***
— Я думаю, вам следует просмотреть эту запись, сэр. Я… не знаю, как поступить. Хм. Тони переводит взгляд с операционной системы, с которой возился. — Что случилось? — Наш гость, сэр. Мне нужен ваш совет относительно… непредвиденного развития событий. Хм. Малыш был тихим и послушным, как ягненок, если не считать жуткой эстетики. Он в Башне уже десять дней, ненавязчивый и болезненно опасающийся высказывать даже малейшее мнение. Некоторые подарки помогли, согрели его отношения с ДЖАРВИСОМ до такой степени, что он иногда соглашался на небольшую беседу или на разъяснение того, что он не совсем понимает. Ни разу он не приглашал Тони обратно в свою комнату, поэтому Тони держится от него подальше. — Скажи мне, что стряслось, ДЖАРВИС. Я не горю желанием смотреть кадры наблюдения за несовершеннолетним мальчиком. Посмотрим, сможем ли мы этого избежать. — Как пожелаете, сэр. Как вы знаете, нашего гостя уже довольно давно кормят внутривенно. Его диета с тех пор, как он попал к нам, представляла собой постоянную смесь мягкой пищи с добавлением всё большего и большего количества твердой пищи с течением времени. Ранее этим утром я предположил, что ему было бы полезно сдать анализ крови и проверить, готова ли капельница к удалению, или всё ещё рекомендуются оба способа кормления. Наш гость отреагировал… как ни странно, но он без колебания согласился. Результаты готовы, сэр. Ничего себе. — Давай. Что заставило тебя так взбудоражиться? — Он инопланетянин, сэр. Тони замирает, задумываясь. Отодвигает стул от стола и кладёт руки на бедра. — Повтори, что ты сказал? — Я не понимаю, как такие результаты анализа вообще возможны. Я ещё не исследовал генетический материал из-за отсутствия образцов, которым можно безоговорочно доверять, но я практически уверен, что он будет существенно отличаться. Мои расчёты показывают, что наш гость — инопланетянин, сэр. Никакая существующая технология не может создать искусственного человека таким же функциональным, как и обычного человека, даже если не принимать во внимание странных физиологических адаптаций, которые не имеют никакого смысла у обычных людей. Хм. Глубоко вдыхает, выдыхает. Думает об этом. Хорошо, так. Так, есть инопланетный подросток. Есть очень похожий на человека инопланетный подросток. В его… доме? — Может быть, мне стоит посмотреть отснятый материал, — говорит он онемевшими губами, разум всё ещё блуждает, попадая в одно и то же место, как муха, пытающаяся вылететь через окно. — Безусловно. Да, думает он, в то время как ДЖАРВИС приближает лицо ребенка, когда он делает запрос. Да, вот оно. Вспышка покорности с примесью отвращения. Парень выглядит истощённым — или, как он начинает подозревать, сильно подавленным — он не знает, чего ожидать. Значит, ожидает худшего и всё равно подчиняется, даже не спрашивая. Ну, дерьмо, Старк. Инопланетянин. Неудивительно, что Оби купил его, что его пытали, резали и… что бы с ним не делали. Хрен его знает, в скольких местах и с какими людьми он был. Тони не совсем невежественен, несмотря на то, что ему нравится игнорировать более дерьмовые слои общества. Он прекрасно знает, что там, где-то, есть изнанка торговли людьми и коррупции. Инопланетянин, чёрт возьми, стоил бы… Боже мой, Старк, — думает он, чувствуя тошноту. Остановись сейчас, прежде чем пересечь линию. Это ребёнок. Инопланетный ребёнок, конечно, но всё ещё ребёнок. Хрупкое маленькое существо, которое могло сделать всё, что, чёрт возьми, хотело, находясь здесь, в его Башне. ДЖАРВИС позволил бы ему спокойно уйти. Отдал бы ему сумку наличных и отправил бы в счастливый путь. Он явно не опасен. Просто — ценен. Блядь. — Хорошо, ДЖАРВИС, я думаю, что мы, возможно, нашли причину реакции нашего гостя, — говорит он, ошеломлённый. — Очевидно, он ожидал, что мы проверим его кровь и заключим его обратно в рабство. Если мы этого не сделаем, мы сможем чего-то добиться. Может быть, даже узнаем его имя, — есть ли у инопланетян имена? Бля, он такой человекоподобный. — Насколько он гуманоид? ДЖАРВИС на мгновение замолкает. — Если бы у нас были доказательства существования параллельных вселенных, сэр, я бы указал вам на них. Наш гость не может быть Homo sapiens, но есть вероятность того, что этот инопланетный вид эволюционировал близко к нем… мне не хватает данных, чтобы сделать прогноз. Ладно, окей, подросток в его мастерской ещё менее вероятен, чем обычный инопланетянин. Конечно. Имеет смысл. — Я голосую за то, чтобы пока мы игнорировали его происхождение, — люди считают Тони неизлечимо любопытным, что всегда его забавляет. Он очень, очень нелюбопытен ко многим вещам. Положение дел в мире. Условия жизни людей. Растущее неравенство среди миллиардов людей, климатическая катастрофа, и то, в какой мере он, Тони Старк, вносит свой вклад в каждую из главных мировых проблем. Он просто очень интересуется своей работой. Все остальное… всё прочее — он умеет игнорировать. Почему бы не добавить в этот список товарища по пыткам? — Мы с тобой отправимся в небольшое виртуальное путешествие в Японию и дадим ребенку жизнь. Средний класс, как считаешь? Он не похож на низший класс, а в высшем обществе все друг друга знают. Да-да, средний класс. Теперь… школа.***
— Наш гость хочет с вами поговорить, сэр. Да ладно, блядь. Он в процессе написания приличного алгоритма параллельного перевода, поскольку дерьмо, которое используется сейчас, жалкое, и ему ещё нужно подделать чужую личность в Японии, поэтому он немного недоволен от того, что его так резко выдергивают из его ритма. — Что, прости? — Наш гость, сэр. Он хотел бы поговорить с вами. Ага. Он поднимает глаза к потолку с притворным подозрением. — И почему же? — Возможно, я упомянул, исключительно в целях интеллектуального анализа данных, что в настоящее время мы создаем для него личность. Разговор продолжился оттуда. Верно. Неожиданно. — Анализа данных? — Наш гость — инопланетянин, сэр, — черт возьми, ДЖАРВИС, они не должны говорить об этом. — Нет причин менять его имя, если его может произнести человеческое горло. Следуя той же логике, имеет смысл привлекать его как можно больше. Это… верное рассуждение. — Ему всё ещё не нужно рассказывать всё мне. Ты разбираешься в этом намного лучше, чем я. Я здесь только для того, чтобы, блядь, укрепить ваши отношения. — Пропуская самоуничижение, основанное на травме, я хотел бы отметить, что это долгожданная возможность укрепить доверие. Откровенно говоря, мне неловко, что наш гость выйдет в мир неподготовленным. Ну это совершенно верно. Настоящего инопланетянина на Земле упакуют в черный мешок, прежде чем его красивые ножки коснуться тротуара любой страны на планете, и это даже не считая террористов, злодеев и им подобных. — Ага. Ты немного ввёл его в курс дела? — Я… тщательно обдумал этот вопрос. Эта тема никогда не поднималась в подходящее время. Ха! ДЖАРВИС струсил. Он только взглянул на эти проникновенные глаза и унылое выражение лица и струсил! Тони во всех отношениях оправдан. — Ага-ага. Ладно, тыковка, пойдём поговорим с ребенком.***
— Доброе утро, Уэнздэй, как мой сынок относится к тебе? — Прошу про-щен-ия? Господи, что за сладкая конфетка, Тони знает всё о мемах, и он хочет сфотографировать это сварливое личико и поделиться со всем миром, чтобы оно было увековечено. — Не обращай на меня внимание, я говорю много странного дерьма, — он постарался находиться как можно дальше, оставаясь при этом в комнате. С одной стороны, ребёнок жаждал прикосновений и людей рядом. С другой стороны, он будет голодать не по людям, а по инопланетянам, и, хотя Тони может быть много кем, инопланетянин не входит в это число. Во всяком случае, ребёнок, возможно, никогда не встречал человека, который бы не издевался над ним. Так, ты ходишь кругами, Старк. — В любом случае, ДЖАРВИС сообщил мне, что ты готов работать с нами в отношении твоего законного существования здесь, на Земле. Это очень хорошо, но не обязательно, — читай между строк, детка. Ты не должен оставаться здесь, ты не должен оставаться с Тони. Хотя мысль о том, что будет с мальчиком, если он уйдет волей-неволей, будет преследовать Тони не менее пятидесяти лет. — Ми-стер ДЖАР-ВИС очень добр, — говорит малыш. На самом деле, скорее вздыхая. Такой глубокий голос не должен звучать так хрипло и… черт возьми, романтично. Не говоря уже о Ренессансе, Мэри Шелли упадет замертво, если бросит даже мимолетный взгляд на этот маленький готический кошмар. — Я не по-ни-маю ми-стер Стар-к. По-чему вы де-ла-ете это? Хм. Ладно, Старк, держись. — Хорошо. Я не знаю малыш, дерьмо. Мне нравится думать, что я хороший человек, — нет, это не так, и он не совсем не такой. — Я нашел тебя и… не знаю. Я хочу помочь. Я могу помочь. Вокруг столько дерьма, столько бессмысленного зла и непостижимых проблем, а ты? Я могу помочь тебе, — достаточно верно. Есть также часть, где Тони слишком отождествляет себя с травмой ребёнка, а также мазохистско-эгоцентрическая часть, где во всем виноват Тони, и на нём и лежит ответственность. — Кроме того, ты нравишься ДЖРВИСУ, а это значит, что ты должен остаться, а также… — Вы граж-дан-ский, ми-стер Стар-к. Я опа-сен. Плохой. Лучше вер-ни-те меня. Дер-жи-тесь под-аль-ше от всего этого. Несколько маниакальное веселье, удерживающее Тони, испаряется, оставляя после себя голые кости человека, который никогда не отказывался ни от одной гребаной вещи, которую хотел, независимо от цены. — Не в этой жизни, малыш. Земля… ты узнаешь Землю. Я, чёрт возьми, могу защитить тебя. Каждая криминальная организация, у которой есть деньги, чтобы построить эту коматозную камеру, мечтает заполучить Тони Старка, либо ради костюмов, либо, если они действительно умны, ради ДЖАРВИСА. Малыш вздыхает, моргает мгновение или два. — У вас есть семь-я, ми-стер Стар-к? Жена? Дети? — Ты уже знаком с моим сыном. ДЖАРВИС — единственный ребенок, который у меня будет, если в будущем я не создам ему младших братьев и сестер. Кроме этого, я свободен от каких-либо биологических потомков, которых в бизнесе ласково называют «заложниками». — Оче-нь умно, ми-стер Стар-к. Я пре-ду-пре-жу еще раз, да? Вам было бы луч-ше без меня. Нет необ-ходи-мости бес-поко-ится. Я не буду слу-жить им. Никогда. Ни-ко-му. Тони вдыхает и выдыхает несколько раз, пытаясь найти правильное направление, с которого можно подойти к этому. — Правильно, эм. Смотри. Я… совсем не уверен, что здесь происходит. Но я нашёл тебя и буду о тебе заботиться, пока ты не захочешь уйти, потому что, чёрт возьми, я тебе не нравлюсь или что-то в этом роде. Я не хочу держать тебя здесь, потому что боюсь, что ты сломаешься под пытками, — чёрт… чёрт… чёрт… — Я хочу, чтобы ты остался здесь, потому что ты выглядишь хорошим, нежным ребенком. Я не знаю… люди, по крайней мере порядочные люди, разделяют веру в то, что каждая человеческая жизнь бесценна и заслуживает уважения. Итак… ты не человек. Если ты недостаточно силен, чтобы бороться с ними лично, ты, вероятно, проведёшь остаток своей жизни где-нибудь в лаборатории. Я не могу предотвратить это. Поэтому я хочу помочь. Если ты мне позволишь, — да даже если он этого и не сделает. Тони просто будет помогать на расстоянии, заплатив немалую сумму всем, кто попадет под раздачу. Черт, да у него сейчас руки чешутся не подпускать подонков к самому красивому гуманоиду на Земле. Улыбка не смягчается, но, по крайней мере, она теряет худшие флюиды маниакальной трагедии, возвращаясь к тому, чтобы показывать низменные страдания и отчаяние. — Я Учиха Итачи. У-чи-ха И-та-чи. Мы будем следить за вами, Эн-то-ни Стар-к. Глубокий вдох, Старк. Итак, каждое слово из уст ребенка — угроза. И что? — Хей, э-э, Итачи — это имя? — Да. Имя Итачи, фа-ми-ли-я Учиха. — Отлично. Приятно познакомиться, Итачи. Эм-м-м. Слушай, ты обязательно скоро поймёшь, что я не очень хорошо разбираюсь в людях. Обычно я бросаю в них деньги, пока ситуация так или иначе не обретёт смысл. С тобой я в растерянности. Итак, я просто скажу это. Ты останешься? Давай устроим тебе здесь жизнь? — Мне не-ку-да идти, ми-стер Стар-к, — говорит недавно названный Итачи, пустота снова появляется величественно, поглощая все остальные следы эмоций. — Я никто. Здесь, там или где-ни-бу-дь ещё. Терапия. Срочно нужна терапия, Боже мой. Для ребенка и, да, для Тони. Чёрт, может, ему стоит создать ИИ-терапевта для ДЖАРВИСА. Какого хрена, малыш, серьезно? — Хорошо, дорогой. Наслаждайся всей это гибелью и мраком, пока можешь, потому что теперь я положил на тебя глаз. Запомни мои слова, начиная с завтрашнего дня, я буду получать от тебя по одной правильной улыбке в день. ДЖАРВИС, ты мой свидетель. Запомни это, цветочек! — цветочек? Что-то новенькое. Мило. Ты молодец, Старк.***
— Сэр, можно вас на минутку? Мистер Итачи раскрыл кое-какую информацию, которая, я думаю, будет вам интересна. Ой? Разговаривать с этим парнем было удручающе, когда он думал, что Тони выпытывает у него информацию о его инопланетном мире или о нём самом, черт возьми. Теперь, когда ребенок классифицировал Тони как бесполезного гражданского, который всегда находится на грани смерти от банановой кожуры, он начал расслабляться. К сожалению, расслабленный Итачи угнетает даже больше, чем холодный и властный. Расслабленный Итачи говорит такие вещи, как «у меня никогда не было много времени на хобби» или «я никогда не понимал ценности вымышленного произведения». Расслабленный Итачи ясно даёт понять, что да, люди сделали всё возможное, чтобы испортить ему жизнь, но его родной мир тоже был не таким радужным. — Его вид и наш имеют одинаковую продолжительность жизни. По его подсчетам, когда он пришёл в этот мир, ему исполнился двадцать один год. По его оценкам, с тех пор прошло пять лет. Чего? Парню двадцать шесть? Подождите, нет, его пять лет пытали? Подождите, нет, двадцать грёбаных шесть? Ни в коем случае этому крошечному малышу, двадцать шесть лет, мальчик даже не выглядит достигшим возраста согласия… — Верно. Ну, это многое решает. У меня нет несовершеннолетних, незаконно проживающих в моём доме, — является ли преступлением укрывательство несовершеннолетнего инопланетянина? Или это что-то хуже? Я сочувствую, сэр, обычно вы гнили бы в Гитмо пару столетий, но, видите ли, ребенок был несовершеннолетним, так что теперь мы прибавим вам еще пару сотен лет. Вы знаете, как это бывает, ничего личного. — О, вот чёрт. Малыш — взрослый ДЖАРВИС. Я бы даже сказал приличного возраста. Двадцать шесть — это достаточно много. ДЖАРВИС молчит в течение долгих мгновений, в то время как Тони отчаянно пытается придумать что-нибудь, что не является очевидным. Когда малыш был ребенком, да, всё это умножалось на ноль. А теперь… А теперь ещё и это, чёрт возьми, это полная катастрофа… — Я всегда считал, что «совершеннолетие» — это метрика, которую люди используют для приблизительной оценки того, сколько времени требуется среднему человеку, чтобы накопить достаточно опыта о мире, чтобы сделать осознанный выбор. У мистера Итачи может быть возраст, но не опыт нашего мира. Чёрт. Блядь. Это опасная линия рассуждений. Кроме того, это не тот разговор, который ему понравится. ДЖАРВИС борется с идеей того, что есть второй человек, к которому он привязан, и этот человек каким-то образом даже более уязвим, чем первый. Это тёмный день для человечества — Тони Старк более стабильный человек, о котором нужно заботиться. — Отчасти ты прав, — говорит Тони, сохраняя и закрывая свою работу, потому что, по-видимому, этого разговора не избежать. — Но культурный шок — это не то же самое, что быть ребёнком. Итачи, будучи взрослым, имеет инструменты для понимания мира. Он сформированный человек, — или, по крайней мере, он должен им быть. Даже если не принимать во внимание последние пять лет, что, вероятно, следует делать — ему был двадцать один год, когда он прибыл сюда. Будем надеяться, что он всё-таки справится. — Мы поможем ему усвоить информацию, культурный контекст, которого ему не хватает, но нет никаких сомнений в том, что он полностью автономный взрослый. — Это так? Он в смятении, болезненно подавлен и одинок в новом мире, полном врагов. Я не вижу никакого способа, где он бы сделал ответственный выбор. — Что было бы отстойно, — сочувственно говорит Тони. — Но мы не можем остановить его. Ты годами наблюдаешь, как я делаю неверный выбор, приятель. Ты знаешь, как это бывает. — Это то же самое? Я задаюсь вопросом. Да, дорогой, теперь ты начинаешь понимать, почему молодёжь хуже. Инопланетный ребенок с горестными глазами обвёл их вокруг пальца. И тебя, и меня, приятель. — Всё, что мы можем сделать — это попытаться дать ребенку повод жить. Он всё время говорил, что не будет мне служить, знаешь, раньше. У меня такое чувство, что этот ребенок может постоять за себя. Наша работа будет заключаться не в том, чтобы защитить его, а в том, чтобы дать ему повод выпустить когти. А затем, возможно, стоять в стороне и пытаться управлять прекрасным огнем. — Отсюда ваша улыбка, сэр? Тони фыркает, крутит стул. Он говорит столько дерьма, что это просто нереально. — Да, типа того. Я мало что знаю об этом, но он не… Он не пытался убежать, даже в первые мгновения после пробуждения. Он думал, что я похититель или что-то в этом роде, и вздохнул, как будто пытки были утомительными. Это первое, от чего нужно избавиться. Если мы заставим его заботиться о себе, он дважды подумает, прежде чем тратить остаток своей жизни в роли лабораторного кролика. — Я начну составлять список, сэр. В Интернете есть много доступных ресурсов о помощи больным депрессией. Чёрт, конечно. И как много из этого относится к внеземному пришельцу? — Кстати, ты выяснил, чего ребёнку не хватает в рационе? Если его физиология отличается, возможно, он не получается всего, что ему нужно, из пищи, — и как всё было бы просто, если бы они могли вылечить ребёнка с помощью чего-то такого простого, как укол синтетических минералов. — Я работаю над этим. У нас до сих пор нет генетика, которому мы могли бы доверять, но я провел несколько экспериментов с образцами крови и тканей мистера Итачи. Предварительные тесты показывают, что у него восемь азотистых оснований вместо четырёх. Я пытался убедить молодого мастера согласиться на МРТ или томографию, но он был против. — Господи Иисусе, ДЖАРВИС, — говорит Тони, немного в ужасе. — Может быть, следует дать мальчику немного времени после того, как его продержали в клетке медицинского ужаса, бог знает сколько времени? — Иррационально, — говорит ДЖАРВИС с ноткой нетипичного для него волнения. — Он отказывается от помощи, он отказывается от медицинской помощи, он отказывается оставаться… Чёрт, хорошо. Хорошо. Последствия. Кто бы мог подумать, что ДЖАРВИС привяжется быстрее, чем Тони? — Эй, приятель, — говорит он, отбрасывая большую часть своих мыслей заполненных чушью. — Это его право отказаться от нашей помощи. Я понимаю, что это расстраивает, это обычное дело. Но ты должен сотрудничать с ним там, где он хочет. Если он не хочет твоей помощи, тебе придется с этим смириться. — Уважать решения, принятые человеком не в здравом уме, трудно, сэр. Химический состав крови молодого мистера Итачи заставляет его верить в неправду. Если бы у меня были более точные данные, я бы смог помочь, тем самым исправив химический состав его крови и избежав подобных проблем в будущем. Ладно, Тони, следи за своим тоном. Сказав что-то резкое сейчас, ты только заставишь ребёнка колебаться, и он не подойдёт к тебе позже. Да, новая авторитарная позиция ДЖАРВИСА беспокоит, но она исходит из хороших побуждений. — Уважение чьей-то автономии, пожалуй, самое важное, приятель. У людей почти невозможно определить, в здравом ли уме кто-то. Сознание Итачи в порядке. Он в депрессии, травмирован и пережил несколько ужасающих вещей, но он не сумасшедший. Его жизнь принадлежит ему. Мы можем либо попытаться помочь, либо отступить, не более того. ДЖАРВИС выражает свое недовольство, слегка стуча жалюзи в очень раздражительной манере. — Я внушу ему, как важно быть более усердным в отношении своего здоровья. Боже. — Сделай это, дорогой. Просто будь более осторожен, хорошо? Над пацаном реально издевались. Его тело было разрезано и, возможно, изменено без его согласия. Понятно, что он очень щепетилен по поводу своей автономии.***
— Возможно, я просчитался, — говорит ДЖАРВИС минут через двадцать. Тони, ожидавший этого, нажимает на паузу в эпизоде «Звёздного пути». — Ой? — Мистер Итачи отказывается со мной разговаривать, — посмотри на это, Старк. Твой сын учится и раздражительности, и негодованию, и чувству вины. Боже, он думал, что ребёнок — искусственный интеллект, избавит его от фазы подросткового беспокойства. Как же он ошибался. — Ты был чувствителен? — Я… поразмыслив, я мог бы быть более деликатным в своих формулировках. И так, у него было два варианта. Во-первых, самый жуткий вариант — попросить показать отснятый материал. Во-вторых, уважать частную жизнь своего сына, не говоря уже о ребёнке, и отнестись к этому как к спору между двумя благонамеренными, невежественными молодыми людьми. — Хочешь, я с ним поговорю? — Буду признателен. Я извинился, но боюсь, что только усугубил свои ошибки, извиняясь за неправильные вещи. Боже мой, но это восхитительно. Он, Тони Старк, человек известный своим отвратительным поведением, собирается помочь своему ИИ вернуть благосклонность инопланетянина, которого они укрывали. Какое невероятное событие. — Конечно, сладкий. Посмотрим, как всё пройдёт.***
— Тук-тук. Парень открывает глаза, предположительно, выходя из медитации, и смотрит на него пустым взглядом. Чёрт, но он мучительно красив. Он немного набрал веса и распустил волосы. Одежда, которую он носит с небрежной легкостью, брендовая и дорогая, скорее всего куплена ДЖАРВИСОМ. Из-за одежды он выглядит как богатенький сынок. Глаза, лицо и свободная темно-золотая рубашка — парень выглядит как конечная цель индустрии корейских айдолов. — Привет, ми-стер Старк, — малыш — губка. Этот звук «а» точно такой же, как и у ДЖАРВИСА, а небольшая пауза между звуками «р» и «к» исчезла. — Хей пацан. Э-э, Итачи, прости. У тебя есть минутка? Сухое, ленивое моргание очень хорошо говорит о его нежелании принимать какое-либо дерьмо. — Ко-не-чно, сэр. Тони вздрагивает. — Нет, без «сэр», пожалуйста. Я не… Мы друзья, да? Я не… ты не работаешь на меня. Если что, мы соседи. Еще одно ленивое моргание, на этот раз с легким оттенком цинизма. — Как бы вы хо-те-ли чтобы к вам об-ра-ща-лись? Да, хорошо. Честно. Имя тут ни при чем, спасибо, жалкий ворчун. — Называй меня Тони. И на ты. — Очень хо-ро-шо, Тони. Слушаю тебя. То, как ребёнок произносит его имя, явно не должно быть соблазнительным. Но у-у-у-у… что ему делать? Когда молодой человек с лицом, ради которого люди готовы пожертвовать своими семьями, вот так поднимает подбородок и произносит твоё имя — это привлекает внимание. — Ага, ух. Я слышал, что ДЖАРВИС сказал что-то бесчувственное, и я подумал, что стоит зайти и, может быть, попытаться объяснить? Он очень сожалеет, — хорошая работа Старк, ты звучишь как родитель в детском саду. — Я не сер-жусь, — говорит ребенок, почти вызывая Тони на возражение. Что, да, совсем его не возмущает. Он может быть, каким угодно спокойным, но он точно в шоке. — С меня просто до-ста-то-чно. Ты говоришь, что это мой выбор. — Да, так и есть. Никто ни к чему не принуждает. Могу я? — он ждёт властного кивка и садится. — Я вернулся всего пару недель назад, и он немного обеспокоен тем, что люди, которые ему близки, безрассудно относятся к своему здоровью. Дело вот в этом, — он стучит костяшками пальцев по стеклу, едва замечая наэлектризованную боль, пронзающую его тело. — Он не имеет в виду ничего плохого. Он просто беспокоиться. Итачи наклоняет голову, теряя часть негодования. Крошечная искорка любопытства освещает бездонную черноту. — Ты носишь за-щи-ту? Тони слегка улыбается, хотя и подозревает, что получилось слишком натянуто, чтобы выглядеть естественным. — Не совсем. Меня похитили несколько месяцев назад. На мне поставили кое-какой эксперимент. Я вернулся, и теперь у меня есть это, — еще один стук, чуть громче, чтобы ребенок мог лучше слышать материал. Итачи смотрит на него немного… не с сочувствием или сожалением, но как будто он немного впечатлён тем, что падающая в обморок маргаритка вроде Тони может выжить, не говоря уже о пытках и экспериментах. Тони, да, полностью очарован. — Итак, как видишь, ДЖАРВИС на пределе. Он также не часто привязывается к людям и, что, пожалуй, самое главное, он не человек. Он знает, что люди принимают дурацкие решения, но он не всегда может не расстраиваться из-за этого. — Ду-рац-кие? — спрашивает Итачи. — Что это означает? — По сути, глупые. — Ах, — по какой-то причине это немного оттаивает ледышку, и его губы растягиваются в слабой, не безошибочной улыбке. — Думаешь, я глупый? Тони пожимает плечами. — Не знаю, если честно. Я думаю, ты отдаешь предпочтение вещам, с которыми ДЖАРВИС не согласен. С чем я, в акте ошеломляющего лицемерия, не согласен. Но это твоё дело. Я здесь не для того, чтобы заставлять тебя делать какие-то анализы или проходить какое-то лечение, или что там, чёрт возьми, ДЖАРВИС хочет от тебя. Я здесь только потому, что мой ребёнок чувствует себя виноватым за то, что задел твои чувства. — Мне не больно, — говорит ребёнок, странный момент легкости исчезает так же быстро, как и появился. — Нет, ДЖАР-ВИС. Я просто устал. — Это облегчение, — говорит ДЖАРВИС, его голос достаточно жестяной, чтобы намекнуть на облегчение. Есть ли способ узнать, стали ли эмоции второй натурой ДЖАРВИСА? Такие моменты говорят о том, что это так. — Я никогда не хотел причинять вам боль. Восхитительно. — Ну, моя работа здесь закончена. Итачи, когда тебе станет лучше, пожалуйста, позволь ДЖАРВИСУ или мне убедить тебя переехать наверх, в апартаменты. Жить здесь вредно для здоровья. Молодому человеку нужно личное пространство. ДЖАРВИС, дерзай. Парню нужно поиграть своими капиталистическими мускулами. Та-та, детишки.