Что такое верность?

Энакин Скайуокер мог свободно выдохнуть с облегчением. Всё проходило даже слишком хорошо, много лучше, чем он ожидал и был готов буквально расцеловать Кеноби за то, что он предложил такой прекрасный выход. Хан согласился со всеми условиями и теперь ребёнок Леи родится в законном статусе и не нужно будет ничего говорить Падме, сплошные плюсы кругом. О том же, что Лее придётся, хотя и лишь некоторое время, жить с пускай и хорошим человеком, но не любимым ею и совершенно чужим, Энакин как-то не думал. Он считал, что те уже взрослые и сами способны решить такие вопросы, с него и так было достаточно. Магистр Кеноби считал так же и Энакин не видел причин считать иное. К тому же, Скайуокер сделал благо ещё одному человеку, спас несчастного Соло от злой судьбы, особенно немилостивой к людям без связей. Он явно сделал достаточно, чтобы Хан пылинки с Леи сдувал и старался ей во всём угодить. Ведь прожив почти всю жизнь в одержимой любви к своей жене, Энакин полагал, что и Хан примет его эстафету. Только вот одно препятствие всё же оставалось - Падме явно не придёт в восторг от личности мужа своей дочери, а уж про её беременность сейчас говорить и вовсе чистой воды самоубийство. Та ему такое знакомство с семьёй устроит, что бедный Хан тотчас же возьмёт все обещания обратно и убежить, теряя свои начищенные до блеска сапоги. Раз так, то Энакин решил просто поставить Падме перед свершившимся фактом, рассказав обо всём уже после свадьбы дочери. Скайуокер думал, что Хан и Лея просто распишутся по-тихому, тем более, что у Кеноби была возможность устроить церемонию хоть завтра, без необходимого ожидания. Однако, Хан заявил, что женится первый раз и скорее всего последний, поэтому нужно, чтобы этот день запомнился и решил отметить его с помпой. Заказал кафе, купил обручальные кольца и даже пригласил священника. Энакину осталось лишь помочь Лее приобрести наряд. Пригласили нескольких друзей Хана и пару приятельниц Леи, из старших пришли супруги Кеноби. Лэндо прийти не смог, он был в рейсе и Хан прислал ему огромное сообщение, объясняя свой поспешный брак интересным положением невесты, виновником которого, кстати, назвал себя. Теперь следовало только решить, как быть с Падме, приглашать ли её на регистрацию, опасаясь скандала на ней. С другой же стороны, она, как ни крути, мать Леи, потому имеет полное право быть с дочерью в такой момент только вот по её мнению это самое быть являлось не тем, чем принято называться в нормальных семьях. И подумав немного, Скайуокер нашёл оптимальный вариант - на регистрацию Падме не пойдёт, он расскажет ей про неё после, когда потом привезёт в кафе. Конечно же, она разозлился, выскажет праведного возмущение за то, как они посмели сделать такое, не спросив её разрешения. И самое главное за то, что Энакин лишит её главной возможности поучаствовать в свадьбе дочери. Не выбрать ей платье, не научить какой-то своей женской мудрости и не помочь даже с обустройством квартиры. Нет, такой ерундой она никогда не стала бы заниматься, даже если бы попросили. А вот с пристрастием допрашивать будущего мужа, задавать ему провокационные вопросы, тем самым обнаруживая его невежество и откровенно выставляя перед всеми дураком, прилюдно стыдить Лею за связь с таким и желать ей всяческих бед за возможное неподчинение. Падме мечтала об этом с того дня, как родилась Лея, а тут противный и мерзкий Скайуокер взял и выхватил у неё из под носа такое желанное и манящее удовольствие. Неожиданно для себя Энакин рассмеялся, Лея, ради которой всё и было затеяно, теперь станет жить отдельно от них, а скоро у неё появятся новые заботы и интересы, а отношения с матерью отойдуй на десятый план, а он уж как-нибудь вытерпит то, что пришлось заплатить за это. Энакин столько раз оставался один на один с сотней агрессивно настроенных врагов, уж вряд ли гнев жены намного страшнее. Однако, первая часть задуманного прошла именно так, как он и предполагал. Падме, едва узнав, что дочь только, что вышла замуж, начала рвать и метать, обзывая Лею последними словами и проклиная на чём свет стоит. Твердила без конца, что эта неблагодарная тварь, так она именовала дочь, думает лишь о собственных удовольствиях, а этот развратный нищеброд, такое прозвище получил Хан, сперва был должен спросить у неё разрешение. - В нашей семье такое не принято! - звучало рефреном в этом скандале. "Раз не принято, так и объяснила бы дочери, как нужно было себя вести, а не ждала, пока та вляпается!" - очень хотелось возразить Скайуокеру, но тот сдержался, понимая, что толку от этого будет ноль. За восемнадцать лет жизни он понял, что пытаться ей доказать что-то, идущее в разрез с её безупречным и идеальным мнением - себе дороже, их у неё всегда было, есть и будет лишь два - своё собственное и неправильное. Хотя, прооравшись дома, в кафе Падме вела себя вполне прилично, конечно же, выражение её лица было недовольным, но дальше этого не шло. Это, скорее всего, была благодаря присутствию супругов Кеноби, ведь Сатин тоже служила в сенате и могла рассказать о её поведении. Приходилось поневоле изображать из себя вежливую, всем видом давая понять, что на самом деле происходящее здесь ей сильно не нравится и только воспитание велит ей не высказывать своего отношения прилюдно. Энакина просто тошнило от этого притворства, но вот остальные просто не обращали на неё внимания, отчего Падме негодовала ещё сильнее. Остальные просто веселились, как и положено было на свадьбе. Уже дома Падме позволила себе сбросить это показное спокойствие. - Зачем ты потратил наши сбережения на квартиру для этого проходимца? - спросила она, сбрасывая с себя колье и серьги. - Этот проходимец, как ты сказала, отныне муж нашей дочери и отец её будущих детей, - как можно спокойнее произнёс Энакин. - Какие ещё дети? - так и взаилась Падме - Да эти отношения не продлятся и года, я почти в этом уверена, так, что никаких детей, чтобы не было! Энакину стало ясно, что жена спит и видит, как Лея начнёт жалеть о своей свадьбе и вскоре приползет к ней как побитая собака, скорее бы это случилось. Скайуокер не мог больше этого слушать и потому прибег к испытанному средству отвлечь Падме от разговоров. - Кстати, насчёт детей, - сказал он с лукавой улыбкой - Я всегда хотел ещё одного, вот только забыл уже, что для этого нужно, будь другом, помоги мне с практикой. Уж лучше пусть будет секс, чем бесконечные гадости о судьбе дочери. В свой почти сорок один год Энакин был полон сил и сексуальной энергии, а любви других женщин никогда не искал, хотя Падме и выполняла супружеский долг так, словно бы делала ему великое одолжение.