Продукция 294

– Значит, ты решил закадрить Попова? – протягивает Дима, отпивая глоток пива из кружки, которую ему минуту назад принёс официант. – Нет. Я решил проверить нравлюсь ли ему, – исправляет его Антон и залпом допивает бокал виски. Пить вечером в среду, когда завтра вставать в шесть утра и переться через полгорода на работу – наитупейшая идея, но Шастуна не ебёт, ибо у него стресс и, возможно, завтра этой самой работы он лишится. – И ты решил, что сказать ему, что тебя пригласил на свидание несуществующий Рома из отдела логистики – гениальнейший ход? – Ага. Дима делает ещё глоток светлого и многозначительно произносит: – Пиздец. Антон закатывает глаза. – Я позвал тебя не просто побухать и высказать своё мнение. Как мне не вылететь-то из компании? Он же меня завтра в порошок сотрёт. – Есть два варианта, – с умным видом рассуждает Позов. – Первый: ты можешь соврать, что оговорился, а потом испугался, поэтому сбежал с середины рабочего дня. Но тебе не поверят. – Блестяще, можно было не озвучивать. А второй? – А второй прозрачен, как стёклышко: завали его, – торжественно заканчивает Дима, и Антон думает, точно ли пиво в его кружке. – Не смотри на меня так. – Я бы предпочёл вообще на тебя больше не смотреть, – сухо отвечает Шастун. – Ладно, ладно. Тогда просто плыви по течению, и будь что будет. Не парься, сделанного всё равно не воротишь. Как бы банально это не звучало, но этот совет на сегодняшний вечер самый правильный и действенный. Да и, в конце концов, разве найдёт Арсений Сергеевич секретаря лучше, чем Антон? *** На часах восемь сорок, а Антон всё ещё не на рабочем месте. Арсений делает вид, будто очень заинтересован докладом главы отдела продаж, но на самом деле находится далеко отсюда. Если бы были какие-то проблемы, помимо брака продукций 290+, Шастун бы сообщил об этом, так что смысла слушать то, что Арсений и так знает – нет. Совещание подходит к концу, и Попов бросает дежурное «свободны», но через секунду добавляет: – Егор Петрович, останьтесь. Глава отдела логистики обратно садится на стул с правой стороны длинного стола, и Арсений дожидается, пока все выйдут, после чего спрашивает: – Сколько Романов в вашем отделе? – вчера Антон не назвал фамилию, поэтому Попов может ориентироваться только по имени. Егор Петрович непонимающе смотрит на начальника и говорит: – Ни одного, Арсений Сергеевич. Арсений приподнимает одну бровь. Думает, не ошибся ли он именем. Но вряд ли бы он забыл имя человека, которому весь вчерашний вечер мечтал свернуть шею. А это значит… – Шастун, чертовка, – шепотом усмехается Арсений и уже громче добавляет. – Похоже, я перепутал. Можете идти, Егор Петрович. Мужчина кивает и выходит за дверь, а Попов откидывается головой на кресло и смотрит в потолок. Шастун что, намеренно заставил его ревновать? Восемь месяцев назад, когда Антон только появился в жизни Арсения и устроился на испытательный срок, Попов был законченным бабником и стабильно два-три раза в неделю цеплял девушек в клубах, удовлетворял свои потребности и забывал о них. А потом, спустя месяц работы нового секретаря, Арсений начал понимать, что, вашу ж мать, эти длинные стройные ноги лучшее, что Попов видел за всю свою жизнь. Сначала он решил, что это исключительно сексуальный интерес и даже подумывал, как бы затащить парня в свою постель, но спустя ещё месяц понял, что пропал. Когда он в очередной раз подцепил красивую худенькую девицу, у него попросту, блять, не встал. Решив, что это какое-то наваждение, и его просто потянуло на парней, он так же завалил смазливого мальчика с крашеными волосами, но и на него его член упорно не поднимался. Арсений твердо решил, что на следующий же неделе пойдёт к врачу, потому что импотенция в 29 лет ему не всралась. Но утром следующего дня, когда Шастун, подперев бедром стул, зачитывал расписание на день – член Попова невероятным образом встал по стойке смирно и, сука, не собирался опускаться до тех пор, пока Арсений позорно не подрочил на образ своего секретаря. Это был полный аут. За третий месяц работы Антона Попов понял, что это точно конец, потому что он хочет его. Не просто трахнуть (хотя и это тоже, разумеется), а всего его себе. Хотелось повесить на шею табличку с надписью: «Собственность Попова А.С.», чтобы никто больше не смотрел на него так же, как это делает сам Арсений. Такие мысли пугали самого Попова. Он понимал, что, чёрт возьми, влюбляется. В эти изумрудные глаза, широкую улыбку, тонкие запястья и пальцы, обвешанные тонной браслетов и колец, звонкий смех, кудрявые блондинистые волосы и льющийся из самой души парня сарказм. Это было странно, неожиданно, неправильно. А потому Арсений сделал то, о чём в будущем пожалел – надел маску и закрылся от Антона. Сначала это было сложно – особенно смотреть, как парень разочарованно вздыхает и не понимает, за что с ним так, что он сделал неправильно (сейчас Арсений думает о том, что никогда себя не простит за это) – а потом вошло в привычку. Но чувства так и не прошли, стало только хуже. Если раньше они были непонятными и новыми, то теперь стали болезненными. И Арсений решил, что уже никогда от них не избавится, как и не получит хоть какого-то отклика. Поэтому мысль о том, что Антон намеренно заставил его ревновать, вызывает в нём надежду. В конце концов, почему бы не побороться за свою любовь?