Хочу увидеть, как заживают твои костяшки

— Здесь намного спокойнее, — замечает Антон, сравнивая скрытое место с шумным школьным двором всего в метрах ста отсюда. Казалось бы, ничего необычного: небольшой участок, окружённый по периметру однотипными деревьями и старой сеткой, прямо посреди которого валяются обычные остатки местных стройматериалов и крупных разрушенных столбов, но выглядело всё это... уютно? Будто этому забытому здесь, на самом деле, вовсе не один десяток лет, а из заинтересованных посетителей только его друзья, — Словно вырезанный мирок, — Петров улыбается, переводя взгляд на сошедшего с места Бяшу, уже запрыгивающего на бетонную трубу. — В поэты подался? — коротко смеётся тот, скидывая рюкзак с плеч на землю. Невзначай оглядывается на Рому, отчего-то совсем безучастного с того момента, как они выдвинулись с урока, — Ромыч? — Бяша зовёт его, но не получает никакой реакции в ответ, — Пни его, Тоха. Антон переводит взгляд на рядом стоящего Пятифана, напряжённо смотрящего куда-то в сторону. Он не выглядел злым или расстроенным, скорее просто чем-то неприятно озадаченным. Тёмные брови, сведённые вместе, создавали небольшую впадинку по середине. Петров легко трогает его по холодному, прикрытому кожаной курткой плечу, чтобы осторожно вытащить из мыслей и привлечь внимание. — Что? — с некоторым запозданием отвечает тот, поворачивая голову к Антону. — Что такое? — нейтральным тоном спрашивает Петров, но в светлых глазах легко можно прочитать обеспокоенность. Он тоже заметил неладное ещё некоторое время назад, но, кажется, он догадывается, в чём дело. И почему-то на душе от этого стало на толику теплее. Рома смотрит ещё некоторое время, словно до сих пор выныривая в реальность, а после быстро мотает головой из стороны в сторону, тем самым говоря, что всё в порядке. Оглядывается на Бяшу, удовлетворённо кивнувшего его немому ответу и уже рыскающему по карманам. — Блять, одна сига осталась, — бурят поднимает голову на Ромку, уже тоже скинувшего рюкзак на землю, чтобы комфортнее было стоять. Сигареты они обычно приносят по очереди, а потом делят пачку между собой. Сейчас была очередь Бяши, — Что, как в старые добрые с одной будем? — невозмутимо, словно риторически кидает тот, уже ожидая, когда Рома достанет их единственную зажигалку. Пятифан мнётся на секунду. Кидает едва заметный взгляд в сторону Петрова, а после шастает по карманам спортивок, вытаскивая от туда помятую сигарету. — Не поверишь, Бяшич, но у меня завалялась ещё та, которую ты мне тогда на крыше всучил, — ухмыляется, подходя к нему с зажигалкой, чтобы прикурить. Раньше, всего неделю назад, у Ромы бы и не возникло мыслей, что тут что-то не так. Они давно как привыкли курить с одной сигареты, хоть и последние разы были достаточно давно, потому что со временем новые пачки доставать стало заметно легче. Даже при всём осознании своего положения, ориентация Пятифана никогда не была ни на грамм применима к Бяше. Это словно табу, которое распространяется не только на осознанную его составляющую, но и на подсознание, и на физическую. Бяша всегда был и будет для него лучшим другом, братом, и Рома благодарит богов, что так безоговорочно думает и его тело. Сейчас же он замешкался лишь из-за Антона, даже если это окажется обычной глупостью. А это непременно ей окажется, ведь Петров явно не был бы против. — Еба, — с улыбкой удивляется бурят, прикрывая сигарету от ветра, когда перед лицом мигает живой огонёк, — Я бы её сотню раз скурил за это время. — Так тебе понравилось местечко, выходит? — обращается Рома к Петрову, поджигая следом свою сигарету. Поднимает на него глаза, а когда ловит уверенный кивок в ответ, то не сдерживает радостной улыбки. Бяша заметил, что Пятифан стал намного чаще улыбаться в последнее время. И, по правде, это не может не делать его счастливей следом. Бурят переводит взгляд на улыбнувшегося в ответ Петрова, и с удивлением подмечает, что не чувствует по отношению к этому пареньку какой-то конкуренции. В дружбе такого не бывает. Его просто радует тот факт, что их компания вновь, хоть и постепенно, но становится такой же живой, как в те самые добрые времена. Выходит, это могут быть не просто светлые воспоминания. — Короче, Ромыч знает, что мамки по средам у меня дома не бывает, — воодушевлённо начинает Бяша, отряхивая поверхность рядом от снега и приковывая вопросительные взгляды ребят, — И вот, созрело предложение, — широко улыбается, наблюдая за их реакцией. — Не тяни кота за яйца. — Го ко мне после биологии. В Сегу погоняем, или фильмец какой-нибудь под чипсы посмотрим, у меня там шкаф целый кассет. — Я не против, — не долго думая соглашается Антон, поёжившись от прохладного потока воздуха, — Маме только позвонить нужно будет, что попозже домой вернусь, — улыбается. — Эт не проблема, — тут же отвечает Бяша, вопросительно поворачиваясь к Роме. Осталось только услышать его ответ. — Ну погнали, чё, — водит плечами Пятифан, взбираясь на трубу рядом с заулыбавшимся Бяшкой.

***

Отсидели последний урок парни в хорошем настроении. Учитель по биологии всегда была веселой женщиной, и, пожалуй, это единственный предмет для наших хулиганов, на который они приходили без насильственных порывов, а с интересом. Жаль только, что он лишь два раза в неделю. — Эх, была бы помоложе и не жената... — между делом кидает Бяшка, бросая рюкзак на кровать и оглядываясь на прошедших в его комнату ребят. — То что? — смеётся Рома, — Ну ты и замахнулся конечно, братан, — подходит к кровати, бесцеремонно заваливаясь на неё и чувствуя себя здесь совсем как дома. — Ну и чё ты ржёшь, на? — обижается бурят, — Сам же в четвёртом классе мне трындел, когда она у нас естествознание вела, какая она, мол, классная. — А я и не отрицаю. Только вот нам до неё, как д... — Да понял я, понял, — бубнит Бяша, отмахиваясь рукой под довольную ухмылку одноклассника. Тот кидает взгляд на осматривающего комнату Петрова, и тут же немного серьёзнеет, когда понимает, что он-то уже выиграл лотерею в эту жизнь. Очкастую, светловолосую, боязливую, но такую удачную. — У тебя так много... Всякого, — Антон оглядывает набитое помещение, не зная, за что цепляться в первую очередь. Комната была заставлена вдоль и поперёк различными интересными вещами, кажется не всегда полезными, не всегда используемыми, но каждая из них притягивала взгляд по своему: в одном углу лежит сломанная, наверняка со своей историей игровая приставка, где-то рядом наполовину спущенный мячик, где-то заставленный супергеройскими комиксами шкаф, разбросанные то там, то тут небрежно изрисованные тетрадные листки (чем же ещё заниматься на уроках, когда не выходит погоготать с Ромкой?), давно изношенные кроссовки, высокие коробки, наверняка запыленные и непонятно зачем находящиеся здесь стопки книг и ещё много-много всего. Другой человек давно бы отсортировал не нужное и вынес, но здесь, в таком виде — всё это выглядит по-своему уютно. Настолько уютно, что и трогать это всё не хочется. — Так, выбирайте фильмец, — Бяша подходит к шкафу с кассетами, открывая вид на названия друзьям, — В основном тут боевики и подобная крутая белибердень, но и другое чё-нить найти можно, на случай чего. Антон улыбается. Он не ожидал, что Бяша, оказывается, такой... задрот? — Или вы поиграть хотите? — спрашивает хозяин сей красоты, кидая взгляд на затёртые джойстики на полу. — Я бы лучше глянул чё-нить, — говорит Рома, удобнее размещая локоть на смятой подушке. Антон кивает, скромно садясь на край кровати. Поворачивает голову на Пятифана, поймав его спокойный, улыбчивый взгляд на себе. — О-о, — восклицает бурят, достав из середины стопки тёмную кассету, — Давайте Терминатора. Мы с Ромкой его уже сто раз видели, но это ведь не помешает посмотреть в сто первый? — широко улыбается, уже бескомпромиссно вставляя её в видик. Рома, тем временем, шумно открывает рюкзак, чтобы достать две большие пачки чипсов, пока Антон удобнее располагается рядом с ним у стенки, решая, что стесняться у Бяшки совсем нет смысла. Посиделка обещает быть хорошей. ... Фильм шёл всего два часа, да и со школы парни вернулись достаточно быстро, но почему-то уже перед титрами Антон замечает, что на улице то, оказывается, уже достаточно темно... Он оглядывается на уже загоревшийся фонарный столб в окне, тепло освещающий улицу позади профиля рядом сидящего Ромы. Последний оборачивается сначала на Петрова, а после прослеживает за его взглядом, понимая, о чём тот думает. — Я провожу, не боись, — Пятифан выпрямляет плечи, тем самым немного плотнее касаясь с Антоновыми. Под вечер в комнате стало холодать, потому чем дальше шёл фильм, тем ближе Петров придвигался к Роме. Благо, Бяша этого не замечал, и даже того, как те в какой-то момент и вовсе взялись за руки, спрятав кисти в складках одеяла. — Опасно по темени сейчас ходить, — вздыхает Антон, слыша басистый русский дубляж, озвучивающий титры, — Меня проводишь, а потом один опять пойдешь по лесу... — обеспокоенно поворачивается на Рому, задумавшегося о чём-то. Тот явно до сих пор не согласен, наверное, что о нём стоит беспокоиться. — Если бы мамка моя не обещала сегодня вернуться в четыре утра, то с ночевой бы остались, чё, — вмешивается Бяша, приоткрывая рот в зевке, — А вообще, Ромыч, у тебя же родаков тоже сегодня нет? — он выглядывает в окно, кидая взгляд на ограду друга прямо напротив, — Если до сих пор не вернулись, то вряд-ли до часов десяти вообще припрутся. Пусть Тоха у тебя перекантуется. Антон загорается. Тут же с блестящими глазами оглядывается на немного схмурившего брови Пятифана, пытаясь различить его реакцию. Ему бы очень хотелось увидеть его комнату... Место, где он вырос, провёл свою жизнь. Хотелось бы там остаться на день, полежать на той кровати, походить по тому ковру, посидеть за тем столом. Конечно, он и раньше об этом думал, но понимал, что из-за его пьющих родителей это вряд-ли будет возможным. А здесь такой шанс... Рома переводит взгляд на Петрова, смотрит некоторое время, мешкается. Боится, видимо, что тот застанет в его доме какую-нибудь неприятную картину, которую он ещё не успел убрать за предками. А может и самих предков, в самом худшем случае. — А Карина... отпустит тебя с ночевой? — спрашивает Рома вместе со вздохом. — Должна отпустить, — кивает Петров, вспоминая, как просто она отреагировала, когда он звонил ей несколькими часами назад, — И я был бы совсем не против... — тихо добавляет после, и смотрит на Рому так, словно только что сказал что-то плохое. Словно давит тем самым на его решение, на него самого. — Хорошо, — неожиданно отвечает Пятифан, встряхнув голову и поднимаясь с кровать. Петров тут же бодреет. — Уже ща пойдёте? — нейтрально спрашивает Бяша, подходя к видику. Вытаскивает кассету, когда плёнка отматывается полностью, погружая комнату в синеватый цвет от экрана. — Я вспомнил, что мы так и не позанимались нормально, — Петров переводит немного стыдливый взгляд на едва заметно улыбнувшегося Рому, вспоминая, почему именно они в тот раз не позанимались, — Пока ещё спать не захотели, думаю, что нужно сесть за математику. Ненадолго хотя бы. — А, ну это явно без меня, — выдаёт смешок Бяша, забирая из рук ребят пустую пачку чипсов, — Завтра тогда встретимся, как в школу идти, если чё, — помещает кассету на место, а после протягивает ладонь Роме для рукопожатия. — Круто посидели, — скромно благодарит Антон, тоже пожимая Бяше руку. Тот почему-то удивляется этим словам, словно у них так совсем не принято, а после с улыбкой кивает, провожая их до двери. На улице сейчас было очень спокойно. Никаких громких звуков, лая собак или шума из соседний окон. Только тёплый свет, блестящий под ним густой слой снега и лениво осыпающиеся снежинки. Внешне дом Ромы отлично вписывался в эту картину. Ребята останавливаются на пороге, и Пятифан дёргает за ручку, с удивлением отмечая, что дом, о боги, не забыли закрыть по уходу. Он тянется в карман куртки, звеня металлом о металл внутри и вытаскивая ключ. — У тебя есть телефон дома? — осторожно нарушает тишину Антон, наблюдая, как замочная скважина проворачивается, позволяя приоткрыть дверь. — Да. Сразу же в прихожей, справа, — кидает Рома, проходя в дом и бросая ключ куда-то на зеркало. Оборачивается на Петрова, отряхивающего ботинки от снега и уже проходящего следом. Он тянет шарф на шее, медленно пробегаясь глазами по комнате. — У тебя... уютно, — Антон переводит взгляд со светлых обоев в полосочку на старые настенные часы, подмечая, что они застыли на месте. Наверное, давно уже как не работают. — Прихожая как прихожая, — тут же отмахивается Рома, скидывая шапку. Оглядывается на Антона, который отводит взгляд, а затем вздыхает, понимая, что ведёт себя как-то по-детски, — Прости, — подходит ближе, помогая уже распутать этот узел на шее, — Просто если бы не я, то это вряд-ли бы вообще прихожей можно было назвать. Живут как свиньи. Петров поникает, вдумываясь в слова. Наблюдает за пальцами Пятифана, стягивающими с него шарф, а затем благодарно кивает, оглядываясь на синий телефон. Быстро тянется вниз, скидывая ботинки, и подходит к тумбе, глянув в сторону Ромы с немыми словами "я сейчас" и поднимая к уху трубку. Недолгие гудки, а за ними и наконец немного обеспокоенный голос его матери. Оказывается, Карина звонила минуту назад на номер Бяши, чтобы и попросить Антона не ходить по темноте обратно. Приятное совпадение. Антон останавливается в коридоре, когда они почти доходят до комнаты Ромы. Проводит пальцами по небольшому отклеенному кусочку обоев, прижимая его к стене и с улыбкой подмечая там рисунок ручкой, изображающий какое-то хищное животное. Пятифан стыдливо прикрывает глаза, когда Антон оборачивается на него с широкой улыбкой. — А ты был в детстве тоже художником, оказывается. Сколько тебе тогда было? — по-доброму тыкает его в плечо, пока тот хмурится, утягивая его уже в свою комнату. — Семь, — быстро говорит Рома, кидая на кровать рюкзак, — Есть хочешь? — переводит тему. Антон улыбается тому, как каждый раз мило тот выглядит, стараясь скрыть какие-то несвойственные для других детали о нём, но тему не развивает. — Совсем не хочется, — он проходит в середину комнаты, только сейчас понимая, что они уже пришли в место назначения. Осторожно размещает рюкзак в углу, скромно останавливаясь на месте и неторопливо оглядывая все стены. Комната Ромы, да и весь дом выглядели и вправду по-своему уютно... Совсем не свойственная городским квартирам обстановка, причем ярче выраженная, чем в его новом поселковом доме неподалёку. Рома хмыкает, наблюдая за Петровым и на фоне стягивая с себя олимпийку. — Тогда сразу к самому неприятному, — Пятифан тянется к столу, крутя в руках ненавистный школьный учебник. — Неужели это так плохо? — тихо смеётся Антон, переводя на него взгляд и забирая из его рук книгу. Оглядывает корешок через очки, поднимая спокойные глаза на безразлично дёрнувшего щекой одноклассника. Петров отчего-то задумывается на минуту, освобождая небольшое место на столе. Открывает книжку, а затем уверенно присаживается, намечая приготовленную тетрадку, —...решу за тебя. Это займёт совсем немного времени. А ты потом своим почерком перепишешь. — Чего? — удивляется Рома, облокачиваясь задом о стол рядом. — Не хочу, чтобы мы занимались... так. Ещё и сроки у нас ограниченные, до конца недели. То есть... — Антон крутит кистью в воздухе, подбирая слова, — Я бы хотел учить тебя. Но просто не когда это вынуждено, а когда мы решим сами. — Думаешь, когда-нибудь я приду к этому самолично? — ухмыляется Пятифан, кидая взгляд на отталкивающую всем своим видом контрольную работу. — Буду тебя мотивировать, — непринужденно улыбается Антон, — К тому же, тебе так это не нравится именно из-за школы... Поверь, всё может быть не так нудно. "Да и совместного времени у нас впереди ещё... Очень-очень много. Так ведь?" Рома хмыкает, отворачивая голову от стола. Смотрит куда-то вперёд, пока Антон неторопливо пробегается глазами по его профилю, а затем кивает, заваливаясь спиной на кровать. — Ладно, валяй, — оглядывается на Петрова, поправляя подушку под собой, — Тогда с твоими отжиманиям так же сделаем. — А кто сказал, что я не хочу сейчас заниматься ими? — Антон снимает очки, протирая футболкой мешающие после снега капли и мутно оглядывая Рому, — Давай на следующей же неделе и начнём, — надевает обратно, теперь намечая на лице напротив удивлённую улыбку. — Я-то явно не против, — показывает клыки Пятифан, немного бодрея на глазах. — Тогда договорились. ...

Carbon Based Lifeforms — 20 Minutes (7:40)

— ...и вот такая вот хуйня, — заключает Рома на выдохе, переводя взгляд на задумчивого Петрова. А тот смотрит немигающе на тусклую настольную лампу, понимая, как та каким-то образом скорее усыпляет, нежели помогает открыть глаза. Атмосфера образовалась умиротворённая. С математикой они закончили как час назад, а потом слово за слово и они уже сидят у стенки, выделив наконец время, чтобы рассказать друг другу истории из прошлого. И если у Антона жизнь начала приобретать краски только с переездом (не считая наличия чудесной, шумной сестрёнки под боком), то у Ромы она всегда была особенно живой и неоднотипной, но неизбежно тусклеющей вместе с изменениями в семье и окружении. В последние годы будто всех подменили, покрасили всё в серый и нагнали гнетущую обстановку. Или, может, раньше просто на мир получалось смотреть через розовые очки, а сейчас вдруг не осталось сил на энтузиазм? — Я не верующий, но если ты не дар божий, то что? — едва различимо смеётся Рома, чуть склоняя голову, чтобы лучше разглядеть небольшую царапинку на щеке у Антона. Это он веткой какой-то так? — Ты чего? — не понимает Тоша, переводя горящий под очками взгляд на него. Замечает, что его рассматривают, но на этот раз не стесняется и не отворачивается, а скорее даже наоборот — спокойно смотрит в ответ, неторопливо разглядывая родные черты лица. А спустя миг даже рукой едва ли не начинает забвенно тянуться, чтобы прикоснуться к коже на спокойном лице, но его прерывают. — Потому что ты своим появлением будто всё тут изменил. Хотя нет, будто всё на свои законные места поставил, оживил, — Рома дёргает уголком губ, будто хочет улыбнуться, а затем невзначай опускает взгляд на приподнятую руку Антона. Не долго думая тянется к ней, задевая холодные пальцы своими, а затем, будто прочитав мысли, ведёт к своему лицу, прислоняя кончики пальцев к горячей щеке. И даже глаза прикрывает, словно кот, когда его гладят. Нет... словно дикий волк, который вдруг даёт себя погладить. Антон замирает. И от его слов, и от непонятных действий. Быстро пробегается глазами по его лицу, а затем чуть смелее тянет ладонь, задевая чувствительную область за ушами. Рома приоткрывает глаза, и не успевает Петров подумать, что вдруг сделал что-то не так, как волчок уже приближается, закрыто целуя в губы. Отстраняется на секунду, смотрит на хлопающего ресницами Петрова с глуповатым выражением лица, а затем улыбается, притягивая за затылок сильными пальцами и целуя вновь. Уже откровенней. И атмосфера ни на толику не меняется, всё так же — умиротворённо, спокойно, сонно и... необычно. Разве что теперь ещё теплее. Теплее, когда Рома медленно укладывает Петрова на спину, нависая сверху и продолжая начавшийся поцелуй. Целует лениво, концентрированно на движениях, целует не пошло, хоть и очень открыто. Зарывается в волосы в ответ, когда Петров касается той самой области за ушами вновь, параллельно поглаживая между прядями. И целует очень долго, да так, что даже устать не получается — слишком приятно. А потом как-то незаметно укладывается совсем рядом, у стенки, прижимая к себе так плотно, что и сложно различить в этом состоянии, что они не одно целое. И в сон непонятно, в какой момент они погрузились, потому что весь последний час выдался с такими ощущениями. Слишком комфортно.