. Берите своих людей и следуйте за мной. — Подожди, — говорит Большой Джон, едва вставая на ноги из-за раны на бедре. — Почему дорнийцы тебе помогают? Ты наш целитель! Тобирама разворачивается, сокращая пространство между ними, и слегка наклоняется, чтобы осмотреть кровоточащую рану. — Ты сам ранен, — говорит он, бросая очень знакомый ворчливый взгляд на Большого Джона. — Почему ты ещё не позвал никого за мной, глупец. Рана слишком близка к бедренной артерии… — Мир, — говорит Большой Джон. — Я приду в лечебную палатку, как только ты их построишь. — Я не ранен, — говорит юный Домерик Болтон, едва набравшись смелости, чтобы оторваться от земли. — Я мог бы помочь. — Хм, — Тобирама осматривает мальчика, присматриваясь, нет ли у того травм. — По крайней мере, у одного их вас хватило смелости не скрывать свои раны, — он подозрительно смотрит на Неда и молча отворачивается. Тобирама прекрасно знает, что Нед не ранен, потому что Нед практически не участвовал в битве. Его путь был свободен от врагов. Зато полон трупов. — Очень хорошо. Каждый невредимый мужчина с Севера, который хочет помочь, идёт со мной. Я покажу вам, как безопасно перенести раненого. Он оборачивается и лает на Оберина. — Нет, не ты, вредитель. Не думай, что я не знаю о твоем вывихнутом плече и сломанных пальцах ног. Ты подождешь, пока я не буду убежден, что ты больше ничего не скрываешь.***
Под пристальным взглядом Тобирамы лечебные палатки множатся и увеличиваются в размерах. По иронии судьбы мужчины и женщины, которые несут на себе основную тяжесть его гнева, — целители и мейстеры. Нед совершенно забыл, как пренебрежительно Тобирама может относиться к тем, кого считает глупцами, но нельзя отрицать, что жестокие выражения — это своего рода потакание большому количеству зрителей. — Объясните мне ещё раз, мейстер, — мурлычет Тобирама, яростный блеск в глазах приковывает нанятого старого мейстера к земле. — Обещаю, я не слишком медлителен, чтобы следовать вашим рассуждениям. Мейстер, почтенный пожилой мужчина по имени Эйрил, надувается от снисходительного самомнения. — Кровопускание — проверенный метод лечения, молодой человек. — Правда? — Тобирама делает долгий, осторожный вдох. Нед слышит, как группа дорнийских зевак возбужденно хихикает, чувствуя приближающийся взрыв. — А мышьяк? — Если ты имеешь в виду порошок, дитя, то это драгоценное лекарство, производимое самой Цитаделью. В сочетании с ртутью это проверенный способ помочь больным оспой, и особенно при травмах. Тобирама качается и отступает назад, сжимая руки по бокам. Какое-то время Нед уверен, что его дикий целитель задушит старого мейстера. — Мышьяк и ртуть. Для лечения сифилиса. — У этого человека оспа, дитя, — усмехается мейстер. — Ртуть накладывается на очаг поражения, а затем посыпается порошком. У меня нет доступа к своим инструментам, но элементарное кровопускание уменьшит жар и ускорит выздоровление. — Мой дорогой мейстер, — говорит Тобирама, — Считай, что тебе повезло, что мой аппетит к человеческой смерти и страданиям утолён. Если вы и вам подобные снова приблизятся к моим пациентам, я лично освежую вас, понятно? Мейстер заходится насмешливым смехом, щедро окрашенным покровительством. — Дорогой мальчик, Цитадель была столпом мудрости и инноваций на протяжении многих тысячелетий. Я не ожидаю, что ты поймешь. — Если подумать, вы поднимаете интересный вопрос, — говорит Тобирама, глядя на мейстера с таким же выражением, какое было у него, когда он тащил труп Бейлона Грейджоя с пронзившимм его копьем. — Ваша власть, какой бы она ни была, исходит от этой Цитадели. Эта Цитадель сообщает, нет, инструктирует лечить пациентов с лёгкими симптомами сифилиса и сотрясением мозга комбинацией мышьяка, ртути и кровопускания. «Мейстер не слабохарактерный человек, — думает Нед, следя за тем, как прищурились глаза мужчины и как он скривил губы. — Высокомерный и самодовольный, но не слабохарактерный». — Я чувствую некоторую насмешку в твоем тоне, дитя. — Я не могу этого отрицать, нет, — Тобирама барабанит пальцами по бедру, явно погрузившись в свои мысли. — Мы что-то вроде естественных врагов, мейстер. Я — всё, что вы считаете неправильным в мире. Я неестественен, непочтителен, пренебрежительно отношусь к традициям и полон решимости отвергать ваш авторитет во всём, и подвергать сомнению всё, чему вы могли бы научить меня. Точно так же и вы, и вам подобные — всё, что я хочу видеть исчезнувшим из мира. Вы — унылый, в основе своей нелюбопытный культ, скучающий по идее прогресса, вредящий другим без заботы, разума или логики. Если бы я был королём, я бы казнил каждого из вас и начал бы всё заново. Семь адов. Глаза Неда расширяются, он не привык к тому, что Тобирама говорит так много, а тем более с такой категоричностью. Дорнийцы перестали хихикать и вместо этого с осторожностью начали наблюдать за противостоянием. Цитадель — это мощь, и, как всегда, думал Нед, нейтральная сторона в каждом конфликте. Такой человек, как Тобирама, который проявляет милосердие к простым жителям Железных островов, который одинаково исцеляет и друзей и врагов, кроме тех врагов, которых он безжалостно убил, не похож на человека говорящего такие слова с таким безразличием. С другой стороны Тобирама знаком с мейстером Лювином. Он по-своему уважает Лювина. Он с удовольствием провел бесконечные часы, споря со старым мейстером. Так что, решающим фактором здесь является не то, что Эйрил — мейстер. — Неразумные и продажные всегда боятся правды, — напевает мейстер. — Мои братья и я тысячелетиями сражались против тех, кто хотел нас уничтожить. Мне грустно встретить такого человека лично, но это меня не пугает. На моей стороне правда и разум, и это всё, что мне нужно для спокойного отдыха. Правда восторжествует. — Не могу не согласиться, — кивает Тобирама. — Правда всегда выясняется. Я с нетерпением жду возможности уничтожить вас и ваших братьев, мейстер. — Надеюсь, ты обретёшь мудрость, дитя. Глубоко вздохни, Старк.***
Окружение Тобирамы в палатке Роберта растёт. Новость о его неожиданной вспышке распространилась со скоростью лесного пожара. Тысячи людей ропщут на Белого Волка — Предсмертную Агонию, если они менее милосердны, заявляя, что он лично убьёт каждого мейстера в Семи Королевствах. — Роберт, я изобрету для тебя новый алкогольный напиток, если ты запретишь каждому мужчине или женщине, прошедшим обучение в Цитадели, принимать больных и раненых в моих исцеляющих палатках. — Семь адов, Тобирама, — бормочет Роберт, просыпаясь по приказу Тобирамы, который дал ему дозу порошка ивовой коры и атаковал вросший ноготь с такой яростью, что это удивило всех. Судя по всему, мужчины умирают от зараженных ногтей на ногах, хотя Тобирама какое-то время бормотал, что в его крови слишком много сахара. — О чём ты сейчас говоришь? — Мейстеры, Роберт, — повторяет Тобирама, сверкая красными глазами. — Они обманщики. Шарлатаны, — он слегка наклоняется вперёд, растягивая губы в тревожной улыбке. — Они идиоты, Роберт. Я не допущу, чтобы они отравляли моих пациентов только потому, что их крошечные мозги загипнотизированы тем, насколько прекрасна ртуть. Роберт вздыхает и пытается тяжело подняться. Тобирама издает тихий нетерпеливый звук и поднимает его на ноги, будто он вообще ничего не весит. Нед никогда не перестанет удивляться тому, насколько невероятно силен этот крошечный человечек. — Хорошо, скажем, ты прав, — Тобирама шумит, как кипящий чайник. — Помилуй, маленький дикарь, я с тобой согласен. Но, даже если ты и прав, ты всего лишь один человек, а мы только что закончили войну. Даже если их методы несовершенны, разве они не лучше, чем совсем ничего? — Абсолютно нет, — он смотрит на Роберта с невероятной яростью. — Они отравляют своих пациентов. Они убивают их под предлогом лечения ран, которые чаще всего требуют всего нескольких швов, чистой повязки и пары недель отдыха, хорошей еды и чистой воды. — Боги, — Роберт снова вздыхает, но уже довольно добродушно, так что Нед позволяет себе развлечься. — Ладно, дерзай, только дай мне спокойно поспать… — Некоторый надзор, возможно, будет не лишним, — говорит Нед, потому что Роберт может легко передать всё свое королевство дорогому другу, но его люди могут быть менее довольны этим решением. — Прежде чем я дал Тобираме полную свободу действий на Севере, я назначил горстку лордов, которые, как я был уверен, останутся беспристрастными, и которые бы справедливо судили о прогрессе. В другом случае тебе придётся делать это самостоятельно. — Ладно, ладно, уходите сейчас же. Боже, моя голова словно свинцовый колокол, каждое твоё слово пронзает меня прямо между глаз. — Вот что происходит, когда ты не пьёшь воду, — говорит Тобирама, совершенно не тронутый болью Роберта. — Я снова и снова говорил тебе, что ты не можешь жить только на эле и вине. Ну, теперь ты понимаешь, почему. — Уходи, — хнычет Роберт. — Нед, убери своего демона и позволь мне спокойно пережить свою головную боль. — Отлично. Даю тебе слово, Роберт. Никаких мейстеров, скажем, три дня. После этого ты можешь самостоятельно осмотреть ситуацию, и, если я не спасу больше людей, чем они смогли бы, я лично отдам Цитадели свой вес золотом.***
— Ты когда-нибудь видел его таким злым? — спрашивает Большой Джон в разговоре, его нога обмотана комичным количеством бинтов. — Нет, не после фиаско с очками, — отвечает Карстарк. — Я не согласен, — вскакивает Виман. — Помните утонувшего мальчика пару месяцев назад? Нед не смог сдержать фырканье. Это были спокойные дни. Он замедляется и идет в ногу со своими знаменосцами. — Помните лапы хорька в нательном белье для мужественности? Виман вздрагивает, его глаза зажмуриваются, когда он вспоминает ярость, с которой Тобирама пронёсся сквозь Винтерфелл и Винтертаун. — Признаю, мой лорд. Это был ужасный опыт, — это правда. Мальчик, утонувший в колодце, был неприятным случаем, но на Севере никто не верил в чёрных ведьм. Отчим мальчика хотел его смерти, поэтому утопил его и, впоследствии, умолял сохранить ему жизнь. У него не получилось, — не с Тобирамой и его взглядами на отправку каторжников на Стену, но суеверие в этой истории было в основном для галочки. Вера в то, что конечности и внутренние органы экзотических животных, хранившихся внутри и вокруг нательной одежды, повышают мужественность, не была пустым суеверием, как и сотни других способов, которыми отчаявшиеся девушки пытались справиться с нежелательной беременностью. Тобирама ненавидел первое, но он убил бы каждого, кто распространял ложные слухи среди женщин. — Держать под одеждой гниющий кусок мяса, — он буквально кипел. — Да, и что же может пойти не так? О, тебе больно, правда? Твоя плоть чернеет? Это звучит правильно, ты, маньяк с мёртвым мозгом?***
Такой человек, как Тобирама, серьёзно относится к каждой своей задаче. По приказу Роберта небольшая горстка мейстеров и значительная куча помощников перестают заботиться о больных и раненых. Утром первого дня эксперимента Тобирамы было видно, как они стояли в стороне от медленно растущего лечебного лагеря и наблюдали за происходящим с высокомерным юмором на лицах. Глупый одичалый, слишком много на себя берущий. Как будто они забыли, кто такой Тобирама, думает Нед, как и все остальные. Роберт всё ещё не в себе после неожиданно болезненной операции, но все знают об этом испытании. Солдаты особенно ценят это, ценят, что их здоровье стало центром спора между дворянами. Очистка и перегруппировка после похода займет по крайней мере месяц, большую часть которого придется провести на этой жалкой скале, поскольку все их припасы уже перевезены. Это означает, что относительно скоро, не более чем через неделю, здесь в одном месте соберутся Ланнистеры, Тиреллы, северяне и дорнийцы. Учитывая всё это, эксперимент Тобирамы кажется желанным отвлечением. Жаль, что Тобирама не согласен.***
На этот раз ни Нед, ни Роберт не вмешиваются в это дело. На этот раз это Оберин, и Нед, да… Нед чертовски взволнован. — Тебе не стоит так расстраиваться, милый, — говорит Оберин, который, к его чести, хорошо использовал свои связи бывшего ученика Цитадели, чтобы помочь Тобираме в его урагане работы. — Суеверия и небылицы неизбежны. Что плохого в том, что мальчик носит на шее ястребиный коготь, чтобы предотвратить оспу? — Что плохого? — Тобирама на самом деле останавливается, хватает одного из многих людей Мандерли, которых он реквизировал, чтобы помочь ему с ранеными, шипит инструкции о недостающих припасах, которые ему нужны, и поворачивается к Оберину. — Это ложь, Оберин. Корыстная, упрощенная ложь, рассказанная немудрыми необразованными людьми. Шахтеры умирают от вдыхания паров ртути, это общеизвестный факт. А между тем эти крысы в серых одеждах наносят яд и смешивают его с аконитом, ещё одним известным ядом, и никто и глазом не моргает. — Не все их слова ложь, — возражает Оберин, что по мнению Неда неразумно, учитывая, как сузились глаза Тобирамы. — А без Цитадели у простых людей не осталось бы ничего, кроме выдуманных историй и необоснованных догадок. — Лучше вообще ничего, чем авторитетно сказанная ложь. Лучше сотня мудрых женщин, говорящих хранить корнеплоды в себе, чтобы дети рождались здоровыми, чем один мейстер, сидящий при дворе короля, говорящий лекарям, чтобы они обрабатывали раны ртутью. Мудрые женщины говорящие женщинам что? Боги, это… Это общепринятое мнение? — У Цитадели много функций. Мейстеры делают больше, чем просто лечат. Они дают информацию о посевах и распространении болезней. Они инструктируют лордов, как планировать год, как распределять ресурсы. Самое главное — они делают это бесплатно. Неду не нравится, что он соглашается, но он соглашается. Мейстер Лювин был бесценным членом семьи, и за эти годы он многому научил их ремесленников. Он многому научил Неда, не только бухгалтерскому учету, но и безумному мышлению южан. — Это не имеет значения. Здоровье — абсолютное право человека, — Тобирама вдыхает резко, чуть повышая свой голос. Эта была важная для него тема. — Ваш простой народ живет тяжёлой жизнью, наполненной трудом за небольшую награду. То, что они производят, отнимается у них почти сразу же, и самое большее, на что они могут надеяться, это что у них хватит достаточно припасов, чтобы пережить год. Надежд на перемены очень мало. Если ты рождаешься в поле, то в поле и умираешь. Самое малое что вы должны им, это здоровую жизнь. Ваша Цитадель отнимает у них это право, и я этого не потерплю.***
Мейстеры смеются в первый день, когда Тобирама, кажется, увяз в логистике. Они смеются утром второго дня, когда умирают все те, кому суждено умереть. Они перестают смеяться только тогда, когда сила и уверенность Тобирамы приводит к тому, что у него есть четыре сотни помощников, готовых следовать каждому его слову. Они начинаются хмурится, когда хаотичный кошмар исцеляющих палаток Тобирамы рассеивается. Остались широкие, проторенные тропы и просторные палатки, больные рассортированы по типу травм, возрасту и тяжести их состояния. Он посылает группу дорнийцев совершить набег на замок, и они возвращаются с чистым постельным бельем, массивными железными горшками, бумагой и чернилами. Вскоре в каждой палатке появился список пациентов с именами и описанием того, что им нужно. Качество еды стремительно растет, и Тобирама на самом деле поднимает человека, который контрабандой пронес вино для своего друга, и запускает его из лагеря. Запускает его в воздух в прямом смысле слова, метров на десять. — Если этот идиот что-то себе сломает, сообщите ему, что он может пойти к мейстерам за исцелением, — кричит он, кружась. Через несколько мгновений он ловит молодого пажа. — Иди проведай придурка и перенеси его на свободную койку, если он в ней нуждается. Нед просто молча на это смотрит.***
— Нет, лорд Тарбек, меня совершенно не волнует ни ваш замок, ни ваше золото, ни ваши личные отношения с лордом Ланнистером. Вы будете ждать своей очереди. Да, я буду уделять больше внимания молодому Харрису, потому что он моложе и поэтому имеет приоритет. Кроме того, и это ещё не самый важный фактор, но тем не менее важный, у вас вывих плеча, который уже вправлен, и зависимость от морфина. Вы, лорд Тарбек, можете пойти и заняться своими проблемами где-нибудь в другом месте. Ульвик, выведи эту блеющую неприятность из моей палатки и направь её к Оберину, если он надумает вернуться.***
— Дорогой мой, если ты думаешь, что меня волнует твоя мужская гордость, ты ошибаешься. Ты разденешься, будешь уважителен и опишешь симптомы. Мне всё равно, если честно, я уверен, что ты просто случайно подхватил эту пакость, поскользнувшись и упав в лужу гонореи, но оно не пройдет само по себе. Когда именно ты начал замечать гной и где?***
— Ампутация? Зачем мне что-то ампутировать? Это инфекция, глупый ты гусь, с тобой всё будет в порядке. Джон… Где этот чертов… Домерик, молодец, иди к Джону и скажи ему, что мне нужна еще одна упаковка моего антибактериального порошка. Да, Джон Амбер, какой ещё, Джон Аррен? Иди! Хорошо, мне нужно будет почистить и проколоть рану, это будет болезненно. Ты можешь попытаться оставаться стоическим солдатом, но позволь мне сказать тебе, Оберин визжал, как ребенок, когда я разбирался с его спиной. Да, Красный Змей. Так, теперь ты собираешься вести себя как большой, сильный мужчина, или ты будешь умным и укусишь этот кусок кожи? Хороший мальчик.***
В конце второго дня мейстры очень недовольны. Роберт в эти дни угрюм, и не может заставить себя волноваться об этом, но по мере того, как всё больше лордов-южан прибывают со своих постов, эксперимент Тобирамы привлекает всё больше и больше внимания. Одного отсутствия крика и запаха гниющей плоти достаточно, чтобы подтвердить ошеломляющий успех. Тобирама держит своих пациентов в онемении, в состоянии опьянения или без сознания, а сотни его помощников следят за тем, чтобы не было недостатка в готовых руках, чтобы убедиться, что гигиена поддерживается в соответствии с его требовательными стандартами. В море забот, одних более беззаботных, чем других, Нед обнаруживает, что ему действительно не нравится интерес, проявляемый южанами к работе Тобирамы. Его знаменосцы отшучиваются, считают это забавным, но Нед… Он не так уверен. Тайвин Ланнистер — гениальный человек, вполне способный разглядеть талант. История Тобирамы стала известнее во время битвы. Люди тянутся к нему, как мотыльки к огню, и его, что характерно, это совершенно не смущает. Каждый дорнийский лорд прислуживает ему, и он принимает это как должное, ни на мгновение не смущаясь, приказывая Оберину Мартеллу вскипятить ему воды или лорду Мандерли принести новый рулон бинтов. Тайвин всё это видит, а Нед узнает жадный блеск в его глазах. Он узнает, потому что сам видит этот взгляд каждый день в своем отражении. О, его собственничество основано не столько на жадности, сколько на беспомощном увлечении, но корень всё тот же. Им обоим нужен этот невероятно всемогущий целитель, и они оба мало что предложат в обмен на его услуги. Ургх.***
К третьему дню тела практически перестают выносить, что является подвигом, настолько невероятным, что Неда охватывает новая волна беспокойства с неожиданной стороны. Со стороны Тобирамы. Обычно Нед знает, как работает Тобирама. Он всё объясняет, обрисовывает и детализирует, и показывает каждый свой шаг. В этот раз он этого не делает. Он выкрикивает приказы и создает хаос, и каким-то образом его пациенты выздоравливают дюжинами. Он должен каким-то образом обманывать, должен, и Нед в ужасе. К этому моменту Север по-настоящему хорошо подкуплен. Каждый дорнийский лорд подарит три четверти своих владений Тобираме, если он решит вернуться с ними в Дорн. Но Западные Земли… Вера там сильна, как и влияние Цитадели. Любое упоминание магии немедленно разрушит хрупкий статус Тобирамы о том, что он не является Таргариеном, и дальше дела пойдут только под откос. То, что делает Тобирама, более чем безрассудно, и дурак делает это ради пари… — Тобирама, я… — Отложим этот разговор, лорд Старк. У меня есть, что доказать. Завтра я выслушаю ваши обвинения в адрес Оберина. Что… — Нет, я не о… — Ой? Что-то новенькое? — Тобирама делает паузу, измельчая травы, и смотрит на него с пустым выражением лица и ужасающей сосредоточенностью. — Как я на этот раз предал ваше доверие, лорд Старк? — Ты не… — глубокий вздох. — К черту дорнийцев, — говорит он. Выплевывает, скорее. Как этот проклятый человек может так легко свести его с ума, он никогда не поймет. — Ты можешь спать с кем угодно. — Да. Да, я могу, — он наклоняет челюсть, сжимая губы в тонкую линию. — Я рад, что мы это прояснили. Блять… — Я здесь не для того, чтобы говорить о постельных делах. Я беспокоюсь о том, что ты… — он подходит ближе, понижает голос настолько, насколько может, но его всё ещё слышно. — Ты слишком эффективен. Я беспокоюсь, что могут быть обвинения, ну, в… Колдовстве. Тобирама прищуривается и делает долгий размеренный вдох. — Вы прерываете мою работу так близко к концу срока, чтобы сказать мне, что я слишком хорош? Осторожно. Осторожнее. Одно неверное слово, и этот мужчина вышвырнет его из палатки. — Мне лично всё равно, ты же знаешь, что мне всё равно. У нас на Севере такие вещи не волнуют людей. Но юг опасен. Доказательства не нужны, одно обвинение в магии сразу помечает тебя как валирийца, что почти верный смертный приговор. Со смертью Безумного Короля не прошло и десяти лет, Тобирама. Тобирама не взрывается сразу, но что-то меняется в его глазах. — Если ты думаешь… — он замолкает, мышца на его челюсти дергается. — Могущественное учреждение убивает людей, которые доверяют им свою жизнь. Я мало что могу сделать с суевериями и ложными целителями по всему континенту, но я могу кое-что сделать с этим. Если ты думаешь, что смутной угрозы моей личной безопасности достаточно, чтобы я не показал, какие они шарлатаны, то ты плохо меня знаешь, — он встает и хватается за свои инструменты, его движения каким-то угрожающим образом контролируются. — Я полагаю, что так и есть. Уходите, лорд Старк. Мне нужно спасать жизни.***
Ставка понятна каждому, кто хочет об этом пораздумать. Даже Тайвин, чертов, Ланнистер согласен, что методы Тобирамы лучше. Единственное спасение во всем этом заключается в том, что Тобирама может рационализировать каждый из своих успехов. Нет никаких вопросов о коммерческих секретах или патентах. — Весь смысл этой небольшой демонстрации состоял в том, чтобы показать, что исцеление — это наука, — говорит он лордам. — Я напишу об этом текст. Я напишу сто текстов. Я буду бубнить всем, кто согласится слушать, но запомните мои слова. в Варварские методы, за которыми стоит Цитадель и им подобные, будут искоренены ещё при моей жизни. Нед, да, он очень горд. Что-то болезненное и тревожное в нём остается и он в полушаге от маниакального состояния, но в первую очередь он горд. Не помогает и тот факт, что Тобирама даже не посмотрел в его сторону после их разговора. Это безусловно, к лучшему. Возможно, если он повторит это достаточное количество раз, то даже поверит в это.