***
Что бы он ни ожидал, Нед не думал, что Ренли так просто смирится с обстоятельствами. Ни он, ни его малолетняя невеста. По крайней мере, он ожидал, что молодой Лорас будет кипеть. Но нет. Все трое, кажется, быстро подружились. Лорас, более или менее близкий Яре по возрасту, кажется, искренне наслаждается её компанией. Девочка, всё ещё бледная и травмированная смертью членов семьи и неуверенностью в их с братом судьбе, кажется, находит некоторое удовлетворение в общении с Рыцарем Цветов. Физически они очень разные. Яра — широкоплечая молодая девушка, явно тренированная в бою. Её волосы короче, чем у Лораса, и её одежда намеренно скроена по-мужски. Лорас, с другой стороны, щеголяет одетый в прекрасные шелка, стянутые на талии, всегда с цветами в волосах и на плаще. У Ренли, стоящего между ними, слегка ошеломленное выражение лица, но он не выглядит готовым броситься со скалы. Именно это, отмечает Нед, сделал бы Роберт в его возрасте, если бы отец попытался обручить его с женщиной столь же молодой, и, скажем так, невзрачной, как юная железнорожденная. Все трое крутятся вокруг Тобирамы, чему он не препятствует. Особенно юный Лорас изо всех сил старается быть как можно ближе, но при этом не отходить от своего лорда. Тобирама позволяет им это с видом снисходительной привязанности. Нед не знает, что и думать. — Леди Яра возьмет с собой в Штормовые земли свою дорогую спутницу Мию в качестве фрейлины, — говорит Ренли твердым тоном, едва скрывающим тревожное напряжение. — Я прошу, чтобы свадьба состоялась в Штормовом Пределе. — Да, да, — говорит Роберт в лучшем настроении после того, как утомился на тренировочной площадке. — Это политический брак, как постоянно повторяет Тобирама. Нет необходимости напрягать девушку официальной свадьбой. А вот и последнее доказательство. Тобирама что-то сделал, убедил, угрожал или даже подкупил девушку, или Ренли, или кого-либо еще. Всё кажется написанным по сценарию, обстоятельства складывались невероятно удачно. Даже Станнис согласен. Он смотрит на Ренли так, будто никогда раньше его не замечал. Еще немного, и Нед почти назвал был его выражение лица одобряющим. Станнис! Этот жалкий мужчина, который не был счастлив ни дня в своей проклятой жизни. — Спасибо, Роберт, — говорит Тобирама. — Только за это я сварю тебе бренди, которого ты никогда раньше не пробовал. В награду за то, что ты такой хороший человек. Роберт закатывает глаза, но тоже широко и харизматично улыбается. Сердце Неда снова сжимается. Так мало требуется Роберту, чтобы быть счастливым и эффективным. Просто немного дружбы, честное проявление привязанности. Простая жизнь. Что будет с ним, когда он вернется в свою ловушку в столице? — Хорошо, тогда всё решено. Мы разделим наши корабли на три? Ренли, ты возьмешь жителей Штормовых земель, Станнис, можешь взять Ланнистеров, а мы все вместе поплывём обратно. — Вопрос о регенте всё ещё открыт, Роберт, — говорит Нед, щурясь. — Ба! Место может занять любой из дядей мальчика! Мы выпустим их из Ланниспорта, как только прибудем туда. — Виктарион Грейджой — благородный воин, — говорит Станнис. — У него был шанс сбежать, оставив своих людей, но он решил остаться. — Конечно, — Роберт нетерпеливо машет рукой. — Он и будет регентом. Решено. — Да, — говорит Тобирама, подходя к нему и ласково похлопывая по плечу. Нед, как всегда, не может не смотреть на то, каким невероятно маленьким кажется Тобирама рядом с Робертом. За те недели, что они участвовали в этой проклятой кампании, он многое замечал и, вероятно, не остановится на этом. Боги. — Ты хорошо справился, Роберт. Я знаю, что всё это утомляет тебя. Видят боги, я бы предпочел поваляться на кровати в прекрасной компании, но иногда наш долг должен быть на первом месте. Это было очень благородно с твоей стороны избавить юную Яру от ужасов постельной церемонии. Боги, даже Нед чувствует, как краснеет от серьёзного маленького монолога. Просто это звучало так… интимно? Он осматривает комнату. Нет, не только он это заметил. Каждый лорд смотрит на Тобираму так, словно он потерял рассудок. Все, кроме Оберина и Вимана. Взгляд глубоких синих глаз Роберта казался уязвимо неуверенным, будто он не может понять, как правильно реагировать в такой ситуации. — О, не смотри на меня так, болван, — продолжает Тобирама, шевеля губами. — Нет ничего плохого в том, чтобы сказать другу, что ты им гордишься. Я не такой эмоционально отсталый, как ты и вся ваша компания. — Семь адов, маленький дикарь, — говорит Роберт, широко раскрыв глаза. — Это… Ты не можешь говорить такое просто вот так. — Почему нет? Потому что это поведение характерное для женщины? Девушки? — тон Тобирамы не становился резким, и его поведение такое же игривое как всегда, но что-то в глубине сознания Неда встрепенулось. — Не глупи, дорогой. Я не самый большой поклонник использования физической силы в качестве показателя, но я понимаю, почему у вас дела решаются так. Ну тогда давайте подумаем. Я самый сильный воин, который у тебя есть. Десять твоих лучших людей не смогли бы меня сломить. С учётом этого, ничто из того, что я могу сказать или сделать, не сделает меня менее мужчиной, не так ли? — он раскачивается взад-вперед на пятках. — На самом деле, я могу привести хороший аргумент, что всё, что я делаю, не может быть… Как вы это называете? Девчачьим. — Помилуй, — Роберт поднимает руки, его улыбка теряет часть уязвимости. Он не воспринимает это всерьёз, но если Роберт вообще кого-то и воспринимает всерьёз, так это Тобираму. Это хороший подход. Попробуйте отругать его, и Роберт отступит за стену неповиновения. Лучше всего сформулировать свои слова как полушутливую правду. — Я просто говорю, что мужчины так не разговаривают. — Я мужчина, и я так разговариваю, — пожимание плечами Тобирамы красноречиво. — Подумайте об этом. В качестве личной услуги мне, хорошо? Я сделаю это стоящим вашего времени, — он наклоняется вперёд, его глаза ярко сверкают. — Вот пример. Я решил сделать некоторые умственные вычисления для нового типа стали. Если я усовершенствую его, у меня будет солидный стимул, верно? Так и здесь, подумайте обо всех вещах, которые вы не делали, потому что это не соответствует стереотипам, и придите к своим собственным выводам. Вы удивитесь, сколько приятных, достойных вещей не делается из-за устаревших, бессмысленных традиций и предрассудков. — Конечно, — говорит Роберт, и что-то застенчивое и приятное мелькает на его лице, прежде чем скрыться за его буйным фасадом. Тобирама протягивает руку, и Роберт обхватывает её своей. Нед замечает, что его друг инстинктивно ослабляет хватку, осознавая разницу в размерах. Тобирама закатывает глаза, но не комментирует. — Договорились.***
Позже тем же вечером, когда Роберт удалился в свои покои с несколькими секс-работниками, как любит называть их Тобирама, Нед стоит на одном из многочисленных балконов замка Грейджоев. Он высоко, на грани вежливости. Это место граничит с семейным флигелем, но замок удручающе пуст. Его мысли медленны и угрюмы, и ему просто нужно немного проветрить голову. Отойти от всех непостижимых проблем. Сцена, с которой он сталкивается, необычно прекрасна. В каком-то смысле душераздирающая, неожиданная, конечно, но очень красивая. В центре закрытой террасы, на уровень ниже той, на которой находится Нед, Тобирама играет с мальчиком, подбрасывая его в воздух, как он много раз делал с детьми Неда. С одной стороны от него сидит Ренли, тесно прижимаясь к Лорасу, два мальчика наблюдают за игрой мягкими глазами и с расслабленными улыбками на лицах. На другой стороне сидит юная Яра и у неё на ногах, положив голову ей на колени, лежала хорошенькая девушка лет шестнадцати. Мия? Мия из дома Харлоу? Он замирает на месте и не двигается, даже когда их с Тобирамой глаза встречаются, он ничего не делает, только закатывает глаза и продолжает играть с мальчиком. Теоном, судя по всему. Дело не в этом… Глаза Неда не могут перестать возвращаться к двум парам. Да, теперь всё обретает смысл. Ренли сочувствовал бы положению юной Яры. На каком-то уровне Нед знает, что нет ничего плохого в том, чтобы быть таким… Конечно, он это понимает. Он сам где-то на полпути и не чувствует себя особенно злым по этому поводу. А ещё он чертовски уверен, что Бенджену совершенно ненавистна идея переспать с женщиной. И всё же он никогда не ожидал, что увидит… комфорт и легкость. Любовь. Ренли говорит что-то, что заставляет Яру засмеяться, а Тирелла запрокинуть голову и поцеловать его. Нет ни греховной страсти, ни украденных мгновений, ни стыда, ни насилия. Была легкая привязанность между любовниками, точно такая же, какая была у его родителей. Между, боги упасите, Элией и Рейгаром. Ренли слегка улыбается и небрежно целует его белокурые кудри, всё ещё наблюдая, как Тобирама подбрасывает ребёнка все выше и выше. Две пары, которым нечего доказывать и которым не было нужды производить на кого-либо впечатление, захватывают дух. Вдохновляют. У него к горлу подступает комок из накопившегося стресса, горя и сожаления. Он позволяет себе ещё один долгий взгляд, позволяет себе слабость этого украденного момента. Он знает, что этот момент не предназначен для его глаз. Он вторгается в личную радость и должен постараться уйти до того, как его присутствие будет обнаружено. Ещё пять секунд. Три. Одна. Пора идти.***
Он не в том состоянии, чтобы иметь дело с Оберином, чтоб его, Мартеллом, так что, конечно же, мужчина стоит и ждет его за пределами его комнаты. Долгое время он думает о том, чтобы свалить из проклятого замка и присоединиться к своим людям в палатках снаружи. К сожалению, если вы встретите змею на открытом воздухе, вы точно можете быть уверены, что у неё есть значительное преимущество, особенно, если змея ядовитая. Если Оберин здесь, значит, по крайней мере, четверо его людей каким-то образом находятся в поле его зрения. — Лорд Старк, — говорит Оберин, отходя от стены. Он делает несколько шагов к Неду и колеблется. Его взгляд почти физически обжигает Неда. — Лорд Мартелл, — говорит он, пользуясь последними каплями спокойствия. — У меня был долгий и напряженный день. Я не гожусь для компании. — Да, хорошо, мы уходим с первыми лучами солнца, — на этот раз Красный Змей не враждебен. Во всяком случае, его голос намеренно звучал как-то мягко. — У меня нет времени ждать. Жёстко. Нед чувствует, как ком в горле пульсирует и дрожит, глаза бесполезно пощипывают. Что с ним такое? Они одержали победу, ни один важный для Неда человек не умер. На нём не было ни царапины, и он может наконец вернуться к своим детям и жене… Он с трудом сглатывает. — Сегодня был тяжелый день, — бесполезно повторяет он. — Я… испытываю боевую усталость, — конечно. Он никогда не ожидал, что когда-либо предпочтет боевую усталость и стресс чему-либо, но вот. Шестеро детей и что-то похожее на разбитое сердце. Даже не просто разбитое сердце, а медленное, решительное понимание того, что он разрушил свою жизнь. Что он никогда не получит желаемого из-за всего того глупого, аморального, эгоистичного дерьма, которое он совершил в своей жизни. Он ничем не мог помочь своему лучшему другу. Он не может быть хорошим отцом своему сыну, который даже не знает имени своей матери. Человек, которого он любит как брата — и даже больше — представляет собой прямую угрозу жизни его сына. Пока он не умрет, Нед ничего не может сделать… Он не может… Он не может влюбиться. Сцена, которую он только что лицезрел? Случайная, непринужденная близость, рождённая искренней любовью и ничем иным? У него никогда не будет этого. Ни сейчас, ни позже, никогда. — Дерьмо, — еле слышно произносит Оберин, но его глубокие чёрные глаза добрее, чем он когда-либо их видел. — Не забывай, что я сковал мейстерскую цепь, Старк. Я знаю, как выглядит боевой стресс. Ты, лорд Старк, просто грустишь. Нед снова сглатывает. — Я не могу разбираться с вами сегодня. Боги знают, что вы ненавидите меня, и боги знают, что на это есть причины, но я слишком слаб. Я не могу. Разбираться. С этим. Сегодня, — Нед повторяет. — Веришь или нет, но я здесь не для того, чтобы говорить об этом. Я пришёл сюда, чтобы поговорить о Тобираме. Нед моргает, делает паузу и размеренно вдыхает. — Ах. Что ж, это упрощает дело. У меня никогда не будет сил поговорить с вами о Тобираме. Вы и он… я… — глубокий вздох. — Я не могу. Вы понимаете? Вы хотите, чтобы я умолял. Я могу. — Ебать, — Оберин вздыхает, и что-то в его взгляде меняется. — Я думаю, что это всё решает. Ты… — он снова вдыхает, откидывая голову назад. — Хочешь напиться? Он? Нед? С Красным Змеем? — Ты понятия не имеешь, как сильно.***
Где-то между четвертой и пятой бутылкой вина Нед понимает, что он не только пьян, но и раздет до леггинсов и туники, как и Оберин. Они оба оставили свои стулья и сидели, растянувшись на полу в случае Оберина или опираясь на стену и несколько подушек в случае Неда. — Его чертовы руки, — слышит он собственный голос. Это очень странный опыт, поскольку он слышит свои слова и соглашается с ними, но не может понять, кто их произносит, потому что Нед никогда бы их не произнес. — Такие крошечные, красивые и мягкие… Оберин издает звук, немного похожий на всхлип. — То, как он качает челюстью, когда думает, что он лучше всех — а это всегда так. Нед немного стонет. — Мои колени трясутся каждый раз, блядь. В тот момент, когда он думает, что кто-то ведёт себя как идиот, обычно я, если честно… Я не могу, хоть убейте, сказать что-то внятное… Оберин кивает ему, сочувствие написано в каждой черточке его лица. — Я хорошо понимаю это чувство. Каждый раз, когда я думаю, что знаю, как он отреагирует, он идет в противоположном направлении, возможно, даже назло мне. В первый раз, когда это случилось, я попросил присоединиться к его веселью в палатке… я не знал, что он их исцеляет… Нед стонет ещё сильнее, опрокидывая бутылку назад-вперед-назад, пока ничего не остается. — Боги… он даже не… не… — Я знаю, — говорит Оберин, снова немного всхлипывая и пытаясь открыть ещё одну бутылку. — Он такой чертовски идеальный, всё время, и он даже… Он никогда ничего не говорит! Никогда ни о чем не просит! Как я должен… как кто-то может надеяться удержать его, если у него нет ни одной вещи, которую он бы хотел! Он всего может добиться сам! — Ха! Удержать его? Что это вообще… Ты знал о Ренли и девушке? Ты знал, что он собирается… — Я? Знал ли я? Он ничего мне не говорит, Старк. Он запугивает меня, чтобы я стал лучше, и подкупает меня… этого достаточно, честно, и просто… трахаться, когда ему вздумается. Когда-нибудь я ему надоем. Это нормально, я принял эту сделку, я просто хочу знать, чего он ожидает от меня… Ком в горле давно растворился от вина, но это лишь означало, что мучительное нытьё было гораздо труднее подавить. — Он выбрал остаться рядом со мной только из-за детей. Он остается ради детей, которых он так любит. Знаешь, как он это делает? Как он безупречен в том, в чём, по-твоему, ты был довольно хорош? Представь, что это происходит с твоими родительскими навыками… Оберин возился с вином, отвлекаясь на попытку похлопать Неда по плечу, но промахивается минимум на метр. — Бедняжка. Черт, я даже не могу… Твои дети… Нед немного повесил голову. — И я не могу… Это не его вина, что он идеален. Дети заслуживают совершенства, особенно когда совершенство находится в пределах досягаемости. Мне просто нужно… Сесть и… Оберин фыркает и слегка качает головой, покачиваясь всем телом. — К черту это, иди сюда и помоги мне с вином, я слишком трезв для этого. Трезв, ха. Их обоих скоро вырвет. — Дай сюда. Я буду держать, а ты тянуть. — Ты можешь подойти поближе… черт возьми, я не хочу тебя целовать… — Да пошел ты, Старк, меня очень даже приятно целовать… — Просто открой гребаное вино Оберин, Семь Адов… — Стой смирно, ты… Какая-то маленькая часть разума Неда, не погрязшая в вине и слезах, начинает очень громко кричать. Большая часть его мозга скорее озабочена тем, чтобы бороться с Оберином, не слишком много двигаясь и стараясь, не взбалтывать свой желудок ещё больше. Что было нелегко, учитывая, насколько размыто было его зрение. Чертово вино. — Ты, случайно, не собираешься вредить себе? — Я хочу, — бормочет он. — Это решило бы столько проблем. Эй, Оберин, если я позову тебя и совершенно случайно споткнусь и упаду… — Никогда, — фыркает мужчина, который каким-то образом сменил свое местоположение в середине предложения. — Ты единственный, кто страдает так же, как и я. Страдание любит компанию. — Я так и думал, — он позволяет своей голове упасть на камень. К черту и железнорождённых, потому что у них нет нормальных ковров. — Держу пари, что Тобирама тоже бы не позволил. Держу пари, он надерет мне уши, как Старая Нэн. Оберин на секунду замолкает, прежде чем рухнуть на грудь Неда, хихикая. — И ты был бы не против. Нед тоже начинает хихикать. — Боги знают, я хотел бы всего, что этот человек соизволит сделать со мной, — он откидывается в сторону, безуспешно пытаясь сбить с себя низкорослого мужчину. — Как будто ты бы был против. — Я этого не говорил. То, что этот человек может делать своими руками… Нед даже не пытается остановить хныканье и закрывает лицо рукой, пряча глаза на сгибе локтя. — Нет, стой, мне не нужно это слышать. Достаточно того, что мои мысли выкидывают каждый раз, когда он смотрит в мою сторону, мне не нужны дополнительные мучения. Я так ревновал из-за тебя, я не мог спокойно спать! — Ха! Я ревную к тебе сейчас! Я уломал Тобираму на несколько ночей из жалости! Ты вернёшься с ним домой! Будешь проводить с ним каждый день! — Ты целовал его, — даже для его пропитанного вином ума это слишком. — Я мечтаю об этом каждый день. — Он прилюдно объявил себя твоим. Несколько раз. Нед моргает. Его зрение какое-то время плыло, но теперь оно было действительно размыто. О, он плачет. Боги, он плакал. — Если бы мой отец увидел меня сейчас, он бы… — что бы он сделал? — Наверное, убил бы меня на месте. Или отправил бы меня на Стену. — Конечно, у тебя проблемы с отцом, — слышит он невнятное бормотание Оберина. Его глаза закрываются, блаженный сон заполняет кружащуюся, болезненную реальность. — Конечно… Черт, но ты… Отбой.